— Какого хера, Йегер? — раздражённо процедил Ривай сквозь зубы, в пятый раз набирая номер квартиры на домофоне.
Гудки шли один за другим, тянули нервы по ниточке, остужали равнодушным дыханием теплом опаляющий изнутри интерес.
А он так стремился быстрее добраться до этого дома, даже отчёт сдал на полчаса раньше. И что теперь? Стоял как заправский клоун и развлекал собачников своей перекошенной от злости физиономией. Полицейская форма лишь добавляла пикантности ситуации.
— Блядь, — утомлённо выругался он, ничуть не стесняясь стоящей неподалёку старушки с игривым шпицем на поводке, и снова набрал две заветные цифры — номер квартиры.
О том, чтобы взять и уехать, не промелькнуло и мысли. Сказал же ему пацан звонить, пока не проснётся — пусть отвечает теперь за слова. Но как надо спать, чтобы не слышать таких мерзких звуков?
— Чего-о-о? — зазвучал, наконец, из динамика сонный голос.
Аккерман недоверчиво сузил глаза, придвинулся и почти промурлыкал в решётку обшарпанного домофона:
— Открой мне, пожалуйста, дверь, дорогуша, — голос его был добрым, почти что ласковым, но только совсем глухой или глупый не различил бы в тоне угрозы.
В ответ прозвучал не то вздох, не то смех.
— А то что?
У Ривая от тона аж яйца поджались, и захотелось тут же залезть в трусы, чтобы поправить хозяйство, но на глазах у изумлённой публики он себе подобного делать не позволял.
— А то позову знакомых ребят из ОМОНа, и тебя вынесут прямо к моим ногам.
— А по почкам будут бить?
— Могут и побить, если сильно попросишь.
— М-м-м, — протянул засранец с придыханием, теряя последний стыд, — звучит заманчиво. Но лучше ко мне поднимайся. Трахаться в первый раз на асфальте как-то не айс. — И противный сигнал на высокой ноте сообщил Аккерману, что можно попасть в подъезд.
— Я те, блядь, покажу «не айс», — пообещал он пока что невидимому собеседнику, нажимая на кнопку вызова лифта.
Обычно Ривай предпочитал подниматься по лестнице, но решил приберечь свои силы для наглого обормота.
Лестничная площадка встретила тишиной и единственной открытой дверью, к которой Ривай и направился, повинуясь силе всемирного притяжения взаимно заинтересованных тел.
Эрен встретил его, душераздирающе громко зевая. Аккерману стало немного жаль, что потревожил столь сладкий сон, но приучать к пиздобольству он не собирался принципиально. Пацан сказал — пацан сделал, и точка.
— Шире разевай, а то кларнет не влезет, — произнёс Ривай, войдя и закрывая дверь.
Эрен прикрылся ладонью, но и в тусклом свете было сильно заметно, как он смутился. Растрёпанный, заспанный, в домашних мягких штанах, с простынёй на одном плече — с другого она сползла, как только парень перестал за нею следить, — Эрен был похож на милого щеночка. И разговоры о сексе казались чем-то совсем неуместным.
— Я всего минут сорок проспал, — пожаловался он, снова зевнул в руку и совершенно очаровательно улыбнулся.
— Мне уйти? — Аккерман остановил взгляд на его растерянных глазах. Конечно, он блефовал и не ушёл бы в жизни, скорее, завалился бы рядом, обнимая горячее смуглое создание, нашёптывая на ухо всякие глупости.
— Нет, ты что! — выпалил Эрен, схватил Ривая за рукав форменной рубашки и подошёл ближе, почти вплотную. — Я очень рад, что ты пришёл, — его голос стал почти шёпотом. Смутившись, Эрен опустил взгляд и смотрел теперь Риваю на грудь, тот буквально чувствовал тающую на себе одежду. — Я и ждал, и не ждал. Мне не верилось…
Дольше трепаться не было смысла. Ривай схватил парня за шею и, притянув к себе, прижался к припухшим со сна приоткрытым губам. Эрен ответил немедля, выдохнул свой недосмотренный сон, обнял, накрыл ягодицы Ривая ладонями, мягко его оттеснил и прижал спиною к стене. Он навалился и простонал что-то тихо, невнятно, когда язык Аккермана захватнически проскользнул в его рот. А потом всё случилось так быстро: Ривай крутанулся, и вот уже Эрен оказался зажатым между стеной и крепким, затянутым в чёрную форму телом. В бедро Йегера почти до боли вдавился крепкий, как скалка, член, его захотелось внутрь так сильно — колени дрогнули, и следом за ними всё тело стало податливым и отзывчивым. Прикосновения желанных рук ложились на кожу ласковым шёлком, заставляя дыхание срываться, но когда Ривай стискивал грубо, до боли, властными пальцами, благодарные стоны, дрожащие в глотке, с хрипами вылетали наружу, радуя и распаляя гостя ещё сильнее.
Воспользовавшись абсолютным безволием парня, Аккерман подхватил его бёдра чуть ниже задницы, ловко раздвинул длинные ноги и, водрузив на себя, крепче прижал к стене.
— Ав-в-в-х, — выдохнул Эрен на ухо, усмехаясь. — Ты мне яйца раздавишь.
— А нечего их в беспорядке в штанах разбрасывать, — ответил Ривай с хищной улыбкой и снова прижался, ещё теснее, чувствуя животом каждый желанный выступ.
— Всё для тебя, — сладострастным шёпотом со стоном.
— Ты же не ждал, — напомнил ему Аккерман, отбросил мешавшую простынь в сторону и с наслаждением вдохнул опьяняющий запах тела.
У него чуть крыша разом не съехала. Эрен пах одуряюще пряно, и если можно было влюбиться в какой-то запах, то это был именно его. Хотелось трахать засранца до потери сознания, а потом распинать и трахать по новой, пока с его губ не сорвётся протяжная жалобная мольба, заключённая в одно только имя — Ривай.
От сладкой мысли об этом по позвоночнику прокатился приятный ток. Руки его махом преодолели преграду в виде резинки домашних штанов и крепко сжали упругие половинки горячей задницы. Эрен прильнул, обвивая ногами крепче. Можно было нести и кидать на кровать. Тормозило только одно обстоятельство.
— Мне бы помыться, — хмуро буркнул Ривай.
— Пойдё-ём, — обдав ухо горячим дыханием, почти простонал Эрен, и стало понятно, что он совершенно сейчас не о ванной. Поэтому обстоятельство было похерено где-то на пару часов.
Пока Аккерман пытался раздеться-разуться, Эрен его целовал и облизывал шею, плечи и грудь. Ривай всё же думал, что зря он не принял душ, но выражение лица у этого извращенца было такое довольное, будто тот в жизни вкусней ничего не пробовал. А потом они шпилились так, будто завтра обещали конец света.
Йегер оказался горячим, как жестяная крыша, нагретая летним знойным полднем, и капли, летящие на раскрасневшееся лицо, принимал с той же радостной благодарностью, что раскалённый металл принимает благословенный остужающий ливень.
Он стонал и метался, путаясь в простыни, комкая руками и заливая слюнями подушку, жадно смотрел, жадно трогал, впитывал каждое слово и отвечал, отвечал, отвечал. Ривай не встречал ещё человека, чтобы вот так ему отдавался. Эрен был ненасытен, как будто всю жизнь ждал только его. Поэтому после двух раз подряд они вырубились, крепко переплетаясь в объятьях. А после действительно мылись вместе, не упустив возможности передёрнуть друг другу в душе, ели, о чём-то трепались за чаем, курили и снова трахались, и Аккерман не заметил, как в маленькой и пустоватой квартирке провёл целый день почти до глубокой ночи.
А когда он подумал, что надо вернуться домой, Эрен шепнул ему просто: «Не уходи». И этого оказалось достаточно, чтобы остаться на ночь и следующий за ней выходной.
Так они начали видеться каждые выходные, а иногда — отсыпные.
Эрен стал почти его, подстроил свой график под его смены (репетитором подрабатывал, надо же), встречал Ривая с готовым обедом и готовой задницей и перестал свои шмотки раскидывать где попало, а когда Ривай сам оставлял не на месте рубашку — ворчал, но и то для вида, до первого шлепка.
С ним было на удивление легко, им даже притираться особенно не пришлось. Они понимали друг друга почти с полуслова, а иногда договаривали друг за другом, как бывает у большинства влюблённых пар в самом начале. Их вкусы в еде, интересы почти совпадали, а точки зрения если и были разными, не оказывались противоположными, не давая им повода крепко столкнуться лбами в дурацком споре, и довольно часто Эрен прислушивался ко мнению Аккермана и разделял его.
В жизни Ривая ещё не было человека, который бы так же вот нёсся к нему с распахнутой настежь душой. Эрен не врал и ничего не скрывал — это Ривай в нём ценил больше всего на свете. Через неделю их тайных свиданий спросил, стоит ли группе сказать о том, что они встречаются. Ривай попросил подождать. В юности уже был один человек, с которым он хотел разделить судьбу, но они расстались — глупо, скандально и очень болезненно. Всему виной оказались разные жизненные интересы, приоритеты и некоторые моральные качества. И теперь замахиваться на что-то серьёзнее просто свиданий Ривай не спешил. Он не то чтобы в Эрене сомневался, но считал, что, пока у них тишь да гладь, характер мальчишки во всей красоте не раскроется, а оттого выжидал. Ему не хотелось потом получить сюрпризом по голове и расставаться с такой же болью.
Между тем с каждым днём Аккерман всё сильнее влюблялся в Эрена и всё крепче к нему прикипал, и столь сильная собственная привязанность его иногда угнетала. К хорошему этому, чудному, милому быстро привык, а захочет его ненасытный кого-то ещё, что тогда? Ведь это же дело житейское: сегодня Ривай входит в круг его интересов, а завтра — нет. От поганых мыслишек бежать было некуда, только к нему — виновнику этой дурацкой в себе неуверенности. А Эрен его принимал и распластывался под ним, обжигал жарким взглядом, кипучей страстью, как в первую встречу, и, кажется, не догадывался о терзаниях.
Они гуляли по паркам, считали падающие звёзды, прячась в тени деревьев. Лето стремительно ускользало. За августом наступил сентябрь, и вот уже дождь барабанил в окно, прибивая к стеклу пёстрые листья, где-то в соседнем дворе переругивались вороны, ещё дальше слышались крики чаек с реки. Впервые за много лет Аккерман понял, что повстречал человека, с которым готов был остаться надолго, если не навсегда, — осознание этого накрыло внезапно за чашкой кофе, приправленного сигаретой — и что с этим делать, он не имел понятия.
В единственной комнате стоял сумрак. Эрен дремал, выпростав ногу из-под одеяла, вторую поджал по привычке, лёжа на животе. Лопатки приподнимались в такт дыханию, словно крылья, вот-вот готовые распахнуться.
Осторожно улёгшись рядом, Ривай поглядел в безупречное, умиротворённое сном лицо. Под пристальным взглядом парень открыл глаза и улыбнулся, поцеловал погладившую за ухом ладонь, а потом, повернувшись спиной, подполз, кутаясь в мягкие утренние объятия.
Он обожал, когда Аккерман целовал в плечо и щупал под одеялом. Этот момент, предвкушение секса, нравился Эрену чуть ли не больше, чем сам процесс. Лёгкие, неспешные движения, многообещающие взгляды, влажные поцелуи — парень от них с ума сходил. Особенно после того, как всё это стало ассоциироваться только с Риваем. Но этим утром ему хотелось сначала выяснить кое-что. Он наконец-то решился. Прервав поцелуй, Эрен накрыл себя крепкой рукой и распластал чужую ладонь на груди.
— Тебе со мной хорошо?
Ривай ощущал биение сердца, оно умиротворяло.
— Что за дурацкий вопрос? Конечно, — он снова поцеловал в плечо и слегка подпихнул под задницу бёдрами, недвусмысленно намекая.
— Может, тогда переедешь совсем?
— На съёмную хату у чёрта в жопе? — Слова прозвучали излишне грубо.
Эрен притих. Злясь на себя, Аккерман отпустил его и откинулся на подушку, закинув руку за голову.
— Я мог бы снимать другую, поближе к твоей работе. Купить мне пока не по силам. Если ты хочешь, конечно.
Ривай был готов язык себе откусить. Стоило подумать об этом заранее. Особенно если идея ему самому пришла в голову. Но одно дело идея, а совсем другое — её воплощение.
— Я не это имел в виду.
— А что? — Эрен тут же перевернулся и в ожидании ответа уставился прямо в глаза, слегка нависая. Говорить становилось труднее.
Риваю, прожившему столько лет в одиночестве, было совсем нелегко решиться на такой серьёзный шаг: не просто кататься туда-сюда и шарахаться по кафешкам, а осесть вдвоём, стать семьёй. Он совершенно в свои тридцать пять не представлял себе, как это может быть, и не считал себя к такой жизни пригодным.
Ожидание затягивалось, парень неуверенно скривился, поджал губы и отвёл глаза.
— Уверен, что тебе это надо? — серьёзно спросил Ривай. — У меня дерьмовый характер. Это сейчас я с тобой такой добренький, настоящего меня ты почти не знаешь.
Эрен улыбнулся и поднял глаза. Ну неужели же, чёрт возьми, ради него не стоило постараться?
— А мне кажется, ты как раз со мной и настоящий.
Ривая обескуражило его заявление.
«То есть сопливый, растекающийся от каждой улыбки комок розовой слизи и есть настоящий Ривай Аккерман? Ну конечно! Держи карман шире, мальчик!» — подумал он.
Эрен тем временем, как большой кот, растянулся вдоль его тела, упал головой Риваю на грудь и принялся гладить пальцами по лицу, доказывая обратное. От ласковых прикосновений Ривай разомлел и закрыл глаза, расслабляясь, но тут же открыл их, услышав слова, которых так сильно желал и боялся одновременно. Взяв руку Эрена, он крепко сжал её в кулаке, требуя взглядом немедленно повторить.
— Я тебя люблю… кажется, — прошептал снова Эрен. — Знаю, что выгляжу легкомысленным. Ты, может, думаешь, что я с тобой из-за секса, но это не так. Ты, конечно, охуенный, и я хочу тебя постоянно, но дело не только в этом. Мне нравится просто быть рядом с тобой, вот как сейчас, играть для тебя и готовить, гулять и смотреть кино. Да даже когда мы с тобой просто так лежим и читаем каждый своё, мне это тоже нравится. Кажется, я мог бы так всю жизнь прожить.
Ривай не сдержал улыбки, крепко обнял, перевернулся и навалился на Эрена сверху. Тот доверчиво улыбнулся в ответ, глаза тускло поблёскивали в редеющем сумраке.
— Скажи мне это ещё раз.
— Что именно? — Эрен тяжело вздохнул, когда Аккерман развернул на нём одеяло, как на конфете обёртку, и сжал в ладони привставший член. Тело прогнулось, глаза закатились. — Прекрати, у нас серьёзный разговор, — простонал он на одном дыхании. — Ах!.. — пальцы заскребли по постели, захватывая простыню.
— Скажи, хочу это снова услышать.
И до него наконец-то дошло.
— Что люблю тебя?.. А! — Эрен распахнул глаза, когда Аккерман задрал ноги и запрокинул почти ему за уши, но тут же поплыл от бесстыдной ласки, обрушившейся на самое беззащитное место.
Мягкий вход упруго пульсировал под языком, за месяц почти беспрерывного секса он стал таким податливым, что Аккерман в него втиснулся тремя пальцами сразу без особого напряжения.
— Ривай!
Пальцы внутри горячего тела творили немыслимое, распаляя сильнее. Эрен старался особенно не шуметь, помня про тонкие стены и нервных соседей, но Аккерман не любил тихого секса.
— Давай, детка, не сдерживайся, покричи для меня.
— Ах, бля-я-ядь, — заорал он, не выдержав. От удовольствия выкручивало суставы, до оргазма осталось всего ничего, но Ривай отпустил его, чтобы избавиться от штанов. Эрен вздрогнул, тяжело дыша, и развратно улыбнулся, увидев напрягшийся член. О разговоре уже не помнил, взгляд заволокло желанием. — Иди ко мне, — он обнял Ривая ногами за бёдра, повалил сверху, ахнул, приняв в себя одним махом, и задвигал бёдрами, вторя движению. — Ммх… Обожаю твой член… Ривай! — он возмущённо вскрикнул, когда Аккерман загнал ему по самые яйца.
— Что? — Ривай нарочно замедлился, еле двигаясь. Эрен лукаво смотрел в ответ, с пьяной ухмылки хотелось весь сок испить.
— Не гони, я ж так кончу за минуту, — промурлыкал он с хрипотцой в голосе.
— Скажи ещё, что тебе не нравится. — И Ривай очень медленно вошёл в него до упора.
— Ох, нравится, — простонал Эрен, — нуууу, верни-ись, — заныл, стоило только Риваю двинуться в обратном направлении. — Дааа, вот так. Эй, куда опять?
— Раскомандовался, — усмехнулся тот, любуясь его шальным взглядом, с одной стороны хотелось затрахать его до обморока, с другой — потянуть, пока Эрен сам не начнёт умолять ускориться.
— Между прочим, у нас был серьёзный разговор, — спохватился вдруг парень, и Аккерман чертыхнулся про себя, что перестарался с медлительностью.
— Да что ты? — он без особого удовольствия покинул горячее тело, деловито задрал Эрену ноги и сунул одну из подушек ему под задницу. — Хочешь продолжить?
— Да! — с претензией в голосе ответил тот, но стушевался, когда Аккерман снова навис над ним и приставил ко входу смазанную слюной головку.
— Вспомнишь, на чём мы остановились? — он изогнул бровь, и Йегер смущённо отвёл глаза, как мальчишка-скромник.
— Я сказал тебе… Ммммх!.. Ривай… — простонал он от резкого удовольствия и закрыл глаза.
— Ты сказал мне, что любишь меня, — Аккерман склонился над ним и погладил его по щеке, возвращая себе внимание, — хочешь быть рядом со мной всегда, стирать мои носки, греть мой бок и играть для меня на кларнете, я правильно тебя понял?
— Да… — Эрен глядел на него распахнутыми глазами, он не хотел плакать, но слёзы сами покатились по вискам, он попытался отвернуться, почувствовав себя уязвлённым, но Аккерман не дал ему этого сделать.
— Эй, Эрен, — позвал он тихо. — Я тоже тебя люблю. Очень сильно. Сильнее, чем ты себе можешь представить.
Наблюдать, как радость вспыхивает в ярко-зелёных глазах, а улыбка озаряет лицо, слышать, как он облегчённо вздыхает и шмыгает носом, было приятнее всего на свете.
Ривай наклонился и поцеловал, лаская губами солоноватые губы, и мягко подался вперёд. Эрен с трудом вздохнул, но не прервал поцелуй, обнимая за плечи, притягивая к себе, с жадностью гладя затылок. Но чем резче Ривай толкался в него, тем глубже и громче делались стоны, и тем слабее Эрен держался.
Тело прогнулось навстречу руке, и в ладонь скользнул влажный от смазки член, Йегер сорвался и застонал.
Это было волшебно — владеть им снова и снова, видеть, как он закатывает от удовольствия глаза, чувствовать, как его тело, поймавшее ритм, вечно голодное, жаждущее удовольствия, двигается навстречу, чтобы урвать побольше. Брать его руки в свои, гладить ладони, крепко сжимать запястья, кусать за шею, вбиваясь сильнее, ещё сильнее, пока Эрен не заскулит, проглатывая слова.
— Ув-в-в-вм-м-м… Ах! Ещё! Сюда! Не останавл…ся… О, боже, о, боже, да! Да-а! — он кончил так шумно и бурно, что Аккерман одурел ненадолго и почти не заметил, как спустил сам.
А после они оба валялись распластанные на кровати и тяжело дышали.
— Эрен, — позвал Аккерман немного осипшим голосом.
Парень к нему повернулся и посмотрел бесконечно влюблённым, вновь прояснившимся взглядом. На лбу и над верхней губой блестели мелкие капельки пота, тонкие пряди волос прилипли ко лбу.
— Я, правда, тебя люблю.
Ривай не кривил душой, но стало немного страшно, когда на зелёных глазах снова набухли слёзы.
— Только с переездом… давай пока подождём. Я подумаю, как лучше сделать.
— Да, — Эрен тут же ему закивал. — Я согласен! — и налетел, обнимая, целуя взмокшую шею.
***
С компанией Эрена Аккерман за всё это время так и не познакомился — некогда было, но слышал о трёх друзьях каждый день, и если его спросили бы, кто из них носил брекеты, кто переболел ветрянкой на последнем курсе, чуть не отдав концы, а кто собирает модельки автомобилей, он бы ответил чётко и без сомнений: Армин, Микаса и Жан соответственно. Была ещё с ними четвёртая девушка — Энни, подружка Армина, недавно приехавшая в Петербург, поступившая в институт и предусмотрительно поселившаяся в общежитии, чтоб сохранить независимость (к слову, Ривай одобрял подобную дальновидность), но про неё Эрен почти ничего не рассказывал, потому что они достаточно редко встречались, только упоминал иногда, что она приходила на репетиции.
И как Йегер только всё успевал, для Ривая было загадкой, но всё же он не пропустил ни одного занятия с учениками, ни одной репетиции и продолжал заниматься дома, разнообразя общий досуг. Несколько раз, ненавязчиво, он намекал Аккерману, что был бы не против гостя на первом ряду, но у Ривая то смена, то отоспаться надо, то убираться, то ещё что-нибудь. И в конце концов Эрен однажды просто прижал его к стенке во время бритья (нашёл же время, зараза!). Это случилось через неделю после их разговора о переезде.
— Завтра нас с тобой вдвоём ждут на репетиции.
Аккерман чуть щёку себе не порезал, медленно повернулся и хмуро взглянул на своего обормота, с деловым видом выдавливающего пасту на щётку.
Будет ещё условия диктовать. Ну-ну.
— Мне надоели твои отговорки. — Эрен принялся чистить зубы, а Ривай ухмыльнулся, слегка повёл бровью и снова уставился на отражение.
Пена вокруг рта давала ему преимущество — не отвечать какое-то время и выдумать что-то действительно стоящее. Например, что Ривай готовит квартиру для переезда. Эрен обрадуется, без сомнения, и сразу забудет о том, что куда-то хотел его тащить, но вопрос этот никуда не денется, всё равно всплывёт, как дерьмо по весне, и Риваю придётся пройти через грёбаные смотрины.
Как он не любил общаться близко с новыми людьми! Как он не любил, когда эти люди ему задавали вопросы, как правило, личные, пытались шутить с первых моментов встречи, считая, что он такой хмурый именно из-за того, что его никто никогда не смешит. Тем более они наверняка о нём наслышаны и представляют его, небось, каким-нибудь, блядь, Гераклом с лицом Шона Коннери, агентом, блядь, ноль-ноль-семь! А он — просто мужик, не особенно выдающийся и не сказать чтобы очень красивый, к тому же не любитель поговорить, и уж точно не спецагент. И начнётся вот это перетирание за спиной в духе «ты себе лучше не мог найти?».
— Эй. Я довдуфь какой-ибуть еакции? — спросил его Эрен со щёткой во рту, хмуря свои соболиные брови. Ривай не переставал любоваться им ни на секунду.
— Тебе так важно их одобрение? — спросил он вроде и в шутку, а получилось — нет.
Эрен опешил, брови его трогательно приподнялись.
— Да ты фто! — Он сплюнул в раковину, наскоро вытер рот и обнял Ривая за плечи, пачкая ухо остатками пены. — Плевать я хотел на их одобрение! — Запах зубной пасты с ароматом апельсина дразнил и воскрешал почти выцветшие воспоминания о тех временах, когда сам Ривай был ещё сопливым школьником, носил кожаную косуху и слушал русский рок.
Руку с бритвой пришлось опустить от греха подальше.
— Они, конечно, важны для меня, — продолжал Эрен вкрадчиво на ухо, глядя ему в глаза через зеркало, — но ты важнее их всех.
Слышать такое было непросто, особенно зная Эрена, зная, что он это искренне. К горлу подкатывал ком, хотелось сразу обнять идиота, унести его и спрятать там, где никто не найдёт.
— Но я уверен, что о тебе никто ничего плохого не скажет. Пусть только попробуют.
— Надеюсь, это не способ проверить твоих друзей на вшивость? Не хочу быть причиной ваших ссор.
— О чём ты? Ты не можешь стать причиной ссоры, ты же душка, — расплывшись в улыбке снова зашептал ему на ухо Эрен, а Аккерману казалось, что он не ровен час расплавится и застынет воском на пальцах, пробравшихся под футболку. — Ну пойдё-ё-ём со мной.
«Ты просто наглый вымогатель, Эрен Йегер, ты знаешь об этом?» — подумал Ривай, теряя контроль, но произносить подобное вслух было всё же излишне.
— Если Жан закозлится, я врежу ему, и мы сразу уйдём.
Как же, уйдёт он! Только после того, как пропишет этому Жану по морде несколько раз за все синяки на своём обалдуе. Хотя, положа руку на сердце, Аккерману было за что поблагодарить Кирштайна, однажды исправившего время у Эрена в телефоне, благодаря чему они с Эреном, собственно, познакомились.
— Да с конём твоим я и сам как-нибудь управлюсь, — фыркнул Ривай, притягивая довольного Эрена за шею для поцелуя. — С остальными тем более.
***
Репетицию назначили на два, поэтому без десяти три они уже были на месте.
— Ну, почти не опоздали, — выразительно произнёс Эрен, смотря на часы, и нервно хихикнул, подняв на Ривая счастливый и виноватый одновременно взгляд.
Он сильно нервничал, и на то было несколько веских причин.
Это Риваю он насвистел, что друзья о нём всё уже знают, сам Эрен до сих пор впрямую ребятам не говорил, с кем встречается. Факт отношений скрыть, к сожалению, не удалось, по крайней мере не от Армина: слишком уж Эрен выглядел довольным и мечтательным в последнее время и краснел от любой смс-ки. И телефон перестал оставлять где попало. А когда Жан добрался-таки до него, выяснилось, что Эрен поставил пароль. Но и то Армин знал лишь о том, что у новой пассии друга погоны сержанта и рост невелик. Эрен ему даже пол своего избранника не назвал.
Микаса, кстати, тоже могла догадаться об изменениях в личной жизни Йегера, потому что тот больше не обнимал её, не опускал подбородок ей на плечо и не сжимал её руку, подбадривая перед выступлением, как это было раньше. До Аккермана Йегер не придавал значения этим прикосновениям, после его появления — начал. Девушка как-то странно смотрела, но ничего ему не говорила и ни о чём не спрашивала. Эрен на счет неё не беспокоился, Мика всегда относилась к геям спокойно и легко о них говорила. Она должна была понять. По крайней мере Эрен очень на это рассчитывал.
А вот на Жана он не рассчитывал абсолютно. И это была, пожалуй, самая главная тема для беспокойства. Несколько раз, ещё в самом начале общения, Кирштайн получил от Йегера оплеуху за то, что «проехался» по представителю нетрадиционной ориентации, после чего долгое время дразнил «петушком», не подозревая, как его за это хотят нагнуть. Хорошо хоть потом заткнулся. Но никто не мог гарантировать, что Кирштайн промолчит в этот раз.
Эрену казалось, что с появлением Ривая на репетиции их уютный мир на четверых развалится на части, но и продолжать умалчивать правду он тоже не мог. Ему было мало домашних концертов в камерной обстановке, хотелось, чтобы Ривай увидел их выступление, не ныкаясь в тёмном углу клуба, а сидя за первым столом, прямо у сцены, чтобы смотрел на него и знал, что вся музыка, которую Эрен играет, посвящена ему. Эрен хотел на весь мир играть для него. Он жил этой мыслью уже больше месяца и не мог дождаться, когда же его мечта воплотится в жизнь.
В зале старого театра свет горел только над сценой. Четыре софита, повёрнутых в разные стороны, зрительно уменьшали пространство до четырёх островков: ударной установки, рояля и двух микрофонов. Репетицию начали без него, но Микаса не пела, а почему-то стояла рядом с Кирштайном и смотрела, как тот играет.
Эрен медленно вёл Ривая по проходу сквозь пустой зрительный зал и нервно облизывал губы. Его донимало предчувствие неприятного разговора, когда ложь раскроется. Но как можно было все эти дурацкие переживания вывалить на серьёзного человека? Ривай бы, небось, подумал, что Эрен детсад разводит и вообще не готов ещё ни к серьёзным отношениям, ни к переезду. Эрен признался себе, что он облажался по полной, но отступать было некуда.
А Аккерман держал его за руку и потирал большим пальцем запястье, успокаивая, будто чувствовал всё, что с ним происходило, и поражал, и влюблял в себя этим ещё сильнее.
Когда они вышли на свет, первым сбился с ритма Армин, видимо, обо всём догадавшись. Выругавшись, за ним перестал играть и Кирштайн, а выглянув из-за рояля и встретившись взглядом с Эреном, мерзко осклабился.
— Ба! Кто к нам пожаловал! Не прошло и года. Ты, Йегер, совсем обнаглел, если думаешь, что мы тебя будем ждать по полдня!
Микаса из-за его плеча с интересом смотрела на незнакомого гостя.
— Прошу извинить нас за опоздание, — Эрен почувствовал, что его голос немного дрожит, и от этого занервничал ещё сильнее, переходя на официальный тон. — Друзья, хочу вам представить моего парня, — он снова взял Аккермана за руку и дёрнул к себе так, чтобы тот встал рядом. — Его зовут Ривай.
У Жана сползла улыбка с лица, Микаса от волнения, кажется, икнула (за ней такое водилось, и это была основная причина того, что Эрен перед концертом её успокаивал), и только Армин, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, сделал негромко «пу-дум тсссс».
— Ты что, пидор? — Не очень понятно было, какие именно чувства Кирштайн вложил в этот вопрос, потому что больше всего он выглядел ошарашенным. Эрен от резкого слова дёрнулся, но Аккерман крепче сжал его руку, напоминая о своём присутствии. — То есть, ты это серьёзно сейчас?
Микаса снова икнула, вид у неё был такой, как будто вот-вот разрыдается.
— Абсолютно. И, если для тебя это проблема, предлагаю всё выяснить прямо сейчас, — голос у Эрена перестал дрожать только благодаря рядом стоящему Аккерману, но сам он в любую секунду готов был броситься на обидчика с кулаками. Однако Жан не спешил его злить и дальше, и ухмылка, с которой он задевал обычно, не красовалась на физиономии, наоборот, он за секунды стал хмурым, печальным и даже как будто чуть более взрослым.
— А как же Мика?
— А что Мика? — не понял Эрен.
Резко сорвавшись с места, Микаса ушла за кулисы. Жан проводил её взглядом и вновь повернулся к Эрену.
— Ну и сука же ты после этого, — выплюнул в ярости он и ушёл вслед за девушкой.
— Что? Что происходит?
Эмоции Эрена переполняли. Но больше всего его волновало, с чего вдруг Армин так спокойно всё воспринимает.
— Что происходит, Армин? Хоть ты мне можешь сказать?
— А ты разве не знал? — спросил его тихо тот, вылезая из-за установки.
Он подошёл и протянул руку Риваю, примирительно улыбаясь. Ривай так же молча ответил на рукопожатие.
— Не знал о чём? — не унимался Эрен.
Армин посмотрел на него, как на очень тупого человека, с сомнением во взгляде.
— Она влюблена в тебя.
— Микаса? С чего ты взял?
— Об этом все знают. Я думал, ты тоже.
И только теперь Йегер вспомнил о странной просьбе Армина, когда тот узнал об изменениях в его жизни: «Скажи об этом Микасе в первую очередь». Тогда эта фраза его удивила, но он не придал ей значения. А Армин, как всегда, ни на чём не настаивал.
— И что теперь?
Вот оно и случилось, но совсем не так, как Эрен это представлял. К такому он был совсем не готов.
— Не знаю, — пожал плечами Армин. Достав телефон из кармана, он быстро набрал смс. — Думаю, репетиция отменяется. В любом случае Микасе надо достаточно времени, чтобы прийти в себя после такого, а у меня, к сожалению, времени нет.
— А Жан? — встрепенулся вдруг Эрен снова.
— А что Жан? — Армин посмотрел на него как-то странно, но Эрен намёков не понимал никогда.
— Я думал, это Жан в меня влюблён! — возмущённо выпалил Эрен, но, вспомнив о том, что Ривай стоит рядом с ним, поутих.
Армин помолчал немного, глядя на них, и ответил:
— Ты замечал только то, что хотел замечать, Эрен. Когда ты познакомился с Микасой и привёл её в группу, всем и всё сразу стало понятно, кроме тебя. У Мики были на тебя очень далеко идущие планы.
— Только она со мной их ни разу не обсуждала.
— А что с тобой можно ещё обсудить, кроме музыки и стихов? Она девушка, Эрен, не танк в юбке, как некоторые сейчас, которые грудью к стене припрут и ты от них никуда не денешься, а старомодная девушка, тонкая и ранимая. Она думала, ты так за ней ухаживаешь — пишешь песни для её тембра, импровизируешь для неё.
Про дежурные обнимашки перед выступлениями Армин умолчал — хоть один из них умный нашёлся.
— Она тебе рассказала об этом?
— Эрен, ты бестолочь. То, как она на тебя смотрела, само за себя говорило, но ты ничего не хотел замечать. Подозреваю, что Жан тоже это заметил. Он давно влюблён в Микасу, но из-за того, что она предпочла тебя, решил не портить вашей идиллии, а только пытался помочь, как умел. Поэтому он так пристально следил за тем, с кем ты общаешься, поэтому он постоянно скручивал у тебя часы в телефоне. Наверное, всё надеялся, что до тебя дойдёт постучаться к Микасе в дверь.
Эрена словно холодной водой окатило. Земля качнулась и встала на место.
— Ты хочешь сказать, что он нас с Микасой пытался свести?
— Бинго, Шерлок.
Армин тряхнул в раздражении светлыми, как солома, волосами и принялся разбирать установку. Эрен по привычке отложил футляр с кларнетом на рояль и взялся ему помогать. Вдвоём было справиться проще.
— Вот ведь дела, — усмехнулся Эрен в растерянности, — а я всё думал, Жан на говно исходит, когда мы с Микасой обнявшись стоим, потому что в меня влюбился…
— Эрен! — Армин почти зарычал шёпотом, явно указывая головой на Ривая, который уже уходил тем же самым путём, которым они пришли в этот зал.
Эрен вскочил и помчался за ним.
— Ты куда? — схватил он Ривая за локоть, на миг останавливая, но тот продолжил идти, хоть и замедлил шаг.
— Домой, — невозмутимо ответил он.
— Уже? Подожди, я тебе ключи дам.
— Не надо, Эрен, я собираюсь к себе домой.
Они остановились почти у двери, глядя друг другу в лицо, хотя видно было немного. Ривай казался спокойным внешне, но Эрен нутром почувствовал, что он очень злится, только показывать этого на людях не считает нужным. Как поступить в этой ситуации — Эрен не знал. Выводить Ривая нарочно он боялся, догадывался, что ни к чему хорошему это не приведёт, а оставить как есть просто не мог. Ему казалось, что Аккерман тогда уйдёт из этого зала и из его жизни навсегда.
— Постой, — попытался он объясниться, — ты, наверно, не понял…
— Не утруждайся, я хорошо понимаю очевидные вещи.
— О чём ты?
Его вопрос остался без ответа.
Эрен попытался взять Ривая за руку, но замер под взглядом, ломающим брёвна. Ощущением утраты чего-то невероятно важного накрыло с головой. От волнения дыхание перехватило.
— Прости меня, пожалуйста. Я хотел предупредить их, но никак не получалось, да и ты сам говорил, чтобы я пока не рассказывал о нас, но мне так хотелось вас познакомить. Не надо было тебя сюда приводить, не сказав им заранее, — прошелестел он, боясь даже голосом вывести из себя. — Я никогда не совру тебе больше, я обещаю.
Хотелось упасть на колени, валяться в ногах, облизать ботинки. Хотелось, чтобы весь мир исчез, а они с Риваем остались. Что он наделал, зачем он всё это устроил? Это было так на него непохоже. Эрен всегда был с ним искренен и теперь тоже, но не когда уговаривал на эту встречу. Он думал, Жан закатит истерику, будет его оскорблять, как всегда, и кидаться в драку. Возможно, он думал, Жан решит после этого выйти из группы, возможно, группы вовсе не станет. Эрен готов был даже к такому. К тому, что случилось в итоге, он оказался готовым меньше всего.
— Прости, — повторил он, — пожалуйста.
Ривай продолжал молчать, но ощущение утраты как будто рассеивалось, и Эрен поторопился этим воспользоваться.
— Если ты подождёшь нас с Армином, мы сможем поехать вдвоём. Покажешь мне, где живёшь, наконец.
— У меня есть одно очень важное дело, и я должен сделать его один, — слова полоснули холодом по сердцу сильнее, чем могли это сделать обвинения, у Эрена от обиды развязался язык.
— Нет у тебя никакого дела! — выпалил он уверенно.
— Я позвоню, — коротко бросил Ривай ровным тоном и вышел за дверь.
