мне плевать на тебя.

— Я никогда таким не был, Бэкхён. Чанёль смотрит на Бэкхёна сосредоточенно. О чём-то думая. И Бён совершенно не может понять, что сейчас у мужчины в голове. Взгляд другой. Такого юноша ещё не видел. Он не заострял внимания, но всё же разговор был такой. Не совсем простой. Они затронули тему прошлых отношений Чанёля. И мужчина впервые так открыто говорил об этом. — Я слышал все слова Минкю, мне просто было плевать. Мне тогда надо было сразу всё заканчивать, но я почему-то продолжал эти бессмысленные отношения, думая, что так проще. Жаль, проще было только мне. Бэкхён мог лишь губы поджимать. Потому что Юра была уверена, что Чанёль не слышал их разговор с Минкю, но оказывается, очень даже слышал. — Я до сих пор жалею, что не ушёл сразу. Но мне было бы слишком одиноко. Из-за своего эгоизма я пытался удержать его рядом с собой, не давая полноценной любви. Да и он не любил меня никогда. Привычка. Банальная привычка, от которой я избавился уже очень давно. — А я привычка? Чанёль улыбается, рассматривая сосредоточенное лицо Бёна. А тот пальцы заламывает, потому что ему важно знать. Важная тема. Слишком важная для того, чтобы промолчать и не спросить. В итоге сидеть потом и думать об этом миллион лет. Бэкхён же загонит себя в такие дебри, что разгрести не сможет. Но благо, Чанёль научил его разговаривать, даже если всё совсем плохо и никто не видит выхода. А если не так глобально мыслить — то хотя бы потом не сидеть и не думать о чём-то, когда можно было просто спросить. — Бэкхён, ты не привычка. — Легче? Нет. Потому что мужчина явно хотел ещё что-то сказать. — Как только я очнулся, как только начал понимать, что я абсолютно не такой, каким себя помню, я осознал, что изменил себя. Настолько сильно, что контраст был колоссальный. Поэтому я сказал, что никогда таким не был. Таким… каким я стал рядом с тобой. Юноша улыбается, чуть поджимая губы. Чанёль вновь его смущает и никогда не перестанет так на него действовать. Но Бэкхёну слишком это нравится. Часть их взаимоотношений. Прекрасная часть. — Делай выводы, Чанёль. — Пак хмыкает на слова Бёна, пока тот продолжает с весьма шкодливым выражением лица. — Я — лучшее, что с тобой случилось. Чанёль не улыбался. Он смотрел на Бэкхёна таким взглядом, что юноша замер на месте, не понимая, что произошло. Но не успел он подумать об этом в полной мере, как мужчина притянул его за ладони к себе и прошептал: — Насколько сильно я тебя люблю, что изменился полностью? Делай выводы. Чанёль не успевает улыбнуться, потому что Бэкхён накрывает его губы своими. Нет времени улыбаться, когда надо целоваться! Вообще-то! Они бы так и целовались, если бы не Юра, которая тактично постучала костяшками пальцев по двери, привлекая их внимание. — Простите, конечно, что отвлекаю, но сегодня важный день! Гипс сегодня должны снять. Сказали, что совсем скоро можно будет отправляться домой. После всех необходимых анализов, процедур и всего прочего доктора сделают заключение. И они действительно смогут отправиться домой. Чанёль вспомнил почти всё. И Бэкхён не мог думать ни о чём другом. Потому что Пак Чанёль стал прежним. Всё будто потихоньку возвращалось на прежние места. Стоит только вспомнить, как Пак расспрашивал его о чём-то. И в его словах мелькало «малыш» уже на постоянной основе. Чанёль лишь улыбался, когда видел, как Бён реагирует, и переплетал их пальцы. После этого момента было совершенно точно понятно, что Чанёль снова с ними. Как-то Бэкхён вообще пришёл в палату после пар, и Чанёль его огорошил прямо с порога тем, что серьёзно готов взяться за его сахарный диабет, ведь его не было рядом слишком долгое время. Тогда Чанёль был именно тем Чанёлем. До всего этого. Но Бэкхён не мог возмущаться или отвечать на его наставления как-то агрессивно. Потому что он сидел и улыбался, как дурак. Именно так. Пак пытался объяснить всю значимость и важность его заболевания, но оставил эту затею, потому что вспомнил, что делает так постоянно. Он просто улыбнулся в ответ и подозвал к себе, для того, чтобы мягко поцеловать в губы. Слова были не особо нужны. Сегодня Бэкхён приехал для того, чтобы помочь Чанёлю встать на костыли. День обещал быть насыщенным. Мужчина не хотел, чтобы это было грандиозным событием, но его опекали со всех сторон. Сехун приезжал даже тогда, когда был уставшим после работы, потому что был там за Чанёля. Он упахивался до такой степени, что иногда ночевал в клинике. Сил не было доехать до дома. Юра забирала его утром. И вообще — она перевелась в здешний филиал. Официального переезда ещё не было, но Сехун уже подыскивал им совместное жильё. Кёнсу тоже помогал ему разгребать всё, но находился в больнице не меньше. Когда его привёз Чонин один раз, Бён ничего не сказал, замечая это. Но когда Чонин привёз его уже в пятый раз, Бёну стало слишком любопытно. Нет, юноша до сих пор держит рот на замке. И он не собирается что-либо говорить по этому поводу. Ему сразу показалось, что со временем Кёнсу поменяет своё отношение. Даже когда Чонин купил (даже не арендовал, а именно купил!) ему студию для выставки картин — До возмущался. Они с Бэкхёном тогда сидели в кафетерии, а Чонин позвонил поделиться радостными известиями. Бён представлял лицо Кима в тот момент, когда Кёнсу сказал, что готов придушить его за такие подарки. А теперь дата выставки назначена. И Чанёль с Бэкхёном попадут на неё тоже. Всё складывалось удачно. Всё шло хорошо. И это не могло не радовать. Учёба не создавала проблем. Бён учился хорошо и делал успехи, проводил иногда время с друзьями, если не был в больнице, стал больше общаться с людьми и не было больше никаких загонов по поводу необщительности, стеснительности и всего такого прочего. Он изменил своё мышление полностью. И ему нравилось то, каким он стал. Благодаря судьбоносному столкновению на повороте с человеком по имени Пак Чанёль. Боже, если бы не он, Бэкхён бы… даже думать не хочется. Чанёль посмотрел на сестру и вздохнул. Бён молча спрыгнул с кровати и пошёл к инвалидному креслу, двигая его ближе для того, чтобы помочь мужчине пересесть. Они должны поехать на снятие гипса. — Вы езжайте. Я встречу Кёнсу с костылями. — Только не говори мне, моя любимая сестра, что вы решили сегодня все собраться и посмотреть на то, как я впервые встану на ноги, будто я младенец голожопый? Юра хмурится, делает вид, что не слышала этой фразы и что-то там пытается найти в своей сумке. Бэкхён на это лишь смеётся и побыстрее выкатывает Чанёля из палаты. — Нет, они действительно все придут? Я маленький ребёнок, что ли? — Мы просто все за тебя волнуемся, Чанёль. Для всех это очень важно. Пак лишь голову задирает и сворачивает губы трубочкой. Бён осматривается, чмокает и быстро отстраняется. Хорошее настроение передаётся из губ в губы. Это точно. Юноша смеётся с бурчения Чанёля всю дорогу до кабинета. Невозможно не смеяться. Да, Пак бесился сначала, что его слишком сильно опекают, что ему не нравится ездить на коляске, что всё это ужасно и он чувствует себя слабым, но со временем мужчина понял, что так надо. Нужно подождать. Просто переждать всё это. В итоге: на коляске он позволил возить себя только Бэкхёну. На этом и сошлись. Он даже психовал, что не мог нормально душ принять. Поначалу реально было много злости и раздражения. Даже в сторону Бёна, Юры и Сехуна. Но как только Чанёль начал осознавать сложность ситуации — это состояние прошло. Ему было трудно. И даже когда они разбирали день катастрофы. Чанёль вспомнил этот момент по большей части после короткого рассказа Бёна. И юноша взял с него обещание, что они не будут летать на самолётах больше. Пак на тот момент согласился, потому что вспоминать о том, что случилось было больнее всего. Особенно, когда понимаешь, что Бэкхён практически видел всё своими глазами. Они успели за всё это время поговорить обо всём. Кажется. У них даже был разговор про секс, чего уж говорить. Бэкхён краснел, но понимал, что это лишь часть совместной жизни. Приятная часть. Чанёль обещал научить его многому. И утверждал, что совсем скоро будет в состоянии заставлять его краснеть снова и снова. Невозможный. Невозможный до невозможности! Но любимый. Юноша оглядывает коридор не замечая очереди. Оказывается, что её попросту нет, поэтому Бэкхён стучит в дверь, слышит короткое «войдите» и толкает коляску в кабинет. Гипс снимают быстро. Чанёль по-счастливому вздыхает, улыбаясь, потому что кожа постоянно чесалась, потому что хотелось поскорее избавиться от этого чувства скованности, потому что было жутко неудобно. Когда им дают рекомендации, озвучивают пожелания к выздоровлению и всё такое прочее, хочется уже поскорее оказаться в палате. Чанёль закатывает глаза, когда видит Сехуна, Кёнсу и… — Чанёль, мне сказали, что ты сегодня на костыли встаёшь. Я не мог не прийти! Такой день. Чонин ярко улыбается, держась рядом с Кёнсу. Но когда тот поворачивается и оглядывает его нечитаемым взглядом, сразу же делает небольшой шаг в сторону. Бэкхён прыскает от смеха, качая головой. За ними всегда интересно наблюдать, даже если Бён не мог часто видеть их вместе из-за нахождения в больнице и универе. А у Чонина с Чанёлем складывались нормальные отношения. Оказывается, у них было очень много общего. Сехун помог вернуться на кровать обратно. Мужчина пытался двигать ногой, морщился от неприятных ощущений и сжимал руку Бэкхёна в своей следующие несколько минут. — Слушай, братан, так странно видеть тебя с ногой без гипса. — Сехун улыбается. — Давай. Вставай на ноги и возвращайся на работу. Нам с Кёнсу там без тебя очень скучно. Чанёль лишь коротко улыбается. Юра заботливо передаёт ему костыли. Он встаёт на них совершенно спокойно. Через пару минут приходит доктор, выгоняет всех, кроме Бэкхёна и Юры, даёт рекомендации, проверяет рефлексы, ощупывает ногу, остаётся довольным и уходит. Мужчина берёт Бёна за руку, переплетая пальцы. А Бэкхён может думать только о том, что совсем скоро они смогут вернуться домой. И действительно. Через пару дней Чанёль уже бегал на этих костылях. Пытался выпросить ноутбук, чтобы вернуться к работе, но ему запретили. Пока что нельзя. Это не слишком расстроило. Нет, Чанёль расстроился, но совсем немного, а вот Бэкхён был рад, что мужчина сможет ещё подлечиться и отдохнуть. Сегодня Бён пришёл пораньше для того, чтобы быть рядом во время всех обследований. Чанёль пытался объяснить ему, что он взрослый мужчина, который сам может пройтись по врачам, но как только юноша сказал, что для него это слишком важно, тут же перестал что-либо говорить. Только в нос поцеловал. Голова оказывается в порядке. Остался шрам, который успешно прикрывается тёмной шевелюрой. Ногу теперь только разрабатывать. На снимке всё в порядке. С остальными органами тоже всё в норме. Только следить за давлением рекомендовали, на что Чанёль отшутился тем, что он уже не молод. Бэкхёну тоже стало смешно. Не молод. Ну да. Выписку назначили на следующий день. Бэкхёну нужно было быть в универе в это время, но он уже знал, что пропустит пары. И нет, он не переживал по этому поводу, так как был на хорошем счету у преподавателей. К тому же… Джэ с Доёном могли его прикрыть. Завтра не было никаких лабораторных, контрольных или ещё чего-то в таком роде, только две лекции и физическая культура. Поэтому не страшно, если он пропустит один день. — Завтра домой. Не верится. Я мечтал об этом. — Я тоже. Мужчина улыбается. — Спасибо за то, что был со мной всё это время. — Я не мог иначе. Чанёль перестаёт улыбаться. Резко. Только смотрит пристально. Бэкхён даже теряется, но не подаёт вида. Такой взгляд говорит о том, что прямо сейчас Пак хочет сказать что-то очень важное. Так и случается. — Мне кажется, ты сильнее меня. Сильнее всех. — Бён мягко улыбается, пытаясь понять, в какой момент стал таким эмоционально стабильным. Он ведь даже не думал, что сможет через всё это пройти так мужественно. Твёрдым шагом. — Я так тобой горжусь. Бэкхён облизывает губы, позволяя себе расслабиться. Сейчас в палате нет никого, кроме них. Только тишина. И именно сейчас парню хочется отпустить всю эту силу. Отпустить всю эту страшную… боль? Именно её. — Я думал, что потеряю тебя. Бэкхён рассказал, что видел тогда. Но полностью опустил своё состояние. Потому что попросту не хотел ещё раз проходить через эти воспоминания. А сейчас ему просто захотелось это рассказать. Отпустить. Именно так. Именно отпустить. И понять, что это в прошлом. Ему захотелось рассказать не коротко. А так. как он чувствует. — Я был на какой-то грани. Между истерикой и отрешённостью. Я ничего не слышал, ничего не видел, я был где-то с тобой в операционной. Я так боялся потерять тебя, Чанёль. Я даже допускал мысль о том, что уйду следом, представляешь? Я бы пропал, если бы ты оставил меня одного. Я не мог об этом думать. Отгонял мысли. Я несколько раз позволял себе проявлять эмоции, но очень редко, потому что хотел быть сильным. Потому что ты меня этому научил. Чанёль стискивает ладонь Бэкхёна в своей ещё сильнее. Поглаживает костяшки большим пальцем, смотрит с таким теплом в глазах, что Бён даже не скрывает эмоций. Глаза слезятся, но всё это не превращается в полноценные слёзы, потому что на данный момент всё же хорошо, правда? Всё же хорошо? — Всё хорошо, Бэкхён. Всё хорошо. Моё сердце… — Чанёль прижимает руку Бёна к своей груди. — …всегда будет биться для тебя. Бэкхён кивает. Дарит ответную улыбку. Прислоняется лбом ко лбу. И понимает, что всё действительно хорошо.

***

Они бредут по коридору с вещами к выходу. Сехун уже стоял внизу около входа. Казалось, что это просто сон, но они действительно могли вернуться. Во всех смыслах. Всё, что случилось — стало переломным моментом. Стало своеобразной комой, в которой они были тоже вместе. И сейчас они готовы вернуться к жизни, к настоящему, к работе, к учёбе, домой. Просто вернуться домой. Да, впереди их ждёт ещё долгое время реабилитации. Бэкхён знает, что будет не так уж и легко, но теперь, когда Юра жила в одной с ними стране — всё стало как-то полегче. Чанёль вдыхает свежий воздух, покрепче сжимая костыли. Почти зима на дворе. Бэкхён о сессии пока не думает. Да, скоро наступит первая, но ему нормально. У него автоматы минимум по трём дисциплинам намечаются, а ещё примерно месяц до зачётной недели. Об этом он не переживает. Поэтому стоит сейчас рядом с Чанёлем и вторит его действиям. Глубоко вдыхает и выдыхает. Сехун с Юрой приветливо машут из машины. Чанёль оборачивается к больнице, кидает на неё последний взгляд и поворачивается к Бэкхёну, задавая самый правильний вопрос на данный момент: — Малыш, поехали домой? И Бён кивает. Сехун загружает вещи, убирает костыли в багажник туда же, а юноша помогает Чанёлю забраться в машину и забирается внутрь сам. Прижаться к плечу, закрыть глаза и переплести пальцы. Бэкхёну до конца не верится в то, что это происходит. Дом встречает их теплом. Никакого одиночества. Бэкхён старался поддерживать чистоту и атмосферу того, что здесь кто-то живёт, потому что не хотел, чтобы квартира одичала. Он мечтал посидеть на диване (их диване) вместе с Чанёлем. Так и случилось. Как только Юра и Сехун уехали, Бён закрыл за ними дверь и выдохнул. А когда зашёл в зал, увидел мужчину уже сидящим на их диване. Юноша быстрыми шагами преодолел расстояние, уселся рядом и положил голову на плечо. Пак снова переплёл их пальцы, прижал к себе и улыбнулся, целуя парня в макушку. Говорить не хотелось. Хотелось сидеть вот так вот в тишине и просто наслаждаться тем, что они вместе. Что они здесь. Ведь всё плохое прошло. Действительно прошло. Чанёль вдруг нарушает тишину, вырывая из мыслей. — Слушай, не знаю, как тебе идея, но давай проведём вместе вечность? Резко? Неожиданно? Спонтанно? Бэкхён теряется и привстаёт для того, чтобы видеть лицо мужчины. Смотрит пристально. Серьёзно. Уверенно. И юноша сглатывает, понимая, что, наверное, должен ответить, но ком в горле. Он такое впервые слышит. Он такое впервые испытывает. Он такое впервые ощущает. Взрывами где-то в грудной клетке. Да, сказано в простой манере, совершенно обычным голосом, но сама суть. Он должен ответить. Поэтому перебарывает этот ком и отвечает. Как может. — Давай. Почему ты спрашиваешь вообще? Это прозвучало так… Чанёль изгибает бровь. — Так, будто я собираюсь…? Парень продолжает молниеносно, находя сравнение: — Так, будто ты собираешься сделать мне предложение. Бэкхён смеется, немного выдыхая. Но Пак вдруг хмурится. Ничего не понять, но очень интересно. Юноша просто ждёт, потому что другого выхода нет. Сейчас Чанёль может сказать всё, что угодно. Бён не может даже догадываться, если честно. — А если бы это было возможным, ты бы стал моим мужем? Бён теряется… в какой раз? Господи, этот мужчина! — Да. Разве может быть как-то иначе? Пак согласно кивает. А потом улыбается, протягивая руку для того, чтобы убрать непослушную прядку с юношеского лица. Бэкхён пытается уловить эмоцию или настроение, но мужчина смотрит… шкодливо. — Подожди. — Чанёль изгибает бровь, делая вид, что ничего такого не произошло. — Это было предложением? — Возможно. — Парень уже открывает рот для того, чтобы что-то сказать, но Чанёль опережает. — В любом случае — ты уже ответил согласием, поэтому не отвертишься. — Невыносимый. Бэкхён практически шипит это, но не может сдержать улыбки, когда Чанёль взрывается смехом. — Какая у тебя была смешная моська, не представляешь. Надо было сфотографировать. Я бы распечатал и на потолок повесил, чтобы видеть твоё лицо каждое утро. — Ты и так видишь его каждое утро. И будешь видеть ещё очень долго. — И не поспоришь. Бэкхён снова кладёт голову на плечо мужчины, снова получает поцелуй в макушку и снова слышит мирное спокойное дыхание. Сердце Чанёля бьётся ровно. Бьётся ровно для него. Здесь и сейчас. Не в том прошлом, когда Бён был озлобленным на весь мир, не мог общаться с людьми и был уверен, что в жизни его не ждёт ничего хорошего. И всё равно ведь карабкался. Не в том прошлом, где были ссоры и плохие отношения с матерью. Не в том прошлом, где они с Чанёлем не могли понять друг друга. Не в том прошлом, где они никак не могли признаться себе в том, что испытывают чувства друг к другу. Не в том прошлом, где мир для них двоих чуть ли не погас навсегда. А в настоящем. Там, где «кофе кому попало не заваривают». Там, где их диван. Там, где реальность. Именно так. Бэкхён вздыхает, думая только о хорошем. Потому что всё остальное подождёт. Определённо точно подождёт. — Мы дома, Чанёль. Мы действительно дома. Мужчина улыбается. Прижимает Бэкхёна ближе к себе. И произносит единственно-важное на данный момент, но такое верное: — Мы дома.