«Одна женщина, не помню имя, однажды спросила своего друга-мужчину, почему мужчин пугают женщины. Он ответил, что они боятся, что женщины могут посмеяться над ними. Когда она спросила группу женщин, почему женщин пугают мужчины, они ответили: — Мы боимся, что они могут нас убить.»
© Стелла Гибсон
***
Joao Paulo Mendonca — Dark Desire Каждый день своей жизни я повторяла себе, что мое прошлое не определяет мое будущее. Каждый чертов день пыталась внушить себе то, во что никогда не верила. Пыталась принять все, как есть. Пыталась прийти к осознанию, что ни в чем не виновата. И каждый раз это оказывалось безуспешным. Каждый гребаный раз это еще больше съедало меня изнутри. Мое прошлое — мой якорь, мой баласт. Мое прошлое — моя персональная боль, с которой я оставалась наедине с самого своего рождения и по сей день…***
Очнулась в бамбуковой клетке поздно вечером, когда на безоблачном небе уже во всю светила белая луна. Поначалу я не сразу осознала, что произошло: голова трещала от боли, особенно в месте удара. Казалось, один громкий звук заставит меня вновь окунуться в бездну. Преодолев себя, я приподнялась на разодранных локтях. — Черт… — прошипела я, потирая ушибленный затылок. Когда боль ушла на второй план, ее место заняла нахлынувшая паника. «Твою мать… Где я?! Что произошло?!» Теперь я могла получше рассмотреть территорию за прутьями. Это был какой-то задний двор. Повсюду стояли клетки с такими же пленниками, но никого знакомого среди них я не увидела. Да и всем им было от силы лет 30, если не больше. Кто-то все еще был без сознания, но большинство — тихо всхлипывали, поджав колени к груди. Сама же окружающая местность была наполнена пальмами и звуками дикой природы. «Джунгли? Какого хера?!» Сбоку раздался грохот распахнувшейся двери — из соседнего барака вышли двое мужчин в красных майках. Словно зашуганный зверек, я юркнула в дальний угол клетки. Мужчины обсуждали что-то на испанском языке, были пьяны и громко смеялись. Притаившись за густой листвой, я старалась унять сбившееся дыхание, не издать ни единого звука. Хотя сомневаюсь, что эти двое сейчас способны видеть дальше своего носа. Через минуту за ними вышел еще один человек, и я услышала знакомый голос. Не в силах произнести ни слова, Элис лишь громко вскрикивала при резких толчках в спину. Трое ублюдков, словно подлые шакалы, обступили девушку со всех сторон и принялись толкать ее друг к другу в «объятия», сопровождая зрелище злобным и хриплым смехом. Вскоре начала собираться целая публика из вооруженных мужчин, одетых в похожие шмотки: это были красные борцовки, военные штаны цвета хаки и берцы. На ком-то были повязаны красные банданы. Отовсюду слышались их одобрительные вопли. Казалось, будущее Элис зависило от моего вмешательства. Я металась между страхом и негодованием: привлечь внимание этих людей, спасая девушку, или так и продолжить молча прятаться в углу клетки, молясь, чтобы очередь не дошла до меня… Тем временем кто-то из толпы выкрикнул идею, которую все поддержали: — Давайте! Раздевайте эту шлюшку! Его слова были как ведро ледяной воды — на миг во мне взорвался вулкан, который дал мне силы остановить это все. И я не упустила этот ничтожный миг… — ЭЙ! УБЕРИТЕ РУКИ! — вскрикнула я, резко поднявшись на подкосившихся ногах. Боль в голове вновь отозвалась громким гулом, в глазах потемнело, а потому пришлось ухватиться за холодные прутья клетки. Выглядела я жалко, честно признать. И никогда прежде так жалко я себя не чувствовала… На удивление, мой слегка охрипший голос сумел перекричать всю гогочущую толпу. На автомате я закричала на русском, а потому все присутствующие заинтересованно уставились на меня. Они окинули мою еле держащуюся на ватных ногах фигуру немного растерянным взглядом, переглянулись между собой и в следующее же мгновение предсказуемо рассмеялись. Громко и гадко, как стая бешеных гиен. Однако на время насилие все же прекратилось — девушка сжалась в три погибели, устремив на меня молебный взгляд, а один из зачинщиков шоу, на вид 40-летний мужчина, в бронежилете и на кой-то хер в темных очках, в две секунды оказался возле моей клетки, заставив меня вздрогнуть. — Ты либо на голову долбанутая, либо очень, очень и очень тупая… — нарочно растягивая слова, прошипел американец и ухмыльнулся золотыми зубами. — Хочешь присоединиться, детка? — О-оставьте ее в покое… — через силу огрызнулась я в попытке скрыть свой страх. — Заткнись-ка ты нахуй, а? Рабы подчиняются, а не базарят, — выплюнул мне под ноги мерзкий ублюдок, окинув меня презрительным взглядом. Мужчина хотел было вернуться к толпе, как его вновь остановил мой тихий, но требовательный голос. — Н-никто не заставит меня подчиниться! — процедила я, резко схватившись за прутья клетки, от чего мужчина отшатнулся назад. Только спустя пару секунд в мою отбитую, плохо соображающую голову пришло осознание, что для ублюдка эти слова прозвучали, как гребаный вызов… Тем временем в толпе прошелся неодобрительный гул, а мерзавца это только раззодорило — сквозь звон в ушах я расслышала, как тот приказал связать мне руки и тащить к эшафоту, а сам он уже уверенно зашагал где-то впереди. Элис же благополучно заперли в клетке и оставили в покое. Вошедшие в клетку двое бугаев с мачете на поясах похватали меня с обеих сторон, и их грубые пальцы впились в нежную кожу предплечий. Сопротивляться я не осмелилась, да и сил на это никаких не было, а потому я лишь беспристрасно переглянулась с довольным, оскалившимся ублюдком в толпе, который на миг обернулся к нам, проходя несколько метров спиной вперед… Меня притащили в центр их шумного лагеря. Гребаного, мать его, муравейника! Я растерянно замотала головой, осматривая местность — куда ни глянь — повсюду эти ублюдки и все поголовно, как на подбор, в красных инициалах, будь то майка, бандана или повязка на предплечье. «Они с пушками. Они с ебаными пушками!» Затылок тут же невольно обожгло сотней любопытных хищных взглядов. Глухие шаги по сторонам свидетельствовали о сборе толпы, желающей поглазеть на скорое шоу. — Стив, ты уверен, что Ваас не будет против? В конце концов, он еще не видел новый товар и… — раздался надо мной голос одного из надзирателей, который тут же был перебит тем самым Стивом. — Джони, завали! Сучка сама напросилась. Ты что ли не видишь?! Люди требуют зрелища, — широко ухмыляясь и раскинув руки в стороны, указывая на толпу, громко ответил мужчина. — И они его получат! Одобрительный гул подтвердил его слова, от чего мое сердце забилось с бешеной скоростью. Меня подвели к большому кресту, обвешанному веревками — паника нарастала, лоб покрылся холодной испариной… «Эти больные ублюдки распять меня решили?!» От проскочившей страшной мысли адреналин вновь ударил в голову, а мышцы налились кровью, обретая, казалось, утерянную силу — со сдавленным рыком я резко дернулась в сторону, в попытке выбраться из цепких лап ублюдков, но, вопреки их секундной растерянности, те еще грубее впились пальцами в тонкую кожу. Мысли скручивались в узел, а моя чертова совесть вновь захотела стонать от боли, лишь бы эту боль не причинили моему телу. Опомниться мне не дал Стив — он грубо схватил меня за руку и кинул позвоночником об крест. Бандит вплотную прижался ко мне, одной рукой удерживая за талию, а второй ведя по светлой пряди волос. От его действий мое тело словно парализовал раздряд тока, и я замерла, не зная, что делать. И в голове сменяли друг друга только три слова. Грязно. Мерзко. Отвратительно. На секунду я даже перестала слышать толпу: был только он и я. И он был слишком близко. Ближе дозволенного… Мгновение, и Стив отстраняется, выкрикивая ругательства: мой укус пришелся в самую точку. Замечаю на его ладони каплю крови и не могу сдержать ухмылку, за которую тут же получаю сильную пощечину. Под одобрительные вопли мне заводят руки за крест и фиксируют их еще одной веревкой — я же с остервенением поднимаю голову и, тяжело дыша, пытаюсь сдунуть налипшую прядь волос, мешающую обзору. Еще с минуту скотина по имени Стив терся возле меня, шепча что-то на испанском, но руки к моему лицу больше не совал. В ход оставалось применить то, что не было обвито веревками — с большим удовольствием я выждала подходящий момент, когда могла вскинуть колено, ударяя противника ровно между ног. По эшафоту раздался крик боли, и Стив на несколько секунд отстранился. В моей голове был туман. Я не понимала, что играю со смертью. Но стоило ли принимать этого жалкого индюка за свою смерть? Мою мысль прервал матерящийся Стив. Вернее, его кулак, ударивший меня в солнечное сплетение. Воздух тут же покинул мое тело, и я скрючилась в три погибели, пытаясь вдохнуть. И пока мое тело старалось не выплюнуть свой же желудок на окровавленный песок под стопами, Стив приказал привязать к кресту и мои ноги. Теперь все мои конечности были обездвижены веревками — я попыталась пошевелить ими, но поняла, что все безуспешно. Паника успешно вернулась, но мое лицо по прежнему олицетворяло готовность ко всему. Схватив меня за плечи, Стив сильнее вжал меня в деревянный крест — он закричал, брызгая слюной. — Хочешь, я сделаю твою жизнь адом, мелкая сука? А?! — Пошел ты! — процедила я, а затем со всей дури впечаталась лбом куда-то в область его переносицы. Толпа, словно болельщики, победно подняли автоматы, выкрикивая что-то на испанском, в то время как от неожиданности крякнувший пират ухватился за место удара. Мне было страшно. Неведение сковало все внутри. «Что со мной сделают за это? Сколько моей выдержки хватит, чтобы не разреветься от незнания, во что я попала? Я не привыкла к таким ситуациям. Да ни один нормальный человек не привык! Где мои друзья, что с ними? Почему именно мы?! Почему именно наша группа попала в такую задницу?! Ни в чем неповинные молодые люди находятся в плену у каких-то террористов, среди каких-то ебаных джунглей, и среди них есть я — та, что творит сейчас эти наиглупейшие поступки. Может, кому-нибудь из наших удалось сбежать… И этот кто-то бросил нас?» Подняв взгляд, я встретилась с покрасневшими от гнева глазами Стива, надвигающегося на меня. Я уже морально приготовилась встретить его кулак, как вдруг раздался громкий выстрел — Стив упал передо мной на колено и схватился за окровавленное плечо, издавая низкий, словно рев, крик от боли. Вздрогнув и на миг зажмурив глаза, я перевела ошарашенный взгляд на человека, вышедшего из толпы. Его голос был нахальным и грубым, с хрипотцой и каким-то акцентом, который я не сразу смогла распознать. — Объясните мне, скоты, почему я не ебнул вас, когда вы только оказались на моем острове? А? Кто может сказать мне, amigos? Мм? Окей, я спокоен. И я понимаю, правда, понимаю… Вы думаете, вам многое здесь дозволено, но, мужики… Спокойный голос незнакомца внезапно сменился на ор ярости, от чего, казалось, вздрогнул каждый здесь присутствующий. — КАКОГО ХУЯ Я ДОЛЖЕН ТЕРПЕТЬ ЭТО ДЕРЬМО?! Вашу каждую. ебучую. ошибку! А?! Я хочу прикончить всех вас, но вы под защитой моего ебучего босса! Так что пошли вы! ПОШЛИ НАХУЙ, ОКЕЙ?! Мужчина окинул разгневанным взглядом толпу — черты лица его вдруг разгладились, и он засмеялся, устремляя помутневший взгляд к черному небу. — Я вам поражаюсь, amigos… Хах… Ладно, парни, я спокоен. Правда, я расслаблен, ребят! — подняв руки в примирительном жесте, бросает он и приобнимает замершего на месте Стива за плечи. — А давайте лучше поговорим про нашего хорошего друга Стива и… Он посмотрел на меня в тот самый миг, когда я осмелилась поднять глаза в ответ. Но надолго мой взгляд на его лице не задержался: изумрудные глаза этого человека, будто зубочистки, впились в мои. Двигался он резко, активно жестикулируя, но в то же время это выглядело по-своему изящно. Все части тела, которые не скрывала его красная майка и военные штаны, были покрыты затянувшимися ранами. И в довесок этот шрам на пол головы, проходящий с затылка по виску, пересекающий часть лба и заканчивающийся на середине брови… Он не был бы таким заметным, если бы не ирокез на голове брюнета. Я вошла в ступор, когда поняла, что незнакомец обращается ко мне. — Принцесса, как твое имя? — немного задержав на мне свой хищный взгляд, спросил он. Обманчивая доброжелательность в голосе, никак не вяжущаяся с непонятной дикостью в его светлых глазах, смутила меня, вызывая противоречивые эмоции. — Мария… — преодолев дрожь в голосе, ответила я. Мужчина, за шкирку удерживающий Стива, с ухмылкой пробормотал куда-то в сторону: — У этой Мэри русский акцент… Понять сразу, что он бормотал, у меня получалось не сразу: я и так с трудом успевала переводить все, что эти люди говорили. А в особенности то, что говорил он, ибо темп и громкость его речи менялись так же часто, как и его эмоции. Молчание мужчины длилось неприлично долго, но никто бы не рискнул нарушить его. Казалось, что незнакомец ушел сам в себя. Вдруг он усмехнулся, и вскоре по лагерю прокатился нарастающий, безумный смех. Я затаила дыхание. «Да он накуренный…» Стив сжался, как провинившийся щенок в руках своего «хозяина», а окружающие нас люди попытались выдавить из себя что-то наподобие ухмылки. Но мужчине было, видимо, глубоко насрать на их мнение, так как в следующую секунду он вновь обратился ко мне. — Что же ты не сказала, солнце, что ты одна из «нового товара»? А то я стою, наблюдаю и думаю блять, какого черта я твою рожу не припомню… «Этот мужик реально под дозой…» — пронеслась мысль в моей голове, при виде резких движений и безумных глаз незнакомца. Какие-то жалкие секунды, и его взгляд, разглядывающий черты моего лица, вдруг кардинально меняется. Мурашки забегали по моему телу… — Что? Что такое, Mary? Что-то не так? Я тебя не радую? Думаешь, я псих? Я ебнутый, ты думаешь? А? На миг он отстраняется от Стивена, хлопнув того по плечу, и неспешно направляется в мою сторону. Я всем телом почувствовала опасность этого человека… — Прости, но мне не нравится… КАК ТЫ НА МЕНЯ СМОТРИШЬ! Его ор и напор заставили меня инстинктивно вжаться в крест за спиной, пряча взгляд в пол, но в планы этого психа это явно не входило — в два больших шага он преодолел расстрояние между нами, схватил меня за горло и прижался своим лбом к моему. Яркие изумрудные глаза впились в мои. Его грубые пальцы сомкнулись на моей шее, но не препятствовали поступлению кислорода в легкие, хотя этого и не требовалось: меня и так окутывал безумный страх. Гнев незнакомца сменился улыбкой, нет, оскалом, и он тихо прошептал мне: — Где угодно я узнаю эти глаза. Такие испуганные, как у затравленной оленихи. Может, мне назвать тебя Бэмби, bonita? Тяжело дыша, я чувствую, как губы этого психопата вновь расплываются в безумной улыбке. — Вот… Этот взгляд мне уже нравится. А потому, принцесса, не зли больше папочку и смотри на меня только так, окей? Я инстинктивно кивнула, вызывая у него презрительную усмешку. Наконец, он отстранился. Сказать, что мне ничего не досталось — это ничего не сказать — я молча благодарила всех богов за то, что не нахожусь на месте Стива… — Знаешь, везде есть какие-то злоебучие правила. И порой нам приходится быть зажатыми в этих рамках дозволенного… — рассуждал безумец, обходя вокруг своего подчиненного. — Хотя знаешь, нихуя. Не нам, а вам. Вам нужно ложиться под кого-то и вам нужно делать то, что несет весь этот охуенно-важный баланс. А баланс этот как называется? А? А называется он терпением босса, окей? Ебаные крысы вроде вас сами же капают себе ямы. Делаем выводы, amigos, что любые подзаебавшие вас здесь правила и морали нужны вам же. Вам нужно держать в сохранности свой зад, не мне — вам. И знаешь почему, Стиви? — спросил мужчина, доставая из кобуры пистолет. «Неужели он убьет своего подчиненного?» За эту гребаную жизнь я повидала многое: насилие, кровь, даже пытки… Но человеческую смерть, в самом настоящем ее проявлении, — никогда. Никогда прежде я не видела, как жизнь мгновенно обрывается, как она в один миг покидает своего хозяина, прямо на моих глазах… Мое сердце застучало с бешеной скоростью. Однако через мгновение оно замерло под очередной приступ ярости мужчины… — ДА ПОТОМУ ЧТО Я ЗДЕСЬ ЦАРЬ И БОГ! А ТЫ — ВСЕГО ЛИШЬ В КРАЙ ОХУЕВШАЯ И НАГЛАЯ КРЫСА, ДАЛЕКО ЗАБРАВШАЯСЯ ЗА РАМКИ ДОЗВОЛЕННОГО! Скажи мне, ты знал, что запрещено без приказа трогать мой товар?! А?! Почти в упор мужчина приблизился к лицу Стивена, пока тот потупил взгляд в пол. — Да если я захочу, ты даже посрать без моего разрешения не сможешь! ХУЛИ ТЫ ВЫЛУПИЛСЯ?! ОТВЕЧАЙ! — прокричал он в лицо Стиву, на что тот неуверенно качнул головой. — Да, босс… — ТАК КАКОГО ХУЯ ТЫ ЗАЛУПАЕШЬСЯ, МУДИЛА?! То есть ты решил, что припрешься сюда, в мой ебаный тропический офис, со своим блядским личиком, и будешь залупаться? ТЫ БЛЯТЬ БУДЕШЬ ЗАЛУПАТЬСЯ?! Его всепоглощающая ярость в одно мгновение сменяется нарастающим смехом. Я вжимаюсь в чертов крест, чувствуя, как по лбу стекает капелька холодного пота. «Что вообще творится в этом месте?!» — Не, мне нравится… Хах… Но, amigo, есть одно маленькое ебучее «но»: только у меня здесь член. И как здешний Иисус заявляю тебе лично, скотине такой, что бумажки об увольнении я не принимаю… Щелчок предохранителя. — Ты не вписался в мои правила, Стив, а значит ты — очередной высер цивилизации. А такие мне не нужны. Выстрел. Тело бездыханного Стивена падает в ноги к названному здесь Царю и Богу. Убийца безэмоционально проследил за падением трупа и вытекающей кровью из его лба и резко поднял дикий взгляд на толпу. — Чего вылупились, мудилы? Это вам шоу блять?! Уберите это нахуй! — прокричал он и отошел в сторону, чтобы закурить. Что было дальше, я плохо помню. При виде трупа, некогда бывшего возле меня живым человеком, меня посетил рвотный рефлекс, из-за чего я сразу же отвернулась от этой картины. В ушах стоял звон от выстрела. Я еле расслышала, как убийца приказал отвязать меня от креста и тащить обратно в клетку… Смутно помню, как Элис била меня по щекам, пытаясь привести в чувства, плакала и что-то говорила мне, но в ушах раздавалось только ее эхо. Пролежав в этом омуте от силы несколько минут, я тупо вырубилась, не в сила терпеть пережитый страх.***
Проспала я недолго — от силы полчаса. Поняла я это по такому же звездному небу над головой. Я привстала с холодной земли и обернулась в сторону доносящихся до моих ушей всхлипов — Элис, видимо, не прекращала плакать на протяжении всего того времени, пока я лежала в отрубе. Нежные руки девушки были покрыты мелкими потускневшими синяками, длинные до неприличия ногти обломались и забились грязью, потертые колени джинсов она прижимала как можно ближе к груди, а ее густые каштановые волосы были взлохмачены и испачканы в земле. Я подползла к американке и аккуратно убрала прядь ее волос за ухо, открывая себе вид на ее покрасневшее от слез лицо. Светло-голубые глаза с горечью устремились на меня. В тот момент девушка была похожа на беззащитного котенка, чей образ дополняли дрожащие тонкие губы. Не найдя, что бы такого подбадривающего сказать подруге по несчастью, я лишь вздохнула и поднялась на ноги, разминая затекшие мышцы. Да и о чем я могла говорить, если сама до сих пор не верила в происходящее? Какая-то глупая и нелепая надежда все еще томилась в груди, что все это дурацкий розыгрыш или неудачный квест, но это точно не происходит с нами в действительности. Однако эти люди еще не успели отбить прикладом мой здравомыслящий мозг, и я прекрасно понимала, что это никакие не игры… За бараками громко играл дабстеп, переливались разными цветами неоновые лампочки и отрывался народ. «В честь чего такая попойка — непонятно. Скорее всего, эти гады обмывают прибытие нового товара… В лице нас, » — подумала я, сжимая кулаки. Я с неохотой перевела взгляд на девушку в углу клетки, и в глаза бросился весь контраст происходящего. Там — они, и они возомнили себя вершителями судеб, а здесь — мы, якобы чей-то товар. «Мы блять не можем просто сидеть здесь и ждать неизвестной участи. Нужно срочно выбираться отсюда. Это рискованно, но у нас и выбора толком нет…» Я подскочила к Элис так, что та вздрогнула от неожиданности. — Мы выберемся, но мне нужна твоя помощь, — девушка с заминкой, но кивнула в ответ. — Позови охрану… Элис в недоумении взглянула сначала на меня, а потом на бродившего невдалеке мужчину со звенящей связкой ключей. Но мой торопливый тон не терпел отказа. — Давай! — Пожалуйста! — робко позвала Элис и уставилась на меня. Я же тем временем успела вернуться в свое первоначальное положение, притворившись, что все еще без сознания. Оставалось надеяться, что меня не выдаст стук моего бешено бьющегося сердца. — Чего надо? Заткнулась живо, су… Договорить я ему не дала. Рывок, и я хватаю мужчину за затылок, и со всей силы бью его голову об бамбуковые прутья, на всякий случай не единожды. К моей удаче, мужик отрубился сразу, иначе, чую, с меня бы там же шкуру содрали. — Да ладно… Боже, он мертв?! Маша, ты убила его?! — затороторила девушка, прикладывая ладонь к дрожащим губам. — Тише ты! Он не мертв! Успокойся! — зашипела я, роясь в карманах охранника в поисках ключа. — Есть! Достав целую связку, я принялась подбирать нужный, что не заняло много времени — дверца клетки со скрипом отворилась под толчком моей ноги. Бегло осмотрела задний двор и пришла к выводу, что придется идти через весь лагерь. Я примерно помнила его территорию после того, как Стив приказал тащить меня к эшафоту. Я даже успела настроиться на успешно продуманный побег, как с горечью вспомнила о «баласте» позади… — Чего ты расселась? Тащи задницу сюда! — я помахала девушке, забившейся в угол клетки и не собирающейся оттуда выходить. — Ты больная? А если нас заметят?! — Пожалуйста, Элис, возьми себя в руки! — Я боюсь… — А я нет?! — вспылила я, но вовремя вспомнила, что лучше бы вести себя потише. — Ох, прошу тебя, живей. Это наш последний шанс увидеть мир не через мешок на голове. У тебя есть план получше? — Нет. — Тогда давай побыстрее, пожалуйста… Элис, да он не мертвый! — вновь вспылила я при виде того, как девушка с омерзением на лице пытается обойти лежащее вдоль выхода из клетки тело охранника. Кое-как она на цыпочках подбежала ко мне, и мы направились по извилистой узкой дорожке, ведущей к выходу с заднего двора. На время страх перестал душить меня так сильно, как до этого. Наверное, на тот момент ему просто не было места: все мои мысли были сосредоточены на побеге, на фиксации местоположения каждого барака и кустика этого чертового лагеря и, конечно же, на людях того самого, как я поняла, Вааса, которые то и дело попадались нам на пути, и приходилось внимательно искать другие пути обхода. Проскочить мимо бухущих в хлам ублюдков не оказалось задачей вселенского уровня, ибо видели они не дальше своих носов. Темнота сыграла нам в помощь. Я кралась вдоль невысокого забора, за которым была главная площадь всего лагеря, где и располагался тот чертов деревянный крест и несколько эшафотов. Сзади поспевала глубоко дышащая девушка, которую любой шорох выворачивал наизнанку. Отчасти я разделяла ее чувства, но больше всего были не к месту ее всхлипы, из-за чего мне приходилось отвлекаться и просить ее ныть потише. Подкравшись к ржавому забору из металлических плит, нам оставалось совсем немного до свободы. Элис с брезгливым личиком, но все же легла на живот и проползла через дыру в заборе. Проделав то же самое, я вышла к уже оттряхнувшейся от пыли и грязи девушке. Я обратилась к ней, указывая на песчаную тропу. — Быстрее… — Прогуляться вышли, сученьки? — вдруг послышался довольный голос за спиной. Я и обернуться не успела, как Элис взвизгнула и вцепилась в мое предплечье. Перед нами в окружении нескольких своих людей с псами на привязи стоял их главарь. На лице его играла злобная ухмылка, а взгляд напоминал взгляд хищника, заприметившего добычу, от чего сердце уходило в пятки. — Что, убежите? А?! Приперлись на мой гребаный остров и теперь убегаете?! Вас блять не учили хорошим манерам, дамы?! Казалось, этот человек способен в минуты гнева перекричать даже лающих шавок, что стоят в метре от него. — Не, а мне нравится! Я так понял — это твоя идея, — он указал на меня забинтованным пальцем. — Не, респект тебе! А знаете, парни, так даже веселее… Его усмешка была адресовала шестеркам, но стоило Ваасу обернуться к нам, как его лицо приняло серьезное и угрожающее выражение. — Даю 30 секунд. Если не джунгли сожрут вас… То я. От страха мы не знали, что делать. Если я еще осмелилась бы убежать, то прилипнувшая ко мне словно к спасательному кругу Элис и шагу бы сделать не смогла. И буквально через пару секунд нашего ступора терпение главаря лопнуло. — ВЫ БЛЯ ОГЛОХЛИ?! Давайте уебывайте, суки, бегите! RUN, BITCHES, RUN! Люди Вааса спустили озверевших питбулей. И вот тогда мы сорвались с места, кинувшись в неизвестные джунгли. Бежали вслепую, бежали, не уставая. Страх ударил в голову, заставив тело, желающее спастись, двигаться с нереальной скоростью. Все звуки слились воедино: лай собак, надвигающийся топот преследователей, выстрелы, крики моей напарницы. И как она еще находила время на то, чтобы вопить?! Глубоко дыша, я схватила Элис за запястье, чтобы ей в голову не пришла идея разделиться. Мы огибали деревья, перепрыгивали через упавшие стволы и толстые корни. Все лицо щипало от царапин, оставшихся от острых веток. Уже совсем запыхаясь, мы ступили на длинный веревочный мост, натянутый между двумя обрывами. На вид непрочный, но нас это не волновало. Когда мы уже были на середине моста, лай собак внезапно прекратился, и голоса преследователей остались позади. Однако, не успев обрадоваться, я обернулась и с ужасом поняла, что они удумали: взяв по мачете, ублюдки резали канаты, удерживающие мост с их стороны. — ЭЛИС! Ходу-ходу-ходу! Но как бы быстро мы ни старались бежать — все было напрасно, и в следующее мгновение мы с криком ужаса рухнули вслед на отрезанной частью моста. Жизнь нам сохранила бурная река. Быстрое течение тут же подхватило нас, неся в неизвестном направлении. Я всплыла на поверхность, вдохнув так нехватающего воздуха, и ухватилась за проплывающую мимо крупную ветвь, а затем «за шкирку» притянула к себе потерявшую сознание напарницу. И вновь ситуацию пришлось контролировать мне. Управляя резво несущейся по течению ветвью, я кое-как удерживала на ней уснувшую, как котенок, девушку. Но река сама несла нас. И я, поддавшись ее влиянию, так же обмякла, повиснув на ветке, гонимой течением.***
Я на песке. Пускай прохладная вода омывает мои стопы. Это — большой и ароматный вакуум, который наполнен пением птиц и запахом тропических растений. Хорошо бы, чтобы мои веки открылись, а я вновь оказалась дома… — Эй, а ну очнись! Какой план на этот раз? На лианах полетаем, не? Из полудрема меня вывел ехидный голос очнувшейся Элис. Минут двадцать я отказывала себе в том, чтобы открыть глаза и прийти в осознание реальности. А американка, даже не успев протереть глаза, уже нехило так толкала меня в бок. Промычав что-то нечленораздельное, я отмахнулась от нее и подползла к утихомирившейся реке, чтобы умыть лицо. Девушка последовала моему примеру. Я невольно уставилась на свое отражение в чистой глади воды. На меня смотрела молодая, 20-летняя девушка. Обычное и ничем не примечательное личико, без кукольных контуров и идеальной симметрии. Короткие, но густые волосы были влажными и взлохмаченными после ночного побега. На щеке красовался синяк от кулака покойного Стива. Единственное, чем я действительно не переставала гордиться даже сейчас, были мои светло-голубые глаза. Было в них что-то невинное, что-то ангельское, совсем не свойственное мне… Диалоги никому вести не хотелось. Перекинувшись друг с другом парой фраз в стиле «Что будем делать?» и «Не знаю», мы в полном молчании отправились в сторону высоких, окутанных лесом гор. Особой цели ни у меня, ни у девушки не было, но, возможно, с высоты птичьего полета мы увидим место, куда могли бы податься дальше. Не знаю, о чем размышляла подружка позади. Скорее всего о желании не наткнуться на какого-нибудь местного тарантула или человека Вааса. Я бы предпочла первый вариант. Мои же мысли были заняты спасением с этого острова: я думала о том, как быть дальше, как выжить и как спасти из плена остальных членов нашей группы. Время, что мы брели по тропинке, ведущей к вершине скалистой горы, шло ужасно медленно. Солнце пекло голову, а распущенные волосы от пота прилипали к шее, доставляя дискомфорт. Однако внешнее великолепие острова очаровывало взор и чуть-чуть отвлекало от глубоких мыслей. Раздумья поглотили мой разум, причем так, что я несколько раз спотыкалась то об камешки, то об корни деревьев, то об собственную ногу. Ближе к вершине стал задувать ветер, от чего тело наконец получило долгожданную прохладу. Fado Ladino — Rosa Negra Оказавшись наверху, мы замерли при виде раскинувшегося перед нами пейзажа. Чертов остров был невероятно прекрасен: яркая густая зелень, шумящие водопады, спрятанные в тумане горы, бассейны чистых рек и морские пляжи. На лугу, у подножия горы, мы даже разглядели пасущееся стадо буйволов и вальяжно отдыхающую под солнцем на большом камне пантеру. — Господи… — только и смогла вымолвить моя напарница. Будучи ценителем прекрасного, я и вовсе не находила слов. Вдруг из джунглей послышались аборигенские напевы. Сказать, что на наших лицах отразился весь шок — это ничего не сказать. Мы переглянулись. — Ты тоже это слышишь? Или мне голову напекло? — спросила я. — Я слышу… — Это… Мягко сказать, не похоже на людей Вааса. — Кого? — Вааса. Как я поняла, главаря этих придурков, что похитили нас и нашу группу. Видимо, этот неадекват тут всем и заправляет. Уйдя недалеко в джунгли, мы, ориентируясь на звук, набрели на какую-то деревню. Подкравшись к высокому забору, верхушки которого были заострены, как у копий, мы обнаружили целое поселение: маленькие разноцветные дома, развешанные повсюду цветные лампочки, ухоженные клумбы с экзотическими цветами, притихшие мартышки и ярко пылающий костер. Возле него в круг собрались неизвестные нам люди, некоторые из них были одеты в странные племенные одеяния, за исключением джинсовых бридж. Оттуда и доносился этот необычный и трогательный напев. Никто из присутствующих не обратил на нас внимание, когда мы с американкой тихонько притаились среди них. В глаза сразу бросились двое темнокожих людей в необычных одеждах и с красивыми украшениями из клыков диких зверей. Образ обоих дополняли одинаковые татуировки по всему телу. Однако, если один восседал по-турецки, напевая мотив, то другой — в поту лежал на козлиной шкуре напротив первого. Все его лицо было изуродовано мелкими, но глубокими шрамами, глаза были скрыты под окровавленной тканью, обмотанной вокруг висков, тело и губы дрожали, а со лба ручьем стекал пот. Как только незнакомец окончил пение и произнес слова на языке этого народа, люди стали расходиться. Мужчины и женщины вернулись к своим делам, дети гоняли мартышек и помогали взрослым. Некоторые удобно устраивались на стульях и принимались за выпивку. Теперь это место еще больше напоминало что-то цивилизованное, что не могло не радовать. — Надеюсь, они говорят по английски. Надо бы как-то выяснить у них, что это за люди вообще, и как они связаны с теми ненормальными, что нас держали в плену, — тихо предложила я, склонившись к лицу напарницы. Я с опаской оглядывалась вокруг. — Может, эти люди знают что-то о наших друзьях… — Что такое? — спросила девушка, завидев мой ступор. Мой настороженный взгляд был прикован в темнокожему мужчине в светлой рубашке и с многочисленными мелкими шрамами на лице и шее. Тот направлялся к нам. — Что-то я не припомню вас, дамы, — беззаботно усмехнулся незнакомец. — Деннис Роджерс к вашим услугам! Деннис оказался либерийцем лет тридцати. Себя он назвал союзником ракъят — народа, столетиями населявшего этот остров, а теперь враждующего с пиратами Вааса. Он также был лидером повстанцев — местных, избегающих войны между двумя фракциями и живущих здесь, в деревне Аманаке, мирной жизнью. По крайней мере, пытающихся. На первый взгляд этот человек с легкостью располагал к себе: азарт в карих глазах, кривая улыбка пухлых губ, оголяющая все 32 зуба, воодушевляющий голос и забавный акцент. Деннис постоянно был в движении, даже при разговоре: он мог активно жестикулировать, что-то завораживающее описывая ладонью в небе, а в следующий момент — переступать с ноги на ногу, наклоняя корпус в разные стороны, словно в туземском танце. Такая открытость выдавала в нем некую искренность и дружелюбность. «Впрочем, внешность всегда обманчива, не стоит об этом забывать…» — подумала я, разглядывая болтающего без умолку нового знакомого. «Однако сейчас нам как никогда нужна чья-либо поддержка и гарантия безопасности». — Salamat! Tangahare! — выкрикнул Деннис столпившимся у костра повстанцам, и указал на нас рукой. — Мary и Элис! Это девушки, которые сбежали из лагеря Вааса! Услышав это, толпа замахала нам руками, что-то выкрикивая и поднимая вверх пластиковые стаканчики. — Ваш побег значит, что расклад сил поменялся. А нашим людям нужны добрые вести… — пояснил он. Я кивнула, и мы втроем направились медленным шагом в обход по Аманаке. Эта деревушка и вправду выглядела слишком тихим и умиротворяющим местом: люди здесь не выглядели до смерти напуганными, они занимались домашней рутиной и хозяйством. В голове не укладывалось, что в каких-то считанных километрах отсюда находится абсолютно такой же лагерь, но поголовно забитый жестокими убийцами и работорговцами. — Пираты не дают покоя племени с того самого момента, как ступили на этот райский остров. Война длится уже десятый год. Она превратила наш дом в жалкое подобие Родины, которую мы должны защищать: здесь все пропитано кровью и поглощено безумием, — рассказывал Роджерс, смотря куда-то вдаль. — Остров призывает сильнейших — он призвал меня. Кто знает… Возможно, и среди вас найдется тот самый сильнейший? Кстати сколько вас? — Пятнадцать человек, — вздохнула я. — Но мы понятия не имеем, где остальные… Мы хотим вернуться домой, но мы не можем… Я поймала на себе скептический взгляд американки, которая явно была против формулировки «мы». — Я не могу их здесь бросить. Их в любом случае нужно спасать… Прошу вас, помогите нам! Иначе они умрут! — ответила я, останавливая мужчину. Мой голос впервые звучал так жалко. Деннис выдержал паузу, внимательно вглядываясь в черты моего лица, а я с замиранием сердца ждала его ответа, не прерывая зрительного контакта. — Такому благородству и отваге можно позавидовать, — усмехнулся он и наклонился чуть ближе, из-за чего следующие его слова стали недоступны для ушей моей напарницы. — Поначалу… Нам всегда сложно правильно определить чувство, движущее нами. Сейчас — это храбрость, а завтра — уже безрассудная глупость. И от того, как ты сегодня воспримешь это чувство, будет зависеть, примет ли тебя остров, и выживешь ли ты… Джунглям плевать, кто ты и откуда, на твое прошлое и количество купюр в твоем кармане. Джунгли говорят через воина. Путь ведет в сердце джунглей… Деннис еще раз заглянул мне в глаза, будто пытался найти в них ответ на какие-то волнующие его вопросы, от чего мне стало не по себе, но виду я не подала. Однако, выждав паузу, он все же уверенно произнес. — Я помогу тебе ступить на этот путь.***
Эту ночь мы провели в отведенной для нас хижине. Две стоящие напротив друг друга кровати, заколоченное окно, шатающийся стол и мерцающая ручная лампа — этого нам вполне хватало. Мой взгляд приковали самые разные настенные украшения, начиная с обычных цветных ленточек и заканчивая полноценной куклой вуду, подвешенной, как на зло, над моей кроватью. Не то чтобы это доставляло моей менталке дискомфорт, но о том, что мы находимся на неизвестном острове посреди Тихого океана в компании аборигенов и пиратов, кукла напоминала отлично. А еще здесь повсюду стоял запах благовоний, из-за чего постоянно хотелось чихать… Проснулась я первой. Опустошенной и раздавленной: всю ночь снились кошмары, несколько раз я даже вскакивала с постели в холодном поту, пытаясь отдышаться. И ни один из снов я не запомнила. Американка же крепко спала, повернувшись к стене, за которой слышались беззаботные голоса. Не став даже париться и надевать брошенные возле койки кроссовки, я направилась к выходу, попутно шипя от пронзающей боли в перенапряженных мышцах. На свежую голову навалилась вся тяжесть мыслей и переживаний. Конечно, как бы стыдно это ни звучало, первым вопрос встал о собственной судьбе. Меня гложила череда событий и впечатлений за последние 24 часа. Безумно хотелось жить. А из головы упрямо не выходил хищный взгляд главаря пиратов и его насмешливый тон, свидетельствующий отнюдь не о его хорошем расположении духа, а о предстоящем гневе. В омуте, что творился у меня в голове, я брела по чистой зеленой траве, босыми и оцарапанными стопами. Люди смотрели на меня, смотрели с жалостью. И чувствовала я себя далеко не из «сильнейших», которых упоминал и к кому относил себя Деннис, а, скорее, подобранной, одинокой псиной. Я невольно обратила внимание на небольшую пещеру, располагавшуюся на границе Аманаке, и остановилась возле входа, украшенного разноцветными лентами — словно по притяжению шагнула внутрь. Туннель, плохо освещенный факелами. Словно узором, вдоль трещен на камне танцевали нарисованные силуэты людей и животных, вот только… Чем дальше я направлялась, тем больше изображенные существа мутировали в непонятных и искаженных монстров. Вскоре я зашла в хорошо освещенное помещение, в центре которого под простыней лежал тот самый больной человек, которого мы видели раньше. Его лицо было наполовину татуировано алой хной, глубокие шрамы изуродовали всю доступную для просмотра часть его лица, в то время как глаза были завязаны выцветшей тканью, испачканной в засохшей крови. Дышал он ровно, но слишком громко для такой глухой пещеры. Я присела возле него, такого же беспомощного и жалкого, как я сама. Спокойствие этого бедного человека передалось и мне, а его ритмичное сопение на миг стало колыбельной. Наконец я вспомнила о своих друзьях. Разве могла я когда-нибудь представить, что буду так волноваться за каждого из них? «Как многое мы начинаем ценить, когда теряем: людей, пускай не близких, но готовых помочь, свободу, в которой нуждается каждый из нас, жизнь в конце-концов…» Когда я вспомнила о тех ублюдках, по вине которых мы оказались здесь, творящих произвол на этом острове, вспомнилось и все остальное…***
Brain Tyler — Bad Trip Распахнув глаза, я очутилась в пустом и мрачном коридоре отеля, в котором останавливалась наша группа. — Эй? Ребята? Вы здесь? — выкрикнула я в темноту напротив, и мои слова эхом отозвались в глубине коридора. Я разглядела очертание двери хижины и сделала несколько шагов в черноту, после чего в дверь кто-то постучал с обратной стороны. — Кто здесь? Какого черта? Подойдя к двери, я осмелилась притронуться к ее ручке — сквозь щели и прутья дверцы пронизился яркий белый свет, а ветер развеял мои волосы. Я приготовилась к тому, что открываю для себя абсолютно новый мир… — Джунгли говорят через война, путь ведет в сердце джунглей… В воздухе раздается громкий голос Денниса. Я с замиранием сердца оглядываюсь по сторонам, но никого не вижу, а потому продолжаю медленно шагать по пещере, в которую пробивается яркий небесный свет. Меня обгоняют крикливые райские птицы, а все препятствия, в виде валунов и деревьев, сами исчезают с дороги, стоит мне приблизиться к ним… — Маша! У меня получилось! Я поступила на бюджет! — слышу голос одной из девушек нашей группы. «Я… Я помню тот день…» — Ника! — кричу я в пустоту, но, разумеется, не получаю ответа. Вернее, не получаю ее ответа — вместо него над головой раздается громкое и искаженное эхо главаря пиратов. — Где угодно я узнаю эти глаза… Да, этот взгляд мне больше нравится. Взгляд как у затравленной оленихи, — знакомая усмешка. — Ваас! — без страха позвала я пирата. И откуда во мне появилось столько смелости? Какого хера я чувствую себя настолько сильной и могущественной. Словно я — не я… — Я сделаю твою жизнь адом, мелкая сука! — раздается где-то слева угрожающий вопль Стивена, и тут же справа жалостливое: — Я хочу домой… Каждая фраза несет за собой последствия, не стоит об этом забывать. Так и тогда: эхо застывало на мгновение, и я снова и снова вспоминала о том, о чем теперь мне было больно вспоминать. Тропа под моими стопами мягкая, из белого песка. Я иду все дальше и дальше, чувствуя себя сильнее телом и духом. И с каждым шагом на моей коже я замечаю новые шрамы, вот только боли никакой не чувствую. Вокруг меня мчатся грациозные антилопы, а пальмы вырастают прямо на глазах. Очередные листья разлетелись со стебля, открыв мне путь. Воздух был наполнен ароматом цветов, и в то же время пропитался запахом пороха, пота и крови. Со всех сторон раздалось обрядовое мычание туземцев. — Остров призывает сильнейших… Кто знает… Возможно, среди вас найдется тот самый сильнейший? Я дошла до конца пути. Об этом пути говорил Деннис, когда сказал, что путь ведет к сердцу джунглей? Если это так, то это объясняет, почему к этому времени я уже чувствовала себя совершенно другим человеком: могучим, храбрым, опасным. Передо мной в воздухе парил блестящий зеленый камень на ремешке. И стоило мне взять его в руку, как прямо над ухом раздался шепот Вааса: — Что, убежишь? Оставляешь меня? Снова оставляешь меня?***
С глотком свежего воздуха я вернулась в реальность, почувствовав над головой тяжелый, искаженный в атмосфере пещеры знакомый голос. И вот я возвращаюсь в сознание: я все еще сижу в глухом «лазарете», скрытом холодным камнем пещеры, я все еще освещена слабым рыжим пламенем факела и я все еще наблюдаю перед собой обездвиженное тело воина ракъят. Это все был сон. Все шрамы, рассыпавшиеся по моему телу, исчезли и вряд ли вернутся. Голоса и эхо, следуемое за ними, так же испарились в моем подсознании. А зеленого кулона, тяжесть которого я так отчеливо ощущала на своей ладони, как и не было. Я снова приняла на себя роль брошенного щенка, и больше не чувствовала той невероятной силы… Зато был Деннис Роджерс. Темнокожий медленно обошел меня и приблизился к больному человеку. Лицо лидера излучало абсолютное умиротворение. — Прости, ты… кхм… Ты что-то сказал? — Я знаю, чем ты обеспокоена, Mary, но тебе следует принять боль. Впусти в свое сердце весь негатив, всю опасность, всю боль, что посылают тебе джунгли, и стань с ними одним целым. Тогда и только тогда ты сможешь помочь твоим друзьям… Я подняла смущенный взгляд на севшего по-турецки мужчину напротив и не знала, что ему сказать. Он производил впечатление не только эмпата, но и умеющего читать мысли человека, поэтому говорить что-то я не видела смысла. Внезапно воин ракъят, что лежал между нами, закашлялся от нахлынувшей на его больное тело нехватки воздуха. Роджерс, продолжающий невозмутимо сидеть возле него, положив ладони на потертые колени, не обратил на это никакого внимания. Когда же тело больного начало сводить судорогой, а его хрипение перешло на следующий уровень громкости, я начала мысленно паниковать. «Боже, он умирает! Почему Деннис не поможет ему?» — мое недоумение, адресованное лидеру, тот словно проигнорировал. Мужчина лишь улыбнулся какой-то нездоровой улыбкой, опустив ладонь на голову человека и погладив того по волосам. В один момент мне стало настолько жутко, что я уже не могла сдвинуться с места: мои мозг метался между возможными вариантами того, что я могла бы сделать. «Помочь? Но как?! Я просто овощ в оказании первой помощи. Черт, а ведь сейчас эти знания пригодились бы мне как никогда! Или забиться в угол, мол, моя хата с краю? Боже, о чем я думаю?! Он умирает!» Поэтому мне просто оставалось хлопать ртом, как упавшая на берег рыба. — Он умирает! Помоги ему! — наконец выкрикнула я, и мое эхо тут же отскочило от холодных пещерных стен. Но мужчина, сидящий напротив, даже не вздрогнул, а лишь на секунду перевел на меня смиряющий взгляд карих глаз. — Этот человек носил клеймо война. Его избрала сама Жрица. Настоящий воин ракъят должен вытерпеть любое испытание, посланное ему островом. Он найдет силу внутри себя. Силу, что подарила ему Цитра. Так пускай великий воин докажет, что был достоин такой чести. А ты сиди спокойно… — Силы ему можете дать только вы и сейчас! Так зачем вы мучаете его?! Он воин, но воины тоже люди! — Великий воин не является человеком, девушка. Он большее, чем просто человек. Наш народ чтит воина как божество, — мужчина посмотрел на меня с неприкрытым раздражением. — Но тебе не стоит знать большего. Ты чужая здесь… — Пожалуйста! Мы общались уже на повышенных тонах, и каждый не хотел отступать от своего. «Что за ужасные традиции?! Они испытывают слабого человека, не проявляют уважения к приходу чужой смерти, даже смерти их «божества». Можно ли считать равнодушие за осознанное убийство? Я не знала ответа на этот вопрос, но впредь начну задумываться над такими вещами. Если выживу…» В один момент человек, резко поднявшийся с земли, который поначалу казался мне таким открытым и искренним, который спас нам жизнь, приютив в этой деревушке, и согласился помочь мне в поисках друзей, несмотря на ежедневные стычки с пиратами Вааса, теперь предстал передо мной во всей своей безумной красе. Хотя чего ожидать от человека, который рассказывает о милых вещах, держа в руке ствол? — Никаких слов больше, Mary! Воин. Никогда. Не получит. Помощи. Ты слышишь, девушка? Никогда! За громкими, шокирующими меня словами раздался последний вздох воина ракъят. Комната стала для меня темнее зимней ночи. Или же пламя одного из факелов за моей спиной просто символично потухло… Я уставилась снизу вверх на Денниса и не могла вымолвить ни слова. «Каково это закончить жизнь среди криков и брани, когда твою беспомощность с насмешкой проверяют на прочность люди, когда-то разглядевшие в тебе божество? Когда ты бьешься в конвульсиях, ощущаешь всю зависимость от живого и здорового соплеменника, который, возможно, является твоим последним шансом на выживание?.. Он ведь даже не смог сказать о том, что держал в себе всю свою жизнь. А ведь мы все имеет право сказать ту заветную фразу перед кончиной, чтобый уйти красиво…» Я смотрела в черные глаза Роджерса и медленно приходила к мысли о том, что этот человек не менее безумен, чем главарь пиратов. Да, он не так опасен, как второй, но безумен и одержим точно не в меньшей степени. А что если путь, ведущий в сердце джунглей, на самом деле ведет к очагу всепоглощающего безумия? Что если это и есть та сила, о которой говорил лидер повстанцев? Неужели каждый, ступивший на этот остров, теряет себя в этой бесконечной погоне за новым результатом, но ничего в его жизни не меняется? Если это так, то путь воина ведет отнюдь не к славе и могуществу — он ведет к опустошению и равнодушию. Такому же равнодушию, которое скрывалось в глазах Роджерса, стоящего перед трупом своего воина… «Нет, они не собираются помогать мне в поисках друзей. Никакой помощи. Они будут использовать меня, пока во мне бурлит азарт и стонет совесть, не дающая покинуть это место без друзей. И вот когда мои силы будут исчерпаны — я окажусь в шкуре этого человека…» Слова Денниса глубоко и надолго засели в моей памяти. Еще не раз мне предстоит вспомнить о них, но пока я была готова лишь к одному — принять правду и смириться с ней. «Я готова подыгрывать им, пока буду иметь с этого выгоду, » — твердо решила я. В какой-то момент нашего молчания, я почувствовала, что во мне просыпается… Кто-то другой? Мое лицо, вместо отчаянья и недоумения, уже выражало всю злость и обиду того уснувшего навек воина, с чьх глаз упала пропитавшаяся слезами повязка. Мне хотелось встать с земли и рвать и метать. Не от страха, а от лютой злости и чувства несправедливости… Я словно на миг приняла в себя частичку силы этого погибшего воина ракъят. И в этот самый миг взгляд Денниса, которым он без перерыва одаривал меня, кардинально поменялся: он посмотрел на меня с удивлением и с неким восхищением, словно увидел в моих глазах то, чего не должен был видеть или в наличии чего долго сомневался. Будто… В его голове все разом смешалось: образы, звуки, запахи. Как будто увидев пробудившийся огонь в моих голубых глазах, он наконец осознал, кем я являюсь. Осознал, кто я… И кем могу стать.