Восемь ночей

      Финник тяжело вздохнул и открыл глаза. Теплая комната с кучей непонятных машин как будто сдавливала лёгкие. Здесь их группа остановилась отдохнуть, но сон все никак ни шел.       Кошмары его больше не тревожили. Мысли об Энни больше не заставляли сходить с ума от страха. Она в безопасности.       Но он все равно беспокоился о ней. И теперь к этому прибавился ещё и страх за себя. Это его немного удивляло. Ведь он никогда не боялся смерти. Даже на своих Играх он люто не хотел уходить, но понимал, что постарается принять смерть достойно.       Что будет с ней, если он не вернётся?       Он говорил, что этот поход ерунда, но теперь, когда их с каждым разом становится все меньше, такой уверенности как раньше он уже не испытывал.       Что будет с ней в таком состоянии?       Финнику и сейчас тревожно за нее. Все в Тринадцатом считают их команду мертвой. И она, наверное, тоже. Только слабая надежда на то, что Энни чувствовала, что его сердце все ещё бьется, оставляла Финника в более или менее нормальном состоянии. Она всегда чувствовала его. Она не могла не почувствовать Финника и сейчас. Когда в ней росла частичка его самого.       Счастье, почти невозможно счастье смешалось в его сердце с невытравленной тревогой, когда он кружил смеющуюся Энни.       Она беременна. У него будет ребенок.       — Постой, как это так получилось?       — Ну я не знаю, — она лукаво водила пальцами по его лицу. — Может его принес аист, может мы нашли его в капусте, а может быть я просто забыла закрыть окно и его надуло. Хотя, подожди, здесь же нигде нет окон! Значит, это был аист, — он слегка завис, смотря на нее, такую веселую, радостную. — Финник, ты как маленький, честное слово.       — Просто я глупею от счастья, радость моя, — Финник посмотрел на ее счастливую улыбку, морские живые глаза, которые смотрели на него с такой любовью, что у него начинали дрожать руки. — Я тебя люблю.       Он надеялся, что эти слова смогут выразить ту гамму чувств, что бурлила сейчас в нем, пытаясь вырваться на свободу.       — Это я тебя люблю, — она прижалась к нему ещё ближе и поцеловала сильно, страстно. Так настойчиво, что он не выдержал и рухнул с ней на кровать.       Финник никогда не мог ей сопротивляться. А уж в ее теперешнем положении и подавно.       Теперь-то он точно не потеряется в лабиринтах вымысла и реальности, потому что придумать такое сам Финник не в состоянии.       Случилось то, о чем он и мечтать даже не мог. Раньше он бы сошел с ума, представляя, что бы сделал Сноу, если бы узнал о таком. Как бы он вывернул это против него.       Но помимо радости, что возникала в нем каждый раз, когда он вспоминал об этом, в нем поселился еще один страх.       Финник боялся, что не справится. Что не сможет дать своему ребенку того, что не смог получить от своего отца в детстве. Ведь кто он такой? Тень нормального человека, развращенная Капитолием. Только с Энни он становился похожим на самого себя. На того чистого мальчика, которого так не хотела терять Мэгз. Только мысли о будущем заставляли его оставлять в прошлом всю его грязную жизнь и становиться прежним. Тем, кто мог быть достоин такого счастья.       Он положил голову на ее пока плоский живот и, слушая ее тихое мерное дыхание, пытался представить того, кто там рос.       — Ты же знаешь, что станешь лучшим папой в мире? — Энни погладила его по голове, от чего все плохие мысли и глупые сомнения буквально стирались из его сознания.       — С чего ты это взяла? — Финник попытался отшутиться, прекрасно зная, что это не поможет. — Я буду ужасным отцом, который разрешает все то, что ты будешь запрещать. Буду тайком кормить его сахаром и гулять с ним по запретным лесам, подвергая его жизнь опасности.       — Звучит неплохо и ужасно одновременно, — Энни спустилась вниз, чтобы быть с ним на одном уровне и посмотрела ему в глаза. — Ты справишься, потому что ты самый добрый, щедрый, любящий и замечательный человек, которого я знаю.       — Я думал, ты скажешь на всем свете, — усмехнулся он, когда Энни взъерошила его и так растрёпанные волосы. — Мой отец никогда меня не любил. И я никогда не видел как родители любят своих детей. Я не знаю как смогу показать ему, что с ним все не так как со мной.       — Ты поймёшь это позже. Когда он родится. А сейчас просто вспомни те моменты со своими родителями, когда тебя очень обижало какое-то их поведение по отношению к тебе. И старайся так не делать.       — И почему ты такая умная?       — Не знаю, — Энни серьезно задумалась, даже губу закусила. — Наверное, это врождённое.       Финник обнял ее и прижал к себе так близко, что ее дыхание щекотало шею, а биение сердца было слышно так же громко, как и стук его собственного сердца.       Он вынырнул из своих мыслей, услышав шорох рядом с собой. Солдат, что спал недалеко от него, недовольно ворочался и поглядывал в сторону выхода. Финник узнал в нем Гейла, а место, куда он так часто пялился было там, где держала вахту Китнисс. Посмотрев на нее ещё раз, он заметил как она нежно погладила спящего рядом Пита по волосам.       Было время, когда этот бравый охотник и друг детства ревновал Китнисс к нему. Признаться, это его забавляло и иногда, выныривая из пут отчаяния и кошмаров, Финнику нравилось его поддразнивать, нарушая личное пространство его возлюбленной больше положенного.       Сейчас ему было его жаль. Выбор Китнисс был очевидным. По крайней мере, для него. Этим они с Китнисс были похожи. Ей не нужен был защитник и соратник рядом. Ей был нужен человек, способный вывести ее душу из постоянного кошмара. И этим человеком был точно не Гейл.       — Не спишь? — Финник решил отвлечь его от страданий, терзающих влюбленную душу.        — Нет, — грубый тон Гейла наводил на мысли, что отвлекаться он не собирался. По крайней мере, в его компании точно. Гейл лежал на спине и смотрел в одну точку на потолке.       — Волнуешься, что семья считает тебя мертвым?       — Да, — его голос смягчился. И он даже посмотрел в сторону Финника. — Я смотрю, ты тоже?       — Да, — Финник не заметил, что даже не дышал, когда отвечал. — Тем более, что Энни нельзя волноваться в ее положении.        — Ого. Неожиданно, — Гейл смутился, почесав затылок. — В смысле, поздравляю.        — Спасибо, — Финник расплылся в абсолютно счастливой улыбке, но вспомнив, что официально сейчас мертвец, его улыбка погасла, а пугающие мысли снова начали роиться в голове. — Я думал, когда она будет в безопасности, я не буду так за нее переживать. Но мне все равно страшно.       — За близких всегда волнуешься. От этого не уйти. На то они и близкие. А уж когда дело идёт о беременности, — он тяжело вздохнул как будто его посетили воспоминания о самых ужасных годах его жизни. — Затёкшие ноги, ложные схватки. Задохнётся ли маленький во сне. Тут поводов для страхов в тысячу раз больше. Я думал, что за мамину последнюю беременность поседею, а ведь мне было всего четырнадцать.       — Какой кошмар, — Финник притворно закатил глаза.       Забавно, но мысли обо всех этих «ужасах» заставили его снова почувствовать то тепло, что он всегда ощущал рядом с Энни. Желание быть с ней рядом, оберегать от всего на свете только усилилось, прошлось пьянящей волной по всему телу.       — Если мы достигнем цели, то по одному поводу мы точно больше сможем не волноваться.       Они закончат здесь. Дойдут до цели и убьют Сноу. И тогда можно будет вздохнуть спокойно.       Финник прикрыл глаза. Представил как Энни гуляет у моря вместе с сыном, похожего на него. Только волосы чуть темнее. Она показывала ему летающих туда-сюда чаек, а его сын радостно смотрел на теплые волны, смывающие несчастных крабов с берега.       Гейл прав. Он всегда будет волноваться за нее. За них. Но это приятное беспокойство. То беспокойство, с которым он сможет жить счастливо. Эта мысль неожиданно заполнила его грудную клетку светлой теплотой и радостным предвкушением.       Все закончится и они наконец-то станут нормальной семьёй.       Финник, успокоенный видениями будущей семейной жизни, ненадолго задремал, чтобы через некоторое время резко проснуться от ядовито-шипящих мерзких голосов, пропитанных запахом роз.       Они звали Китнисс.