Нельзя, невозможно

— Нет, Гуки, нет! Ты что сделал, ублюдок?! Ты же его убьёшь! , — судорожно ринувшись к брату, Хосок рывком опустился перед ним на колени, испуганно оглядывая того. — Что сделал я? Всего лишь задушил его, — издал громкий смешок тридцатилетний блондин, оперевшись локтем о дверной косяк. В последний раз с ухмылкой окидывая презрительным взглядом испуганного Хосока и не дышащего Чонгука, Сонмин вышел из подвала, хлопнув железной дверью. Склоняясь над Чонгуком, Хосок прижался ухом тому к груди, и ничего не услышав, судорожно дёрнулся. Тяжело дыша, старший Чон медленно провёл по синякам на шее брата, после чего, не реагируя на собственную боль, сцепил руки в замок, ложа их Чонгуку на грудь. Методично, умеренной силой надавливая брату на грудную клетку, Хосок прижался своими губами к чужим, выдыхая большую порцию воздуха. Металлический вкус крови окутал Хосока полностью. Пытаясь унять собственную дрожь, он старался нажимать брату на грудь с одинаковыми интервалами. Содрогнувшись, Чонгук резко вдохнул, распахивая глаза. Зажмурившись настолько сильно, что в уголках глаз выступили слёзы, Чонгук неосознанно открыл рот в немом крике. Хосок не мог позволить причинять вред самому дорогому ему человеку, но ему решили не давать выбор. Он всеми силами старался поддерживать младшего на год брата, несмотря на то, что сам скоро спорснёт со спасительной линии здравого рассудка. — Гуки, он ушёл, его нет… — прижимая к себе Чонгука, шепчет парень, дрожа так же, как и первый, и скорее пытаясь успокоить себя, чем брата. Тёмный подвал веял злостью, болью и страхом. Железная проржавелая решётка напоминала тюремную, где Сонмин её взял — непонятно. Хорошо, что он ещё закинул братьев в одну комнату, а не по отдельности. Уже полтора года братья Чон живут здесь, и как ещё не сошли с ума от отсутствия нормальной еды, сна, постоянных унижений и регулярных избиений — опять-таки, непонятно. — Нет! Не надо, Сонмин, оставь нас! , — прокричал Чонгук в судорогах, зажмурившись. — Чонгук! Мы сможем! Мы… Вытерпим… — проваливаясь в такую приятную темноту, прошептал Хосок, сжимая руку плачущего брата.