Прости.

      Просторный и светлый кабинет психолога — место, в котором Акинфеев оказался вполне закономерно. Со своими проблемами нужно было разбираться давно, вот только Игорь ждал и терпел до последнего. Никто другой за него никогда не разгребёт весь тот беспорядок, в который погрузилась его жизнь, и это стоило понять уже давно.       Игорь наконец расслабленно откидывается на спинку мягкого дивана, делая в своём рассказе небольшую паузу. Возвращаться в те воспоминания, проживать вновь каждый момент, испытывать те эмоции, которые однажды выплеснулись в эмоциональном срыве было тяжело, но и не рассказать обо всём тоже было нельзя. Врачу нужна была полная картина происходящего у Игоря в душе, именно поэтому омега пытался излагать своим мысли как можно чётче, чтобы в итоге подвести это всё к главной причине, по которой он оказался здесь.       — Простите, я немного сбился, — произнёс Игорь, делая пару глотков прохладной воды. В жаркий июльский день — самое то.       — Ничего страшного, — мужчина, сидящий напротив, добродушно улыбается, а после протягивает Акинфееву полную бутылку, замечая, что свою воду тот уже выпил. — Вы остановились на дне, когда нужно было ехать в клинику, — напоминает он.       — Точно, — Игорь благодарно кивает, собираясь с мыслями. — Мне так хреново было в то утро. Сейчас даже вспоминать не хочется те ощущения. Всё тело словно ломило. Мы тогда с Артёмом уже двое суток не виделись, а мне казалось будто целую вечность. Я лежал под капельницей почти час, а само сведение метки прошло за несколько минут, я даже пожалеть не успел, — омега вымученно улыбается. — А потом начался какой-то Ад. Вся злость, вся обида, которые сидели во мне эти две недели в одно мгновение полезли наружу.       Густые брови сходятся вместе, а Игорь потирает переносицу. В тот день его наконец перестало ломать, вот только тогда он захотел ломать всё подряд. И в первую очередь — Артёма. Он наконец мог посмотреть на ситуацию без розовых очков, мог здраво оценить чужие поступки, и теперь он уже не находил им объяснений. Дзюба повёл себя как последний подонок, воспользовался им, словно вещью, а потом просил прощения у человека, который не мог адекватно воспринимать происходящее. Просто цирк.       Конечно, врачи рекомендовали отлежаться пару дней, но Игорю было на их рекомендации всё равно. На месте метки теперь красовался уродливый белый шрам, который появился за считанные секунды, а это значило, что он мог наконец вернуться к тренировкам без всей этой клоунады с водолазками и пластырями.       — В тот день мне дорога до стадиона показалась целой вечностью. Я ехал туда с чётким намерением как минимум разбить Дзюбе лицо, правда, когда я увидел его, мне стало… плевать.       В тот момент Игорь не ощутил чего-то ещё, кроме пустоты, глядя на человека, который стоял в паре метров и беззаботно болтал с кем-то. С ним не хотелось разговаривать, не хотелось спрашивать, как дела, или, тем более, устраивать какие-то разборки.       — Мне стало так смешно, когда я вспомни о том, что обещал, что мы всё обсудим после чемпионата. Я вдруг понял, что нам нечего обсуждать. Конечно, ему наверняка было приятно находиться рядом с человеком, который вроде огрызается, но всё равно позволяет себя обнимать, вроде и ставит какие-то рамки, но ты всё равно можешь их нарушать, потому что главный здесь только ты. Я вдруг отчётливо осознал, что если я начну огрызаться на него сейчас, когда он уже не сможет мной манипулировать, то все его слова о том, что он готов меняться и проявлять себя станут пустым звуком, — Игорь помнил, как в тот день прошёл мимо, словно не было этих двух недель, словно они просто знакомые, и ничего больше. Он как обычно поздоровался с парнями, переоделся в форму, вышел на поле и выложился на тренировке так, что под конец с него текло ручьем. Он смог лишь отчасти выплеснуть те эмоции, которые рвались наружу, вот только на этом вечер не закончился. — Я решил, что месяц ждать не собираюсь. И так всё было понятно. Нужно было заканчивать с этой безумной хернёй и всё. Я выцепил его, когда все уже собирались в раздевалку, и мы поговорили. Точнее, говорил только я.       Игорь вновь берёт вынужденную паузу, открывая протянутую ему ранее бутылку. Во время того разговора он чётко дал понять, что Артём может не рассчитывать на что-либо, и эти слова дались Игорю с невероятной лёгкостью.       — Как вам кажется, что в этот момент испытал он? — просил мужчина, внимательно смотрел на чуть сгорбившуюся фигу напротив.       — Что он тогда испытал? — омега на секунду задумался. В тот момент он совсем не думал о том, как сильно переживает Артём, но его глаза впивались прямо в душу, словно в надежде на то, что Игорь передумает. — Думаю, он невероятно расстроился. Он совсем не ожидал этого разговора. Мне кажется, он до последнего думал, что я ему сейчас не в любви, конечно, признаюсь, но скажу что-нибудь в стиле «Я всё ещё готов дать тебе второй шанс, ты, главное, жди». Он тогда сказал, что всё равно не отступится. Сказал, что будет рад, если мы будем просто общаться, как знакомые. А мне всё равно было, так что я просто согласился.       — А вы уверены, что вам было всё равно? Хотите я предположу, что вами двигало на тот момент на самом деле, а вы уже выберет соглашаться с этим, или нет.       — Ну, давайте попробуем, — на такое предложение Игорь заинтересованно приподнимает бровь.       — Мне кажется, что вы согласились продолжить с ним общаться совсем не потому, что вам было всё равно. Вы чувствовали превосходство над ним. На тот момент вы отказали ему, давая понять, что его ненормальная любовь и привязанность совсем невзаимная. Продолжив общаться с ним, вы бы каждый раз напоминали ему о том, что вы хоть и общаетесь, но ближе вы стать уже не сможете, тем самым делая ему больно. Мне кажется, вы хотели, чтобы он тоже страдал. Если бы это было не так, то вы бы, скорее всего, оборвали любые личные контакты.       Игорь внимательно слушал доктора, пытаясь вспомнить, что же он чувствовал на самом деле, когда он говорил с Артёмом и, кажется, мужчина оказался прав. В голове вдруг всплыл тот самый момент, когда он, так жестко оборвав любые попытки Дзюбы заговорить о втором шансе, почувствовал удовлетворение. В тот момент он ощущал превосходство над альфой, взгляд которого больше напоминал взгляд побитого щенка, и был искренне этому рад. У него не было возможности полноценно отомстить, но заставить хоть на мгновение почувствовать Артёма плохо он всё же смог.       — Возможно, — выдыхает Игорь, делая пару глотков. Кажется, его только что прочитали как открытую книгу. С одной стороны, стало как-то неловко, но с другой… Он сам к этому вряд ли бы пришёл. — Как такового общения у нас не получилось, первое время. Я попросту не мог нормально общаться с ним. При команде мы общались так же, как и раньше, но, когда он пытался заговорить со мной наедине, меня это невероятно бесило.       — И почему же вы продолжили с ним общаться? — мягким и успокаивающим голосом произнёс мужчина, замечая, как нога Игоря начала мелко подрагивать. Омега изливал душу почти час, так что было не удивительно, что воспоминания накрыли его с головой.       — Не знаю, — Игорь пожал плечами. — Наверное, потому что он сдержал своё слово. Я ведь был уверен, что его и на неделю не хватит, я думал, он первый скажет, что такое отношение к нему его задолбало, встанет, вздёрнет нос и уйдёт. Я всё ждал момент, когда я смогу в лицо ему сказать о том, что я изначально был прав, но… Он действительно не собирался отступать.       Акинфеев, сам того не заметив, начал слабо улыбаться. Артём тогда покорно выслушивал всё, что вываливал на него Игорь и даже слова поперёк не сказал. Понимал, видимо, что заслужил. Подходя к омеге после тренировок он прекрасно знал, что вымотанный Игорь пошлёт его куда подальше, но всё равно спрашивал, как тот себя чувствует, ухаживать пытался, словно они в девятом классе: срывал несколько цветов с клумбы у стадиона и притаскивал в раздевалку, незаметно от всех пихая их в спортивную сумку Игоря, который поначалу бесился, а потом и сам не заметил, как, приходя в раздевалку с тренировки, надеялся увидеть очередной цветок.       — Я ему тогда сказал, чтобы он не портил клумбы, так он перед каждой тренировкой в цветочный стал заходить, — Игорь вряд ли кому-то покажет это, но под чехлом телефона у него до сих пор лежит ромашка, которую он нашёл в сумке после матчем с Саудовской Аравией.       Артём тогда вышел на замену на семидесятой минуте и сразу забил, а Игорь лишь искренне за него порадовался. Он помнил, как сильно альфа хотел выйти на поле, проявиться себя, и наконец удача улыбнулась ему. После той головокружительной победы они впервые поговорили. Просто поговорили, не пытаясь залезть друг другу в душу. Артём как всегда глупо шутил, ощущая эйфорию от своего перового гола в этом чемпионате, а Игорь смеялся над этими шутками как дурак, даже не пытаясь найти повод, чтобы прикопаться к чему-то.       — Мне кажется, тот матч был какой-то переломной точкой. Мне захотелось поверить ему, не довериться, конечно, но я был уверен, что человек начал меняться. Тогда ещё рано было делать какие-то выводы, но ему определенно стоило продолжать в том же духе.       — На тот момент вы готовы были дать ему второй шанс?       — Нет, — уверенно произнёс Игорь, для убедительности мотнув головой. — Все его цветочки и шуточки — это, конечно, очень мило, но и я себе цену знаю. Тогда он ходил по невероятно тонкому льду. Я ведь при каждой встрече подмечал всё, что потенциально могло вывести меня из себя. Даже его натянутая улыбка, могла бы стать звоночком к тому, что это всё нужно прекращать, но он был таким… искренним, что со временем я прекратил посылать его куда подальше при каждой встрече.       Игорь знал, что такое влюбленность, но то, что он чувствовал тогда, находясь рядом с Артёмом, этим словом нельзя было назвать. Рядом с Дзюбой было просто спокойно, то ли за неимением лучшего варианта, чтобы поговорить, когда ты на стадионе проводишь большую часть своего времени, то ли потому, что тот действительно пытался измениться.       Артём был рядом, когда они одержали победу над Египтом, поддерживающе разминал плечи, когда они, неожиданно для самих себя, пропустили три мяча от Уругвая. Игорь находил нужные слова для всей команды, а Артём находил нужные слова для Игоря, когда они уже по привычке оставались один на один в раздевалке.       Альфы оказалось неожиданно слишком много в его жизни опять, вот только в этот раз Акинфеев ощущал, что ему это не приносит ему дискомфорта. Артём не забирался как раньше под кожу со своей заботой, а дожидался, пока Игорь хотя бы взглядом скажет, что именно сейчас он нужен рядом. Хотя бы просто помолчать.       Артём всегда ошибочно считал, что должен делать первый шаг, должен проявлять себя как настоящий мужчина, должен всегда быть рядом с партнёром, чтобы тот постоянно ощущал поддержку, вот только оказалось, что другие имеют право на личное пространство и сами в состоянии попросить быть рядом, когда это потребуется, а не только тогда, когда тебе это самому взбредёт в голову. Оказалось, намного приятнее находиться рядом с человеком, когда он сам этого захотел, а не когда ты ему навязался.       — Со временем я понял, что мне комфортно с ним, только… Я не понимал, мне комфортно с ним, потому что он мне нравится или потому что в моей ситуации он единственный, кто, зная часть моей истории, может быть рядом и кому я могу не врать, — Игорь поднимает глаза на мужчину, который сделал в блокноте пару пометок.       — Вы сами к какой версии больше склоняетесь?       — К первой, — немного подумав, ответил омега, вертя бутылку в руках. — Сейчас к первой.       — Вы можете описать его пятью словами?       — Внимательный… Нетерпеливый. Искренний, наверное. Взбалмошный. И чуткий, — Игорь выдыхает, наконец подобрав подходящие слова. Почему-то ему казалось, что после такого вопроса ему в голову полезут лишь негативные мысли и воспоминания, но их в тот момент оказалось в его сознании так мало, что они явно не годились для характеристики.       Мужчина, пока Акинфеев подбирал слова, лишь внимательно за ним наблюдал, для себя делая определённые выводы касательно того, как Игорь отзывается о Дзюбе сейчас. Уже примерно начали вырисовываться и причина, и проблема, с которой омега пришёл на приём, но поспешные выводы пока было рано делать.       — Вы можете продолжить, — кивает специалист, заметив, что Акинфеев опять начал медленно погружаться в свои мысли.       — А, да-да, — отзывается Игорь, пытаясь вспомнить, на чем он остановился. — В общем, всё не двигалось с мертвой точки какое-то время. Мы продолжали перекидываться какими-то фразами, не несущими практически никакой смысловой нагрузки, до матча, в котором мы обыграли Испанию.       Игорь безусловно верил в свою команду, но одновременно с этим здраво оценивал и собственные силы и силы соперников. Он честно не ожидал, что они смогут на равных соперничать с таким сильным противником и, тем более, дойдут до серии пенальти. Тут уже весь этот огромный груз ответственности упал на Акинфеева, от которого по большей части зависела их дальнейшая судьба на этом чемпионате. Когда он отбивает третий пенальти, время замирает лишь на секунду, но, когда он отбивает пятый мяч, летящий, казалось бы, в ворота, время вовсе останавливается. Он сам соскакивает от земли, словно тот самый мячик, отскочивший только что от его ноги, и бежит к команде, крепко обнимая всех, до кого только смог дотянуться.       Футболу он посвятил всю жизнь, отдал себя полностью, растворился в любимом деле и под конец карьеры наконец получил результат. Он смог достойно представить свою страну, помог команде пройти в ¼ Чемпионата Мира и, кажется, вписал своё имя в историю российского футбола.       Живот до тогда крутило, но уже не от волнения, а от эйфории, которую будто пустили по вене. Ноги отрываются от земли, а перед глазами счастливое лицо Артёма, который в этом матче тоже отличился. Игорь просто утопает в этих глазах, улыбаясь так счастливо и не замечая никого вокруг. Уже после он наткнётся в интернете на эти фотографии и увидит, как это выглядело со стороны, но сейчас он не хочет думать о чем-то постороннем, например, о репортерах, щелчках камер которых, кажется, вообще не прекращались. Альфа кружит его в воздухе, а он не чувствует неприязни от чужих прикосновений, как это было раньше, лишь бесконечную радость, которая накрывает с головой, и желание разделить с кем-то этот момент. Игорь вдруг вновь чувствует землю под ногами, а Дзюба наклоняется к самому уху и шепчет о том, как гордится им. Из всех находящихся на этом поле только он один знает, как для омеги была важна эта игра, он один знает, через что Игорь прошёл, и только один понимает, как сильно вратарю сейчас нужны эти слова. Долго в одиночестве они не стоят, вся остальная команда подлетает моментально, но Акинфеев даже в толпе чувствует теплые пальцы мужчины, которые настойчиво переплетаются с его собственными.       С поля Игорь уходит на ватных ногах и лишь в раздевалке, приняв прохладный душ, наконец, приходит в себя. В тот момент об был счастлив по-настоящему.       — После матча он предложил по Москве прокатиться, а я согласился, даже не раздумывая. Мне казалось, что после такого мне на эмоциях лучше за руль не садиться, так что доверил ему вести машину, — Игорь за руль своего автомобиля никого обычно не пускает. Попросту не доверяет. Но в тот день вариантов у них особо не было. Артём тогда на радио волну какую-то поймал, где играли песни «Руки Вверх», от чего Акинфеев, и так беспрерывно улыбающийся, просто светился. В тот вечер не было ничего, кроме бесконечных разговоров и осторожных прикосновений. Игорь всё еще не мог позволить какую-то излишнюю близость, но вот за руки с Артёмом держался почему-то без проблем.       В тот день весь город на ушах стоял, пробки были неимоверные, но Дзюба непонятно как смог объехать практически все и выехать за МКАД, где уже не было таких толп людей. Игорь был готов за такое только поблагодарить.       — Мы остановились на берегу реки и просидели там почти до четырёх утра, пока меня вырубать не начало, — Игорь вновь неосознанно улыбается, крутя в руках бутылку. — Мы проговорили всё это время, но опять темы были какие-то, знаете… пустые. Мы словно просто нашли повод, чтобы рядом посидеть. Мечтали о том, что будет, если мы в финал выйдем, правда, этого не случилось, — уголки губ дёргаются и вновь принимают привычное положение. Как-то грустно было теперь вспоминать о тех мечтах.       В тот день он чуть не напился, благо рядом опять был Артём. Дзюбе самому было не легко, и это ещё очень мягко сказано. Тогда альфа не смог сдержать слёз перед телерепортерами, но за это было не стыдно. Они все невероятно старались, оставили на поле все силы, ну а пенальти… это лотерея, в которой им попросту не повезло. Они не вылетели с Чемпионата. Они ушли красиво, борясь до последнего, но легче от этого не становилось, по крайней мере первое время.       Игорь тогда не заметил, как остался в раздевалке один. Обычно, они с Артёмом засиживались там последние, а тут Дзюба выскочил среди первых. Омега надеялся, что они посидят, поговорят опять о чём-то нейтральном, чтобы отвлечься, альфа опять как-нибудь глупо пошутит, чтобы разрядить обстановку, но ничего этого не было. До автобуса в аэропорт Игорь добрался в одиночестве, а потом сам не понял, почему сел рядом с Артёмом, который, уже выглядел не так подавлено и даже фотографии со всеми на память сделал. Кажется, Артём даже удивился, увидев рядом со своими вещами перебравшегося на соседнее кресло Игоря, в то время как Акинфеев лишь улыбнулся, не собираясь возвращаться на свое сидение.       Почти все парни вырубились, как только самолёт оторвался от земли, а у Игоря перед глазами замелькали картинки последнего перелета на сборах. Они вдруг одновременно, как в глупой романтической мелодраме, потянулись к рукам друг друга, а после Акинфеев так и уснул, переплетя пальцы с чужими и уложив голову на плечо альфы.       В Инстаграме Акинфеев не сидел, так что и их совместную фотографию, которую Артём, как оказалось, выложил первой. Он её потом только в новостях увидел. Игорь уже не расскажет, как его глаза в момент, когда он прочитал надпись под фотографией, покраснели от подступивших слёз.       — Я тогда предложил у меня остаться. У него номер был в отеле забронирован, чтобы он одну ночь переночевал, и оплачено уже всё было, а я его зачем-то всё равно к себе потащил. Не знаю, — Игорь глубоко вдохнул и шумно выдохнул, потирая лицо ладонями.       — Я вообще не понимаю, что мой движет в последнее время. Я в этих чувствах запутался уже, — наконец честно признаётся мужчина, сверля взглядом пол. — Когда он остался, у нас тоже ничего не было. Мы просто приехали и вырубились моментально. Утром тоже особо не до разговоров было. Мы чуть не проспали всё, что можно. На Воробьёвы горы приехали минута в минуту, а потом. Чёрт, — Игорь нервно откручивает горлышко бутылки, делая несколько глотков, словно пытаясь оставить другую часть рассказа на потом. — Я вообще не понял, как уже после мероприятия мы снова оказались у меня уже с бутылкой вина.       В тот вечер у них снова ничего не было, что было даже удивительно. Бутылкой вина, которая была разделена между двумя взрослыми людьми, не напьешься в хлам, но она точно сможет развязать тебе язык, если ты, конечно, в принципе настроен на разговор. В тот вечер оба понимали, что поговорить придется, но никто не торопился начинать этот разговор. Первый бокал выпили за отличное выступление на чемпионате, второй — за хорошо проведенное время на Воробьёвых горах, а после пили уже без повода, наливая себе бокал за бокалом.       У Игоря в голове всё перемешалось. Он помнил, как смелся над какой-то шуткой альфы, помнил, как они перебрались на диван, помнил сказал о том, что Артём сегодня заправляет себе этот самый диван сам, а ещё он помнил, как они целовались. Много целовались. Первый поцелуй был какой-то излишне неловкий, потому что Дзюба безумно переживал. Осознание того, что сейчас он может испортить абсолютно всё, не давало ему расслабиться хоть чуть-чуть. После очередного выпитого бокала альфа лишь немного подался вперёд и коснулся чужих губ так аккуратно, что Игорь в первую секунду не особо понял, что произошло. Артём тогда пробубнил что-то по типу «извини», а Игорь отмахнулся, давая тем самым карт-бланш на такие поступки этим вечером.       — Знаете… Я замечательно провёл тот вечер, — Игорь слабо улыбнулся на выдохе, то закручивая, то раскручивая крышку на бутылке. — С его стороны не было какой-то излишней пошлости или непонятных намёков. В тот период, когда у меня стояла метка, все наши разговоры сводились только к одному, а теперь у нас не было темы, на который оба были бы зациклены. Он оказался очень интересным собеседником. Конечно, многих тонкостей и деталей в каких-то темах он не знал, но хотя бы имел понятную и чёткую позицию на большинство вопросов.       Те поцелуи переплелись с их диалогом. Игорь и сам не замечал, как чужие губы вновь и вновь касались его собственных, а ладонь ненастойчиво скользила по бедру, делая их поцелуи не такими уж невинными. Головой омега понимал, к чему приведут все эти действия, вот только его опьянённый мозг в тот момент совсем не хотел думать, что потом это всё придется обсуждать и решать, уже на трезвую, потому что Артём явно не собирался оставлять накопившиеся вопросы без ответов. Он не собирался давить или требовать какого-то четкого разъяснения. Ему просто хотелось понять, кто они друг другу на самом деле. Из головы всё ещё не выходили слова о том, что никакого второго шанса у него уже не будет, даже, если они продолжат общаться, вот только самому Артёму казалось, что с теми, кто не заслужил ещё один шанс, не целуются, как минимум. Сейчас он просто не понимал, куда ему двигаться дальше. Раз Игорь позволяет целовать себя и иногда даже целует в ответ, то это явно не просто так. По крайней мере, Артём неимоверно надеялся на это. Он старался изо всех сил окружить потрепанного жизнью Игоря Акинфеева ненавязчивой заботой, которая так не нравилась омеге. Он обещал быть для него опорой, обещал измениться, обещал никогда не причинять боль, и он сдержит своё обещание ради этого человека.       Общение с Игорем было для него глотком свежего воздуха. Когда Акинфеев, смотря на него пустым взглядом заявил, что ничего у них больше не будет, Артём на секунду словно оцепенел. Принять такое было тяжело, но ещё тяжелее было потом, когда пришлось выслушивать о себе многое. Игорь был прав. Был прав во всём, что говорил, и от осознания этого становилось лишь хуже. Но со временем лёд тронулся. Артём понял, что все его старания не были напрасными, когда однажды Игорь перестал выкидывать подаренные им цветы в мусорку, стоящую у выхода раздевалки. В начале он не мог даже по-дружески обнять омегу, потому что прекрасно ощущал, как тому неприятно, а сейчас… Сейчас он сидел и спокойно целовал его, не принуждая и не выслушивая потом тирады о том, какая он тварь. Они наконец пришли к этому закономерно, без спешки и случайностей, наконец комфортно было обоим, а не одному Артёму, и так было намного приятнее.       — Он улетел на следующий день, и мы снова нормально не поговорили, — Игорь действительно пожалел, что никак не отреагировал на вопросы альфы с утра. Нужно было сесть и нормально обсудить, что они оба чувствуют, а не выпинывать Артёма из квартиры, аргументируя это тем, что в Москве нескончаемые пробки и тот, если задержится ещё на полчаса, то точно опоздает на самолёт.       — После этого мы не виделись примерно недели три или меньше. Хотя, это не особо важно, — отмахнулся Игорь. — Я тогда поначалу пытался вообще забыться и не думать о том, что творилось в моей жизни последние полтора месяца, старался как-то абстрагироваться, потом, правда, понял, что это бесполезно. Он мне иногда писал, спрашивал, как у меня дела, встретиться предлагал, а я отвечал как-то односложно и от встреч отказывался.       — Раз вы сами говорите, что отношения начали налаживаться, то почему же вы не хотели встретиться? — произнёс мужчина, когда пауза, после сказанного Игорем, как-то затянулась.       — Потому что я не смог бы ответить на те вопросы, ответы на которые он так хотел получить.       — Например?       — Он бы наверняка спросил, кто мы теперь друг другу, и что я к нему чувствую, а я не имел ни малейшего понятия, как ему отвечать. Я не могу признаться самому себе, что он нравится мне, так зачем говорить это ему?       В день награждения у президента Игорь, собираясь и наглаживая костюм, не мог определить истинную причину своего волнения: то ли он так переживал из-за вручения награды, то ли из-за встречи с Артемом, который в последних сообщениях явно дал понять, что от разговора ему не отделаться. Всё опять было как-то не к месту, из-за чего омега постоянно был на нервах.       Акинфеева предупредили заранее, что придётся сказать какую-то речь, ведь ему вручат не просто грамоту, так что, пока он ехал в автомобиле, все пытался сформулировать адекватный текст, чтобы не стоять и не мямлить у трибуны. Это помогло отвлечься и не думать об Артёме, правда, ненадолго.       Приехал омега одним из первых. Припарковав машину, мужчина вышел подышать свежим воздухом, только простоял он в одиночестве недолго. Рядом с ухом вдруг раздался знакомый голос.       Быстро подтянулись и другие парни, кто только приехал, так что поговорить они снова толком не смогли, лишь перекинулись парой дежурных фраз. С награждением никто затягивать не хотел, так что, как только все расселись по местам, президент сразу вступил со своей речью, а вскоре очередь дошла и до Игоря, который был удостоен Ордена Почёта. Он наблюдал за тем, как чужие руки крепят синюю ленточку к его пиджаку и понимал, что все его старания были не зря. Он добился этого сам, никому не прислуживая и не отступая при каких-то неудачах. Эта награда была абсолютно заслуженной, и каждый в этом помещении это понимал.       Подойдя к трибуне, мужчина неосознанно нашел взглядом обладателя голубых глаз, который всю церемонию сидел с таким видом, словно ему невероятно скучно, но в тот момент Дзюба смотрел только на него и в его глазах читался восторг. Только он и еще один человек в этом зале знали, чего стоила омеге эта награда, и осознание этого не могло не вызывать восхищения.       Игорь понимал, что награждение пройдет быстро, всем давали сказать буквально пару слов, но сидеть все эти минуты под непрерывно снимающими камерами было не особо комфортно. Если бы не Артём, который, кажется, вообще не думал о том, что что-то придется говорить, глаза бы от скуки точно начали бы слипаться. Это же надо было предложить президенту поменять коньки на бутсы. Услышав это, Акинфеев чуть вслух не усмехнулся.       Пока они всё толпой выстраивались на фотографию, Игорь даже не заметил, как рядом нарисовался Артём, которого, кажется, совсем не смущали ни команда, ни президент. Тот то и дело пытался коснуться кончиками пальцев чужой ладони, вынуждая Акинфеева сменить вытянутые в прямую линию губы на улыбку. Никто и никогда не узнает, почему на одной из фотографий Игорь улыбается наклонившемуся в его сторону Артему. Это навсегда останется только между ними, а остальные пусть думают, что Артём просто рассмешил капитана очередной глупой шуткой.       — Теперь-то я вроде понимаю, что на самом деле к нему чувствую, только принять это не могу, как бы не старался. Я тоже хочу быть счастливым, тоже хочу семью, хочу быть с этим человеком, но не могу позволить себе этого. Не могу простить себе самому, что правда влюбился в него после всего того, что было, — Игорь вымучено закрывает лицо ладонями и берёт перерыв в пару секунд чтобы собраться с мыслями. — Он тогда, после награждения, всё-таки настоял на разговоре, а я так и не смог дать четкого ответа. Он всё спрашивал, есть ли все же у него шанс, а я стоял и молчал, как придурок. Когда он рядом, я чувствую себя счастливым, но, когда остаюсь один на один со своими мыслями, не могу успокоиться и перестать копаться в себе. Я корю себя за то, что опять ведусь на поводу у своих чувств, боюсь опять довериться не тому человеку, хоть и вижу, что он меняется.       Казалось, что ответы на все вопросы так близко, но пытаясь разобраться в чем-то самостоятельно, Игорь запутывался лишь сильнее.       — Вам не кажется, что он должен знать о том, о чём вы думаете и чувствуете? — врач подает голос, прекрасно видя, что, если Игорь продолжит, то того просто захлестнут эмоции. — Вам действительно не стоит оправдывать его прошлые поступки и следует здраво смотреть на то, что он делает сейчас. Чтобы вы наконец смогли разобраться в себе, смогли отпустить все оправданные и неоправданные обиды, чтобы позволили себе влюбиться в человека, который, как вы сами говорите, теперь не разрушает, а созидает, потребуется время и ваше желание. Я буду лишь направлять, а всё остальное зависит лишь от вас.       — Я всё понимаю.       — Тогда у меня есть к вам ещё одно предложение. Раз вы хотите проработать отношения с Артёмом, то могу предложить вам иногда проводить совместные сеансы. Мне бы хотелось понимать, что движет конкретно им.       Игорь молчит несколько секунд, взвешивая все за и против. Артём ведь говорил, что на всё готов, так что пара часов с психологом его точно не убьёт.       — Я предложу ему. У нас же будет возможность в случае необходимости встречаться по видеосвязи?       — Конечно.       Мужчина поднимается на ноги, и Игорь встаёт вслед за ним, ощущая вполне объяснимую лёгкость. Он наконец смог практически самостоятельно разобраться в том, чего хочет, смог озвучить это вслух и понять, что всё, что его так тяготило, не надуманные проблемы.       — Тогда, сейчас запишитесь сразу на следующий сеанс. Если что, я всегда на телефоне.       — Да, конечно. Спасибо, — Игорь благодарно улыбнулся и покинул кабинет, лишь на пару минут задерживаясь на ресепшене.       На улице жарко, а яркое солнце ослепляет. Игорь щурится, прикрывая глаза рукой, и направляет взгляд в сторону парковки, ища взглядом машину, которую в жизни ни разу не видел.       — Не меня ищешь? — по телу бегут мурашки от шёпота над самым ухом, а к спине прижимается чужое тело, чьи руки сразу обвивают пояс Игоря.       — Ты знаешь, что нельзя так пугать? — на лице расслабленная улыбка, а сам Игорь ловко разворачивается в чужих объятия, сразу поправляя сползшую с носа маску на чужом лице. Как бы то ни было, но вместе им лучше не светиться.       — Ну прости-прости, не буду так больше, — Артём тихо смеётся и все же тянет и свою и чужую маски вниз, чтобы прикоснуться губами к чужой щеке. — Я время не рассчитал и приехал пораньше, а в машине сидеть надоело. Расскажешь, что делал здесь?       — Конечно расскажу, тебя ведь это тоже касается, — Игорь неспеша спускается по лестнице, кончиками пальцев подцепив чужую ладонь и потянув Артёма за собой. Его напрягали даже изредка снующие туда-сюда люди, так что в машине точно было бы намного комфортнее.       — Меня касается? — Дзюба удивлённо вскинул брови, на что получил утвердительный кивок. Наконец полноценно взяв Игоря за руку, Артём повёл его к машине, на которой часа три назад приехал из Питера. У них, наконец-то, начался полноценный отпуск, небольшую часть которого Игорь проведёт в Германии, но сейчас у них полно времени, чтобы побыть наедине друг с другом и разобраться хотя бы в малой части того, что происходит между ними.       Артём уверен, что наконец нашел того человека, рядом с которым сможет стать по-настоящему счастливым. Он осознаёт, что чувствует к Игорю, и это уже не нездоровая зависимость. Это вполне осознанные чувства, о которых Дзюба, если бы мог, говорил бы на каждом углу. Он уже не даст заднюю и сделать всё возможное и нет, лишь бы Акинфеев смог довериться ему. Такого человека, как Игорь, невозможно бросить или забыть. То, что Артём испытывает рядом с ним, можно с уверенностью назвать тем самым громким словом — любовь.       Игорь уверен, что наконец хочет быть счастлив. Хочет быть любимым, хочет, чтобы его ценили не только за его спортивные заслуги. Он впервые за столько лет готов попытаться довериться другому человеку, который, как бы это иронично не звучало, в какой-то момент сломал его. План звучит безумно, но разве на это не должно быть плевать? Весь мир безумен, так почему это должно помешать Игорю получить свой шанс на счастье? Он наконец ярко улыбается, даже, когда просто молчит рядом с человеком, наконец не боится быть самим собой, наконец снова испытывает то невероятно чувство влюблённости, о котором, казалось, забыл давным-давно. Он не знает, получится ли у них с Артёмом действительно построить то, что называют здоровыми отношениями, но он на все сто уверен в том, что они сделают всё возможное, чтобы быть рядом друг с другом до последнего.