Я не всегда такой!

Микеле смотрел на себя в зеркало с нечитаемым выражением лица. Яркое утреннее солнце позволяло оценить открывшуюся картину во всех деталях. А деталей было полно. С трудом поворачивая голову – сплошь расписанная засосами, синяками и следами зубов шея отзывалась болью от неосторожного движения – рассмотрел и исцарапанную спину. Вздохнул, пытаясь понять, как он до такого докатился. Память, разбив прошлый вечер и ночь в мозаику воспоминаний, подкидывала кусочки. *** Вечеринка-сюрприз для Нуно. Ради чего Микеле ждёт Резенде на набережной полтора часа, но зато приводит его, ничего не подозревающего, к Клэр, где собралась половина труппы с тортиком и подарками. * Клэр укладывает Нино спать, а значит пора расходиться. Фло никуда не хочет ехать и остаётся, Микеле тоже мог бы, но ему всё ещё несколько неловко от всего этого, от их прошлого. Быть сегодня одному не хочется, так что вместо того, чтоб идти домой, он напрашивается к Массимо в гости, пешком, через пол-Парижа. * Итальянцы, вернее итальянец с сицилийцем, сидят на берегу Уркского канала, допивая припрятанное ещё с вечеринки пиво. Телефон Микеле выдает напоминание о завтрашней важной встрече с утра и о записи песни для клипа благотворительной организации. Они идут домой. * Дальше память обрушивается калейдоскопом прикосновений, влажных поцелуев, треском порванной рубашки, мягкостью матраца. И волной ощущений. Сперва - подкупающе приятных. Они с упоением любят друг друга. Мысли о том, что так нельзя, что будет, если узнает Флоран, никого из мужчин не посещают или не в силах пробиться сквозь подпитанную алкоголем пелену страсти. Локонте, в юности бывший гиперчувствительным, со временем научился контролировать себя, притупляя ощущения, иначе невинные ласки вызывали острую, болезненную реакцию. Также он отучил себя бояться щекотки. Но вот зубы Массимо смыкаются на соске, вызвав у Микеле болезненную гримасу. - Осторожнее! Сицилиец виновато улыбается и обещает так больше не делать. Однако обещания он вскоре забывает. Снова зубы на соске, и ногти на втором. Микеле вздрагивает всем телом и перехватывает инициативу, опрокидывая танцора на спину. «Мстит», трахая Массимо резче и глубже, чем в первый раз, но сицилийцу нравится, он обхватывает стройными ногами за поясницу, поощряя сильные толчки. Да и Локонте по-прежнему чутко прислушивается к партнёру, не позволяя себе совсем терять голову. После, тяжело дыша, он валится на Бельсито, успокаивающе целуя бурно кончившего сицилийца в плечо. Циферблат часов горит досадными «5:00», завтра в студию, Микеле хочет спать. Однако сицилиец утаскивает его – голого – курить. За окном дышит на них ночным холодом Париж, хотя на самом деле райончик Сен-Дени – не то место, куда туристов водят на экскурсии. Локонте не страдает излишней застенчивостью, потому не беспокоится, что кто-то из соседей обратит внимание на двоих голых мужчин, курящих на балконе. Но вот когда Масс оказывается у него за спиной и недвусмысленно прижимается к заднице стоящим членом, Микеле облизывается и окидывает темные окна дома напротив нервным взглядом. Бельсито коленом расставляет ноги «Моцарта» шире и, уже не заботясь о подготовке, толкается внутрь. Сигарета выскальзывает из пальцев, Микеле вынужден вцепиться в балкон, чтоб не вывалиться. Хриплые стоны далеко разносятся над безмолвной улицей, а холодный ветер заставляет итальянца сжиматься. Это сводит Бельсито с ума, он кончает раньше, чем докуривает сигарету. А затем утаскивает Локонте, который не успел даже возбудиться, в постель, где собирается исправить упущение. Микеле всё ещё надеется на сон. Да и секса сегодня было уже достаточно. Тело, потерявшееся от ощущений холодного ветра, горячей кожи и жесткого камня, неприятно напряжено и хочет покоя. Так что певец делает попытку укутаться одеялом и заснуть. Но у Бельсито другие планы, он намерен доставить другу удовольствие, однако от того, как Микеланжело пытается вывернуться из его рук, начинает опять заводиться сам. Танцор придавливает блондина своим весом, целует в шею, чуть прихватывает кожу зубами, повторяет то же где-то у ключиц, сжимая челюсти немного крепче. Краем глаза замечает, как на коже расцветают засосы, довольно ухмыляется, и, спустившись ниже, с жадностью впивается в чувствительную кожу у соска. Руки же шарят по телу, с нажимом проводя по плечам, спине, бокам ногтями, вырывая из груди певца хриплые вздохи. Локонте отталкивает чужие руки, хватает запястья, но Массимо играючи выворачивается из хватки и продолжает их игру. Он разрисовывает тело Локонте безо всяких красок и теней, с помощью одной лишь страсти, и это прекрасно: там, где не достаточно губ, роспись продолжают зубы. А «холст» под ним умопомрачительно горяч и дрожит. - Масс, пожалуйста… - конец фразы тонет в стоне, - я больше не могу. Баста! Локонте в который раз пытается убрать от себя настойчивые руки. Сицилиец смеется: - Не можешь? Что, сказывается возраст? Да брось, Микеланжело, дай мне… Микеле видит над собой счастливо улыбающееся лицо танцора, и ему становится страшно – глаза у того безумные, какими иногда бывали на спектаклях. «Моцарт» упёрся локтем в грудь «гвардейца». - Массимо, серьёзно! Я спать хочу. И у меня на теле уже места живого нет, - говорит он как можно строже и вновь пытается оттолкнуть танцора, но рука оказывается заломленной за спину, и, кажется, в запястье что-то хрустит. Бельсито вновь наваливается на него, разводя колени. Очередной долгий засос сопровождается толчком внутрь. - Больно! – в который раз вскрикивает Микеле, непонятно про что больше. - Какой ты нежный, Микеланжело, - обычно Локонте нравится, что Массимо всегда называет его именно так, но теперь ему кажется, что упоминание имени его ангела-покровителя звучит издевательством. Микеле чувствует себя слабым, беспомощным, и это ему совершенно не нравится. Да, он сам это начал, его не тащили силком, но кто мог знать, что у сицилийца такой темперамент, что даже Локонте, считавший себя жадным любовником, не выдержит. Бельсито будто с цепи сорвался. Может в старых шутках есть доля правды, и ему действительно не дает покоя Мерван, оставлявший на шее Микеле следы от укусов каждый второй J’accuse mon pere. Микеле кажется, что каждым яростным толчком, грубым прикосновением Масс ему за что-то мстит. Он не хочет сталкиваться с пугающим взглядом сицилийца, а потому закрывает глаза и отворачивается, закусывая кулак, чтоб не сопровождать вскриками каждое движение Массимо внутри себя. Потому-то Локонте не сразу понимает, что происходит, когда Бельсито внезапно выходит. Певец успевает лишь облегчённо выдохнуть, но уже в следующий момент его резко разворачивают, дергают под живот, ставя на четвереньки. Масс хватает его за волосы, оттягивая голову назад и вверх, заставляя прогнуться, чтоб впиться в губы поцелуем, рассечь зубами губу, а затем резко отпустить. Микеле уже ни хорошо, ни забавно, ни приятно, речь даже не идет о том, чтобы расслабиться и получить удовольствие. Он только хочет, чтобы Бельсито, наконец, кончил и оставил его в покое. Но сил на то, чтобы подмахивать, нет. Сперва один, а затем и второй локоть подгибаются, но Локонте плевать на бесстыдную позу и откляченную задницу, он лишь вцепляется в простынь в тщетных попытках отползти от жесткого тела Бельсито, и промокшей подушкой глушит свои всхлипы. Массимо, похоже, хочет проткнуть его насквозь, и от очередного толчка Локонте проезжается подбородком по постели вперёд, зато может хотя бы вытянуть ноги, надеясь, что так поменяются угол и глубина. Бельсито пытается вернуть всё как было, однако Микеле не держится даже на коленях, и сицилийцу приходится удовлетвориться тем, что он сгибает одну ногу музыканта, который уже только дрожит, никак иначе не реагируя на процесс. Но Массимо этого то ли не замечает, то ли ему плевать. Он с упоением продолжает размашистые движения, то входя до конца и делая несколько резких толчков, то почти полностью выходя. Наконец, сицилиец впивается зубами в «холку» Микеланжело и кончает, даже не подумав выйти из горячего тела. После Массимо натягивает на обоих простыню и бережно обнимает Микеле, притягивая к себе, прижимается щекой к лопатке. Микеле хочется лечь подальше – к стене, завернувшись в отдельное одеяло, в идеале сперва приняв душ, но он сомневается, что сможет сейчас встать с постели. К тому же он вообще не решается шевелиться – не воспримет ли Масс это как желание продолжить? Потому он просто замирает, и, оставленный в покое, тут же проваливается в сон.