***
- Доброе утро! - Джунмён обнимает за шею, наклоняясь над ним, и прижимается щекой к его щеке, следом её целуя. – Как спалось? - Хорошо, - Джонин согласная кивает, заключая его ладони в свои. – А ты куда пропал с утра пораньше? - Ездил в Дом смирения успокоить старшего воспитателя, - отзывается он, съюлив. – Ты позавтракал? – уточняет следом. - Я буду мучить тебя весь день. Джунмён прижимается носом к его щеке, не сдерживая улыбки. Он мягкий и тёплый, и так здорово пахнет кофе, домом и своим парфюмом. Джунмён прижимается покрепче и прикрывает на несколько мгновений глаза. - Я переоденусь и начнём. Бонмин готовит в домашнем зале несколько полотенец, предварительно остудив воздух, и также приносит воды. Просит Джунмёна звать на помощь, если что, и желает удачи. Джунмён замирает напротив, рассматривая его слегка, кажется, исхудавшую фигуру за последние несколько месяцев, и вздыхает. Вздыхает и тут же улыбается – несмотря на это он не потерял своей силы, потому что дыхание так же спирает, едва он сжимает чуть сильнее. Тут уже Джунмён не уверен, это от разницы в их комплекции или от любви к нему. - Сильно нагружать твою спину сходу-слёту мы не можем, - замечает он вслух. – Мышцы и кости ещё не готовы. Но есть кое-что, что очень облегчит тебе жизнь до момента, как ты снова встанешь на ноги. - Руки, - понимает Джонин. Джунмён согласно кивает. - Руки. Поэтому пощады не жди. - А поощрений? – Джонин улыбается уголком губ. - Посмотрим, как будешь себя вести. Джунмён также игриво улыбается в ответ. Уже несколько минут спустя, благодаря всё тем же рукам он оказывается у турника и Джунмён предусмотрительно тянет футболку с его плеч прежде, чем Джонин повисает на турнике на вытянутых руках. Всего нескольких мгновений хватает, чтобы вытянуться. Джунмён внимательно следит за сменой эмоций на любимом лице, а ещё за движением мышц под золотом песка кожи. - Ну как? – зовёт, покусывая губу. - Странное ощущение, - отзывается Джонин. – Словно до этого я много времени провёл в позе эмбриона и мышцы словно окаменели. - Доктор Мариус сказал, что такая растяжка – важнейшая часть восстановления. Мышцы пока нельзя напрягать напрямую, но понемногу растягивать – необходимо, - Джунмён несколько раз для убедительности кивает. – Подтянуться сможешь? – уточняет. - Ты меня за кого держишь? – Джонин чуть наигранно хмурится, следом делает, как ему велят: один раз, и второй, и третий. Так, словно это совсем ничего ему не стоит. И Джунмён замирает, как заколдованный. Потому что едва его тело получает нагрузку, тут же начинает играть всеми красками. Напрягаются мышцы на груди и руках, плечи, живот и боковые на спине, те, которые сейчас нагружать можно. Джунмён шагает ближе, буквально впритык, и тянется кончиками пальцев, чтобы прикоснуться, чувствуя словно вибрацию под кожей от хода мышцы. Джонин продолжает подтягиваться. Джунмён обходит его, чтобы посмотреть, как работает спина. С осторожностью прикасаясь кое-где, и следом, пользуясь паузой, прижимается между лопатками губами. - Джунмён-а, - Джонин сбивается с ритма, к которому снова хочет вернуться. – Ты не мотивируешь, ты выбиваешь меня из колеи, - посмеиваясь, отзывается он. - Прости. Джунмён извиняется, но продолжить не позволяет. Он впервые с момента покушения видит смуглую кожу вот так: без одежды, корсета, или бинтов. И это странно, страшно и прекрасно одновременно. Совершенно непривычно, так, словно он забывает, что под слоями ткани скрывалась сильная спина любимого человека, которая всегда была для него защитой, и за которой он всегда чувствовал себя надёжно и безопасно. Страшно, потому что золото барханов исполосовано шрамами – ещё довольно свежими и заметными, портящими полотно до этого совершенное, но Джунмён, прикасаясь к их уже невоспалённым краям кончиками пальцев совсем осторожно и напоминает себе мысленно, что шрамы мужчину украшают. И видеть, как ходят мышцы под кожей, как несмотря ни на что, он остаётся сильным, приводит его в такое восхищение, что он не сдерживается и снова целует между лопаток и везде, где достанет, в силу того, что Джонин на турнике и он слегка выше. - Что там за соблазнитель? – зовёт он несколько мгновений спустя. - Джунмён-а, висеть тяжелее, чем подтягиваться. - Прости. Джунмён снова извиняется, в этот раз по-настоящему, и оставляет кресло у турника, наблюдая, как он спускается по турникам исключительно благодаря силе рук, сбавляя высоту и в итоге плюхается в кресло. - Ну чего ты? – зовёт, наблюдая, как Джунмён остаётся стоять, где стоял, поодаль, и глядя на него растеряно. - Я люблю тебя. Джонин выслушивает, чуть хмыкает. - А я тебя, горе-тренер, - отзывается с улыбкой. – Продолжать будем? Джунмён невпопад кивает и подходит совсем близко, шагая в раскрытые руки и без труда забираясь ему на колени. - Откуда в тебе столько силы? - интересуется, заключая любимое лицо в ладони, ласково поглаживая кончиками пальцев, пытливо заглядывая в глаза. - Джунмён-а… - Джонин вздыхает. - Нет, я же не жалею, только восхищаюсь, - отзывается он. Джонин снова вздыхает, отнимая одну его ладонь от своей щеки, целуя тонкие пальцы. - Джунмён-а, это только кажется, - Джонин отрицательно качает головой. - Нет, мне не кажется, - Джунмён кладёт его ладонь на свою щёку, прижимаясь к ней губами. - Я тебя знаю. Джонин в очередной раз вздыхает. - Поэтому мне так непросто быть слабым, когда ты видишь меня обратным. Джунмён замирает, теперь вздыхает сам. - Мне просто нужно, чтобы ты не замыкался в себе, - напоминает он. – И всё. Со всем остальным я справлюсь. - Даже с моей грубостью, которую ты не заслуживаешь? - Даже с ней, - Джунмён согласно кивает. – Потому что я знаю, что ты не такой. Знаю, что ты не со зла. Джонин-а, я всё понимаю, - напоминает он. – И я не жалею, - успевает опередить его слова. – Просто верю в тебя даже тогда, когда ты сам в себя не веришь. - Я не хочу делать тебе больно, - Джонин гладит свободной рукой по волосам. – Не хочу быть с тобой грубым, но… - Разве от этого ты перестаешь быть моим? – снова мягко перебивает Джунмён. – Разве прекращаешь так пахнуть, как я люблю? – улыбается совсем ласково. - Или прекращаешь быть сильным, перестаёшь с гордостью нести свой чин? Тебя тобой всё ещё делают твои поступки, твои решения и твои взгляды. Всё то, что я так сильно в тебе люблю. И буду любить несмотря ни на что. Потому что ничто никогда не изменит того, какой ты и какой я с тобой. И какие мы вместе! Джонин выслушивает, следом прикрывает глаза, молчит несколько мгновений. - И за что ты мне такой достался? – интересуется он, поймав за подбородок, и притягивает к себе, накрывая любимые губы поцелуем. - Это у вас такие тренировки? – звучит с порога довольный голос Бонмина, на которой совершенно не реагируют и он, оставляя пиалу с фруктами на столике рядом с водой, беззвучно ретируется, не сдерживая улыбки вовсе. А после Джонин возвращается на турник, чуть отдохнув. Снова занимается растяжкой и руками, даже пытается сделать жим штанги лёжа, но Джунмён не даёт, только смотрит обиженно. К моменту, когда Бонмин спускается снова, сообщить, что пора бы пообедать, он выбивается из сил и поэтому, не остаётся скрытым от Джунмёна, мгновенно падает духом. Едва вновь чувствует себя уставшим и беспомощным. Джунмён набирает для него ванну уже наверху в их спальне и сидит рядом на пуфике, проверяя температуру воды и распределяя пену. И когда он, наконец, опускается в неё, упираясь ладонями в бортики, и Джунмён берётся поливать его плечи, он ловит за запястье, следом оставляет на нём поцелуй, и тихо просит: - Оставь меня. Джунмён ничего не говорит, лишь молча кивает, целует в макушку и уходит, прикрывая за собой дверь. Он устал. Ему нужно немного расслабиться, прийти в себя и собрать мысли в кучу. А ещё неплохо было бы пообедать и поспать. Он стойко держится, пока Джунмён помогает ему одеться после ванны. Пока они втроём обедают в кухне, пока звонит Чанёль, доложить о последнем столичном совещании. И уже после, в спальне, когда растягивается на кровати, выдыхая с облегчением, и Джунмён плюхается рядом, прижимаясь к его плечу губами, его терпение даёт сбой. Он слаб настолько, что не может элементарно даже перевернуться на бок, и это выбивает его из колеи – собственная беспомощность. Причём так быстро и метко, что Джунмён не успевает понять, когда именно его обычные привычные действия становятся такими раздражающими для него. - Джунмён-а, - он зовёт по имени довольно спокойно и Джунмён не замечает ноток стали в его голосе. - Ммм? – отзывается он, снова целуя в плечо. - Оставь меня в покое. Джунмён замирает, пропуская вдох – сколько бы они не говорили об этом, но это всегда будет выбивать из колеи теперь уже его. То, когда он такой. Безразличный. Точно, как было во время процедуры проверки. Потянувшись навстречу, чтобы погладить по груди, Джунмён останавливает себя на полпути, отнимая руку. Он кивает и едва ощутимо целует в щёку. - Отдыхай. И спешит ретироваться, чтобы не накалять обстановку в комнате ещё больше. Это пройдёт. Он наберётся сил и это пройдёт. И жутко ноет в груди не из-за того, что он груб, а потому, как тяжело ему бороться со своей беспомощностью. Бонмин тоже замечает эти перемены в его настроении. Слишком заметные и слишком стремительные. Замечает каждый день, когда Вверенный вместе с Хозяином возвращаются из тренажёрного зала: один тише воды, стараясь не издавать лишних звуков и не делать лишних движений, другой хмурый, уставший и раздражённый. Бонмин замечает это и по вечерам, после, как работая вместе в кабинете, оба они снова появляются на пороге того, каждый в своём настроении. Особенно заметно это становится не только для него, но и для всех обитателей дома, когда Хозяин выходит из себя в кухне и на пол летит кувшин с соком. Вверенный замирает, как вкопанный, удивлённый и сбитый с толку. Бонмин, застающий эту картину на пороге кухни, решает предусмотрительно отойти, но Вверенный не уходит, как он делал все прошедшие пару недель до этого каждый раз, едва у Хозяина сдавали нервы. Нет, он не уходит, он реагирует совершенно обратно! Он подначивает! Просит высказаться, выкричаться, если нужно. Выпустить пар, не держать в себе, только Хозяин реагирует как обычно – выходит из себя ещё больше. Бонмин наблюдает, как у одного дрожат руки от гнева и отчаяния, а у другого от боли. В такие моменты Бонмин действительно чувствует себя ребёнком, наблюдающим за ссорой родителей.***
Джонин засыпает после обеда уже так привычно, словно по графику, что Джунмён совершенно не удивляется больше, находя его спящим поверх покрывала. Он беззвучно переодевается из домашней одежды чтобы не разбудить, и забирает сумку с телефоном, исчезая за дверью. Бонмин получает короткие указания к моменту пробуждения Хозяина и выгоняет его машину во двор. Маршрут знакомый, но, кажется, немного забытый. Джунмён не приезжал ни разу с момента возвращения в Сеул. Привычно два тяжёлых розовых букета, белый и красный и по узкой тропинке к мраморной лавочке. Опуская букет на надгробный камень возле имени Сынвона, Джунмён плюхается на лавку и несколько мгновений молчит, разглядывая витиеватые узоры на мраморе. - Наверное, будь сейчас рядом кто-то, решил бы, что я сбрендил окончательно, услышав мои следующие слова… - Джунмён вздыхает, сплетая пальцы в замок. – Но Сынвон-ши, поверьте, я рад, что вы не видите всего, что с ним сейчас происходит, что бы это под собой не предполагало. Потому что, я уверен – вам было бы так же больно, как и мне – видеть, как он сдаётся. Как опускает руки, как перестаёт верить в себя, едва тело подводит его – просто устаёт. В такие момент он гонит всех прочь и любую заботу воспринимает в штыки. Силы заканчиваются и он больше не прилагает усилий, а потому весь добытый несколькими часами до этого результата сходит на нет, потому что он поникает, - Джунмён упирается локтями в колени и склоняет голову. – Я не знаю, правда, - выдыхает он вновь. – Не знаю, как долго ещё я выдержу… - Джунмён накрывает голову руками. – Я не… - он отрицательно качает головой, прикрывая глаза и отчётливо представляя себе внимательный взгляд мудрых глаз. – То, как он опускает руки – разбивает мне сердце. Я просто не знаю, не знаю, как справляться с этой болью. Понимаю, ему гораздо хуже, но от осознания его боли больно и мне. Я не хочу срываться на нём, это сделает ещё хуже, но каждый раз, когда он выходит из себя, мне с каждым разом всё больше хочется, словно мне пять, плюхнуться на пол и расплакаться. Потому что мне так за него больно, а он не терпит жалости, элементарного сочувствия, эмпатии, когда я пытаясь разделить с ним эту ношу, чтобы было не так тяжело. И я знаю, что если в итоге не выдержу, сделаю этим ещё хуже. В первую очередь ему. Он постоянно говорит, что не хочет причинять мне боль, но не может контролировать своего отчаяния. И мне так больно от этого, - Джунмён сжимает зубы. – Видеть его отчаяние, - очередной вздох. – Я не хочу опускать руки и не буду. Но не хочу показывать ему этого – того, что я тону в этом отчаянии вместе с ним, когда их опускает он. И я правда не знаю, как долго я ещё смогу не выказывать себя. Джунмён замолкает, дыша глубоко и часто, чтобы немного привести мысли в порядок и следом вздрагивает от неожиданности, когда кто-то вдруг присаживается рядом на мраморную лавку. - Здравствуй, Джунмён-а. Джунмён вскидывает взгляд и узнаёт рядом Донвана. - Что ты здесь забыл? – интересуется он сходу, выпрямляясь и отвечая совсем недовольным взглядом. - Зачем сразу так грубо? – Донван разводит руками. - Ты заслужил другого обращения? – Джунмён хмыкает. – Я хорошо помню тему нашего последнего разговора – ты спрашивал, уверен ли я в том, что мой Хозяин не заказывал убийство собственного отца. - У меня были причины спрашивать, - Донван спокойно пожимает плечами. – В любом случае, много воды утекло с тех пор. - Много ли? – Джунмён хмурится. – Зачем ты пришёл? - Поговорить, - просто отвечает он. - О чём? – Джунмён откровенно удивляется. - Дом мафии переживает сейчас не самые лучшие времена, - выдыхает он и Джунмён напрягается тут же. – Национальный глава не в состоянии… Джунмён мгновенно вскакивает на ноги. - Не тебе об этом судить и рассуждать, что он в состоянии, а что нет! - перебивает тут же грозно. – И если подойдёшь ко мне ещё раз – я буду объяснять по-другому. Джунмён показательно раскрывает на себе куртку, демонстрируя кобуру на груди и пистолет в ней. - Не стоит горячиться, Джунмён-а. Ветер может перемениться в любое мгновенье. Он поднимается и уходит прочь. Джунмён провожает его взглядом к машине, и понимает, что кажется совсем недавно видел ту где-то поблизости. Дождавшись, пока та уедет, Джунмён возвращается к своей и уезжает домой.***
На стоянке у Центрального привычно много машин. Джунмён паркуется и несколько мгновений наблюдает за людьми снаружи. Затем выбирается из машины, подхватывая с соседнего сидения увесистый пакет документов, привезённый с собой, и двигает внутрь. Охранники у дверей почтенно кланяются, склоняя головы, и Джунмён молча кивает, входя. Взгляды, которыми провожают, слишком очевидны. Он и так знает, что его нрав идёт впереди здравого смысла, отсюда и взгляды – воспитатель Ли не зря всегда так строго относился к нему в вопросе изучения Правил, словно чувствовал, что большинство из них в будущем Джунмёну предстоит нарушить. И не раз! Джунмён поднимается наверх, двигая к нужному кабинету, и приваливается плечом к двери, нажимая на ручку и входя. В кабинете Джонина в разгаре совещание, во главе стола Чанёль. - Доброе утро, господа! Джунмён на мгновенье замирает на пороге, собирая взгляды всех присутствующих Хозяев, да двигает к столу, чтобы оставить на его краю привезённые с собой документы. Чанёль поднимает на него взгляд, жестом предлагая уступить кресло, чтобы он остался, но Джунмён отрицательно качает головой. - Я подожду в холле, - отзывается он, обращаясь к Чанёлю негромко. – Продуктивного дня, господа! Да исчезает за дверью, устремляясь к лифту, где в одиночестве трёт костяшками пальцев грудь – внутри какое-то вязкое и неприятное чувство, горький осадок. Чанёль находит его в холле внизу спустя 15 минут, в одном из больших кресел, и ставит напротив него на столик стакан кофе, усаживаясь в соседнее кресло с таким же в руках. - Ну как он? – интересуется, едва Джунмён, поблагодарив, поднимает на него взгляд после глотка. - Без изменений, - отзывается он. – Его запала привычно хватает до момента физического и морального истощения. - Джунмён-а, ты же понимаешь, после такой травмы, находясь в таком положении, к тому же в его статусе ему нужно время. Больше времени, - Чанёль пожимает плечами. - Понимаю, - соглашается Джунмён. – И я его не тороплю. Только пытаюсь делать, что в моих силах, чтобы он не замыкался. - И ты не замыкайся, - настаивает Чанёль. – Бэкхён жаловался, ты уже более двух недель отклоняешь его предложения о встрече, - Чанёль вопросительно вскидывает бровь. – Поговорите, наконец, - настаивает он. – Он прекрасно понимает, что ты тоже тяжело переживаешь это. Джунмён невпопад кивает.***
Бонмин варит Хозяину кофе в кухне, когда Джунмён возвращается из Центрального. Оставляет куртку в прихожей да двигает на шум, обнаруживая начальника охраны у кофемашины. - Реабилитолог уже ушёл? – интересуется он и Бонмин оборачивается через плечо, чтобы взглянуть на него, следом кивнуть словно как-то неуверенно. – И как успехи? Что сказал? - Сказал, что мышцы стали крепче, - отзывается Бонмин. – Это чувствуется даже во время массажа. - Хорошо, - Джунмён удовлетворительно кивает в ответ и усаживается за стол. – Бонмин-а, у меня одна просьба, - начинает он. – Но о ней никто не должен знать, - Джунмён многозначительно вскидывает брови. – Особенно Хозяин! - Я слушаю. Бонмин выключает кофемашину, отставляя чашку, и замирает напротив Джунмёна, уделяя ему всё своё внимание. - Мне нужно, чтобы ты добыл информацию про Ким Донвана, - выдыхает он прямо, решая не ходить вокруг. – Где он сейчас и как? Что делает, чем занимается, с кем контактирует? Чем был занят последние два года? Чем и как жил? - Это тот… - Бонмин глотает слово. - Да! – перебивает Джунмён. – Он неожиданно впервые за два года нашёл меня. Я хочу разобраться – зачем. - Я понял, Вверенный. Принимая просьбу, Бонмин почтительно склоняет голову в поклоне и, подхватывая чашку свежесваренного кофе, уходит в кабинет, чтобы отнести её Хозяину. Джонин отдыхает после обеда, затем немного работает ближе к вечеру, после ужина снова приходит реабилитолог. Джунмён передаёт ему бразды правления, слово в слово следуя программе реабилитации. В гостиной слышится шум и Джунмён отлаживает компьютер в сторону на кровать, прислушиваясь. Возмущённый голос Джонина сложно не узнать. Оставляя вместе с компьютером прошения там же рядом, Джунмён спускается вниз, чтобы разобраться, что происходит. - И скажи, чтобы больше не приходил! Джонин не просто взвинчен, он вышел из себя окончательно. Джунмён замирает на нижней ступеньке, наблюдая. - Хозяин, Вверенному это… - возвращаясь из прихожей, где провожал, судя по всему, реабилитолога, Бонмин, наконец видит Джунмёна. - …не понравится. - Джонин-а, - зовёт он по имени. – Ты что, выгнал реабилитолога? – вздыхает, подходя поближе и усаживаясь на диван так, чтобы видеть его сведённые на переносице брови, потемневшие от ярости глаза и сжатые кулаки. – Любимый, так нельзя, - не дожидаясь устного ответа, отрицательно качает он головой. – Это часть твоей программы реабилитации и… - Да плевал я! – перебивает он, всплескивая руками. - Джонин-а… - От этого никакого толку! Его нет не от чего – ни результатов, ни толку. Ты думаешь, я чувствуя себя как-то сильнее? Или может вдруг научился заново ходить? - Джонин-а… - Это обычная трата моих и так немногочисленных сил! Реабилитолог в мой дом больше не придёт, так и знай! Джунмён больше не пытается позвать или перебить, только глядит в любимые тёмные глаза, где за пеленой злости плещется отчаяние. - Я не хочу его больше видеть. Ты меня понял? Джунмён закусывает щёки изнутри и коротко кивает. Кивает и зажмуривается, отсчитывая мгновенья назад, пока останется в гостиной один. Затем на несгибаемых ногах поднимается, двигая к задним дверям, где снимает у двери на крючке чёрный кардиган Джонина, давно служащий ему домашней одеждой, натягивает тот на плечи поверх ханбока, и выходит из дому, усаживаясь на качели. Несколько раз упирается ногами, чтобы раскачаться, следом плюхается на бок, поджимая под себя ноги и оказываясь лежать. И пока качели качаются, он прячет лицо в изгибе локтя и горько плачет – то, как он не верит в себя, как опускает руки, ощутимой ноющей болью отзывается в груди.***
- Лежебока! В спящее сознание врывается задорный голос Бэкхёна, а следом его руки трясут за плечо. Джунмён охает следом от неожиданности, когда чувствует на себе чужой вес – Бэкхён плюхается на него поперёк, чтобы дотянуться и пощекотать, словно маленького. - Вставай! - Бэкки, я… - спросонья Джунмён хочет сообщить, что лёг под утро, но глотает слово – незачем его волновать. – Встаю. - Хорошо! – в голосе Бэкхёна улыбка. – Мы идём на тренировку, потом за синнабонами в нашу любимую кофейню, - рассказывает он о расписании их дня. Джунмён, наконец, садится на кровати и Бэкхён замирает напротив, переставая улыбаться и глядя ему в лицо совсем озадачено. Джунмён не знает точно, но предполагает, что именно он может там видеть. – Воробушек, - зовёт он, плюхаясь рядом, обнимая за плечи. – Ты чего, а? - Плохо выгляжу? – Джунмён вздыхает, потерев сонные глаза. – Всё нормально, я просто немного устал. Сейчас умоюсь и буду другим человеком, - пытается убедить он, неуверенно улыбаясь. – Бэкки, я в порядке. Бэкхён смотрит с подозрением, следом также неуверенно улыбается в ответ, кивает. Джунмён скрывается в ванной, глядя на себя в зеркало, и вздыхает – ещё бы Бэкхён не ошалел. Он почти до рассвета просидел на качелях, пытаясь унять истерику, затем вернулся в спальню и уснул на несколько часов – опухший, уставший и разбитый, чувствуя на соседней подушке знакомое тепло. Тепло тлеющее, не позволяющее в полной мере греться рядом.