***
Ему не нужно повышать голос, привлекать внимание учеников покашливанием. Ему достаточно просто войти в помещение, и гул голосов тут же притихает. Он ступал по-кошачьи тихо, лёгкой походкой преодолевал класс, останавливался напротив учительского стола и приподнимал голову, осматривая знакомые лица, сразу вычисляя, кого нет. Он знал каждого в лицо и по имени спустя всего несколько уроков. Арсений Сергеевич Попов — грёбаная икона Богом забытой семнадцатой городской школы. Антон тяжело вздохнул и весь съёжился под пристальным взглядом голубых глаз холодного оттенка, цвет которых напоминал то пасмурное небо перед дождем, то неспокойный океан. — Доброе утро, — здоровается он первым. Класс, стоящий последние полминуты в ожидании этой фразы, почти синхронно выдаёт в ответ «Здравствуйте», после чего учитель жестом даёт понять, что они могут садиться. Антон, пытаясь незаметно рассмотреть мужчину, невольно покусывает губы и перебирает между пальцами шариковую ручку, которая уже оставила пару синих линий на его коже. Арсений одет в белую рубашку, две верхние пуговицы которой бессовестно расстёгнуты и открывают вид на шею и совсем немного на основание ключиц. Рубашка заправлена в чёрные брюки, подчёркивающие его стройную, но не худощавую, как у Антона, фигуру, а те в свою очередь опоясаны кожаным ремнём с однотонной металлической застёжкой. Расстояние от щиколотки до стопы не закрыто тканью, и едва загорелая кожа контрастирует с чёрными лакированными ботинками на тонкой шнуровке, в которые обут мужчина. На запястье учителя хорошо видны электронные часы, так как рукава рубашки закатаны до локтей. Чёрные волосы зачёсаны назад, а на висках они подстрижены короче, и Антон не в первый раз ловил себя на мысли, что учитель выглядит горячо с такой стрижкой. Парень, глядя на него, и сам не раз задумывался над тем, чтобы сменить стиль, но вот уже месяц как просто пускал слюни на мужчину и продолжал носить объёмные вязаные кофты или худи, таскал обыкновенные потёртые джинсы, за которые уже пару раз получал выговор, и забывал банально причёсываться по утрам. — Сегодня мы продолжим изучение темы «История эволюционных идей», но начнём, как всегда, с опроса по пройденной теме. Надеюсь, вы нашли в своём плотном графике свободный час и смогли выкроить его на повторение, — с явной усмешкой произносит Арсений Сергеевич, скрестив руки на груди и окинув притихший класс внимательным взглядом. Учитель крайне недолюбливал, когда к его предмету относились халатно, да и в целом дилетанты были у него не в почёте, каких бы дисциплин ни касался вопрос. Он ценил в учениках тягу к знаниям, заинтересованность, знание требуемого материала. А вот, что особенно раздражало двадцатидевятилетнего биолога — так это те ученики, которые в открытую, нагло и бессовестно, пропускали мимо ушей все его распинания у доски. И с них он обыкновенно начинал свой опрос. Рука учителя медленно и расслабленно провела по бумажной странице журнала со списком фамилий и остановилась на одной. В клетках напротив сплошные двойки и трояки, изредка прерываемые н-ками. — Шастун, — звучит его требовательный голос. Антон дёргается, словно его неожиданно шибануло током, и поднимает заранее виноватый взгляд зелёных глаз на преподавателя. — Да? — неуверенно произносит он, всё ещё не привыкший к этим ноткам металла в голосе Арсения Сергеевича, когда он обращается к нему. Биолог был к нему строже, чем к кому-либо из одноклассников. Кажется, он не понравился ему с первого взгляда, когда месяц назад опоздал на первое же занятие, в спешке забыл извиниться и, ко всему прочему, перевернул горшок с цветами, до этого мирно стоявший на подоконнике не первый год. «Шастун» — первая фамилия, выученная учителем в этом классе. Он начал вести их с сентября, а ранее биологию у этого класса вела милая и нетребовательная молодая преподавательница, но в августе она ушла в декрет. — Что «Да», Шастун? Для начала встань, когда к тебе обращается учитель, — мальчишка ёжится от пристального взгляда, чувствует неловкость и смущение, потому что знает, что выглядит со стороны не лучшим образом: волосы, растрёпанные от ветра и слегка намокшие от моросящего на улице дождя, поверх мятой рубашки небрежно наброшена чёрная кофта, которая вообще не предусмотрена уставом школы в роли униформы, да ещё и кроссовки грязные, он лишь каким-то чудом проскочил мимо гардероба и не стал надевать сменку, иначе бы точно снова опоздал, но сейчас думает, что лучше бы задержался на пару лишних минут, хуже бы не стало. Наверное, Антону было бы куда проще ощущать на себе этот взгляд, если бы не ужасное обстоятельство: он по уши влюблён в того, кто его ненавидит. Он влюбился в Арсения ещё год назад, когда заметил учителя на парковке, а затем и в столовой, коридоре, компьютерном классе, куда биолог наведывался к Павлу Алексеевичу, своему другу и по совместительству учителю информатики. И он бессильно злится на самого себя после каждого урока биологии, потому что снова потерял нить повествования, снова слишком сильно сфокусировался на голосе, глазах, одежде, походке, жестах учителя… Рядом с ним любая лекция превращалась в белый шум. — Сформулируй мне основные положения эволюционной теории Ламарка, Шастун. Мы проходили это буквально три дня назад. — Ламарк… — Антон буквально плывёт. Да даже если бы он вызубрил точный ответ, каждую запятую, каждую точечку, то всё равно бы не смог и двух слов связать под этим хищным взглядом!.. Он стоит и чувствует себя загнанным в угол кроликом. Класс посмеивается, Арсений слегка усмехается, замечая, как замялся подросток. Попов не ждёт от него ничего и всё же считает своим долгом дать ещё один шанс на исправление. И ещё, ещё, ещё… На муки ученика он, по-видимому, был готов смотреть вечность. — Что «Ламарк»? Продолжай, — Позов, главный отличник в классе, пытается что-то подсказать, но Арсений делает жест рукой, вынуждая одноклассника замолчать, и грозно смотрит на него, а затем вновь возвращает внимание к Антону. — Я… извините, я забыл, — Арсений Сергеевич показательно закатывает глаза и вздыхает. Шастун закусывает нижнюю губу и пальцами одной руки сжимает запястье другой. Ему хочется надеть капюшон и спрятаться от всех этих взглядов. — Забыл? Да что ты говоришь? А может, снова даже не постарался взять дома в руки учебник и перечитать параграф? — самое обидное в этой ситуации, что Антон пытался. Проблема была в том, что, прошлая учительница допускала беспечное отношение к своему предмету, биологию он как таковую перестал учить с первого года изучения, а потому нужно было основательно браться за этот предмет с самого начала, но времени категорически не хватало. Но Арсений Сергеевич вряд ли сочтёт это достойным оправданием. — Садись, два, — парень тяжело вздохнул, опустился на стул и с досадой заметил, что его учебник был открыт как раз на теме разбора теории Ламарка, будь он неладен. Арсений Сергеевич слишком сильно нравится парню, так что злиться на учителя просто не получается. Антон смущённо наблюдает исподтишка за тем, как Попов поглаживает указку пальцами правой руки, стоя у доски, как аккуратным почерком выводит очередной сложный термин, который даже просто выговорить является непростым делом, и вздрагивает вместе со всеми, когда мужчина неожиданно ударяет ладонью по столу, привлекая внимание задних парт. Арсений Сергеевич — само очарование, а вместе с тем и зло во плоти. Он как большой чёрный кот, который миленько размахивает пушистым хвостом ровно до того момента, пока ты не протянешь ему руку, чтоб погладить, и в эту самую секунду он впивается в неё острыми когтями, тянет к пасти и хищно смыкает зубы на коже. Антон, к слову, без ума от котов. И от Арсения Сергеевича. Это вообще аллегория, построенная на его печальной лав стори, к слову.***
— Шаст, ну ты и дурик, опять двояк схлопотал, — хлопает его по плечу Лёвчик, как только они оказываются за пределами кабинета биологии. — Ой, Бортник, отвали, — фырчит на него парень, на ходу поправляя лямки рюкзака на плечах. — А чё мне делать, если он меня спрашивает постоянно? — морщится недовольно школьник. — Как вариант — начать учить. Или податься во все тяжкие, пересадками добраться до границы, договориться с иностранной пожилой парой, чтоб они представили тебя своим внуком на таможне, подделать документы и ближайшие десять лет заниматься перевозкой наркотиков из страны в страну, заработать на этом денег и залечь на дно до конца дней, завести собаку, поселиться на окраине маленького города и стрелять солью из ружья в шумных подростков, которые пытаются пробраться в окна и спиздить у тебя наличку, — драматичным голосом подытожил Лёва, задумчиво уставившись своими голубыми глазами в конец коридора, из которого на них уже мчала толпа диковатых пятиклашек. — Но осмелюсь предположить, что сдать Сергеичу биологию немножко проще, — добавил он, беззаботно пожав плечами и, наконец, не сдержавшись, заржал в голос, глядя на застывшую эмоцию на лице Антона, которая буквально гласила: «Клоун ты, блять, с красным дипломом по клоунскому делу». — Лёвчик, поступай в КФУ, — покачал головой Шастун, спускаясь по лестнице, до которой они дошли. — Крымский или Казанский? — уточнил друг, поведя бровью. — Клоунский федеральный университет, — Бортник снова заржал в голос, а Шастун сдержанно улыбнулся. Всё-таки очередная двойка по биологии отложила свой отпечаток на его настроении. Его даже, наверное, не столько оценка расстроила, сколько реакция Арсения Сергеевича. Он усмехался. Он подначивал и до последнего добивался ответа, хоть и прекрасно понимал, что не дождётся его, потому что парень тупо не знает. Антон тихонько вздохнул. — Вообще, наверное, ты прав, — объяснил парень свой вздох, когда одноклассник уставился на него и повёл бровью, мол, чего расстроился. — Мне нужно ехать на таможню и договариваться с сумасшедшей пожилой парой, — усмехнулся Шаст. Бортник, прыснув со смеху, легонько ткнул его сжатыми в кулак пальцами в плечо. — Не парься так. Давай поскидываю тебе ссылки на учебники по биологии за прошлые классы? Тебе реально полезно будет начать сначала, и, наверное, к зиме уже сможешь хотя бы отличать анаболизм от катаболизма, — Антон, понимая, что даже не понимает значение двух последних слов, кивнул головой. — Буду благодарен, — коротко отозвался он, не представляя, когда найдёт столько времени на учёбу. Но Лёва определённо прав — это будет правильно. И если Арсений Сергеевич хоть раз посмотрит на него с одобрением — это будет полностью стоить затраченных сил. Антон чувствовал себя влюблённой пятиклассницей, которая страдает и убивается по своему крашу, который даже её имени не знает. Но! Тут-то у Шаста было преимущество: имя одиннадцатиклассника Арсений знал прекрасно.***
— Итак, мои дорогие, — их классный руководитель, Сергей Борисович Матвиенко, жизнерадостно улыбнулся сонным одиннадцатиклассникам, и Антон наперёд знал, что эта улыбка не к добру. И прозвище «дорогие» тоже. Определённо. — Как вы все знаете, пора уже остепениться и задуматься о сдаче всеми любимого ЕГЭ, — со всех парт потянулось унылое «у-у-у». — Знаю-знаю, вы невероятно рады, — рассмеялся он почти злорадно, хотя всем и было понятно, что это лишь напускное и, на самом деле, классрук за них переживает. — Итак, ситуация обстоит следующим образом: все окончательные заявления будут приняты без права на поправку в начале февраля, но до этого месяца у вас есть время, чтоб подумать и определиться, после же, увы, ничего уже нельзя будет сделать. Слышишь, Позов? Думай прежде, чем наугад тыкнуть в предметы, — весь класс давно привык к тому, что Борисович постоянно подтрунивает именно над Димкой, но с чем связано такое обострённое внимание — та ещё загадка дыры, как говорил классик. — А я уже всё решил, — без тени обиды отозвался Димка, отрываясь от изучения шариковой ручки, которую он крутил между пальцами и откручивал детальки просто потому, что было скучно. — Молодец, — тепло улыбнулся ему учитель. — И вообще, всех касается: ду-май-те, это важно. Отталкивайтесь от того, кем вы, возможно, хотели бы стать в будущем, и на какую специальность планируете поступать. Первичные заявления будете заполнять уже в начале октября, а это всего через две недели, и с середины всё того же октября в силу вступит расписание консультаций по направлениям. Берегите себя и своих близких, — закончил Матвиенко, одновременно с завершением речи беря с края доски белый мелок. — А теперь начинаем урок, и хватит вздыхать, бестолочи, — даже ругательства от классрука звучали тепло и как-то беззлобно. Раздался шелест тетрадок. Антон даже не представлял, кем хочет быть и что ему для этого нужно сдать. Он вообще предпочитал плыть по течению жизни, а не планировать всё заранее, но система, чтоб её, прогибала всех под себя, и поделать с этим было решительно нечего. — Чё сдавать будешь? — спросил парень шёпотом у своего соседа по парте — Димки Позова. Он вообще здорово устроился в классе: на точных предметах садился с Позовым, а на гуманитарных — с Лёвкой, у Бортника всё было в порядке со всякой там литературой, языками и, чтоб её, биологией. Оба друга давали ему списывать, а потому подстрахован Шастун был со всех сторон. — Химию, биологию и физику на всякий случай, — отозвался отличник. — И на кого пойдёшь? — повёл бровью Шаст. Да уж, ну и специфический наборчик, Антон бы вот всё перечисленное завалил как пить дать. — На врача-стоматолога, — Антон хмыкнул и одобрительно покачал головой. Серьёзно, однако. Больше всего напрягало, что многие в классе уже определились. А Антон чувствовал себя последним дурачком на деревне, потому что даже близко предположить не мог, в какие квалифицированные дураки податься.***
— Я в отчаянии, — спокойным голосом, не соответствующим произнесённой фразе, говорит Антон, методично размешивая сахар в чашке чая. — Я заинтригован, — отозвался дедушка из кресла-качалки, опустив газету большого формата на колени, чтоб видеть внука, и в ожидании продолжения посмотрел на него из-под очков для чтения. — Мне нужно выбрать, какие экзамены сдавать, а я не знаю, кем хочу быть, — дедушка, сложив газету вдвое, отложил её в сторону и снял очки, которые убрал на близстоящий комод, а сам сложил руки на животе. В его карих глазах читалось понимание, а на губах залегла усмешка — только старики улыбались так участливо и снисходительно, глядя на все ситуации с высоты своих лет и прожитого опыта. — Давай подумаем вместе, — предложил он, тепло улыбнувшись внуку. Антон поднял взгляд от журнального столика в зале, за которым он сидел, но не перестал мешать бедный чай, в котором давно растворился весь сахар, и вскоре, если продолжать в том же духе, измельчатся ещё и чаинки. — Что ты любишь? Чем тебе интересно заниматься? Люблю я Арсения Сергеевича, а интересно мне часами залипать на его красивое лицо, хоть он и та-а-акой злой котяра, — невольно подумал про себя Шаст. — Мне нравится ездить куда-то, видеть новые места. Я люблю животных, но ветеринаром бы точно быть не хотел. Ещё мне нравится играть в футбол, но я отношусь к этому как к хобби. И общаться с людьми мне нравится, вроде. Не знаю, что ещё… — задумчиво нахмурился подросток, уставившись в свой чай и, наконец, прекратив действие механизма бетономешалки. Подув на горячую жидкость, чтоб немного остудить, он сделал маленький глоток. — И чай пить люблю, — добавил, как что-то важное. Дедушка негромко рассмеялся. — Ну, я бы предположил, что ты мог бы стать отличным зоологом, — Антон с интересом уставился на дедушку, словно тот сказал что-то невообразимое, но жутко интересное. — Если ты хочешь много путешествовать и много времени проводить с животными, но при этом, как ты сам сказал, не быть ветеринаром, то эта профессия, кажется, могла бы принести тебе удовольствие. Насколько я помню со студенческих лет, ты сможешь выбрать направление работы с определённым видом животных и заниматься исследовательской работой. Например, предупреждать их вымирание, тем самым защищать красную книгу и вносить весомый вклад в науку. Зайди в свой интернет и почитай об этом больше, — посоветовал мужчина. — Вау, — коротко и содержательно отозвался Антон. — Я как-то даже и не думал… звучит супер, — добавил он, хватая лежащий рядом телефон и залезая в гугл. — Возможность изменять сферу деятельности, пройдя переподготовку… В этом случае зоолог может переквалифицироваться в ипполога, кинолога, зоопсихолога, зоотехника или зооинженера… — подросток неосознанно широко улыбнулся. Он сможет стать кинологом! Дрессировать собак! Это звучит как мечта. — Спасибо, дедушка, — произнёс он искренне и, не сдержав эмоций, обнял его. Мужчина, тепло улыбнувшись, мягко похлопал внука по спине. — А какие экзамены нужны для поступления? — осведомился старший, вновь надевая свои очки и заглядывая в экран телефона внука, читая вместе с ним информацию, которая была размещена на сайте, посвящённом профессии зоолога. — Математика, русский — как и всегда, это стандарт, и-и-и… Чёрт, биология, — осёкся Шастун, наткнувшись на строчку о том, что именно этот предмет является профильным и определяющим. Он тут же поник, упал обратно на диван и снова уткнулся пустым взглядом в чашку чая. — Я в отчаянии, — вернулся он к тому, с чего начал. — В чём твоя проблема? — уточнил дедушка, удивлённый таким переходом от воодушевления к тому, что они имеют сейчас. — В том, что я в ней полный ноль! У меня сплошные двояки и я в жизни не стану зоологом, — обречённо заявил парень, запрокинув голову на спинку дивана. — У тебя двойки? — заострил своё внимание старший. — Нет, — нелепо отозвался юноша, понимая, что оплошал. — Да? — неловко исправился он. — Да, блин, у меня куча двоек по биологии, потому что Арсений Сергеевич ненавидит меня и постоянно валит… и ещё я сам в этом виноват, он, вообще-то, ни при чём, — нахмурился Шастун, понимая, что глупо винить в своих проблемах кого-то третьего. — Почему раньше не рассказал? — недовольно проворчал дед. — К слову не приходилось, — неловко отозвался притихший внук. — С тобой не соскучишься, — покачал головой мужчина. — Ладно, знаешь, что я тебе скажу… — Какую-нибудь очень поучительную и мудрую вещь? — перебив его, предположил мальчишка, даже слегка улыбнувшись этому знакомому нравоучительному тону. — Именно это я и собираюсь сделать, спасибо, что не перебиваешь, — Антон прыснул со смеху. Сарказм из уст дедушки всегда веселил его. Он рад, что они, несмотря на большую разницу в возрасте, умеют оставаться друзьями и подкалывать друг друга. — Я думаю, что тебе нужно пойти учиться на ту профессию, которая привлекает тебя, независимо от того, какие предметы для этого нужны. Впереди целый год, при желании ты сможешь заняться биологией, мы подберём тебе репетитора, и ты постараешься поступить в ВУЗ, а если не получится в этом году, то у тебя будет ещё целых триста шестьдесят пять дней перед новой попыткой. Молодежь всегда пытается сделать всё быстро, с первого раза, но иногда есть смысл сделать паузу, если нужно добиться хорошего результата. — Арсения Сергеевича хватит удар, если он узнает, что я собрался сдавать биологию, — неловко усмехнулся подросток, вдохновлённый дедушкиной поддержкой. — Значит, подстелишь ему соломку, чтоб мягче было падать, — махнул на него рукой старший. Антон рассмеялся.***
Вся былая смелость Антона остаётся в прошедшем дне. Он робко поднимает взгляд на Арсения Сергеевича, стоит тому войти в класс, и даже представить себе не может, как, блять, ему достанется, когда он пискнет о том, что намерен сдавать биологию. Его явно не оставят в живых. Возможно, даже отпиздят. Нет, Антон, конечно, совсем не против, если учитель хорошенько выпорет его своим кожаным ремнём прямо на своём столе, но вот получить по лицу с кулака он, например, не хочет. Парень, конечно, понимает, что бить его, наверное, не станут, но всё равно боится, потому что, ну, это же Арсений, мать его, Сергеевич. Люцифер во плоти. Красивый, обаятельный, милый, очаровательный, но всё тот же Люцифер, который, наверное, выжжет ему сердце. — Добрый день, — здоровается мужчина. Чуть сощурив свои голубые глаза, он пробегает взглядом по классу, спрашивает у старосты, по какой причине отсутствуют двое, и, удовлетворившись ответом «болеют», отмечает их в своём журнале и следом выводит на доске тему урока. — Итак, до того, как я начну лекцию, которую некоторые из вас не удосужатся даже выслушать, — от выразительного взгляда, направленного в его сторону, Антона передёрнуло. Он вздрогнул и мысленно стал читать «Отче наш», насколько помнил его наизусть. Помнил ровно две строчки: «Отче наш, спаси и сохрани» и гонял их в голове по кругу. — Я хочу узнать, есть ли те, кто намереваются сдавать биологию? Я попрошу всех поднять руки, а затем в личном порядке подойти ко мне после уроков, чтоб обсудить это решение. Итак, прошу вас быть честными, — Антон одними губами прошептал «О Боже», когда ввысь вздёрнулись лишь две руки — Димки Позова и Иры Кузнецовой, преуспевающей хорошистки. — Всё? — с лёгкой улыбкой и явным облегчением вопрошал учитель. Он словно заранее обрадовался тому, что ему достались толковые ученики, которым по силам сдать такой сложный экзамен. Антон, крепко стиснув зубы, чудом заставил себя вытянуть вперёд руку. Время замедлилось и почти остановилось. Взгляд Арсения сменился. Класс замер. Антон подавил в себе испуганный писк и попытался неловко улыбнуться, но было больше похоже, что его губы свело. — Брата-а-ан, ты ебанулся? — раздался тихий шёпот Бортника, сидящего рядом, но из-за вакуума вокруг даже его попытка выразиться тихо была всеми услышана. Это был первый раз, когда Арсений пропустил такое мимо ушей.