***
Дома Каннингем смог получше рассмотреть, кому помогает. Девушка лет двадцати пяти, невысокая, худощавая, светлые волосы, необычного темного оттенка голубые глаза, затянутые туманной пеленой. Кас продезинфицировал каждую царапину, параллельно вытерев с ее лица всю косметику. К синяку на скуле он приложил ей мешочек со льдом. — У тебя плечо вывихнуто и ребро сломано. — Без больницы обойтись можно? — Можно, но будет больно. — От Вас легче это перенести, чем от медработников. — Скорее наоборот. — А вот и нет, — возразила девушка. — Как раз-таки да. Он вышел из комнаты и через несколько минут вернулся обратно держа в руках широкий длинный кусок плотной ткани. — Это Вам зачем еще сдалось? — обеспокоенно спросила девушка. — Вместо корсета. Встань, пожалуйста, — попросил Кас, подавая ей руку. Она с недоверием посмотрела на него, но все же встала с дивана. — Сделай глубокий вдох, — сказал он, обвязав ее тканью чуть выше талии. Она вдохнула, он туго затянул повязку. — Зачем так крепко? — возмутилась девушка. — Чтобы ты спросила. — Дышать трудно. — Первое время, потом привыкнешь. — Ну да, конечно, — фыркнула она. — Будешь возмущаться — выставлю на улицу. А теперь повернись ко мне. — Зачем еще? — Посмотрю на тебя. Девушка вздохнула и послушалась мужчину. Кас скорчил обиженное лицо и коснулся руками ее плеча. — Считаешь до трех. В уме. Кость достаточно громко хрустнула. Девушка собиралась вскрикнуть, но Каннингем вовремя прикрыл ей рот рукой. — Тише, все хорошо, можешь успокоиться, — немного помедлив, он слегка приобнял девушку. — Не было еще три, — со слезами на глазах ответила она. — Я знаю, — Кас улыбнулся. — Как тебя зовут, чудо? — Не надо так называть... — Ладно, не буду, если скажешь, как к тебе по-другому обращаться, — он осторожно коснулся рукой ее щеки, вытерев слезы. — Дженни, — прошептала девушка и быстро вытерла слезы, параллельно пытаясь спрятать румянец на щеках. — Мило, — не скрывая улыбки, Каннингем бережно убрал ее руки от лица, от чего девушка вовсе засмущалась. — Дженнифер... Красивое имя... Значит так, Дженни, тебе пора отдыхать. — И Вы даже не хотите узнать, что случилось? — спросила девушка, медленно шагая вперед и крепко держась за руку мужчины. — Зачем? Сама расскажешь, если захочешь. Мне сейчас главное, чтобы тебе хуже не было, а допрос устроить я и потом успею. Дженни больше не стала ничего говорить. Они дошли до спальни; девушка кое-как улеглась в постели. Чуть позже Кас зашел к ней, принес успокоительные и обезболивающие с чашкой теплого чая, чем явно обрадовал гостью. Отдав чай, Каннингем уселся неподалеку от Дженни, повернувшись в пол-оборота к ней. Она села рядом с ним и слегка прижалась к мужчине. — И как мне это понимать? — спросил Кас и неуверенно приобнял Дженни. — Как хотите, так и понимайте, — она ненадолго замолчала, а затем спросила, подняв любопытный взгляд на мужчину: — Зачем Вы это делаете? Каннингем наблюдал за ней с тех пор, как привел к себе домой. За это время девушка заметно оживилась, пелена с глаз сошла, и они показались во всей своей красе. Поначалу он молчал, глядя на Дженни из-под очков, потом наконец заговорил: — Ты слишком хорошенькая, я не мог, вдобавок ко всему, обидеть. Она молчала. Какие-то секунды тянулись, словно вечность. Дженни исподтишка разглядывала его. Темные волосы на висках поседели. От глаз мелкими лучиками шли морщинки, а морщины на лбу и между бровей свидетельствовали о том, что Каннингем имеет привычку хмурить брови. Несмотря на то, что на лице пробивалась старость, в глазах жизнь била ключом. Они были на удивление чисты, не утратили своей ясности и почти синей окраски. После всех колебаний Дженни со вздохом прильнула к его груди, так ничего и не ответив. — Солнышко, сколько же тебе лет? — Каннингем забрался рукой в волосы девушки, параллельно убрав несколько спавших прядей с ее лица. — Двадцать четыре будет. Она чуть ли не опрокинула чай, но Кас вовремя спохватился и забрал чашку из рук Дженни. Усталость давала о себе знать. — Вы не сказали, как Вас зовут. — Ты не спрашивала. — Но теперь спросила. — Это был не вопрос. — Вы всегда такой упертый? — В основном — да. Может, ляжешь? — Только после того, как Вы назовете свое имя. — И ты говоришь, что я упертый? — он улыбнулся, кутая девушку в одеяло. — Кас. — Теперь спокойной ночи, — она довольно улыбнулась в ответ и легла в постель.***
После полуночи Дженни постучалась к Касу в спальню. Он не спал. — Можно? — тихо спросила девушка, выглядывая из-за двери. — Ты четыре раза приходила постоять за дверью, чтобы на пятый, наконец, постучать. Разве я могу отказать такому мужеству? — со скрываемой издевкой спросил Каннингем. — Вот все вы одинаково злы на языки! — обижено заявила девушка, усаживаясь на краю кровати. — Не все злы, а те, кто есть такими — далеко не одинаковы. — Вы действительно все слышали? — У меня зрение плохое, но слух отличный. — И не только. — Это, безусловно, льстит мне, но не оправдывает причину твоего вторжения в мои покои. — Там холодно. И мне страшно. — Ничем помочь не могу. Во время разговора Каннингем ни на секунду не отвлекся от чтения, и тогда Дженни решила замолчать. Она понимала всю нелепость ситуации, но поделать ничего не могла. Ей нужен был кто-то рядом, иначе бы она свихнулась за эту ночь. Девушка поджала ноги под себя и стала с интересом смотреть на Каннингема. Тот опустил книгу на живот и, лениво отбросив краешек одеяла, похлопал по соседней подушке. Дженни, казалось, только этого и ждала. Она сразу легла ему на плечо, кутаясь в одеяло совсем как маленький ребенок, который пришел посреди ночи в спальню к родителям. — Не много ли ты себе позволяешь? — спросил Кас, осторожно обняв девушку. — Что Вы разрешаете, то я и позволяю. Ее дерзкое замечание было чистой правдой. Отнесся бы он к ней по-другому, она бы и к нему не так отнеслась. Все несчастья начинаются с того, что человек имеет способность мыслить. Не проявил бы он к ней жалости, так ее здесь вовсе не было бы. Хотя... что уже менять?***
Утром Кас собирался на работу, стараясь не разбудить девушку. Почти за десяток лет верной службы образованию он выработал свою методику преподавания, как и любой другой учитель. За все эти годы он отлично усвоил одно правило: никогда и никому ничего не доказывать, если нет существенных доказательств. Он следовал программе обучения и всегда следил за новинками в науке, но никогда не рассказывал того, что было написано в учебниках. Он никогда не использовал какие-то заумные факты, не мучил студентов длиннейшим конспектами, анализами документов. Он общался с ними на равных. Обычно Кас наперед говорил им тему следующей пары, а затем они все вместе разбирали ее. Один скажет одно, другой — другое, Каннингем где-то подправит, где-то дополнит ответ. Те, кто систематично готовился к парам, без труда получал пятерки и зачеты, если он только учился на факультете, не связанным напрямую с историей. Сам Каннингем считал, что история — это лишь цикл произведений, разделенный на периоды, нации и социальное положение того или иного общества. Вот и вся разница между ним и другим историком. Может, поэтому его пары никто и никогда не пропускал, может, поэтому все его ученики, без исключения, с отличием сдавали экзамены. Большинство из тех, кто давно уже закончил университет и учился именно у Каннингема, связали свою жизнь с историей. Кто-то пошел по его стопам, став учителем, кто-то решил путешествовать, кто-то занялся археологией... Кас вернулся домой часа в три после обеда. Уставший. Среда всегда давалась ему с огромным трудом. Он небрежно скинул пальто и переобулся. Скучный домашний уют. С прихожей он сразу направился в кухню. Там всегда его ждала кружка с недопитым утром кофе. Чайничек закипел. Давно остывший кофе сменил горячий чай. Каннингем собирался к себе, как у самой лестницы столкнулся с Дженни. Он не заметил ее (или не хотел замечать). Чашка упала, и тонкий фарфор легко разбился на паркетном покрытии. — Вот тебе и на... — как-то разочаровано проговорил Кас и наклонился подобрать осколки побольше. — Ты не обожглась? — Нет, — растеряно ответила девушка и склонилась к Каннингему. Их руки соприкоснулись. Случайно или намерено. Кас поднял на нее взгляд; она уже смотрела на него. — Я думал, ты уйдешь. — Я тоже... Его что-то влекло к ней. Влекло сразу, и он был уверен, что безответно: он был слишком стар для нее. — Мистер Каннингем... я утром душ принимала и не смогла затянуть повязку достаточно сильно, — заговорила девушка лишь для того, чтобы не молчать. — Чувствую, мы долго будем так играться, — он улыбнулся. — Иди к себе, я сейчас зайду. Она ушла. Он убрал остатки фарфора и вытер пол. Затем поднялся в спальню к девушке. — Не хочешь обратиться в полицию и все такое? — поинтересовался Каннингем, натуго затягивая ткань вокруг талии девушки. — Вы хотите, чтобы он меня убил? — Я понятия не имею, о ком идет речь, но, пожалуй, как раз от этого я хочу тебя уберечь. — Не надо ничего никому говорить. Ни мне, ни Вам. Пусть все останется так, как есть. — Хорошо, дело твое, но ты не рассчитывай, что я намерен каждый день терпеть твою кислую мордашку и молчать, пока ты будешь рыться в моих бумагах и документах. — Мистер Каннингем, я... — Я своей фамилии тебе не называл, — мягко заметил он. — Ложись, потом поговорим. — Но ведь... — Я за день по горло сыт этим. Официальной обстановки мне не нужно. Кушать будешь? — Нет. — Дженни... Раздался дверной звонок. — Вы ждете гостей? — Нет, наверное. Хотя это может быть Молли. — Кто такая Молли? — Сейчас увидишь. Ложись давай, — настоятельно повторил он. Дженни недовольно фыркнула и поморщилась, ложась в кровать. Кас торопливо вышел из комнаты. На пороге стояла Молли с пирогом в руках. — Здравствуйте, — приветливо улыбнулась малышка, зайдя в дом. — И тебе привет, солнышко, — ответил он, целуя ее в щеку. — Это Вам мама передала, — заявила Молли, указывая на пирог. — Еще она велела справиться, все ли хорошо, потому что вчера у Вас свет допоздна горел, и она беспокоится. — Со мной-то хорошо, а с тетушкой Дженни не очень. — Это та тетя, которой вчера плохо было? Да? Дядюшка Кас, я хочу ее увидеть. Можно, можно, можно? — Вот болтушка, можно, конечно. Скажешь ей, что я чуть позже зайду. Малышка отдала Касу пирог и убежала на второй этаж. Она быстро нашла нужную комнату и, постучав в двери, вошла в спальню. — Тетушка Дженнифер, здравствуйте. Дженни вздрогнула от неожиданности, но, узнав в ребенке свою вчерашнюю спасительницу быстро расслабилась. — Привет, малышка. — Как Вы себя чувствуете? — Лучше вчерашнего, но все равно нехорошо. — Что с Вами случилось тогда? — То, что я бы очень хотела, чтобы с тобой никогда-никогда не было. — А конкретнее? — Иди садись рядом, не стой там. Малышка послушно села на кровать рядом с Дженни; та нерешительно коснулась рукой ее ручки. — Молли, я очень благодарна тебе за вчерашнее, правда. — Это не мне Вы должны быть благодарны, а дядюшке Касу. Не я ведь Вас спасала. — Не спасала бы ты сначала, дядюшка Кас вовсе бы не знал обо мне. Вы вместе мне помогли. — Знал бы вчера, кого в дом пустил, то помог бы добить, — буркнул Каннингем, заходя в комнату. — Солнышко, я оставил на кухне тарелку с пирогом; иди принеси, пожалуйста, — обратился он к ребенку. — Хорошо, — радостно ответила Молли и подорвалась с места. — Молли, только аккуратно, — сказал он ей вслед. — Племянница? — спросила Дженни, глядя на Каса. — Нет, соседская девочка. Такая хорошенькая, — он улыбнулся, подавая ей стакан с молоком. — Даже не думай не есть сегодня, иначе я тебя точно выставлю за дверь. — Бу-бу-бу, — перекривила она его. — Дженни, — недовольно обратился он к ней. — Я долго терпеть умею, но всему свой конец. В комнату вернулась малышка, крепко держа в руках тарелку с несколькими кусками пирога. — Угости тетушку и иди ко мне, — мягко попросил Кас, садясь в кресло. Молли с удовольствием исполнила просьбу и уселась у Каннингема на руках. Тот подал ей стакан с молоком. — Что вчера нового было? — Мы выучили несколько па. Еще пару уроков, и я буду знать весь вальс. Тогда можно будет с Вами танцевать. Вы придете с тетушкой Дженни на мое выступление? Ваша явка обязательна, — заявила малышка, указывая на Каса. — Если я буду не на работе, то, конечно же, приду. — В следующую пятницу в шесть вечера. Вы дома, так что придете. А Вы что скажете? — обратилась Молли к Дженнифер. — Я тоже приду, солнышко, — ответила та, улыбнувшись. — Ах, какая прелесть, — радостно подытожила малышка, хлопая в ладошки. Малышка просидела с ними до позднего вечера. За это время Молли успела узнать все, что касалось Дженни, и строго-настрого запретила ей не слушаться дядюшку Каса, потому что он хороший и злить его не надо. С пирогом было покончено. Каннингем радовался, что Дженни удалось немного накормить. Когда Молли собиралась уходить, Дженнифер встала ее проводить до дверей: так ей понравилась маленькая болтушка. Кас проводил ее до дома, чтобы всем было спокойнее, что малышка добралась нормально. Сама того не зная, Молли обеспечила Дженни заботливый уход Каса, как минимум, на неделю.