Неуместность

Куроко поднимает голову вверх и, подставляя лицо под струи воды, натурально умирает от облегчения. От усталости кружится голова, и некоторое время Тецуя стоит, не двигаясь, наслаждаясь горячими потоками, стекающими вниз по телу. Из соседних душевых кабинок долетает чей-то смех, звук шагов и возмущенные возгласы Кисе. Смысла его слов из-за шума воды не разобрать, неясно и кому он в свойственной себе манере оппонирует — может, вообще самому себе. Куроко слишком вымотался, чтобы думать об этом. Тренировки основного состава в последнее время из жестоких превратились просто в зверские. И если другие члены команды хоть как-то с этим справляются, то он готов молить о пощаде уже спустя половину нормы — даром, что его нагружают меньше всех остальных. Тецуя закрывает глаза — всего на минуту — краем сознания отмечая, как постепенно стихает вокруг, и звук льющейся воды остается лишь в его кабинке. Приходится брать себя в руки. Выползая из-под душа, Куроко умиротворенно вздыхает. Все же есть польза от таких нагрузок — помимо отточенных навыков, разумеется. В теле поселяется приятная легкость, так что на губы наползает легкая улыбка, и он почти не огорчается тому, что все уже ушли. Тецу, конечно, хотел пойти домой вместе с Дайки и, может быть, купить мороженное по пути… От этих мыслей сердце почему-то бьется чуть быстрее, чем следует, и он трясет головой, отгоняя волнение, которое приходит вместе с воспоминаниями об их последней прогулке. Куроко натягивает на еще влажное тело боксеры и уже застегивает на рубашке пуговицы, когда вдруг улавливает боковым зрением силуэт в дальнем конце раздевалки и охает от неожиданности, опознавая через секунду в нем капитана. — Акаши-кун! — Куроко выдыхает, прижимая ладонь к сердцу. — Ты меня напугал. В Сейджуро и правда всегда было что-то жутковатое, а в Сейджуро, просидевшем несколько минут в полутемной раздевалке совсем без движения… — Рад, что мне удалось это сделать, — довольно усмехается Акаши. — Хоть я и не хотел. Почти. В воздухе повисает тишина, и Тецуя чувствует, что должен что-то ответить. — Я думал, что все ушли, — он неловко крутит пуговицы. — Почему ты еще здесь? Оглядывая себя, Куроко мысленно чертыхается — неправильно застегнул рубашку — и начинает исправлять оплошность. — У меня еще есть здесь кое-какое дело, — пальцы не слушаются. Куроко медленно кивает и отворачивается к шкафчику. Вдаваться в подробности отчаянно не хочется. Смотреть на Акаши — тоже. Слух, вопреки его желаниям, улавливает несколько шагов навстречу. Сильная рука цепляет его за плечо, переворачивая и вжимая спиной в шкафчик. — Акаши-кун! — интуиция вопит об опасности. Куроко смотрит непонимающе в гетерохромные глаза напротив. — Что ты делаешь? — Я? — притворно удивляется Сейджуро. — Ах, я… Я просто хочу кое-что, Тецуя. Его имя произносится почти приторным тоном, одновременно с этим его ноги настойчиво раздвигаются коленом, вклинивающимся между бедер. — … А я всегда получаю то, что хочу. Глаза Куроко расширяются, и он дергается в сторону. Бесполезно. Губы капитана трогает хищная полуулыбка, и в следующую секунду они накрывают судорожно бьющуюся венку на шее, больно прикусывая. Оцепенение, вызванное действиями Сейджуро, спадает, и Тецуя со всех сил упирается в грудь капитана, стараясь отстраниться. — Нет! Запястья быстро перехватываются, и Акаши сильнее наваливается на него всем телом. — Что такое, Тецуя? Не хочешь? Вопрос риторический, но Куроко все равно мотает головой в стороны, не оставляя попыток вырвать из захвата руки. Близость капитана не вызывает ничего, кроме страха, мерзким холодком пробегающего по позвоночнику в противовес горячим губам. — Я так и думал, — удовлетворенно улыбается Сейджуро. — Твои представления об отношениях между людьми такие наивные. Скажи, ты правда думал, что он разделяет твои м-м-м… платонические чувства? В голосе капитана проскальзывает издевка, и Куроко на миг замирает, почти перестав сопротивляться. Зачем Акаши говорит об этом? Между ним с Аомине нет отношений, им хорошо вместе, но Дайки это совсем другое… Акаши негромко смеется, ловко расстегивая злополучную рубашку и припадая губами к выглядывающей из нее ключице. Мысли мгновенно переключаются на более насущную проблему. — Акаши-кун, пожалуйста, — Тецуя морщится от боли, когда зубы смыкаются на нежной коже, оставляя багровый след. — Остановись. — Нет, — спокойно отвечает Сейджуро, как будто ему и не приходится прилагать усилий, чтобы удерживать Тецую. Свободная рука капитана оглаживает его бока, пробегает по ребрам и устремляется вниз, поддевая резинку боксеров. Акаши приподнимает колено, слегка надавливая на пах. От этого и того, как чужие пальцы проводят по пояснице и легко, но настойчиво сжимают ягодицы, Куроко давится воздухом. — Акаши-кун! — вопреки привычке, он почти кричит — как будто может докричаться до его здравого смысла. — Не нужно так нервничать, Тецуя. Все-таки секс это весьма приятное занятие. Сейджуро возвращается к его шее, зализывая свои укусы и тут же оставляя новые. Куроко зажмуривается. Его снова дергают, переворачивая, вжимая на этот раз в стену лицом. Сзади отчетливо ощущается возбужденный член Акаши, ткнувшийся в спину. Едва слышно скрипит открывающаяся дверь. — Акаши-чи, что ты… — Куроко! Тецуя выдыхает с облегчением и прислоняется лбом к холодной стене. Акаши неохотно от него отлипает, оставаясь однако стоять в одном шаге. Плевать. Судя по звукам, в раздевалку ввалился весь основной состав, и Куроко редко когда был настолько рад своим сокомандникам. Но уши все равно горят от стыда за положение, в котором он оказался. — Что, черт возьми, здесь вообще происходит? — злой голос Аомине разрезает неловкое молчание. — Акаши, какого хера?! Куроко краем глаза наблюдает за Сейджуро. Тот, кажется, вовсе не испытывает желания оправдаться, только слегка раздосадован. — Вы не вовремя, — сообщает капитан. — Но, — делая паузу, он задерживается взглядом на каждом из Поколения Чудес, — раз вы здесь, то можете… присоединиться. Я бы хотел это видеть. Слова Акаши-куна странные. Тецуя наконец осмеливается поднять глаза на лица сокомандников. — Что ты несешь? — выплевывает Дайки. Смотреть на Аомине почему-то труднее всего, но Куроко смотрит и жалеет об этом почти сразу. Дайки зол, даже взбешен, однако есть в его взгляде — в те моменты, когда он задерживается дольше обычного на оголенных ногах и ключицах — темнота и некое… желание? Куроко судорожно втягивает воздух, стараясь как можно незаметнее запахнуть рубашку. В последнее время Аомине всегда сбегал из раздевалки самым первым, чем немного огорчал самого Тецую, и он хотел бы думать, что это случайность, но… — Ввиду некоторых обстоятельств, — Акаши, судя по всему, вовсю наслаждается ситуацией, — я даже позволю тебе быть первым, Дайки. Думаю, Тецуя и сам предпочел бы такой вариант, верно? Сейджуро с неуловимой усмешкой оборачивается к нему, и Куроко переводит растерянный взгляд с него на застывшего Аомине и обратно. — Я тоже хотел быть первым, — немного обиженно вставляет молчавший до сих пор Кисе. Куроко ошеломленно поднимает глаза на него. Потом — на Мидориму, рассматривающего его слишком уж пристально. Дальше — на Мурасакибару. — Акаши-кун, мне пора, — голос подводит. Тецуя тянется к своей спортивной сумке — хочется натянуть уже чертовы брюки и убежать — быстро-быстро — тут же теряясь в темноте пустых коридоров. — Стой, Тецу. Куроко замирает под тяжелым взглядом Аомине. От решимости в его голосе становится страшно. — Аомине-кун, ты же не собираешься… Дайки одним шагом преодолевает расстояние между ними, и в следующую секунду чужие пальцы сгребают волосы на его затылке, вынуждая запрокинуть голову вверх. А потом Куроко чувствует горячие губы на своих. Аомине целует его несдержанно-быстро, раздвигает губы языком, проталкивая его немного внутрь. От этого кружится голова, и Тецуя почти забывает, при каких обстоятельствах происходит их с Дайки первый поцелуй, но Аомине притягивает его за талию — слишком близко — и Куроко вздрагивает, сжимая губы. — Аомине-кун… — он упирается ладошками в плечи, пытаясь отстраниться. — Помолчи, — выдыхает Дайки. — Тецу, ты… Просто помолчи. Аомине снова целует его и держит так крепко, что вырываться становится больно. Сознание отказывается верить в происходящее. Оторвавшись от губ Тецуи, Аомине беглым взглядом обводит раздевалку и останавливается на ближайшей лавочке. Куроко вскрикивает, когда его толкают на деревянную поверхность. — Аомине-кун! Тецуя успевает поймать его сосредоточенный, совершенно безумный взгляд, прежде чем Дайки переворачивает его на живот, наваливаясь сверху. Сердце заходится паническим стуком. Тело Аомине горячее и слишком тяжелое для того, чтобы иметь хоть какой-то шанс на то, чтобы вывернуться. Дайки с нажимом проводит ладонями вдоль его боков, задирая рубашку, и наклоняется к обнаженной спине. Касаясь носом слегка выпирающих позвонков, Аомине замирает на секунду, вынуждая и Куроко от неожиданности перестать вырываться. Шумно втягивает в себя воздух. Это, судя по всему, окончательно развеивает остатки его самообладания. — Не надо, — ощущая, как с него стаскивают белье, Куроко пытается завести руки назад, чтобы оттолкнуть Аомине, но ничего не выходит. — Аомине-кун, стой… Аомине! Дайки резко приподнимает бедра Тецуи, ставя его на колени. Жесткая лавочка неприятно впивается в кожу. — Куроко-чи, все будет хорошо, — голос Кисе звучит неуместно легко, и Тецуя вскидывает голову, натыкаясь взглядом на карие глаза. — Пожалуйста, Кисе-кун, не… — голос срывается, когда Аомине вдруг вводит в него палец, смоченный слюной. — Аомине-кун! Не обращая внимания, Дайки почти сразу добавляет второй и разводит их в разные стороны. Куроко зажмуривается, кусая губы. Больно. — Аомине, — доносится откуда-то сверху предупреждающий голос Мидоримы, и Тецуя почти видит, как недовольно хмурит брови Дайки. Пальцы внутри совершают еще несколько приносящих боль пополам с унижением толчков, прежде чем выскользнуть, заставляя испытать машинальное облегчение. Напрасное — потому что в следующую секунду Куроко чувствует прикосновение ко входу чего-то горячего и влажного, куда более внушительного, чем пальцы. — Нет-нет-нет-нет… — отчаянный шепот Тецуи прерывает Кисе, целуя его в противоположность Аомине почти нежно. Он ласкающе обводит внутреннюю сторону губ языком, прихватывает слегка нижнюю губу, и — Дайки вгоняет в него член, проникая до середины. Куроко дергается вперед, но ладони Аомине с силой сжимают его бедра, не давая отстраниться ни на сантиметр. Тецу судорожно хватает ртом воздух и, утыкаясь в собственные руки, сводит вместе лопатки. Аомине с ощутимым усилием проталкивается дальше, и это больно-больно-больно. Член Дайки ощущается почти бесконечным, он распирает его изнутри, и Куроко непроизвольно сжимается с каждой попыткой проникнуть чуть глубже. На глазах выступают слезы. — Расслабься, — почти рычит Аомине, вынужденно замирая. Куроко мотает головой. — Блять. Дайки резко толкается до конца, прислоняясь кожей к коже, и выдыхает сквозь зубы. Куроко полузадушенно всхлипывает. Слезы падают на руки с пальцами, сжатыми до побелевших костяшек. Бедра дрожат. Аомине немного выходит и толкается снова, вырывая у Тецуи болезненный вскрик. А потом еще. И еще. — Куроко-чи, не шуми так, ладно? — Кисе приподнимает его лицо и проводит пальцами по щекам, стирая мокрые дорожки. Снова целует. Тецу совсем не так хотел. Точнее — не так бы хотел — если бы вообще думал про Аомине в этом смысле. Это не должно было случиться так. Не в клубной раздевалке. Не с подачи Акаши. Не со всем Поколением Чудес. Дайки трахает его размашисто, не контролируя силу, как будто бы не знает, что ему больно. Это похоже на предательство. Куроко дергает головой, уходя от прикосновений Кисе, и жалобно вскрикивает, когда Аомине в очередной раз натягивает его до упора. — Отойди, Рета, — голос Акаши холодный и жесткий. Куроко чувствует, как его волосы натягиваются на затылке. Сейджуро вынуждает его поднять голову, глядя сквозь мутную пелену из слез. — Это нужно делать по-другому, — Акаши недобро улыбается, проводя большим пальцем по контуру его губ. Когда ему в лицо утыкается член, Тецуя распахивает глаза и пытается отстраниться. Капитан перехватывает его подбородок рукой. — Будешь неосторожен с зубами, и я просто присоединюсь к Дайки. Ты ведь понимаешь, Тецуя? Куроко не отвечает, но этого и не требуется. Акаши надавливает ему на щеки, вынуждая открыть рот, и Тецу зажмуривается, пропуская между губ головку. Аомине толкается в него сзади, и с новой вспышкой боли Куроко непроизвольно берет член Сейджуро глубже, давясь им и ощущая, как сокращается горло. Акаши слегка ослабляет хватку на его волосах. — Вот так. Он притягивает его за челюсть к себе, заполняя рот полностью, и так же резко дергает обратно. Куроко едва успевает втянуть воздух, прежде чем все повторяется. Выполнения угрозы Акаши он боится — насколько вообще еще может бояться чего-то — и почти честно пытается расслабить горло и не думать о том, что делают с ним его сокомандники. Не выходит. Горло саднит, и колени ужасно ноют, но все это чепуха по сравнению с тем, что Аомине наваливается на него чуть сильнее, ускоряясь, и Куроко кажется, что он вот-вот развалиться на осколки — маленькие и острые. Перед тем, как кончить, Сейджуро тянет его на себя, резко и близко, так что Тецуя почти задыхается. Вязкая жидкость ударяет в небо, но Акаши держит его, вынуждая все проглотить, и лишь через пару секунд отпускает. Куроко заходится в приступе кашля, от которого перед глазами плывет, и все тело трясется. Голос не слушается. Дайки почти полностью выходит и резко проникает обратно, замирая, сильнее сжимая пальцы на бедрах. С губ срывается только тихий скулеж. Ноги разъезжаются, как только Аомине покидает его тело и разжимает ладони. Куроко падает на деревянную поверхность, судорожно дыша. Растянутое отверстие горит и болезненно сокращается. Кажется, Акаши-кун говорил что-то про удовольствие. Нет. Тецу чувствует, как по бедру стекает сперма Аомине. — Куроко-чи, — чья-то ладонь гладит его по спине. Кисе. Зачем? — Все-таки Аомине-чи был слишком груб. Позволь, я… Тецую тянут назад, переворачивая, и в следующую секунду он оказывается на коленях у Реты. Кисе обжигает его горячим дыханием, целуя в изгиб плеча и шею. Щелкает пряжка ремня. — Хватит, — Куроко слабо дергается, задевая затылком подбородок Реты. Тот от неожиданности ойкает. — Кисе-кун, пожалуйста, хватит. — Все будет хорошо, — снова повторяет Кисе, подхватывая его ноги под колени и разводя их в разные стороны. Тецуя цепляется за брюки Реты, когда его слегка приподнимают. Он слишком открыт. Кисе мимолетно целует его в висок, и Куроко чувствует прикосновение его члена к саднящей дырочке. Проникновение получается значительно более легким, но это все равно мало похоже на что-то приятное. Кисе опускает его на себя, проникая сразу почти до конца, чему только способствует сила тяжести. Тецуя обессиленно откидывает голову Рете на плечо. Насаживая его себя, Кисе касается губами его волос, щек и шеи, но это не отвлекает от жгучего дискомфорта в растянутом проходе. Куроко хочет отрубиться. Кричать больше не выходит, но слезы почему-то не останавливаются, стекая по вискам и дальше на рубашку Кисе. — Сейчас, Куроко-чи, подожди, — Рета перехватывает его ноги поудобнее и делает несколько пробных толчков, немного меняя угол проникновения. Вот оно. Тецуя сжимает пальцами плечо Реты, когда сквозь боль вдруг пробивается нотка ненормального удовольствия. Нет. Кисе мягко прикусывает его шею, продолжая входить так, что температура тела как будто бы становится выше. Нет-нет-нет. Куроко чувствует, как к паху приливает кровь. Пожалуйста. — Видишь, тебе нравится, — выдыхает ему на ухо Рета. Тецу не хочет, чтобы ему это нравилось. Это все еще больно, но и… Куроко едва слышно стонет, когда Кисе в очередной раз задевает простату. Это унизительно. Короткие ногти с силой впиваются в кожу на очередном глубоком толчке, и Кисе недовольно шипит. В следующую секунду запястья Тецуи снова перехватываются чьими-то пальцами. А потом он чувствует легкий поцелуй на тыльной стороне ладони. — Не следует так делать, — голос у Мидоримы бесстрастный, однако щеки покрыты ярким румянцем. С трудом разлепив ресницы, Куроко отмечает почему-то именно это. Какого же черта они… Тецуя в панике дергается, когда Шинтаро мягко вклинивается между его разведенных ног. — Нет! — голос срывается. Вспоминаются угрозы Акаши. Он же не сможет, нет… — Тшш, — Мидорима недовольно поправляет очки и просто обхватывает его член, прижимая к своему собственному. От неожиданности Куроко задыхается. Шинтаро все еще держит его руки, сцепив запястья одной ладонью, и Тецуя все силы тратит на то чтобы не смотреть вниз, где перебинтованные пальцы скользят по его уже возбужденному члену. Куроко кусает губы, чтобы не стонать, но все равно не сдерживается, когда Кисе насаживает его на себя до предела, а Мидорима касается особо чувствительных мест. Лицо горит, и дыхание выходит поверхностно-рваным. — Куроко-чи, ты такой красивый, — восхищенно шепчет Кисе, и Куроко это кажется безумием. Сил в теле не остается совершенно. Шинтаро наклоняется к его шее, совсем не нежно, в отличие от Реты, прихватывая кожу зубами и немного оттягивая. Болезненное удовольствие, которое приносят длинные пальцы Мидоримы и толчки Кисе внутри, подводит к самому краю, и Куроко чувствует, как непроизвольно поджимаются пальцы на ногах. Он кончает, выгибаясь в руках Реты, и бессильно утыкается затылком ему в плечо. На миг в поле зрения попадает сосредоточенное лицо Аомине. Ориентиры стираются. Кажется, Мидорима заканчивает прямо за ним. Несколько теплых капель попадает ему на живот. Кисе еще несколько раз входит в него, удерживая словно тряпичную куклу и слегка ускоряясь. — Куроко-чи… — Рета выдыхает его имя, прижимая Тецу к себе. Внутри становится влажно. Кисе выходит из него с мокрым звуком. Голова кружится после оргазма, и Куроко плохо, очень плохо от осознания того, что в какой-то момент ему было приятно. Тело не слушается, и Тецуя даже не сопротивляется, когда Рета переворачивает его к себе лицом, только утыкается носом в его ключицу, затихая. — Обопрись ножками по обе стороны от меня, хорошо? — Кисе проводит ладонью по его волосам, приглаживая пряди. — Куроко-чи? Не получив ответа, он вздыхает и приподнимает Тецую под бедра, заставляя встать коленями по разные стороны от его ног. Куроко машинально обхватывает плечи Кисе руками. — Что ты… — Тецу чувствует прикосновение больших ладоней к спине и ягодицам. — Нет. Пожалуйста. Я больше не смогу, нет. Собственный голос звучит испуганно-жалко, но какая теперь уже разница. Куроко не видит Мурасакибару, но слишком хорошо чувствует его давящую ауру и неторопливые движения рук. Вдруг что-то мокрое касается верха его спины. Ацуши проводит языком между лопаток, будто бы пробуя его на вкус, и от этого Тецую снова бросает в дрожь. Кисе в очередной раз целует его в лоб. И крепко держит уже начавшие ныть руки. Мурасакибара входит в него медленно, Куроко чувствует, как его член преодолевает сопротивление, обхватывается саднящими стеночками, и… через долю секунды становится страшно. У Ацуши оказывается большой. Очень. На глазах выступают высохшие было слезы. Огромные ладони с силой сжимают ягодицы. Мурасакибара пытается войти полностью, и осознание того, что если расслабиться, будет не так плохо, не помогает. Куроко непроизвольно сжимается, прокусывая нижнюю губу до крови. Когда это закончится? Внутри все горит, и в какой-то момент Тецуе кажется, что его уже порвали. Он прижимается к Кисе, только чтобы иметь хоть какую-то точку опоры. Пальцы Реты обхватывают его член, наверное, чтобы облегчить ощущения. Бесполезно. Толчки Мурасакибары сливаются в одну сплошную боль и усталость. Боль и усталость. Усталость. И боль. Тецу лежит на Рете и четко слышит стук его сердца под ухом. Свое сердцебиение не разобрать. Шумное дыхание Ацуши сзади стихает. Краем сознания Куроко чувствует поглаживания ладоней Кисе по спине и тепло его тела. Потом тепло пропадает. Спину холодит жесткая поверхность лавочки. Кажется, его снова берет Аомине. — Тецу, — в голосе над ухом слышатся рычащие нотки. Куроко с трудом приоткрывает глаза, тут же сталкиваясь взглядом с Дайки. В темно-синих глазах похоть и до смешного неуместное собственничество. Тело не ощущается своим. Мыслей о предательстве больше нет тоже. Он только хочет спросить, зачем. Один единственный вопрос — какого черта — но губы не слушаются. Аомине хмурится, как будто и так читает все по глазам. Он закидывает его ногу себе на плечо — Куроко скорее видит это, чем чувствует — и проникает чуточку глубже, вжимая его в дерево. В глазах начинает темнеть. Куроко приходит в себя под струями теплой воды, бьющими в спину и плечи. Открывая глаза, видит кафель знакомой расцветки. Рядом обнаруживается бережно поддерживающий его Кисе. — Куроко-чи, прости, кажется, мы тебя совсем вымотали, — Рета уже привычно прикасается губами к задней части его шеи. Куроко не реагирует. Они в том же душе, где совсем недавно Тецуя расслаблялся после тяжелой тренировки, представляя, как пойдет домой с Аомине. Совсем недавно. Вечность назад. Ноги норовят подогнуться, и Куроко вынужден держаться за стену, пока Кисе смывает с него все оставленные командой следы. Болят запястья и бедра, на которых уже начали проступать синяки от пальцев, и неприятно саднят укусы, не говоря уж о… Рета тянет его за плечо, и Тецуя послушно поворачивается, позволяя ему стереть грязь с живота и груди. Немного в отдалении стоит, прислонившись к стене, Мидорима. Кроме них в душевых пусто. — Ты мне нравишься, — честно сообщает Кисе. — Куроко-чи, ты такой милый, знаешь? Посмотри, даже Мидорима-чи на тебя так реагирует… Шинтаро вспыхивает и нервно поправляет чуть запотевшие очки. Куроко молчит. — И Акаши-чи тоже от тебя не отстанет… Рета скользит пальцами по его пояснице и слегка разводит ягодицы, проталкивая внутрь два пальца. Тецуя чувствует сильное жжение, но больше не вырывается. По бедрам стекает тонкой струйкой сперма. Кисе наклоняется к нему, второй рукой прижимая к себе за талию, и чуть более требовательно, чем раньше, целует припухшие губы. Из раздевалки долетает громкий звук удара о что-то металлическое. Вероятно, о шкафчики. — Аомине психует, — констатирует Мидорима. Они переглядываются с Кисе, прежде чем тот спрашивает вкрадчивым тоном: — Куроко-чи, тебе нравится Аомине-чи? Тецуя смотрит на него, не моргая. Нравится? — Ну знаешь, — продолжает Рета, — каждый из нас хочет сделать тебе хорошо, и… — Мне все равно, — Куроко перебивает, отвечая с опозданием. Голоса почти не слышно из-за шума воды. Кисе замирает, чему-то улыбаясь одним краешком рта. — Тогда, — он нежно проводит по щеке Тецуи, оглаживая линию скул, — ты будешь со мной встречаться, малыш Куроко? Ты будешь встречаться с… нами? Тецу смотрит в его глаза, смотрит на напряженно застывшего Шинтаро у него за плечом и представляет оставшихся членов команды. Его самых близких друзей, которые… его… Они… — Мне все равно, Кисе-кун.