Здесь только я и мои стены.

      — Мне не с тобой нужно поговорить, а с Ликой, — подросток продолжил стоять на том же месте, на границе света фонаря и темноты ночи вокруг.       — А что же ты? Боишься меня? — парень подходил всё ближе, стремительно сокращая расстояние.       «Давай же!» — голос прикрикнул, явно желая поскорее насладиться зрелищем.       — Я… Не боюсь тебя, — Лёша сделал шаг, последний, отделявший их, и быстрым движением вытащил из кармана нож, который на миг ослепил, отразив свет уличного фонаря холодным блеском на поверхности, а затем, зажав рукоять покрепче, запустил лезвие под кожу, но промахнулся и лишь слегка задел сонную артерию.       Парень, впрочем не упал на землю, вопреки ожиданиям, а продолжил наступать, угрожая лишить Лёшу всего, что тот имеет, и в панике пытаясь остановить кровотечение, зажав ладонью поражённый участок кожи.       — А в первую очередь, — зло рычал он, но в глазах был виден лишь испуг, что явно нравилось ему, — я найду твоего дружка. Женю, кажется. И тогда…       Слова застряли у парня в горле, когда лезвие во второй раз угодило в шею, едва Лёша услышал имя важного человека, прозвучавшее в угрозе. На этот раз точно в артерию, разорвав сосуд кончиком лезвия.       — Не смей говорить о Жене ничего подобного! — зашептал Лёша и наклонился к парню, который теперь лишь предсмертно хрипел, беспомощно протягивая руки. — А, впрочем, ты уже и не сможешь.       В интонации последних слов слышалось удовольствие, а на губах дрогнула улыбка, значившая окончательное исчезновение границы, сдерживавшей безумие.       «Молодец», — прошуршало в голове, и он замолк, но не исчез, словно знал, что шоу должно продолжаться.       Лёша поднял голову и увидел Лику, которая стояла на том же месте, испуганно зажимая рот ладонью.       — Не бойся. Я не буду тебя убивать, — заверил её подросток и зашагал навстречу к девушке, а парень на асфальте вдохнул воздух, смешавший в себе сырость и пыль городских улиц, и больше не смог задышать вновь, прохрипев что-то невнятное перед тем, как застыть во времени посреди ночного города навечно.       Лика не могла пошевелиться, словно всё в организме разом сломалось, а в мыслях остался лишь ужас, скользкий и ледяной.       Подросток вдруг остановился в задумчивости, словно попытался вспомнить что-то важное, а затем вернулся к мёртвому телу, возле шеи которого осталось алое пятно, и извлёк нож, стряхнув капли, что ещё не успели засохнуть, и вновь зашагал к девушке.       — Не подходи, не смей подходить, — Лика немного очнулась от ужаса и теперь беззвучно повторяла эту просьбу, словно заклинание, которое должно ей помочь, но ноги по-прежнему не хотели слушаться, не позволяя сбежать.       — Глупенькая, я не буду тебя убивать. Я же просто хочу поговорить, — Лёша остановился в паре шагов от девушки и продолжил: — Не знаю, замечала ли ты. Скорее всего, ты видела, но из-за него, — подросток обернулся, указав взглядом на бездыханное тело, — не хотела поверить или принять. Ты нравишься Жене. И… Я надеюсь, что ты сможешь ответить ему взаимностью теперь.       Лёша замолчал, словно позволяя Лике усвоить полученную информацию, хотя и знал, что, помимо паники и страха, девушка не может ничего воспринять. Оставалось только надеяться, что этот монолог всё-таки останется в её мыслях и проявится, как только получится успокоиться.       — И ещё. Не смей кому-нибудь говорить о том, что произошло этой ночью. И лучше помалкивай о том, что ты видела или предполагаешь. Это для твоего же блага, — Лёша осторожно провёл пальцами по лезвию, измазанному свежими кровавыми разводами, не задевая острую сторону. — А сейчас я уйду. Ты запомнила то, что я тебе сказал. Надеюсь, что ты сделаешь правильные выводы.       Подросток развернулся, исчезая из пятна света, но всё-таки обернулся напоследок и бросил:       — Извини, я… Не очень умею себя контролировать.       И зашагал вниз по улице, заворачивая за угол и вновь чувствуя полное спокойствие в мыслях — он угомонился. Теперь было стыдно, но переживание казалось бессмысленным, ведь того парня уже не вернёшь, да и самому пойти в полицию с признанием не хочется: если куда-то и стоит пойти, так это назад, в психиатрическую больницу, но нельзя… Женя не справится один. Нужно продолжать оберегать его от ненужных людей, а с собой Лёша разберётся позже. Может, это «позже» настанет в тот момент, когда в их квартиру явится полиция, сообщив о том, что им всё уже известно и следует проехать в участок, а, возможно, «позже» и вовсе не случится, если получится быть рядом с другом хоть целую жизнь. Женя не умеет избавляться от неправильных людей, а это делать необходимо. По крайней мере, он был уверен в этих выводах.       Женя достоин счастья в этом мире, и Лёша сделает всё, чтобы друг не чувствовал боли, не был знаком с меланхолией. А со своими проблемами следует разобраться потом, когда время найдётся, да и лезть в собственную голову было страшно. Пожалуй, единственным, чего так боялся подросток, стал он сам.

***

      Где-то вдали самый край неба начинает светиться. Здесь, на крыше высотки, рассвет особенно завораживает. Солнце приветствует человека, стоящего на краю, и лениво начинает подниматься выше.       Ветер тоже просыпается, теряется в светлых волосах и кажется уже не таким ласковым, каким был всё лето, а становится холоднее, по-сентябрьски пробирается колким потоком под рубашку.       Рассвет встречает девушка, испуганно разглядывая соседнюю крышу, куда невозможно попасть из-за пропасти города, где начинает несмело оживать жизнь. Небо светлеет, а на фоне пушистых облаков пролетает стая чёрных птиц. Девушка боится: уже несколько часов пытается собрать в мыслях хоть что-то, но постоянно теряется, пропадая в пугающей панике.       Шаг, вдох. Осталось только занести ногу над парапетом, а там уже совсем близко.       Выдох, шаг. Небо и вправду неимоверно близко, как будто можно до облаков дотянуться, стоит лишь подпрыгнуть.       Мысли терзают навязчивые сомнения, что всё пройдёт и наладится, не нужно принимать поспешных решений. Но вернуться назад — значит опять проиграть самой себе, вновь делать вид, что всё в порядке, а это уже невозможно.       Слишком много поражений, чересчур болезненной и тесной кажется маска, словно вот-вот разлетится осколками и проявит настоящую девушку. Нет, этого нельзя допустить.       Прятать в себе страх от произошедшего этой ночью не выйдет, а потому остаётся только унести его с собой. Ужас — ледяной и скользкий. Кровавые пятна, безумная улыбка, требование молчать.       Девушка закрывает глаза и шагает вперёд, будто забыла, что там дорога заканчивается. Вместе с ночью исчез и страх, прихватив с собой страшную тайну.