Здесь только я и мои стены.

      Холодный свет прокладывал дорожку от высокого окна до железной двери: даже сквозь решётки луна освещала комнату, не позволяла задохнуться в кромешной темноте. Где-то высоко, на чёрном покрывале, ночь разбила сосуд, в котором бережно хранила звёзды весь день, рассыпав маленькие искорки по всему миру, словно отдав их в подданные небесной царице.       Это всё выглядело так волшебно, так завораживающе красиво, что сон и не пытался укутать в яркое покрывало, позволяя полюбоваться и помечтать о жизни за железной дверью, которая наверняка изменилась до неузнаваемости.       На кровати сидел парень, скрестив ноги в позе лотоса и тихо покачиваясь из стороны в сторону: опять утонул в мыслях. Это был подросток с поистине детским лицом и худощавым телосложением, из-за которых он выглядел крайне несчастно в белой рубашке, цепляющей краями бетонный пол.       Парень закусил губу, словно вспомнил какой-то ужасный момент из своего существования, и закрыл глаза, повинуясь потоку мыслей. — Сыночек, так нужно, понимаешь? По-другому ты не справишься, а там тебе обязательно помогут! Салон автомобиля насквозь пропах сигаретным дымом и ложью, которая чувствовалась и просвечивалась за всей этой яркой мишурой красивых фраз и обещаний. Впереди сидит женщина, нервно поправляя волосы, которые уже получили заряд электричества от столкновения морозного воздуха из открытого окна и тёплых рук, а теперь торчали в разные стороны. Рядом — мужчина, всё ещё сжимающий руль до белых костяшек и с трудом сдерживающий порыв гнева. Сзади них забился в угол и вжался в мягкую обивку всем телом мальчишка, стирающий с лица слёзы: он уже осознал, что говорить бесполезно, поэтому пытался смириться со своей судьбой, что не особо получалось. — Чего ты рыдаешь? Ничего в этом плохого нет! Ты мужик или тряпка, в конце концов?! Всё, идём! Мужчина открывает дверь машины, опуская ноги в высоких ботинках на скользкий асфальт, который, казалось, никогда не оттает ото льда, а весь мир замёрзнет в сугробах навечно. Он открывает заднюю дверь и вытаскивает за руку мальчишку, который лишь беспомощно шепчет «пожалуйста» сквозь слёзы и уже не может сопротивляться от бессилия. — Что заладил «пожалуйста, пожалуйста»? Ради тебя это делают! Ради твоего будущего! — мужчина заглядывает в машину сквозь открытое окно и обращается к жене: — Сиди здесь. Я сам справлюсь, а то сейчас вдвоём начнёте рыдать на пороге. Мальчишка ладошкой пытается стереть слёзы, которые горячими ручьями текут по щекам, но моментально застывают на морозе, неприятно стягивая кожу. — Я не хочу! — из последних сил кричит он, но тут же замолкает, виновато опуская голову вниз. — Чего ты не хочешь?! Адекватным стать не хочешь? Будешь всю жизнь психом, да? Помешанным на своей этой дурацкой музыке, да? С дружками по подворотням таскаться всю жизнь хочешь? Будешь носить эту клоунскую одежду, да? И сам скоро станешь клоуном с этими пирсингами, татуировками, о которых ты там мечтаешь! Ты неадекватен, а таким место здесь! Поэтому хватит ныть! Мужчина тянет мальчишку и открывает белую дверь, заходя в тёплое помещение…       Парень вздрогнул, очнувшись от воспоминаний, и оглянулся, словно увидел эту комнату впервые: такое иногда бывало, когда слишком погрузившись в себя, он выпадал из реальности.       Вокруг всё те же белые стены, которые в холодном свете казались ещё ярче, железная дверь серым неправильным пятном выделялась на фоне выжигающего цвета, а наверху, почти под самым потолком, окно с решётками, в котором не видно земли, а лишь небо иногда заглядывает в гости, впуская лучи солнца или свет луны в темноту.       Парень потерялся. В себе, во времени, в реальности… Он запутался от бесконечных вопросов, которые навязчиво проникали в сознание, часто отвлекали от дыхания, из-за чего парень судорожно хватал воздух, каждый раз словно чувствуя остановку сердца.       Время, проведённое здесь, медленно ползло по белым стенам, но там, снаружи, в потоке счастливой жизни, безудержно летело, пропуская месяц за годом. Это парень знал точно, ведь когда-то давно, а, может, и недавно, он был среди этих ярких моментов, которые сейчас покрывались слоем пыли в хранилище воспоминаний, чувствовал запахи этого мира и постоянно куда-то торопился, хотел поскорее вырасти, но не успел. Белые стены с треском разрушили все надежды, а теперь были единственными молчаливыми собеседниками.       В этой тишине было очень страшно. Моменты текли в вечность, сочились сквозь пальцы, но были до жути одинаковы и до дрожи ненавистны.       Когда в комнате появлялась женщина в таком же белом халате и силой заставляла выпить горькую таблетку, то после её ухода стены буквально сжимали, стараясь раздавить в плоскость, а тишина звенела в ушах, отдаваясь болью в висках. Тогда паника усиливалась, и поначалу было даже страшно, но теперь парень привык к этим ощущениям, понял, что женщина не хочет разговаривать с ним, а за вопросы можно ещё и укол получить.       Поэтому он молчал. Уже несколько месяцев, а, может, и лет парень оставался наедине со своими мыслями.