мне плевать на тебя.

Бэкхён был у матери 5 раз. И каждый из этих разов они проводили в тишине. Практически все часа два-три, которые он находился в палате. Женщина большую часть спала, и Бёну очень хотелось думать, что это не из-за того, что он пришёл. Если они и разговаривали, то это были лишь ничего не значащие вопросы или о самочувствии, или о том, когда её выписывают. Бэкхён не хотел нагнетать, не хотел лезть, не хотел, чтобы в ответ на его слова мать сказала уходить. Поэтому молчал. Он не знал, что у неё в голове, он не знал, что она о нём думает, он ничего не знал, но пытался хоть что-то сделать. Сегодняшний день был каким-то паршивым с самого начала. Бэкхёну нужно было поехать к матери, но он чувствовал, что там не нужен. Он чувствовал себя лишним. Зачем ему там находиться, если ей абсолютно всё равно? Бён думал об этом, но понимал, что ни разу не видел брата или его семью в больнице. Было паршиво признаваться самому себе в том, что запал на продолжение общения стал меньше. Парень думал, что будет хотеть продолжать эти взаимоотношения, но сейчас его это начало угнетать. Он приходил из больницы в максимально подавленном состоянии. Не мог нормально общаться с Джэ, пытался скрывать своё угнетение от Чанёля, он вообще не понимал, почему так себя чувствует. И Чанёль чувствовал. Прошло полторы недели. Он обещал два дня до окончания завала на работе, но прошло больше. Бэкхён не был возмущён, не выражал никакого негодования, потому что получал свою дозу объятий и внимания по ночам. Эти полторы недели пролетели как один день. И Бён осознавал, что не зацикливался на работе мужчины ещё и потому, что слишком часто думал о том, что не нужен своей матери. Эти мысли занимали всю его голову. Чёртовы полторы недели. Половину из этих дней (вторую) Бён думал только об этом. И даже если ему не хватало Чанёля, он этого в полной мере не ощущал. — Бэкхён, ты завис. — Парень выныривает из своих мыслей и с удивлением смотрит на Пака, который почему-то пришёл домой в начале шестого. А не так, как раньше: намного позже. — Завал окончен официально. Следующие дни, включая выходные, я смогу побыть дома. Мужчина подходит чуть ближе. Бён сидит на стуле, поэтому тут же разворачивается, позволяя Паку встать между его ног. Чанёль обнимает парня и коротко чмокает в губы, а после отстраняется и смотрит уже не спокойно, а в недоумении. — Ты не рад? Бэкхён снова встряхнул головой и понял, что слишком задумался. Стоп. Он же должен был порадоваться. Он так ждал, когда Пак освободится, но вместо этого сейчас смотрит на него и хлопает глазами. Хлопает глазами и не понимает своей реакции. — Рад. Очень. Просто задумался. Чанёль оглядывает его. — Ты куда-то собирался? Бён только сейчас осознаёт, что уже собрался выходить к матери в больницу, но так и не нашёл в себе сил этого сделать. Он сидел готовый и пялился куда-то в стену. Спонтанность мыслей пугала. Бэкхён совершенно спокойно ответил, что собирался к матери в больницу, и только потом понял, что Чанёлю так и не рассказал об этом. Мужчина нахмурился. А затем вздохнул и попытался отойти, но парень почему-то крепко вцепился в его рубашку, не пуская. — Бэкхён, я просто хочу попить воды. Я сейчас вернусь. — А. Да. — Юноша снова встряхивает головой, отводя взгляд и расцепляя пальцы. — Прости. Пак правда наливает себе воды, выпивает стакан, затем моет его и возвращается обратно, поднимая пальцами подбородок парня, который снова начал уходить в себя. Но теперь к мыслям о матери прибавилось чёткое мнение о самом себе. Он соврал. Скрыл. А зачем? Вот зачем? Он же мог сказать Чанёлю сразу. Не было бы сейчас этого недоумения. — Наверное, мне стоит спросить, как так вышло, что твоя мать в больнице? — Бэкхён сглатывает, снова цепляясь пальцами за рубашку Чанёля. — А потом уже спрашивать, почему ты мне не рассказал. Бэкхён поджимает губы. Оправданий нет. Ни одного. Даже если бы и были — это полное дерьмо. Он пока не понял, слишком ли расстроил Чанёля своей скрытностью, но по своим ощущениям — ему казалось, что он не просто скрыл, а будто соврал. Чанёль и не узнал бы, если бы Бён сейчас ответил что-то другое, но он ведь даже не пытался лгать. Он мог рассказать в любой момент, но не сделал этого. И это пересиливает всё. — У неё инсульт был. От брата узнал, когда хотел пойти домой к матери. А потом как-то… начал к ней ходить. — И поэтому ты выглядишь так, будто из тебя выкачали абсолютно все положительные эмоции? Юноша вздыхает и утыкается лбом в грудную клетку Пака. Ждёт. Мужчина ждёт хоть каких-нибудь слов, а Бён уже чувствует, что реально облажался по полной программе. Мыслей в голове никаких. Он просто будет говорить правду. Расскажет как есть. — Сначала я не хотел грузить тебя ещё и этим, а потом как-то забыл… рассказать. — Парень отстраняется и видит абсолютно непроницаемый взгляд. — Прости. Чанёль хмурится. Бэкхён не знает, что думать, но понимает, что ранние выводы ни к чему. — За что ты просишь прощения? Может, семья — это слишком личное для тебя? Поэтому ты и скрыл это от меня. «Скрыл» режет слух. Звучит неприятно от слова совсем. Нет, Бэкхён точно не скрыл. Он просто не посчитал нужным говорить о таких важных вещах. А это — хуже. — Не относись сейчас с пониманием. Просто скажи правду, как тогда. В машине. — В машине были совсем другие обстоятельства. — Пожалуйста. Бэкхёну очень хочется видеть Чанёля таким, какой он есть. Да, он понимающий. Самый понимающий человек, которого он когда-либо знал, но также Бён осознавал, что иногда мужчина лишь делает вид, что понимает, потому что ему не хочется навредить моральному состоянию юноши. Хочется обезопасить от вредного воздействия ситуаций, которые случаются и случались в его жизни. Но сейчас. Именно сейчас очень хочется, чтобы Пак не пытался скрыть своё настоящее видение ситуации. Сдался. Бён видит, как Чанёль ему сдался. По взгляду. Теперь в глазах напротив он видит не понимание, а непонимание. Даже… обиду? Юноша до конца не понял, но не заметить этого перехода было просто невозможно. — Я не обижен. Но мне неприятно. И неприятно скорее из-за того, что я не понимаю кое-что. — Вот сейчас. Бэкхён смотрел прямо в глаза и понимал, что прямо сейчас ему скажут именно то, что на самом деле чувствуют. — Мы не настолько близки? Или я не заслуживаю знать? Или ты не хочешь впускать меня в эту ситуацию, хотя она и переплетается в каком-то понимании и со мной тоже? Просто объясни мне всё, как есть. Бэкхён чувствует, как пальцы сжимаются на рубашке крепче. Будто он боится, что прямо сейчас Чанёль развернётся и уйдёт. Но мужчина стоит и внимательно смотрит в его глаза, даже не пытаясь сдвинуться с места. — Я не хотел тебя грузить этим. Хотел рассказать потом. Но ты всё был в работе, а я всё продолжал делать вид, что всё в порядке, пока не понял… — парень тормозит, чтобы подобрать слова, но всего лишь на пару секунд. — Сегодня. Что походы к матери не приносят мне облегчения или радости. Всё это угнетает меня. И я даже оправдывать себя не буду, Чанёль. Я облажался. Я должен был сказать. Прости меня. — Ты никому и ничего не должен, запомни это, пожалуйста. Бён сглатывает. Серьёзные нотки в голосе. До такой степени, что страшно банально отцепить эти пальцы от рубашки. — Здесь дело не в этом. А в том, что ты мне недостаточно доверяешь. И это хреново, Бэкхён. — Нет. Ты о чём? — Юноша растерянно смотрит на мужчину, пытаясь хоть что-то понять в его взгляде. — Я доверяю. Я просто… я… И сказать нечего. Чанёль смотрит на него ничего не выражающими глазами. А затем ловко пытается перевести тему. Бэкхён даже не замечает, что всё это время настолько крепко зажимал ткань рубашки в пальцах, что становилось уже больно. — Почему тебя угнетали встречи с матерью? Чанёль поник. Бэкхён поджимал губы, рассматривал его и видел, что он поник. Немного расслабленная поза, уже не глаза в глаза, а куда-то сквозь, пустующее присутствие рядом. И всё равно спрашивает, почему у юноши плохое состояние. Даже сейчас он переживает за него, а не за то, что Бён просто ему ничего не сказал, потому что… что? Сейчас Бён намеренно поддержал это откровенное сокрытие истинных эмоций и мыслей, отвечая: — Она не пыталась разговаривать со мной. Спала… делала вид. Я спрашивал, как у неё дела. И всё. Это всё. Я чувствую себя лишним. Я ей не нужен, но и она никому не нужна. Кроме меня. А я вот… — Одному человеку ты точно в этом мире нужен. Бэкхён встречает задумчивый взгляд. Хочется руку поднять и погладить по щеке, прижаться ближе, но Бён чувствует между ними эту невидимо-тонкую, но стену. Прозрачную, но стену. Паршиво. Так паршиво, что словами не передать. — Как мне поступить? Бэкхён даже не знает, про что он спрашивает. Как ему поступить с тем, что он скрыл от мужчины всё это или как ему поступить с матерью? Чанёль сглатывает. — Решай сам. Она твоя мать. Но мне не хочется видеть тебя таким потухшим. И вроде бы Чанёль сказал всё правильно. Она его мать. И он должен решать. Но стало только хуже. Пак осторожно отцепил его руки от себя, и Бён не противился. Позволил отойти, понимая, что лучше этим точно не сделает. Знал, что облажался, что поступил не очень, что воспринял это Чанёль именно так, как воспринял. Единственное, чего он не знал — как ему поступить дальше? Что говорить? Юноша до конца так и не понял, как Пак будет вести себя дальше. Это невозможно предугадать, поэтому парень молча наблюдал. Мужчина пошёл в душ. По обыкновению. Смыть рабочую пыль. И Бён всё это время ждал его на кухне, но через час понял, что вода уже не журчит, а Пак всё ещё где-то там. Видимо, в спальне. На часах было начало седьмого. Бэкхён медленно зашёл в комнату и увидел, как Чанёль куда-то собирается. Не торопясь. Обычные джинсы и белая футболка. Вроде официально, а вроде нет. — Ты куда-то собираешься? Мужчина поднимает на него взгляд. Всё ещё непонятный. И всё скручивает от внутренней тревоги. — Да. В бар. С Сехуном. Бэкхён никогда не видел такой стороны мужчины. Он видел его изрядно выпившим только один раз. Еще до того, как они начали свои отношения. Чанёль, конечно же, заметил изменения в его взгляде, поэтому тут же задал вопрос: — Почему ты удивлён? Флэшбэки в прошлое. Бён ненавидит, когда люди сильно напиваются. Он очень хорошо знает, как они могут себя вести в таком состоянии. И ему не хотелось видеть Чанёля сильно пьяным. Но тот и собирался именно напиться. Мужчина подходит ближе, кладёт руки на юношеские плечи и начинает внимательно разглядывать его лицо. — Ты же хотел видеть мои истинные чувства? Я не идеальный, Бэкхён. Могу напиваться, когда это мне нужно. — Бэкхён поджимает губы. — Сейчас нужно. Можешь меня не ждать, наверное. Переночую у Сехуна. Чанёль целует в макушку, обходит его и направляется к двери. Именно в этот момент переклинивает. Бён идёт следом, чуть ли в ногах не путается, но останавливается рядом. — Не уходи. Пак внимательно оглядывает его и подходит ближе. Снова. Обнимает. Обнимает крепко. И парень обхватывает его руками в ответ. — Я просто иду выпить в бар со своим другом. Я вернусь. Завтра мы увидимся. Чего ты так переживаешь? — Это из-за меня, да? Чанёль отстраняется. Взгляд непроницаемый. Бэкхён всё не отпускает. Пальцы снова слишком сильно сжимают материю, но уже не рубашки, а футболки. — Бэкхён, я всегда даю тебе время для того, чтобы подумать. Теперь и ты дай мне это время. Было достаточно секунды для того, чтобы юноша расцепил пальцы и отпустил. Пак тут же пошёл к двери и положил руку на ручку. Но обернулся, услышав: — Я на консультацию завтра. Голос будто не его. Бэкхён смотрит на Чанёля, чувствуя, что внутри всё клокочет от чего-то непонятного. Но предупреждает про консультацию, потому что мужчина может вернуться домой и его не застать. — Удачно проведи время там. Парень кивает на автомате. И видит, как Пак отгораживается от него. Стремительно. Видит, что мужчине хочется поскорее уйти. Забыться. Что-то обдумать. Что-то переварить. — И ты. Кивает, улыбается, выходит и закрывает за собой дверь. А Бён стоит в коридоре ещё минут пять, пытаясь поверить в то, что потом все будет нормально. Завтра будет как прежде. Так ведь? Они же не будут прятаться по разным комнатам? У Чанёля же выходные? Они же будут вместе, да? Они же забудут про это? Если копнуть глубже, можно вспомнить о том, что Пак Чанёль не любит лжи. А если задуматься, можно допустить мысль о том, что в его жизни кто-то оставил болезненные воспоминания, связанные с ложью или сокрытием информации. И Бёну очень не хотелось бы, чтобы так было на самом деле. Он понимал, что причина кроется в большей степени в доверии. Именно в этом. Но мыслей в голове стало в разы больше. На часах только половина шестого. У него в голове хаос. Ему не хочется ни плакать, ни как-то иначе выражать свои эмоции. К матери он не поедет. У него сил нет никаких. На последние сообщения Джэ он не отвечает тоже. Просто садится на диван и включает бессмысленное шоу. Отвлечься получается почти мгновенно. И он даже не понял, в какой момент он выгорел эмоционально. Стал каким-то равнодушным. Всего полторы недели он пытался наладить отношения с матерью, а в итоге получил… то, чем является сейчас. Он чувствует себя… пустым? Говорят, что от плохой психологической обстановки и плохого отношения нужно бежать без оглядки. Даже если инициатором плохого отношения являются люди, которых ты считал самыми близкими и позволял им оставлять на себе этот негативный след. Выход один: нужно бежать. Потому что ничего не изменится. Из этого круга нужно выбираться. Она была его матерью в далёком детстве, а потом стала марионеткой в руках отца. Она потухла, сложно пережила их разрыв, попала в больницу, потому что осталась одна. Потому что зависимость требует свою дозу. Бэкхён знает, что она просто ничего не могла сделать. Но он — не она. Он выбрался из этого. И в этом ему помог Чанёль, буквально спасая. Изначально, Бэкхён думал, что ему не нужна была помощь. Он думал, что справится сам. А потом понял, что просто был не готов для того, чтобы его кто-то спасал. Он был уверен, что спасёт себя сам, но Чанёль открыл глаза на многое. Бён мог спасти себя от окружения в школе, но не мог спасти себя от побоев отца, от постоянного гнёта, от давления на протяжении многих лет. Пак помог ему осознать. Опять же. Чанёль так много для него делает. А он… Все эти мысли привели к тому, что парень вырубил телевизор и пошёл в спальню, укладываясь в кровать. Не важно, что на часах всего лишь половина восьмого. Ему хотелось прекратить этот поток мыслей. И выход был один. Провалиться в сон. Беспокойный и тревожный.

***

Юноша просыпается в половину пятого утра от того, что входная дверь открывается. Он слышит ругательства, подскакивает с места и осознаёт, что это голос Сехуна. Сехуна, который практически нёс Чанёля на себе, когда юноша вышел из комнаты и увидел эту картину. Сначала Бён испугался, но потом подошёл ближе и помог О перенести Пака на диван. Мужчина громко заматерился, когда наконец опустил тело Чанёля на поверхность. И если Пак действительно был в говно, если выражаться обычным языком, то Сехун не казался слишком пьяным. — Малой, он не захотел ночевать у меня. Я не мог отказать, поэтому притащил его домой. И он напился так из-за него? Бэкхён поджимает губы, осматривая мужчину, который во всю сопит, лёжа на диване, и кажется, не собирается вставать в ближайшее время. — Бэк, не зависай. Он проспится, и всё будет пучком. Ты чего? — Он из-за меня так напился. — Я знаю. Бён поворачивается и смотрит на Сехуна. Ну конечно. Они же вместе были. — Бэк, он рассказал общими фразами о том, что произошло. Мы же друзья. Я уже давно ждал от него приглашения в бар. Таких эпизодов давненько не было. — Мужчина неоднозначно хмыкает. — Хочешь дам совет? — Бэкхён молчит. — Не пытайся после таких вот всплесков сразу говорить с ним. Он пытается быть идеальным. Спасителем. Тем человеком, который сделает всё для тебя. Есть в нём это. Он старается тебя оберегать всеми силами. И зачастую плюёт на свои эмоции... на свои чувства. Ты для него очень близкий человек, Бэкхён. Дай ему немного времени. Он сам начнёт говорить, когда полностью переварит и отойдёт от ситуации. Бэкхён вздыхает. Потому что это всё, что он может сейчас сделать. Потому что на данный момент времени ему больше ничего и не остаётся. — Спасибо. — Всегда рад помочь, малой. Сехун осторожно идёт к выходу. Даже не покачивается. Значит, большую часть выпил именно Чанёль. — Сехун. — М? Мужчина уже открыл дверь. — Он рассказал тебе всё? — Только то, что ты скрыл что-то связанное с твоей семьёй. Но в основном, он говорил о том, что ты ему недостаточно доверяешь. Бэкхён кивает, они прощаются, и дверь закрывается. Юноша идёт обратно и долго стоит, смотря на мужчину. Сказал, что что-то связанное с семьёй, но не рассказал сути? Даже лучшему другу Чанёль не рассказал про мать Бэкхёна, потому что сам Бён ведь изначально не рассказал ничего даже ему самому. Господи, Бэкхён чувствует себя абсолютно опустошённым. На часах пять утра. Ему вставать на консультацию в семь. Спать он уже не собирается.