Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь всадник дракона!

Джон солгал. Когда он проснулся на столе, нагой, с дырами в животе и в груди, которые стали причиной его смерти, Джон был в таком ужасе!.. Он умер, и все же был здесь. Но самое ужасное было в том, что его убили собственные братья, те, кого он выбрал вместо своих настоящих братьев, которые один за другим встретили ужасный конец, пока Джон здесь прохлаждался. Следовал чести и клятве, которую дал. Дурак. Надо было никого не слушать и все же уехать тогда. Может, смог бы хоть кого-то спасти. Отца, может, или Робба, возможно девочек, Бран или Рикона. Да хоть кого-нибудь!… И пусть потом бы они же его и казнили, зато были бы живы. Но нет. Он остался, и вот она – расплата. Предательство. Он все еще мог чувствовать ножи, вонзающиеся в его плоть. Джон даже не знал, что из этого было больнее. Когда Красная женщина, судя по всему, и вернувшая его, присела перед ним и спросила, смотря на него горящими глазами, видел ли он хоть что-то по ту сторону, Джон солгал. Хотя, он и впрямь ничего не видел. Зато слышал. Голос. Бесполый и холодный, как крипты Винтерфелла. Глас Богов. Он сказал, что его битвы еще не окончены и самая главная только впереди, а самое главное, что он еще не выполнил своего истинного предназначения. Что только он поможет царству людей подготовиться к приходу Короля Ночи и его армии. Но Джон не хотел ничего делать. Не хотел никаких больше битв. Не хотел чувствовать боль от очередных потерь. Не хотел. Но его дурацкая честь и знание, что сами Боги обратились к нему, заставили взбрыкнуться его чувству ответственности. Он не хотел больше воевать, но и не мог бросить люд на растерзание. Особенно Вольный народ. Они доверились ему и пошли за ним. Они больше всех пострадали от Иных. Так как Джон мог их бросить?.. Он себе не простит, если все погибнут из-за того, что Джон проявил слабость. Отец этого бы не одобрил. Как вот Джон ему будет смотреть в глаза, когда предстанет перед ним? С разочарованием, уж точно. А этого Джон терпеть не мог. Подвести отца он всегда боялся больше всего. Да он и так его уже подвел! Не спас ни Робба, ни его жену, которая носила под сердцем дитя, когда была зверски убита, ни Сансу, ни Арью, Бран или Рикона. Даже леди Кейтилин и ту не спас. Север был разорен. Их дом осквернен. Боги… Джон уже так подвел отца и всю свою семью!.. И не мог подвести еще и человечество. Прежде, чем он окончательно впал в тоску, голос вновь заговорил и сказал ему, что его бремя будет тяжко, но придет тот, кто поможет ему его нести. Сказал, что он не будет в этой войне одинок. Тот, кому он сможет безоговорочно доверять. Джон вцепился в это знание всем своим существом. Он мало кому доверял, а в последние годы и вовсе почти таких людей не осталось, но если сами Боги послали ему такого человека, Джон будет вечно им благодарен. Ведь он так устал от предательств… Поэтому Красной женщине он ничего и не сказал. Держал это знание близко к сердцу и не доверил его никому. Но не только об этом он промолчал. С тех пор, как Джон нашел Призрака все эти годы назад, он стал чувствовать себя странно цельным, но все же не совсем. Уже позже, когда он был среди Вольного народа, узнал о такой штуке, как варгинг, и понял, что эта связь с Призраком и заставляла его чувствовать себя подобным образом, но все же чего-то не хватало. Но теперь… Теперь что-то в нем изменилось. Не только из-за предательства. Изменилось в его разуме. Где-то в глубине него зародилось ожидание и предвкушение. Джон не знал, с чем это связано. И решил пока не обращать внимание на это. Когда пришло время казнить предателей, он даже не дал им сказать последнее слово. Это неправильно, но после воскрешения Джон стал жестче и равнодушнее. К черту честь! Она свела его отца, всю его семью, да и его самого в могилу, и пора научиться порой игнорировать ее. Особенно, когда это касается предателей. Последующие прибытие Сансы наполнило его такой радостью!.. Его сестра, его, всегда красивая и остающаяся леди, сестричка, была жива и здесь! Это было таким облегчением, впервые за долгие годы видеть члена своей семьи. Хоть одного выжившего из их когда-то большой стаи. И плевать, что прежде они были далеки друг от друга, теперь это уже не важно… На миг он даже подумал, что о ней Боги и говорили, но лишь на миг. Просто что-то в душе говорило, что это не так, и все. Но тем не менее, Джон был рад ее видеть. Хотя позднее, когда они сидели наедине в его комнате, после того, как он попросил Эдда устроить ее спутников: странную высокую женщину в доспехах, ее, кажется, оруженосца и мальчика в необычной одежде, в сопровождении девушки в подобном же наряде, Джон заметил, как изнуренно выглядела его сестра, и с печалью понял, что годы ее тоже не пощадили. И за что так Старые Боги покарали его семью?.. Уложив Сансу в своей комнате спать, Джон вышел подышать свежим воздухом, сожалея, что Призрак так не вовремя ушел на охоту. Будь тот здесь, он непременно бы оставил его с девушкой. К счастью, та женщина, что сопровождала его сестру, которая, как оказалось, приняла ту на свою службу, немного отдохнув, встала у двери, охраняя сон своей леди, и поэтому Джон ненадолго смог отойти. Впрочем, недалеко он ушел. Здесь ему отныне, как и Сансе, не рады. Более он не брат Ночного дозора, а девушка, и не она одна, и того, была красивой девицей, на краю света, в компании воров и убийц. И вот, теперь, он стоял, опираясь на перила, и смотрел во двор, где в петлях до сих пор болтались четыре фигуры. Джон знал, что он должен приказать их снять. Они висели там уже сутки, болтаясь на ветру. Чтобы они ни сделали против него, они заслужили похороны. Их тела должны были быть сожжены, во избежание их обращения. Джон знал, что это нужно сделать, но все равно не мог отдать приказ. Это была еще одна вещь, которую он не мог заставить себя сделать. Поэтому их оставили здесь, чтобы напомнить ему, чтобы вдолбить ему в голову, что они сделали. Что они о нем думали, чего он, по их мнению, заслужил. Его взгляд остановился на мальчике. Олли был едва ли моложе Брана, и Джон повесил его за измену. За то, что тот вонзил нож в сердце своего лорда-командующего. Его кулаки сжались и начали чесаться. Ему хотелось ударить что-нибудь, сломать что-нибудь, выпустить весь кипящий гнев, который он отчаянно держал внутри, надеясь, что он скоро пройдет. Джону нравился этот мальчик. Это было не самое умное решение — назначить Олли своим стюардом, но Джон Сноу не принимал умных решений. Джон Сноу, благородный дурак, принимающий решение за решением, следуя своему благородному сердцу, за что его и убили. Идиот и простофиля. Но тот Джон Сноу был отныне мертв. Убей мальчика и дай родиться мужчине. Он уверен, что мейстер Эйемон, говоря ему эти слова, не имел это ввиду столь буквально, но все же именно это и случилось. Наивный и благородный Джон Сноу, глупый мальчишка, был мертв и родился, как он надеялся, тот, кто был умнее, сильнее, а главное хитрее, чем его враги. Вдруг Джон почувствовал тягу. Внезапно ему нестерпимо захотелось пойти куда-то. Притяжение было столь сильное, что он не смог сопротивляться и сам не заметил, как оказался около прохода, который вел за Стену. Прежде, чем он сообразил, Джон уже отдал приказ дежурным открыть проход, думая, что Призрак наконец вернулся, оттого и тяга. Призрак и впрямь появился по ту сторону туннеля, но он был не один. С ним был кто-то еще, но сразу разглядеть, кто это был, он не смог. Джон вновь почувствовал, как его потянуло вперед и он пошел навстречу своему лютоволку и тому, кого тот привел. Пройдя в глубь туннеля, он наконец смог в свете факелов рассмотреть спутника Призрака. Точнее, спутницу. Это была, наверное, самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Она была закутана в плащ Ночного дозора, как не странно, но все же это не умаляло ее красоты. По плечам у нее струились сверкающие, как нити золота, волосы. Даже грива королевы Серсеи, которую он видел когда-то давно в Винтерфелле, тускнела, по сравнению с локонами этой незнакомки. Как, в общем-то, и вся королева. Кожа у незнакомки была бела, как снег. Ее лицо с точеными скулами было прекрасно, но самое притягательное было в ее глазах. Они были разного цвета. Один был темно изумрудным, а второй, как он сначала подумал, черным, но в отблесках факелов он понял, что тот был цвета индиго. Они внимательно на него смотрели, словно измеряя его ценность. И откуда такой красоте взяться за Стеной?.. Не то, чтобы это его тронуло. По крайней мере, как мужчину. Да, женщина была необычайно прелестна, но его это не возбудило. Лишь как чисто приятное глазу зрелище. В паре метров друг от друга они замерли. — Ну, здравствуй, Джон Сноу, — усмехнувшись, промолвила красавица, нарушив молчание. Ее голос был хрипловат, но звонок и силен. И именно услышав его, Джон понял, что вот она! Та самая опора, которую ему обещали Боги. — Эмма… — против воли вырвалось из его уст незнакомое имя, которое приятно согрело ему душу. Имя, звучавшие изумительно родным.