Happiness From Pain Bricks

Ледяной ветер свирепствовал всё сильнее. В последнее время при любых дерьмовых обстоятельствах он рядом с Арианой. Он уже начинал раздражать. Вот и сейчас он как будто расталкивал их души дальше друг от друга в разные стороны. Тяжёлое молчание добавляло багровых, тяжёлых красок всей ситуации. «Почему снова так больно? Почему ты так со мной поступаешь? За что, Чимин? Что я сделала не так?» — вот снова. Снова мысли словно пилы начали сверлить виски, а душевная тяжесть тянула слёзы наружу. — Почему? — всё-таки выговорила она одно слово и упрямо продолжала держать себя в руках, что делать было очень тяжело. Хотелось кричать от обиды на весь мир, от обиды на него. — Просто. Я больше не вижу смысла в этом… — после долгого молчания и тяжёлого размышления нанёс он очередной удар по хрупкой душе. — Мы здесь были друг для друга лишь для утешения, развлечения… Не более. Теперь ты едешь домой, меня тоже в скором времени выпишут, и мы разойдёмся, как будто и не знакомы. Первая слеза медленно скатывается по розовой щеке. Он даже не представляет, как больно сейчас делает, как трещит по швам её сердце от этих слов. Снова стало так одиноко. Словно в этом огромном мире она снова одна. Она ему поверила. Понадеялась, что чёрная полоса закончилась именно нам нём, и даже не подозревала, что за её розовыми очками скрывается жалкая реальность. Что она для него была лишь отвлекающим от одиночества манёвром. За всё время ей в голову ни разу не пришла мысль о его предательстве, но он нанёс удар. Решающий удар. — Я тебе не верю. Ты не мог так думать. Чимин… Ну скажи мне, в чём дело. Это из-за вчерашнего? Ты же знаешь, это была случайность, — крик души, отчаяние, последняя попытка. Она нервно заулыбалась сквозь слёзы и дотронулась до его коленей. — Да хватит, Ариана! Тебе было плохо после смерти брата, мне стало жаль тебя и я просто помогал. Вот и всё. Больше нет причин. Не нужно думать, что если я добр к тебе, то я — ангел, — Пак нервно скинул её руки и слегка отъехал от неё. Он чувствовал её боль, ненавидел себя за свои слова, но остановится уже не мог. — Жаль? — она заглянула в его глаза. Они были так непривычно пусты. Человек, который казался самым родным, сейчас совсем чужой. Словно это другой Чимин. Не тот, который был глотком свежего воздуха. Или же это он и был, и всё это время она дышала едким дымом? — Хватит драмы. Сопливых сериалов насмотрелась? Не думал, что ты так глупа и наивна. «Что же ты несёшь? Зачем говоришь всё это? Кретин!» «За что, Чимин? Я же полюбила тебя… Отдала тебе душу, а ты её так зверски уничтожил… » «Прости, любимая… Пожалуйста прости. Так будет лучше для тебя. Ты ещё встретишь прекрасного парня, с которым будешь счастлива. Не убивайся так из-за мня. Жалкого инвалида.» — Уходи! — громкий крик заставил её вздрогнуть, содрогнуться душой и свернуться клубком. Он был, как гром, оглушающий, всепоглощающий, заставляющий почувствовать себя жалкой. Эта жирная точка была поставлена, это ещё одна глубокая рана была нанесена на их покалеченные сердца. Пак уже тоже не выдерживал. Ему хотелось зарыдать в голос. Опять хотелось умереть. Тогда она его остановила, но сейчас её тоже уже нет рядом, и он сам оттолкнул. Было больно, но нужно было стерпеть и смириться, что даже этот такой болезненный шаг он делает для неё, во благо ей, спасает ту, которую полюбил, спасает от самого себя. Лучше уж сейчас перетерпеть, чем потом мучаться всю жизнь. Стерев непрошенные слёзы со щёк небрежным движением ладони, она в последний раз взглянула на него и, встав, развернулась и убежала. Подальше от него. Подальше от безжалостного монстра, который притворялся ангелом, а оказался последней тварью. Просто втёрся в доверие и нанёс удар в спину. Так подло, так трусливо. Именно таким он казался в её глазах сейчас. Но она не знала, что его боль была не меньше. Он чувствовал, что совершил ошибку. Сердце вырывалось и пыталось достучаться до разума, который гнал девушку прочь от себя, внушал, что так будет лучше. Сейчас, когда Ари больше нет рядом, внутри опять образовалась дыра, словно от него оторвали жизненно-необходимый кусок. На секунду закралась мысль, что поступил глупо, наговорил лишнего, был слишком жесток с человеком, кто и так пережил уже слишком много. Но она сильная, она справится. Чимин плакал очень редко. Последний раз слёзы выступали на глазах, когда умерла мама. Именно тогда он впервые ощутил пустоту, но со временем она начала медленно заполняться. Тэхён со своей квадратной улыбкой заставил поверить людям и открыться. После эта авария, которая снова подкосила парня, но зато появились Юнги и Ариана. Казалось, что тучи больше не посетят его небес, но он сам не позволил этому счастью длиться долго. Выгнал. Заставил ненавидеть. Хотел как лучше, но тогда почему сейчас всё равно грызёт совесть, и боль кинжалами терзает всё тело и сердце. И вот на его щеках слёзы. Снова слёзы отчаяния. Пути назад нет. Он сам принял такое решение. В его голове сейчас совсем неожиданно всплыли слова Тэхёна, когда они увиделись в первый раз после аварии. Слова, которые заставили смириться со своим положением и жить дальше. По крайней мере, он так думал. Был уверен, что смог преодолеть это препятствие, но сейчас вдруг понял. Что ничего он не принял, что ему по-прежнему дика эта коляска, его собственное отражение в зеркале, весь его вид и внешний, и внутренний был ему противен. Он не справился, поэтому совершил ошибку, оттолкнул от себя человека, который был готов бросить всё. Она готова была быть с ним рядом, несмотря ни на что. Только она могла улыбаться ему так, словно он нормальный, такой же как все. Только она могла жить рядом с ним и заставлять жить его. Нужно было просто понять это раньше, но какой теперь в этом смысл. *** Где-то в бесконечных коридорах этой огромной больницы, бьётся о стены ещё одна измученная душа. Её боль ни с чем нельзя сравнить. Её ощущаешь от потери кого-то очень важного, от потери смысла куда-либо двигаться, от потери себя. Слёзы, избитые о стены кулаки, встречные люди, которые недоумённо смотрят на странную девушку или возмущённо вскрикивают при столкновении с ней, непонятно откуда взявшаяся боль во всём теле, было плевать на всё. Ничто не интересовало. Это ужасное чувство пустоты, чувство будто тебя разорвёт, и не понятно почему, чувство, будто тебя уже и нет вовсе, билось в грудь, ломало рёбра, мешало дышать. Или же это всего лишь жизненно необходимый орган человека? Сердце? Это не чувства, это всего лишь сердце. Может быть вообще все чувства и эмоции не существуют? Может они нами придуманы так глупо и необоснованно? Может сейчас эта боль всё же не душевная, а физическая? Сердце и лёгкие не справляются со своей работой со скоростью бега молодой девушки и сигнализируют об этом? Может её душа уже давно покинула тело? Может это просто бежит… Существо? Похожее на человека лишь внешне… Она резко остановилась, сама не понимая почему. Вокруг многоэтажные небоскрёбы, много людей, холодный воздух. Улица. Даже не заметила, как выбежала на улицу почти на проезжую часть. Там машины, много ледяного металла. Она могла бы быть уже с Алексом… Нужно было лишь продолжать ни о чём не думать ещё пару секунд, и какой-то по сути ни в чём не виновный водитель в своей голове уже обдумывал бы, как избежать наказания за то, что кого-то убил. Рядом останавливается машина. Такая до боли знакомая, но совершенно не удаётся вспомнить, чья. Уши начинает давить чей-то голос. Знакомый. Низкий, немного грубый с холодным призвуком. Юнги. Ну почему появляется именно в такие моменты? Как он чувствует, что ему нужно быть сейчас рядом? Этого не понимал даже он сам, Ариана тем более. Что-то кричит, пытается достучаться, слегка потрясывает, просит прийти в себя. Он видит, что снова что-то не так. Глаза опять пусты, как стеклянные. В них застывшие слёзы и боль, много боли. Эти глаза сейчас, как самый настоящий айсберг. Ледяные, безжизненные, синие, бездонные и непробиваемые. От этого взгляда по его спине побежало огромное стадо мурашек. — Ари, да что с тобой?! Приди в себя, Ариана! — слегка стукнув ладонями по бледным щекам, Мин уже битую минуту пытался привлечь её внимание. Проходящие люди уже косо смотрели на странную парочку. — Что случилось? — Он… Он сказал, что я была лишь для утешения… Что я жалкая и глупая… — делая огромные паузы между словами, она говорила очень тихо, всё ещё смотря в никуда, словно самой себе. — Боже мой, да кто? О ком ты говоришь? Кто так сказал? — Мин терял терпение. От непонимания всей ситуации в его голове был хаос, пульс подскочил, руки слегка тряслись. Он боялся. Очень боялся, что недавняя ситуация со срывом может повториться. Уже хотелось хорошенько вмазать тому, кто снова довёл её до такого состояния. — Чимин… — она перешла на шёпот и, наконец, подняла глаза на парня, опять подкатили слёзы, но держать их уже не было смысла, поэтому они крупными каплями опять стекали по её лицу. Юнги даже не понял сначала, при чём тут Чимин, и какая связь между всем ею сказанным. Но потом его вдруг осенило. — Чёрт, идиот, — проговорил он почти одними губами. Мысленно уже дав подзатыльник Паку, он прикрыл глаза и машинально прижал к себе хрупкое тело. Она дрожала. Конечно, чего ж тут не замёрзнешь. Легкие спортивные штаны, футболка, кроссовки и не застёгнутая куртка. Холодновато для сегодняшней погоды. — Пойдём в машину. Тут холодно, — Тихо прошептав ей на ухо, он слегка приобнял её за плечи и повёл к машине. Она сейчас была как кукла, что ей скажешь, то она и сделает. Мину от этого было страшно. Осторожно усадив её на заднее сидение, блондин быстро обошёл машину и сел рядом. В салоне было очень тепло и пахло его одеколоном, который она когда-то сама ему подарила. Тогда она была совсем другой. Счастливой. Тогда, кроме него и Алекса, рядом больше никто не нужен был. Никто, кроме их двоих не мог заставить её плакать и теряться в жизни. Она влюбилась. Влюбилась в парня-инвалида. В парня, который оказался слишком правильным и неуверенным в себе, раз чувствуя к ней тоже самое, смог оттолкнуть. Юнги было очень жаль её. Его сердце разрывалось от желания помочь ей и забрать её боль себе. Она всегда помогала ему, не давала грустить, плакать, опускать руки, терять веру в себя и смысл жизни, но он не может ей помочь. Не знает, что нужно сделать, чтобы всегда жизнерадостному человеку стало хоть чуть-чуть легче. Да и слишком много испытаний для неё одной. Смерть родителей, социофобия, смерть брата, депрессия, нервный срыв, первая любовь и разочарование. Мин даже допустил мысль, что случись всё это с ним, он бы не выдержал. В салоне повисло тяжёлое молчание, были слышны только её всхлипы. Юнги слегка придвинулся к ней и взял ледяную ладонь в свою. Слова закончились. Сказать было просто нечего. — Ари, я правда не знаю, как тебе помочь. Я очень хочу, но не знаю как… Но что бы не случилось, какая бы то не была ситуация, я всегда буду рядом, — это всё, что он мог сейчас. Просто быть рядом, обнимать, держать за руку. — Почему так, Юнги? — тихий голос долетел до его ушей и разлетелся на миллионы осколков в его голове, глухим эхом оставаясь в сознании. — Лучше бы мы попали в разные больницы, и не были бы знакомы. — Может быть и лучше. Но так сложилось, вы познакомились, и ничего уже не изменить, — такая банальная фраза, которую он и сам уже слышал не раз, но она имеет слишком большой смысл для пустого звука. — Каждый человек, однажды появившийся в нашей жизни, несёт в ней свою роль. Приносит счастье и остаётся в ней, или приносит боль, припадает урок и уходит. По-другому никак, — Юнги в какой-то степени понимал её. Ведь тоже однажды уже чувствовал боль от предательства любимого человека. И все эти слова тоже услышал от кого-то, не просто придумал умные фразы, а делился тяжёлым опытом из прошлого. Ари, как маленький запуганный зверёк, прижималась к его груди, прятала носик в воротник кофты, слегка вздрагивала и всхлипывала. Спустя полчаса ему всё-таки удалось усыпить её, и осторожно уложив на сиденье, он отодвинулся и всмотрелся в лицо. Бледное, худое, с впалыми щеками, обветренными покусанными губами. Легонько провёл ладонью по щеке, коснулся губами лёгким поцелуем и поспешил выйти из машины. Нужно было забрать её вещи из больницы, получить все необходимые документы и увезти её отсюда как можно скорее, как можно дальше. — Здравствуйте, господин Шеклер, — мужчина стол возле медсестры и что-то активно ей рассказывал, спустив очки на кончик носа. — О, здравствуйте, господин Мин. Вы за Арианой? Так она вроде как вышла, — непринуждённо заулыбался тот, видя знакомое лицо. — Да, я знаю. Она уже в машине. Попросила забрать её вещи и подписать все необходимые документы. — Хмм… Надо же, быстро она. Что, даже не зайдёт попрощаться с нами? — так наигранно начал возмущаться он, подходя к посту и беря в руки необходимые бумаги. — Ну ладно, это простительно. Она и так тут долго пробыла, а домой то хочется. Пускай поправляется и к нам больше не возвращается, — широко улыбаясь, мужчина протянул Мину несколько бумажек и слегка посмеялся. — Спасибо вам огромное, — поклонившись доктору, Юнги развернулся и пошёл к нужной палате. Уже на обратном пути с сумкой в руках блондин слегка притормозил. Триста двенадцатая палата. Палата Чимина. Как только рука потянулась к ручке, его остановил громкий стук за дверью. Что-то очень громко упало, а после раздался душераздирающий крик. Крик отчаяния и боли. Юнги сделал два шага назад и стиснул зубы и кулаки до побеления костяшек. — Прости, — прошептал он и поспешил к лифту. Нужно было как можно скорее закрыть на семь замков этот ужасный период жизни, забыть эти события и этих людей. Да, в глубине души Мин поддержал Пака и даже сказал ему спасибо за этот поступок. Он был против всех этих чувств между ними, был рад, что парень оказался хороший, догадливый. Она забудет его, смириться со всем произошедшим с ней, сможет жить дальше. Они смогут это пережить. *Спустя неделю* — Ну давай, выкладывай. Что у вас там произошло? — Да нечего выкладывать. Я просто сказал ей, что я больше не вижу смысла в нашем общении, что она глупая, наивная, что я был с ней из-за жалости… А она заплакала и убежала. Я её больше не видел. Слышал только, что за её вещами в больницу Юнги возвращался. В небольшом баре, среди небольшого количества людей, с тихой музыкой и бокалами дорогого виски сидели два парня. Один русоволосый, высокий, с хорошей фигурой и красивым лицом, и второй тоже с достаточно хорошей внешностью, но вот только на инвалидной коляске. Несколько часов назад Чимина выписали из больницы. Кроме Тэхёна его было некому забрать, поэтому они сразу оттуда, никуда не заезжая, направились в бар. Ким понимал, что другу срочно нужно выпить. Он всю эту неделю не знал, что произошло между этими двумя, Пак наотрез отказывался говорить об этом в стенах больницы, только думал, думал, загибался уже от этих мыслей, ненавидел себя, мучал воспоминаниями, но молчал. И вот только сейчас за алкоголем, почувствовав свободу, Чимин наконец раскрыл великую тайну. Признался в собственной глупости, терять всё равно уже было нечего. — Знаешь, я думал я сильный. Думал, справлюсь с этим, смогу жить дальше, а не смог… Струсил, побоялся признаться ей и испортить жизнь. Думал, что у тебя вроде получилось вправить мне мозги, но видимо нет… — нервная улыбка с привкусом боли и безысходности. Его терзали эти чувства, да и скрывать что-то от друга он уже не видел смысла. — Я люблю её, Тэ… Впервые вот так получилось… — мужская слеза скатывается по щеке, ему больно, очень больно. Тэхён это видит, поэтому подливает виски ему в стакан. — Ты и вправду поступил очень глупо… Хотя тебя тоже можно понять, и скорее всего, я поступил бы также… Но со стороны это всё сейчас кажется немного иным. Я не понимаю, чего ты побоялся. Ладно, если бы это была не Ариана, и ты бы не смог обременить её своими чувствами, но только не её… — Я тебя не понимаю… — Да чего ты не понимаешь? Неужели ты правда думаешь, что был для неё лишь другом, и не замечал таких очевидных вещей? — повисла мёртвая тишина, Пак ждал его следующих слов с замиранием сердца, а Тэхён обдумывал, как донести до него эту информацию, чтобы не стало хуже. — Чего я не замечал? — не вытерпев, Чимин всё же спросил, ему нужно было услышать эти слова. Знал, что будет больнее, но хотелось услышать это. — Взаимности, Чимин. Вза-им-но-сти. Я конечно догадываюсь, что ты сейчас скажешь, что я ошибаюсь, что такого быть не может, но поверь, мне со стороны это лучше видно, — Тэхён одним глотком опрокинул в себя стакан с алкоголем и с шумом поставил его на деревянную поверхность. А Чимин сейчас почувствовал ещё один удар в сердце. Он так надеялся, что это не произойдёт, что она останется равнодушной к нему, что он останется для неё лишь хорошим другом. Он боялся услышать эти слова, очень боялся. Она полюбила его. Влюбилась. Громкий звук чего-то разбившегося привлёк его внимание. Неуклюжая официантка уронила поднос, но котором стояло множество хрустальных стаканов. Огромное количество осколков разлетелись по полу. Пак видел свою жизнь в этих стаканах. Его жизнь была такой же целой, ровной, несмотря даже на все предыдущие потери, и хрупкой. Один лишь миг, и он, как эти разбитые стаканы, потерялся в этом мире. Из-за двери выбежал мужчина лет сорока, с сединой на голове и небольшим животом. Он начал кричать на девушку, но слов Пак не мог разобрать. Он был словно в трансе и не замечал ничего вокруг себя, не отрывая взгляда от прозрачных осколков на полу. — Приди в себя. И выпей, — Тэхён внимательно наблюдал за другом, знал, как паршиво и больно тому сейчас. Ким не осуждал его, нет. Наоборот, понимал, что будь на его месте, поступил бы также. Поэтому он сейчас очень хотел хоть немного отвлечь его, но каждый момент Чимин затихал и впадал в глубокое раздумье. — А поможет? — вдруг подал он голос. Его глаза были пустыми. Или нет. В них была боль, много боли. — Нет, — честно ответил Ким. — Тогда в чём смысл? — на этот вопрос Тэхён не мог ответить. Он не знал ответа на него. Поэтому, облокотившись одной рукой на стол, дотронулся до своей щеки, взглянул в лицо друга и просто пожал плечами. Поставил стакан, который всё ещё держал во второй руке и отодвинул от себя, понимая и мирясь с фактом, что даже алкоголь не может вылечить душевных ран, особенно, если эти раны нанесены любовью. *** — До свидания, господин Хван. — Да, и не забудьте про следующий сеанс в субботу. Молча кивнув, девушка покинула помещение, которое после её выписки из больницы стало местом, где она могла вывернуть наизнанку всю свою душу. Сделать это с незнакомым человеком было и вправду проще, чем с кем-то близким. Даже Юнги Ариана не всегда могла описать свои чувства, а для неё было очень важно, чтобы её понимали, чтобы её слышали. От этих разговоров становилось легче, и всё то, что копилось, выходило наружу в своё время. Мысли уже не казались такими тяжёлыми и негативными. Ариана рассказывала господину Хвану о своей боли, своих переживаниях, о любви, которая почти добила её, снова поставила на колени перед огромным миром, о людях, которые оторвали от её души огромные куски, и теперь чувствовалась душевная неполноценность. Прошла лишь неделя. Да, она по-прежнему не улыбается и всё ещё не видит смысла жить, она плачет по ночам, скучает по Алексу и по нему. По Чимину. Ариана долгое время не могла успокоиться после их последней встречи, постоянно мучила себя вопросом, что она сделала не так, где ошиблась. Она не теряла любви к нему даже после причинённой им боли, свято верила, что не может человек быть таким разным, двуличным, очень хотела встречи с ним, но потом осознала, что всё это время в больнице они и вправду общались лишь тогда, когда это было необходимо одному из них. Она ничего о нём не знает, кроме поверхностных историй из детства и жизни до аварии. У неё нет даже его номера телефона, у неё ничего нет. Вот так глупо была потеряна первая любовь, которая принесла за собой лишь боль и ещё одно разочарование в людях. Пусан всегда славился своей холодной, сухой и ветряной погодой. Ариану сначала дико раздражали холодные потоки, казалось, что это очередное издевательство над ней, но потом поняла, что это просто климат. Нет в этом никакого другого смысла. Лишь жестокая реальность. Люди вокруг сильнее кутались в свои шарфы, плотнее застёгивали куртки, бежали скорее в тепло, а Ари было всё равно. Она в очередной раз почувствовала пустоту после сеанса. Всё рассказала, и душа и разум опустели. Ей было плевать на холод, она просто наблюдала за людьми, стоя возле высокого здания. Просто была в этом мире, без какой-либо цели. — Ариана? — снова. Снова этот голос. За последние несколько дней ей уже не раз кажется, что он где-то близко и зовёт её. Этот родной голос. Ей так сильно хотелось, чтобы это было реальностью, чтобы она сейчас повернулась и увидела эти родные, такие любимые глаза. Она думает, что ей кажется, поэтому не оборачивается, а продолжает упрямо смотреть в одну точку и бороться с очередной волной слёз, ведь она ужасно скучает по нему. Он снится ей каждую ночь, от этого ей постоянно страшно закрывать глаза, ведь от этих снов больнее. — Ари. «Ну вот опять… За что? Сейчас ведь я обернусь, и тебя там не окажется» — она быстро оборачивается и чуть не падает. Это он. Или это опять всего лишь её бред? — Ты что здесь делаешь? — парень переводит глаза на здание, из которого только что вышла девушка. «Психологическое и душевное здоровье — залог вашего счастья». Эта многозначительная фраза была выведена на металлической табличке возле большой двери. А она не отрываясь разглядывала его. Такой родной и совсем как раньше, от него исходит тепло, как и прежде, а не холод и безразличие, как тогда на крыше. Ведёт себя так непринуждённо, словно ничего не было, словно он не говорил все те слова, не он называл глупой, наивной. Ари сейчас была сбита с толку, на секунду даже показалось, что всё, что с ней произошло, было просто страшным кошмаром. Чимин понял, что ей стало хуже после того, как она покинула больницу. Он ненавидел себя. Терзал, корил, скучал, мучал воспоминаниями и обвинениями, обдумывал слова Тэхёна и сейчас начинал убеждаться в этом. Её взгляд. Раньше она смотрела на него по-другому. В глазах по-прежнему много боли, но сейчас что-то всё же было не так. Ему вдруг стало так противно от самого себя. Инвалид отвергает и заставляет страдать девушку от якобы неразделённой любви. Да кто он такой, чтобы она из-за него плакала? Он так сильно хотел увидеть её хотя бы издалека. И вот увидел, и стало хуже, больнее. Он убедился, что его чувства к ней очень сильны и, что ещё хуже, взаимны. Но он не достоин её любви. Недостоин. — Ты вся замёрзла. Тут недалеко есть кафе… Можем пойти туда, — он ненароком заметил, как она дрожит от холода, но сама этого словно не замечает. Каким бы безразличным снаружи он не казался, он ужасно переживает за неё, за её состояние. Любит её, хоть показать этого в полной мере не может. Но ответа снова нет, лишь молчаливый кивок. Они тихо направились вдоль тротуара. Обоим сразу вспомнились их прогулки по парку, непринуждённые разговоры. Тогда всё было по-другому, не было этого тяжёлого напряжения между ними, им всегда было очень легко друг с другом, не как сейчас. «Почему всё так? Что с нами произошло? Нам же было так хорошо вместе. Почему ты так поступил? Почему убил меня… Убил нас… А сейчас так легко разговариваешь, словно не ты был монстром.» «Прости, родная. Прости, что приношу столько боли и заставляю страдать. Ты просто полюбила не того человека. Я и вправду монстр. Как бы сильно тебя не любил, не могу позволить себе сломать твою жизнь. Со мной ты будешь несчастна. Сейчас тебе плохо, но потом ты забудешь меня, встретишь прекрасного человека и будешь счастлива. А я останусь наедине со своими страхами, с любовью к тебе». Ари быстро сообразила и выбежала вперёд, чтобы открыть дверь, и он мог нормально заехать в помещение. Запах свежего кофе и выпечки манил к себе, проникал в лёгкие и оседал где-то на их дне, создавая приятное тепло. Хоть аппетита ни у кого из них не было, эти прекрасные ароматы создавали более уютную атмосферу, и напряжение немного слабло. Тихая непринуждённая мелодия играла в зале, где сидело несколько человек. Заприметив самый дальний столик у окна, Ари поспешила убрать один лишний стул, чтобы Чимин мог комфортно себя чувствовать. И она даже не догадывалась, что все эти её действия, вызывали не только лёгкую благодарную улыбку на его лице, но и ужасную боль в груди. — Здравствуйте. Рады вас видеть. Что будете заказывать? — как только она сели, к ним подбежала официантка и фирменной фразой поприветствовала клиентов. — Кофе пожалуйста, только обязательно с сахаром и сливками, — тихо произнесла шатенка. Именно кофе ей сейчас очень хотелось. Он всегда согревал её. Это был тот самый напиток, который она обожала и могла пить вечно. — Хорошо, а вы, молодой человек? — Что? — Чимин совсем выпал из реальности, не сводя глаз с шатенки. Его любимый напиток. Его фирменная фраза, которую он говорит всегда, когда приходит в подобные заведения. Его всё больше удивляла жизнь и её коварные планы на каждого человека. — Вы что-то будете? — То же самое. — Прекрасно. Ваш заказ будет готов через три минуты. — официантка услужливо поклонилась и быстро скрылась из поля зрения. Снова повисла тишина, давящая на голову. Хотелось сбежать от этого, закрыться, но ещё больше им обоим хотелось сейчас засмеяться и сказать друг другу, что это всё была просто неудачная шутка, что между ними всё как прежде. Но они оба молчали. — Ты ходишь к психологу? — тихо и очень осторожно поинтересовался он, боясь ляпнуть что-то лишнее и сделать ей хуже, ведь она сейчас, как хрупкая ваза. Одно лишнее слово или движение может стать огромной и непоправимой ошибкой. — Да. Юнги говорит, что это может помочь избавится от негативных мыслей и… Пережить сложный период, — Ари говорила всё также тихо, не поднимая взгляда и натягивая рукава белого свитера на пальцы. Каштановые волосы красиво лежали на плечах. В повседневной жизни в обычной одежде она казалась ему ещё более красивой. Он не мог отвести глаз, любовался, но сразу же паниковал и начинал нервно бегать глазами при каждой её попытке посмотреть на него. Боялся, что она прочитает его, как открытую книгу, и все эти мучения будут напрасны. — Он прав. Психологи обычно помогают, — ответил Чимин, грустно улыбаясь и тоже опуская голову. Но Ариана вопросительно посмотрела на него. — Моя мама ходила к психологу. Ей и вправду становилось легче, — Пак случайно вспомнил маму и её рассказы о добром дяде, который ей очень помогает. Снова повисла тишина. Теперь у них почти нет тем для разговоров, лишь тяжёлое молчание. Но сначала его нарушила официантка, что принесла два кофе, а потом вибрация телефона Арианы. На дисплее высветилась фотография Юнги. — Алло. — Где ты сейчас? Сеанс закончился? — голос Мина был очень взволнованным и даже нервным, от чего Ариана напряглась. — Да, я освободилась. Сейчас в кафе неподалёку. Что-то случилось? — А с кем ты? Хотя не важно. Я сейчас приеду и на месте всё расскажу, — он не дал вставить и слова и быстро отключился. — Что-то случилось? — Чимин заметил, как изменилась Ари, и даже сам немного испугался. Каким бы безразличным по отношению к ней он не казался, он очень переживал за неё. Понимал, что сейчас каждая негативная новость может отразиться на её состоянии и вызвать ещё один срыв. — Я не знаю. Он не сказал, — пожала она плечами и посмотрела в окно, старательно бегая от его взгляда. Она боялась заплакать перед ним, перед человеком, который назвал её наивной и глупой. Теперь вдвое боялась сделать какое-либо лишнее движение и спровоцировать ещё одну волну его недовольства и оскорблений, которые нанесут ей только боль. Спустя полчаса в дверях показался Юнги, который быстро пробежался глазами по залу, и рассмотрев знакомую тёмную макушку, направился к ней, но остановился на полпути, узнав в её собеседнике Чимина. — Только не он… — тихо прошептал он, медленно сдвигаясь с места и приближаясь к ним. — Не ожидал вас вместе увидеть, — уже совсем громко проговорил, присаживаясь на стул напротив окна. Мин взглядом и немым кивком поздоровался с Чимином и перевёл внимательный взгляд на Ариану. Бледная, худенькая, как этот её белый свитер, совсем потерянная. — Опять кофе? — спросил он, когда увидел в её руках кружку с этим напитком. Она ничего не ела, только постоянно пила этот кофе, хорошо хоть сладкий и со сливками. — Что случилось? — пропустив мимо ушей все его первоначальные фразы, спросила она. — Мне звонил отец… — Юнги опустил голову, ему было ужасно говорить эти слова, потому что сейчас она в ужасном состоянии, её нельзя оставлять, но он не мог по-другому, поэтому разрывался. — И… — уже предугадывая, что он скажет, Ариана поставила кружку на стол и сжала кулаки, морально готовясь. — Я должен быть завтра в Торонто…