Я не всегда такой!

*** Микеле услышал шорох и нервно обернулся на дверь спальни. Шея отозвалась болью, он поморщился и вздохнул. Масс смотрел на друга широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, что это с ним случилось. Разум бескомпромиссно сообщал, что причина нынешнего состояния Локонте – сам Масс. Но как это могло произойти оставалось загадкой. В голове роились лишь разрозненные куски воспоминаний: Масс отрывается от шеи Микеле, различая на ней след от укуса, мелькает мысль о Мерване и шуточках на тему зависти, но тут же тает. Он не отрывает взгляда от Микеланжело, который закусывает губы, сдерживая стоны, откидывает голову вбок и назад, доверчиво подставляя шею, выгибается в его руках; с пьянящим удовольствием ощущает пальцами дрожь горячего тела. Особенно его заводит то, что дрожит и стонет под ним никто иной, как Локонте, который всегда оставался таким равнодушно-спокойным, как бы откровенно его «случайно» ни касались – Масс проверял: и на общих попойках, невзначай поглаживая колено итальянца, и на танцполе, откровенно прижимая к собственной эрекции выписывающего бедрами восьмерки артиста. Даже в постели Микеле поначалу был холоднее, а теперь так умопомрачительно дёргается от каждого поцелуя и легкого укуса. Жаль только упорно закрывает глаза, но это мелочи. Бельсито помнил, как ночью ему действительно казалось: он лишь слегка прикусывает кожу, целует. Ему было так хорошо, он не хотел останавливаться, но помнил, что Микеле с утра на какую-то встречу и даже решил, что утром сварит ему кофе. Да и засыпали они в обнимку. Однако теперь он разглядывал тело Микеле, открыв рот - тот напоминал жертву изнасилования: синяки на ногах, бедрах, груди, несколько откровенных укусов, засосы даже считать бесполезно, а ногтями, судя по отметинам, ему впивались в кожу до крови. У Бельсито не укладывалось в голове, что он мог сотворить такое с их Микеланжело. Вспомнились многочисленные попытки Локонте его остановить, вскрики «больно», - теперь до сицилийца дошло, что игривыми они вовсе не были. Танцор схватился за голову, он никогда, ни за что не хотел причинить Микеланжело боль, с Флораном – вторым лучшим другом – они иногда дрались, пускай и не всерьёз, однако сама мысль быть агрессивным с Микеле казалась дикой. Да и вообще, он считал себя страстным любовником, но не грубым – а вот как вышло. - Микеланжело… - наконец выдохнул Бельсито, медленно подходя ближе и осторожно протягивая руку, словно надеясь коснуться и развеять иллюзию. Иллюзия не развеялась. Микеле вздрогнул, но не отстранился. Склонил голову к плечу, выжидательно глядя: – Я не знаю, что сказать. Господи, прости меня! Не знаю, как я… ох. Хочешь, ударь меня? Микеле медленно качнул головой, фыркнул, отозвался, мягко выговаривая имя: - Я пацифист, Массимильяно. - Ну что мне сделать? – в голосе сицилийца звучала такая искренняя вина, и он с таким ужасом смотрел на Микеле, что тому стало неудобно. Он не любил, чтобы люди из-за него переживали. - Всё нормально, Масс. Просто дай мне рубашку, мы порвали мою вчера. И… шейный платок какой-нибудь. - Конечно. Когда Микеле переоделся и пытался замазать тональником то, что не скрывал платок, Масс снова разглядывал его. Локонте не выдержал: - Что? - Тебе моя рубашка очень идёт. - Да, - Микеле улыбнулся, почти как раньше – тепло и без напряжения. По крайней мере, губы его изобразили именно такую улыбку, а смотреть певцу в глаза Массимо не решался. - Откуда у тебя вообще рубашка со звездочками? - И трусы ещё, ага, - Бельсито засмеялся. – Может я твой тайный фанат просто. Тут уже смеялись оба. Массимо подошел со спины и очень бережно обнял Микеле, поцеловал в щёку, внутренне замирая, боясь, что сейчас итальянец его пошлёт. Масс предложил кофе, но Локонте уже опаздывал. Микеле не хотелось думать, что он скажет Флорану. Почему-то на мнение остальных ему было плевать, а еще он отчего-то не сомневался, что Мот точно заметит. Надо было сосредоточиться на встрече и записи, в голове уже играла музыка, и беспокоило только, не будет ли платок мешать петь. О том, что было вчера, и как оно повлияет на его отношения с Массимо, он пока не был готов думать. Бросая взгляд в зеркало, видя, как начинает таять тональник, Локонте злился, однако солнечный итальянец был не из тех, кто демонстрирует своё раздражение или пытается сорвать его на ком-то, даже если этот кто-то имеет непосредственное отношение к причине досады. Да и на вечно весёлом, уверенном в себе танцоре лица не было, и Микеланжело вовсе не хотелось заставлять того переживать ещё больше. Уже обувшись, он обернулся к Массу: - Слушай… никому не надо знать, да? – глупая фраза, словно они - подростки, которые не хотят «палиться» перед одноклассниками, словно кому-то есть дело до того, кто с кем спит. Даже Мелиссе уже плевать, если, конечно, спят не с одним из тех, кого она хочет видеть среди своих поклонников. - Нет, разумеется! Меня же Фло убьёт. Микеле хотелось уточнить, почему Массимо сказал именно это, однако ему пришла смс с напоминанием места встречи, он отвлекся и, открывая дверь, рассеяно бросил: - Пока, - но был остановлен Массом, мягко схватившим его за руку. - Микеланжело… Я не всегда такой, - сицилиец прижался губами к пальцам музыканта. - Теперь уж не поверю, пока не докажешь обратное! – немного натянуто рассмеялся Локонте, сам предпочитая не задумываться о том, что фраза прозвучала слишком двумысленно, давая простор гадать: какова тут доля шутки, а какова – обещания. Осторожно высвободив руку, и вновь ограничившись слабой улыбкой, вместо обычных объятий, пошёл вниз по лестнице – медленнее, чем ему бы хотелось, и чем было привычно. Массимо курил на залитом солнцем балконе, смотрел вслед удаляющейся фигуре и улыбался. - Обязательно докажу.