***
Почти пустая бутылка из-под виски летит в стену и с грохотом разлетается на мелкие кусочки. Он подходит к ним медленно, немного шатаясь. Алкоголь затуманил разум, но действия были продуманны давно наперед. Дождь, как бы символично то не было, шумно барабанил по деревянным стенам, крыше и небольшому квадратному окну, в котором не было даже стекла. Причины ужасающих намерений того парня никому не известны, кроме его самого. Но он наверное даже сам не сможет назвать их. Как бы банально то ни было, он ответил бы, что просто заебался.Гроза.
Друзья никогда не понимали его, в школе особой популярности он не имел, да и не видел перед собой никогда хоть какой то малейшей цели в жизни. Так для чего ему жить, если в этом мире он всего лишь пустое место? Как уже говорилось, «друзьям» не было до него никакого честно говоря дела. Порой, даже не замечаешь, какие лицемеры окружают тебя. Как готовы говорить за твоей спиной, осуждать, обсуждать тебя, притворяться опорой и поддержкой, но когда тебе будет необходима моральная помощь, эти люди навряд ли тебе помогут. Дружбу сможет проверить лишь время. Как раз таки его и прошло очень много, но ничего не изменилось. Люди не изменились. Их отношение к тебе не изменилось. По прежнему, при тебе одно, на публике совсем другое. Но все же, жизнь не может состоять только из говна. В ней есть один плюс. Маленький такой, вроде бы даже и незаметный среди всего этого хаоса. Но зато, жирный, голубой, явно выделяющийся на фоне всего. У него есть друг. Друзьями нельзя назвать тех лицемеров, нет. Друг-это тот, кто будет рад посидеть посмеяться, но и в трудный период жизни обещает быть рядом и помочь. Этот друг, словно глоток свежего, чистого воздуха среди угарного дыма при пожаре; словно капля воды после годовой засухи. Юноша очень счастлив, что этот парень не давал ему повода сомневаться в нем, не терял доверия, поддержки, не давал ему сдаваться, потерять веру в себя.Но он сдался.
Сдался сам. Возможно, через пару лет, все мучения бы и закончились, оставаясь уродливыми, некрасивыми, страшными шрамами, которые подобно обычной царапине или ране, уже никогда не затянуться и не исчезнут, оставляя рядом с собой осадок горьких и тяжелых воспоминаний, и возможно даже разбитых надежд и несбывшихся мечт на хорошее светлое будущее. Наклоняясь, он поднял самый крупный осколок и перерезал себе глотку.***
Сал шел по оживленной улице. Голубые волосы развевал легкий ветер, небрежно разбрасывая их по спине и плечам. Было довольно тепло, несмотря на то, что скоро уже должен был начаться мелкий весенний дождик, судя по небольшой темной туче. В этот день, нечем не отличающийся от таких же теплых выходных в этом городе, на улицах было полно людей, а на дорогах — машин. Многие прохожие засуетились, увидев темное облако и побоялись попасть под дождь. Но находились и те — подростки, дети и даже некоторые взрослые, кто наоборот наконец вышел из своей «берлоги», вдохнуть свежий воздух и насладиться погодой. Парень шел на встречу со своим другом. У него было такое хорошее настроение, что казалось ничего не могло его испортить. Они с Джонсоном давно не виделись, а именно один день. Кто то скажет: "И разве это давно?" Для ребят да, потому что они почти все время проводили друг с другом. Крепкая дружба длиной в девять лет показала, что они готовы ради друг друга на все. Через две недели у парней начнутся первые экзамены. Они обираются с завтрашнего дня начать готовиться к ним. Ну а после этих нудных зачетов начнется предстоящее, а в связи с экзаменами так вообще, долгожданное лето, а дальше и универ не за горами. О последнем он давно не беспокоился, так как уже давно знал что станет врачом, а именно стоматологом. Это довольно хорошо оплачиваемая работа. Он думал о Ларри. Ларри, Ларри, Ларри… Слишком часто в последнее время этот парень полностью захватывал его разум и мысли, и те были не совсем в дружеском ключе. Фишер испытывал к нему некую симпатию, но не хотел рушить их крепкую дружбу какими то бесполезными, на его взгляд отношениями. Тем более отказом. То, что его симпатия безответна, это он давно знал. Узнал однажды за разговорами и игрой «Правда или Действие?», что шатен — натурал. В тот момент Фишера передернуло, а на душе стало как то пусто. Вскоре, Сал уже стал подходить к апартаментам. Он решил подняться в домик на дереве через комнату Джонсона, не воспользовавшись лестницей ведущей сразу к нему. Зайдя в здание, на первом этаже парень встретил маму патлатого. Кроме основной работы бухгалтера, она подрабатывала уборщицей в апартаментах, за что ей бесплатно досталась квартира на цокольном этаже — в подвале. Ларри часто рассказывал как ему нравится жить там. Внизу отличная звукоизоляция, поэтому все шумные тусовки обычно проходят у него. Женщина протирала зеркало в холле, хотя на самом деле оно было уже давным давно чистым, видимо, она задумалась. Но из раздумий ее вырвал приглушенный лицевым протезом голос: — Здравствуй, Лиза. — А? Здравствуй, Салли, — она немного вздрогнула, но тут же улыбнулась своей лучезарной улыбкой. — Ты к Ларри? — Да, — голубоволосый тоже улыбнулся, что было заметно по его ясно голубым глазам. — Он кажется пошел в домик на дереве. Так странно, — Лиза нахмурилась, но после ее лицо вновь озарила улыбка. — Сегодня утром я нашла на кухне записку: «Я люблю тебя. Прости меня за все». Это был корявый почерк Ларри и я его сразу узнала. За одиннадцать лет школы так до сих пор и пишет как «курица лапой». Эти милые слова очень тронули меня, но для чего это? И тут я задумалась, что совсем не уделяла своему мальчику должного внимания. Ох. все время в работе, — женщина покачала головой. — Надо будет сходить с ним куда нибудь, пока он еще в университет не уехал. — Это очень мило с его стороны. Но я наверное пойду, а то Ларри меня уже заждался. Попрощавшись с Лизой, он спустился на лифте в квартиру Джонсонов и сразу прошел в комнату шатена. «Ох, ничего удивительного, в его комнате как обычно «творческий беспорядок». Хотя точнее можно сказать что разрушительный ураган или же буйный вихрь прошелся по просторам его комнаты, оставляя после себя невообразимый хаос. На полу валяются банки и тюбики с красками, некоторые из них даже протекли; одежда разбросана и засунута куда только можно; кисти стоят в мутной воде, уже явно не первый день; что уж сказать про то, что на полу, на стенах и на тумбочке, на столе и даже на покрывале, небрежно накинутом на кровать, находятся пятна от красок, еды, даже небольшое багровое пятнышко засохшей крови. Бр-р-р.» Мысль о том, что Ларри мог как то пораниться или удариться, от чего может пойти кровь заставляла по телу проходить сотни мурашек, а дыхание учащаться. У голубоволосого паренка гемофобия — боязнь крови. Тем более, что еще хуже, так это осознание того, что эта алая жидкость течет в каждом из нас, и без нее мы бы не выжили. Но при том, что когда в фильмах, играх, книгах, когда говориться про кровь, еще можно отвернуться и закрыть уши, или пропустить момент, то в реальности, когда Салли видел кровь, что происходило довольно часто, он чуть ли не падал в обморок! Настолько красная жидкая ткань его пугает, ведь если видишь ее, ничего хорошего обычно не происходит. Чтобы в конец не сойти с ума, Сал поскорее поспешил покинуть комнату хозяина квартиры через секретную дверь, с помощью которой можно быстрее всего добраться до домика на дереве. Выбежав на улицу, он наконец то удовлетворенно вздохнул, потому что в комнате шатена он чуть не задохнулся, из-за едкого запаха краски. Пока юноша проходил небольшой маршрут к месту встречи, он представлял Джонсона, как он наверняка изменился за неделю, представлял его огромные мешки под глазами, уставший взгляд, теплую улыбку. Как сейчас он поднимется по старой не особо крепкой, но его выдерживающей «лестнице», состоящей из вбитых по стволу дощечек, как Ларри накинется на него с теплыми объятиями. Он так долго ждал этого. Наконец показалось знакомое ветвистое дерево с домом на крепких ветках. Домик был сооружен из светлых сколоченных между собой досок, посередине находилось небольшое окошко. Поднимаясь по «лестнице», в ушах отдавался приятный скрип от стареньких дощечек. Наконец взобравшись, он чуть не свалился обратно на землю. Оглушительный крик пронесся по всей деревянной постройке. Кажется, даже птицы испугались этого вопля и быстро взмахнув серыми крыльями разлетелись по городу кто куда. Кровь… Много крови… Ужасная картина, особенно для человека который ее боится. И около стены — окровавленное тело. Труп. Я думаю, уже понятно кого. Сал не мог сдвинуться с места, его ноги буд то приросли к полу, а лицо выражало самую страшную эмоцию — ужас. Ларри лежал на полу среди тысячи осколков разбитого стекла. Довольно таки крупный осколок находился у него в руке, а шея обильно истекала фонтаном алой крови. Его одежда, волосы, руки, ноги, голова, шея — всё было в ней. Самое страшное здесь не только сама кровь, но и глаза — эти совершенно бездонные, пустые, безжизненные глаза не были закрыты, что делало их еще страшнее. Карамельная радужка побледнела. Он не дышал… С трудом, Сал пытался восстановить свое сбивчивое дыхание, но этого никак не получалось. Слезы градом текли под протезом, глаза моментально покраснели. Одним движением он скинул протез, и кинулся к телу мертвого друга. Через страх, через кровь, Фишер приподнял его за спину и положил на свои колени. Рыдал он уже навзрыд. Казалось, он сейчас уже и сам начнет задыхаться в собственных слезах. Он кричал. Кричал очень долго. Куда он кричал? В пустоту. Парень обнимал тело друга, уже сам перепачкавшись в крови. Ему было уже все равно. Страх крови давно отошел на задний план, уступая место трупу. Джонсон сам не раз вытаскивал его из депрессии. Он несколько раз даже предотвращал попытки Сала покончить с собой, во время перехватывая из его рук лезвия или ножи, или хватая за спину и тянув на себя, когда тот хотел от куда нибудь сброситься. Он столько сделал для него. А он…А он не успел…