***
Эрен давно не был дома у друга и удивился, увидев на стенах новые обои — белые с дирижаблями. — Энни выбирала? — Я, — слегка смутившись, ответил Армин. — Больше на детскую смахивает, — усмехнулся Эрен, снимая ботинки. — В жопу иди, — огрызнулся Арлерт. — Хотя нет, не ходи, — тут же поправился, и они рассмеялись оба. Вздремнув по пути, Эрен слегка протрезвел, и в голове теперь было так много мыслей и рассуждений, что удержать их внутри не хватало сил. — Неужели даже ты не знал про меня? — спросил он тихо. Но тут в коридор вошла Энни, приветственно махнула рукой гостю и обняла Армина. — Привет. — Её низковатый голос и рост напомнили Эрену о Ривае так сильно, что стиснуло горло. Армин улыбнулся девушке, обнял в ответ и поцеловал в висок. Они потрясающе мило смотрелись рядом. Как два ангелочка с картинки. Что интересно, при этом совсем не тошнило. — Я сварила суп харчо, — похвасталась Энни. — Ненавижу суп харчо, — тут же встрял Эрен. Девушка перевела на него равнодушный взгляд. Деланно-равнодушный. Эрен уже успел пообщаться с этой холодной снаружи барышней. Энни была совсем не такой, какой предпочитала себя показывать большую часть времени. — А тебе никто и не предлагал. — Лё-ё-ва, — произнёс Армин с лёгким укором, снова поцеловал девушку, при этом показывая другу кулак за её спиной. — Будешь есть, что дают, — заявил он категорично и отпустил Энни, чтобы та накрыла на стол. — А по поводу тебя, — продолжил Армин вполголоса их разговор, как только они остались в прихожей наедине. — Одно дело — догадываться, и совсем другое — знать наверняка. Про тебя я догадывался, про Микасу догадывался, но оно всегда лежало на поверхности. Про Жана… Он как-то мне сам рассказал. Эрен опешил и прижался спиной к стене. — Но он очень серьёзно меня просил тебе ничего не передавать. Я и не стал бы, не обернись оно так. — Что мне со всем этим делать, Армин? — спросил Эрен после недолгого молчания; он снова почувствовал себя кругом виноватым. Армин сложил руки в замок перед собой. Читать кому-то нотации и поучать ему было непривычно, он осторожно и бережно подбирал слова, чтобы не ранить ещё сильнее. — Для начала реши, чего ты сам хочешь. Это приятно, когда весь мир крутится вокруг тебя, но так не может быть вечно, теперь уже точно не будет. Поэтому пойми, что важнее, и действуй. Сидеть сложа руки и ждать здесь точно не выйдет. — Эй, ну вы идёте или нет? — прокричала Энни из кухни. — Идём, Лёвушка! — крикнул Армин в ответ. — И, если уж на то пошло, — он вновь обратился к Эрену, — мне всегда было всё равно, гей ты или нет. Главное, чтобы ты не был пидором по отношению к близким людям. Эрена сперва задела такая формулировка, но до него почти сразу дошло, что Армин имел в виду. Он посмотрел на друга серьёзно и закивал. Армин улыбнулся и молча пошёл на кухню. Наверное, Эрен немного ему завидовал в этот момент. По крайней мере он мог с уверенностью сказать, что Армин в такой ситуации не оказался бы.***
Ривай сидел молча на кухне, курил и смотрел в окно на расплывающийся в сырых сумерках пейзаж. На смену тихому бешенству быстро пришла пустота одиночества. Словно их месяц радости и бесконечных сладостных терзаний ему приснился. Несколько раз он отходил в туалет, мерил шагами большую квартиру, доставшуюся от дядюшки, бродил по ней со смутным желанием чем-то заняться, но всё равно возвращался к холодному подоконнику и переполненной пепельнице на нём. За проведённое в одиночестве время он раза три ставил чайник, но чаю себе так ни разу и не заварил; ближе к шести продрог, достал из буфета бутылку водки, но питьём в одиночку до этого не увлекался и хорошенько задумался, стоит ли начинать. Сумрак сгущался в квартире, но Аккерман как будто забыл, что где-то в доме есть выключатель. Он ничего не хотел. И даже сам до конца не понимал, почему не хотел. Вроде бы всё было закономерно, так и должно было быть. Вроде бы даже совсем ничего не случилось. Ну что за беда — соврал ему парень по мелочи, с кем не бывает? Однако Ривай это воспринимал как-то глубже, больнее. Эрен так ревностно выяснял у Армина, кто из двоих друзей был в него влюблён на самом деле, что это напомнило Аккерману о ком-то другом. О человеке, которого он вычеркнул из своей жизни много лет назад. О человеке, который когда-то был ему очень дорог. После него Ривай много лет жил один, не заводя отношения из нежелания опять напороться на пережитое тягостное расставание. Но вот он увидел Эрена, и тот был совсем другим, не таким, как прошлый его, неудачный, опыт: невероятным, безрассудным, верным своему сердцу. Но сцена в зале, которой Аккерман стал невольным свидетелем, словно обухом по голове огрела, а после осела на дно души горьким пеплом сомнения. Возможно, между ним и Эреном всё было не так уж и радужно, как Ривай себе представлял. Возможно, Эрен ещё не готов с ним остаться и сам не знает об этом. Им надо было поговорить, но у Ривая не было сил на долгие разговоры. К тому же он всё-таки злился на то, что мелкий паршивец выставил его идиотом, забыв о его присутствии. Ривай отставил бутылку на стол, хотел достать из буфета рюмку, но замер вдруг и оглядел придирчивым взглядом своё хмурое от непогоды и сумерек жилище. Старая тяжёлая мебель, хрусталь на бронзовой люстре, хрусталь в серванте, начищенный, гладкий, как лёд, паркет, ковёр на полу, гобелены на стенах — дядя любил всю эту обстановку до такой степени, что и Риваю эта любовь перешла по наследству, хотя чистить и ухаживать за этой рухлядью каждый раз был ещё тот геморрой. Теперь-то он точно собрал бы весь старый хлам и продал любителям древности. Ведь Эрену должно нравиться в его доме, если Ривай хочет, чтобы они жили вместе. Но надо ли Эрену это на самом деле, нужен ли он ему? Как ему теперь хотелось просто видеть Эрена. Просто взглянуть на него, чтоб убедиться, что им одинаково плохо друг без друга. Может, тогда он простит ему ущемлённое самолюбие. Может, тогда он поймёт, что у них всё как прежде. В глухой тишине раздался пронзительный звук дверного звонка. Ривай встрепенулся, сорвался с места, преодолел коридор и отворил, не спросив, кто за дверью, … но на пороге стоял совсем не тот человек, которого он ожидал увидеть. — Ммм, кажется, пахнет драмой. — Юношеская любовь, человек, которого он не видел уже лет десять — Эрвин Смит. Ривай был немного разочарован преподнесённым судьбой сюрпризом. Он думал, Эрен пришёл к нему, — хотя откуда тот мог узнать его адрес? — принёс с собой запах сырости с улицы и своё тепло. Ривай уже мысленно обнял и целовал его за прямоту и смелость. Но что-то пошло не так, и вместо Эрена перед ним красовался Эрвин. И не дождём пахло вовсе, а дорогим парфюмом, который Ривай, впрочем, не оценил. — Что ты здесь делаешь? — бесцветно и без особого интереса спросил он. С первого этажа послышались мат и возня, а потом яростный топот по лестнице. — Ханджи подбросил. Решил и сам заглянуть. Ты изменился. — Спасибо, — так же безэмоционально ответил Ривай. Эрвин и сам заматерел, стал выше и шире в плечах и даже, наверное, привлекательнее, но только не для Ривая. Время, когда Аккерман убивался по этому человеку, давно прошло. И голубые глаза-буравчики больше не пришивали к полу. Ханджи дошла до пролёта и остановилась отдышаться. Смит тут же бросился к ней. — Ну зачем ты все сумки сразу взяла? — Зато я закрыла твою машину. С третьего раза! — похвасталась Ханджи. — Вот, держи. — И она затолкала брелок с ключом в верхний карман пиджака. Только теперь Ривай обратил внимание, что Эрвин пришёл в синем костюме и голубом в полосочку галстуке, но без верхней одежды. Выпендрёжник. — Привет, Аккерман! — прокричала Ханджи, махнув рукой, как будто они не на лестнице встретились, а на вокзале, но замечания делать ей было бесполезно. Ривай лишь легонько махнул в ответ. Ханджи к нему приезжала обычно раз в год, но всегда предупреждала об этом заранее. Странно, что в этот раз не позвонила. Ведь могла бы и не застать. Из чего Аккерман сделал единственный вывод: всё, что ни делается — то к лучшему. — Коротышка! — Она повисла на его шее и несколько раз смачно поцеловала, наверняка измазав помадой лицо. Ривай не стал вытираться. Он оказался рад встрече со старой подругой. Смит нерешительно потоптался на месте с сумками, потом с молчаливого позволения вошёл в прихожую и поставил их на пол. — Я замёрзла — ужас! — Ханджи уже сняла пальто, под которым на ней было только лёгкое, почти летнее платье. — Иди погрейся в душ, я сейчас найду тебе что-нибудь. — Ривай улыбался ей, но, повернувшись к Смиту, улыбку убрал. — Наверное, я тоже должен пожаловаться на озноб, чтобы мне предложили душ? Из открытой входной двери потянуло промозглой сыростью. — Прости, Эрвин, я не настроен на приём гостей. Смит шевельнул желваками, но дважды просить себя выйти не стал. — Спасибо, что подвёз очкастую. Но всё же надеюсь больше тебя не увидеть. Ривай на него давно не держал ни обиды, ни зла, но и воспоминаниями морочить и без того тяжёлую голову не хотелось. — Тебе не придётся. Завтра я уезжаю в Швейцарию, — Смит произнёс это веско, серьёзно, как будто для Аккермана это должно было что-то значить, а он даже не удивился ни капли, лишь уточнил: — Насовсем? Смит кивнул. — Поздравляю. — Ты мог бы приехать ко мне погостить. Обещаю, я тебя точно не выгоню. — Ривай смотрел на него и никак не мог взять в толк, действительно Эрвин на что-то рассчитывал или просто поддерживал для чего-то неловкий пустой разговор. — Мне не хватает вас с Ханджи. — Всего хорошего, Эрвин, — прервал его Аккерман и закрыл дверь. Когда-то они с ним стояли так же — по разные стороны от неё, — и в тот момент Ривай больше всего на свете хотел открыть эту чёртову дверь и убежать за мечтой. Но с тех пор прошло так много лет, как будто всё это случилось с Риваем в отдельной, другой жизни. Странно, что Эрен совсем ничего не знал об этой странице истории Аккермана. Странно, что Аккерман всерьёз рассчитывал на абсолютную откровенность в ответ. Он прошёл в комнату и застал Ханджи с бутылкой водки в руке и задумчивым выражением на плутоватом лице. — Ривай? С тобой всё в порядке? Он улыбнулся, оглядел комнату и пожал плечами. Нет, ничего он не будет менять и, тем более, продавать. Пусть Эрен увидит его таким. Пусть принимает его таким. — Если не считать того, что я влюблён без памяти, пожалуй, ничего. За окном, наконец, зашумел дождь.***
Суп харчо пошёл на ура под сувенирную «Бехеровку» — поварёшкой со дна загребали остатки. Армин и Энни до алкоголя были не сильно охочи, но смотреть на квёлого от сердечной раны и возлияний Йегера не хватало ни зла, ни терпения, поэтому уже через полчаса они все были подшофе и подыгрывали записям с вытертой кассеты. Энни бренчала на старой, видавшей виды гитаре, Армин отстукивал ритм на там-таме — со стеблем петрушки, свисающим изо рта он выглядел очень забавно, — а Эрен играл на кларнете. Пели — все вместе. Эрену давно не было так хорошо и свободно в кругу друзей. Хоть Энни он и не спешил ещё называть своим другом, чувствовал, что она им уже становится. И не хотелось даже позвать Жана с Микой. Но не потому что они вроде как бы поссорились, а потому что и так было весело. Их замечательный междусобойчик в этот противный дождливый вечер ничто не могло нарушить. Только Ривай не звонил. Эрен поглядывал на телефон, проверял его время от времени, вдруг он звук выключил, вдруг батарейка села, но с телефоном всё было нормально, просто Ривай — не звонил. И не писал. И, наверное, даже не думал о нём. От мысли об этом Эрену становилось горько и почему-то ужасно, по-злому, смешно: он-то, дурак, раскатал губу, что Ривай будет с ним постоянно, а получилось совсем не так. Поэтому после очередного просмотра экрана он выпивал рюмку и дул в кларнет с ещё большим остервенением. Несколько раз он звонил ему сам, но телефон абонента был выключен или находился вне зоны действия. Эрен бесился от этого и веселился ещё агрессивнее. Когда «Бехеровка» закончилась, а они с Армином пошли за добавкой, оставив Энни готовить закуску, Эрен признался другу, что они с Аккерманом решили съехаться до этой дурацкой ссоры. — Не хочу тебя обидеть, но ты уверен в том, что готов? — Армин даже в пьяном виде имел омерзительную способность сохранять рассудительность. — Съехаться это почти пожениться. Дождь снова хлынул, заставив их ждать у двери маленького магазинчика под козырьком. — То есть, вы с Энни скоро поженитесь? — обрадовался Эрен. — Нет! — встрепенулся Армин. — Именно поэтому она живёт отдельно. Мы оба решили, что нам ещё рано. Хотя, если честно, я-то уже готов, — Армин почесал в затылке и улыбнулся, — только не знаю, как она к этому отнесётся. — Да всё у вас будет здорово. — Эрен толкнул его локтем и ободряюще улыбнулся. — Уверен, она согласится. — А ты? — А что я? Я сам ему предложил. И так уже целый месяц ждал. Я думаю, нет, я уверен, что я готов. Только, по-моему, он не уверен. Свет расходился кругами в лужах. В тёмном дворе шумели поредевшими кронами тополя. Окна горели. За каждым из них кто-то жил. Эрен подумал, что Аккерман вот так же где-то сидит за окном. Один он там или… — Для него это очень серьёзный шаг. — Думаешь, для меня несерьёзный? — Эрен готов был уже оскорбиться. — Думаю, что у тебя в перспективе значительно больше шансов найти своё счастье, поэтому он может ждать. Эрен попытался въехать спьяну в смысл этих слов, но тот предательски ускользнул. — Чего ждать? — Не знаю, — Армин пожал плечами, вглядываясь в хмурое небо. — Какого-то знака. Что можно двигаться дальше. Кажется успокоился, побежали. — Он дёрнул Эрена за рукав, и они помчались по лужам сквозь противную морось. Это звучало просто смешно: Ривай Аккерман, ждущий какого-то знака, неуверенный в себе Ривай Аккерман. Да Эрен не знал ни одного человека, который столько же значил бы для него! Стоило только Риваю свистнуть, и Эрен примчался бы моментально, да так и стоял бы под окнами, под дождём, пока его внутрь не позовут. Хоть бы он только свистнул… Вернувшись в квартиру, Эрен первым делом проверил звонки — пусто. Тогда он снова набрал. Абонента носило, крутило, вертело и хорошо бы вернуло на место, но Эрен уверен был, что Аккерман не приедет в его, то есть в их, квартиру, сегодня и не позвонит. Ехать домой самому, чтобы спать в одиночестве, Эрену тоже не улыбалось, потому что одно дело ночные смены Ривая, а другое — когда вот так. Лучше уж на кухне Армина уснуть на диванчике по-бомжацки, хоть так не будет дурацкого ощущения, что его бросили. Ещё раздражало, что Аккерман ни разу за всё это время не позвал его к себе. Эрен даже адреса его не знал. Знал бы — уже был бы там и колотился в дверь, не давая покоя соседям. А так Ривай имел замечательную возможность спрятаться в нору при любом неудобном случае, вот как сейчас, — просто ушёл и растворился в дожде. Замечательно! Может быть, стоило передохнуть самому и дать Риваю тайм-аут на этот вечер, но Эрен не мог оставить попыток добиться внимания, не в его это было характере, к тому же его разбирало от обиды и ревности непонятно к кому и чему. Дела у него, понимаешь ли! Узнать бы ещё, как эти дела зовут! Эрен вздохнул и уныло прижался горячим лбом к холодной оконной раме. Он не любил себя чувствовать слабым, бессильным и безголосым, а Аккерман именно так и заставил его себя чувствовать. Эрен уверен был, если бы их отношения были равными, если бы не было разницы в возрасте, которая для него, на самом деле, почти ничего не значила, если бы они трахали друг друга по очереди, в конце концов, — никакой ссоры не было бы, и Ривай не сбежал бы, а Эрен не дал бы уйти, у них вообще всё было бы по-другому. Эрен давно уже думал об этом и предложил бы ему сто раз, но, как назло, стоило Аккерману его обнять, у Эрена из башки все мозги вытекали, и ни о чём, кроме его члена в собственной заднице, он больше думать не мог. — Чёрт! — Эрен от злости ударился лбом о раму. — Пошли, — прошептал Армин в тёмную комнату и ушёл на кухню. — Ага, иду. Отсюда, с десятого этажа, ненастное сентябрьское небо казалось ещё больше и враждебнее. Эрен открыл сообщения и, не всегда попадая с первого раза по нужным кнопкам, быстро набрал: «Надеюсь, с тобой всё в порядке, ты сделал свои дела и просто забыл обо мне. Очень скучаю. Всё ещё жду твоего звонка». Подумав немного, он удалил всё, кроме первого предложения, и отправил, а потом пошёл веселиться с друзьями.***
— Как же мы постарели, Ривай, — прошептала Ханджи, пряча мёрзнущий подбородок в вороте пуховика, взятого напрокат у Аккермана. Они стояли на балконе, курили и выпивали. Вторая бутылка водки заканчивалась, за третьей бежать было поздно. Дождь продолжал идти, но уже намного слабее. От прохлады и сырости алкоголь Ривая почти не брал. — Не знаю. Я себя старым не чувствую, — улыбнулся он, закуривая вторую. Теперь даже сигареты напоминали ему о несносном мальчишке. Эрен был рядом всегда. — Ну ещё бы! Я бы тоже помолодела от свежей крови. — Кто тебе мешает? — Жизнь. Воспоминания… Эх, не знаю, Ривай. Всё это так сложно! — Она потрясла головой. — Мои научные изыскания и те проще. Через месяц у меня защита докторской. — О! — Ханджи редко ему хвасталась своими достижениями, наверное, стеснялась, дурында. Ривай всегда за неё был рад. — Это надо будет отпраздновать. Он обнял её за талию и прижал к себе, потому что начал замерзать, а надеть кофту претило его глупой гордости. — Эрвин зовёт к себе, когда получу степень. Говорит, что мне здесь не место, что я нужна там. — Ммм, — протянул Ривай и отпустил её. — Ну если Эрвин так говорит, то, наверное, так и есть. То, что они иногда общаются за его спиной, новостью для Аккермана не было, вероятности их сближения снова он тоже не исключал. — Я люблю его, Ривай. Он единственный мужчина в моей жизни. Я другого не хочу, — произнося это, Ханджи потянулась, держась руками за бортик балкона, и осталась лежать на нём грудью. Скорее всего, они уже были вместе какое-то время. Просто Ханджи ему не рассказывала. Зря. Он бы и здесь за неё порадовался. Аккерман вдыхал ставший неожиданно горьким табачный дым, но ничего, кроме него, не чувствовал. Пустота и тишина немного пугали. — Ты сердишься на меня? Не сердись, пожалуйста. — Не сержусь, — ответил он почти честно, но что-то внутри всё равно поскрёбывало. Ханджи собиралась его бросить, уехав в чужую страну, — вот что было больнее старых, давно забытых обид. — Что было, то прошло, — ответил он, докурил, затушил сигарету и бросил окурок в банку из-под растворимого кофе. — Пойдём, уже поздно. Спать пора. — Он взял её за плечи и, не без труда оторвав от бортика, затолкал в квартиру. — А помнишь, как ты любил петь Шевчука под гитару? Ханджи сидела на стуле, поджав ноги, и зябко ёжилась, хотя в доме было намного теплее, чем на балконе. — Помню. — Спорить с ней сил не было, да и желания тоже. Аккерман залез в шкаф и достал постельное бельё, которое держал специально для Ханджи, в каких-то жутких уродиках. Где она только купила такое? Ни до, ни после Ривай такого не видел. Эрену могло бы понравиться. — А какая у тебя любимая песня была, помнишь? — Не помню, — соврал Аккерман, запихивая подушку в наволочку. В комнате было темно, но тонкий, рассеянный свет тянулся по коридору из кухни. Ханджи сидела возле окна, стёкла её очков тускло поблёскивали, скрывая глаза. — А я помню. От разбитой любви на окне, — медленнее, чем надо, затянула она, — замерзают хрустальные вены. Ты глядишь, как весна на войне, как шекспирова смерть от измены… — Угомонись, — усмехнулся Ривай. Он знал эту песню наизусть. До сих пор помнил аккорды, ажно руки зачесались, да гитары не было. Он её разбил ещё тогда в порыве ярости об угол дома. Господи, как же давно это было… А с ним ли?.. Пододеяльник охотнее проглотил одеяло, чем наволочка подушку. — Ложись. Ханджи сняла пуховик и осталась в халате и пижаме под ним. — Можно, я так? — Она стучала зубами, никак не могла согреться. — Ложись. — Смеясь, Аккерман перевёл её на диван, уложил прямо в халате, накрыл одеялом и подоткнул под бока. — Спи. Она уцепилась за рукав его рубашки. — Ривай. Ты такой счастливый, Ривай. Дай и мне тоже такой быть, пожалуйста. — Будь, кто ж тебе мешает. — Он отцепил её руку и положил поверх одеяла. — Спокойной ночи. — И тебе. Он прошёл мимо кухни и зацепился взглядом за лежащий на столе телефон, вспомнил, что обещал позвонить, но так и не сделал этого. Он с юности не терпел слов на ветер и несдержанных обещаний. Тех самых, которыми щедро были исписаны пожелтевшие страницы его прошлой жизни. Иногда они даже казались Риваю отдельной книгой. Он постоянно запихивал эту книгу в шкаф, а Зоэ к нему приезжала, доставала её и заставляла перечитать. Хотя у него уже были другие книги и нравились ему куда больше. Глупая, глупая Ханджи. Цеплялась за свою юность, боясь потерять последние крохи тепла, не веря, что где-то ещё сможет их обрести. А Ривай ведь нашёл. Совершенно случайно одной летней ночью.Он прожил много лет, он прожил много зим, Тянулись серые дни и никого рядом с ним. Он просто пил, ел, спал. Тянулись серые дни, Тянулись серые дни, они и только они...
Эти строки всплыли в памяти неожиданно. А ведь и правда, всё так и было. Сколько лет он провёл после расставания с Эрвином в одиночестве, перебиваясь случайными связями. Ривай никого не хотел держать рядом, никого не хотел приводить в свой дом и, тем более, не боялся, что дом этот чем-то может им не понравиться. До тех пор, пока в его жизни не появился Эрен. Он поискал сигареты взглядом, нашёл на столе полупустую пачку Зоэ, оседлал стул у окна и закурил.Небо, улицы, люди — все в серой золе. Одиночество стынет на пыльном столе. Он петляет петлей от окна до окна, Из которых уже не видна, не видна она — Любовь…
Да, так и было. Свет в доме напротив почти не горел, лишь кое-где посверкивали золотистым оконца. Сколько там? Два часа, три ночи? Спит он или не спит? Что он делает? Ривай представил Эрена лежащим под одеялом — ноги и руки торчат, ему всегда жарко — и, почувствовав кожей его тепло, понял, как оно ему необходимо. Взяв телефон со стола, он нажал на экран. Темнота. Ривай подскочил со стула, с сигаретой во рту прошёл в прихожую за зарядкой, выпотрошил всю сумку, еле нашёл, вернулся на кухню и ещё целых четыре минуты ждал, когда загрузится телефон после глубокой спячки. Двадцать четыре звонка и одно сообщение. Аккерман обомлел, потом испугался. Но после прочтения СМС ему стало смешно. «Надежда, с тобой всё в порядке, ты сдай свои дала и просто забудь обо мне». Маленькая пьянь и королева драмы. Ривай так и представил себе, как Эрен где-то бухает с друзьями, с каждым градусом всё сильнее зверея от тишины в ответ на свои звонки. Эта черта показалась ему не самой привлекательной, но Эрену он готов был простить и её, лишь бы спьяну не покалечился. На долю секунды закралась мысль, вдруг Эрен пойдёт приключений себе на жопу искать, но Аккерман её тут же отбросил. Он не пойдёт. Он не такой. Когда могут пойти налево, такими глазами не смотрят и вещи такие не говорят, какие Эрен ему говорил. Но Смит тоже клялся ему в любви. Говорил, что не может жить без него, а потом женился. Целых два раза. Дурацкая идея засвербела в голове — позвонить с телефона Ханджи. Проверить. Подцепив со стола голубую трубку, со второго раза подобрав пароль — день рождения Эрвина, кто бы сомневался, — Ривай набрал номер Эрена, но на четвёртом гудке сбросил звонок. Вдруг правда спит. Но не успел вернуть трубку на стол, как она завибрировала в руке. Блядь, разбудил. Ривай подумал немного и принял звонок. — Ал-л-ло! — слишком громко и энергично для спящего человека выкрикнул Эрен. На фоне гремела музыка, слышался смех. Так и есть. В умат. Но, как ни странно, от этого стало легче. — Привет, — тихо прошелестел Аккерман с улыбкой и затянулся. — Ривай? — выдохнул Эрен, подавившись воздухом. Тут же послышался топот, музыка стихла. — Ривай, это ты? Я знаю, что это ты! Где ты? Скажи мне куда, и я прие… прий… бля… при-е-е-еду, — наконец-то справился он. — Ну что ты молчишь? Ну прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя обижать. — Проехали, — стряхнув с себя оцепенение, наконец ответил Ривай. Эрен вызывал у него желание и умиление даже пьяным в зюзю. — Ты тоже меня прости. И за уход, и за то, что заставил тебя понервничать. Ко мне тут подруга приехала, а я и не знал. Звоню с её номера, если что. Мой телефон на зарядке. — Что-о ещё за подруга? — насупился Эрен. Риваю стало смешно от своих мыслей про него и левак. — Давняя. Кажется, я про неё рассказывал. — Ханджи, что ли? Он даже имя её запомнил. С ума сойти. — Она самая. Уже спит. Я тоже скоро пойду. И тебе не мешало бы, — с небольшим нажимом добавил он. — А я у друзей, — беззаботно произнёс Эрен, как будто это могло стать оправданием позднего отхода ко сну. — Да, я понял. И тем не менее. У кого-то завтра уроки, — напомнил Ривай и с сожалением представил, как его расчудесное чудище будет дуть в кларнет с больной головой. — А Энни меня на гитаре учит играть! — с гордостью заявил Эрен, напрочь игнорируя его назидания. — Молодец, — усмехнулся Ривай, жалея, что у него нет гитары. А почему бы, собственно, и не купить? Что-то произошло, на фоне вдруг стихли все звуки, и в тишине раздалось с лёгким эхом: — Ривай, я хочу тебя. Прямо щас. Голос у Эрена был решительный, хоть и нетвёрдый. У Аккермана потяжелело в паху. — Очень трогательно, — отозвался он. С пьяными трахаться он не любил больше всего на свете. Но это был Эрен. — Я серй… сер… тьфу, блядь! — разозлился он. — Да понял я, — ответил Ривай, изо всех сил стараясь не рассмеяться. — Я тоже тебя хочу. Даже в таком виде трахнул бы не раздумывая, — честно ответил он. — Мда? А если я тебя? Аккерман хрюкнул и расхохотался. — Спать иди, ёбырь-террорист. Эрен обиженно засопел в трубку. — Тебе смешно, да? Думаешь, я не смогу удвл… удвлтвор… бляяяя… — закончил он шёпотом. — Кажется, я в говно. — Завязывай с этим, слышишь? — произнёс Аккерман тем же тоном, каким обычно шептал всякие нежности на ухо. — Когда мы начнём жить вместе, я не потерплю, чтобы ты на рогах домой приходил. — А ты ещё хочешь жить вместе со мной? — искренне удивился Эрен. У Ривая аж сердце ёкнуло. — Я думал, ты насовсем ушёл. — Расставаться я с тобой пока что не собираюсь, если ты об этом. Надеюсь, что ты мне не дашь повода этого захотеть. — Нет! — уверенно ответил Эрен, но в этот момент кто-то прервал его стуком в дверь. — Щаща, иду, — ответил он, не отнимая от лица трубку и вновь обратился к Риваю: — Они идут спать. А мне не хочется. Хочу быть рядом с тобой. Неожиданно для себя Ривай чуть не прослезился. — Приезжай ко мне в четверг, прямо с утра. Я пришлю адрес. — Почему не завтра? — расстроился Эрен. — Ханджи пробудет до позднего вечера, я её провожаю. — Мы могли бы проводить её вместе, я буду рад познакомиться с ней. Потом поехали бы к тебе, я проводил бы тебя на работу с утра. — Эрен. — Ривай замялся немного, он пока не хотел знакомить их с Ханджи, боясь, что ситуация может выйти из-под контроля. — Мы давно с ней не виделись, нам нужно о многом поговорить, — начал плести он, хотя всё, что можно было, они уже обсудили. И сразу стало ужасно жаль заранее потерянного завтрашнего дня, который они с Эреном могли бы провести с куда большей пользой. — Давай лучше в четверг? — Как же меня заводит твой голос, — спустя несколько долгих секунд ответил Эрен, и Ривай сделал вывод, что последние его фразы он либо не понял, либо намеренно проигнорировал из вредности. Но Ривай не обиделся. Что с него, пьяного дурачка, возьмёшь? — Я тоже скучаю. Судя по звукам, Эрена вытащили из ванной и куда-то повели. Ривай внимательно слушал слабые отголоски спора, потом в динамике зашуршало и зазвучал незнакомый женский голос: — Алло? — Энни, я полагаю? — Она самая, — почти не удивилась девушка. — Вы не могли бы позвать Эрена? — Он уже спит, — хмыкнув, ответила она. — Замечательно. — Ривай не поверил, но всё равно остался спокоен за своего обалдуя. — Ну тогда и вам спокойной ночи, милая барышня. — Спасибо. — А вот теперь она удивилась, но отвечать подобным не стала, просто положив трубку. Удалив номер Эрена из журнала исходящих вызовов на телефоне Ханджи и выкурив две сигареты, Ривай ушёл спать.