***
Тем же вечером Антон чуть ли не силком тащит Лёву прогуляться на старую заброшку. Ему хотелось на свежий воздух. Это место первым пришло в голову, он много слышал о нём, но ни разу не был. — Шаст, только давай аккуратно, я тебя прошу, — произносит Бортник перед тем, как Антон толкает от себя тяжёлую заржавевшую дверь. Металл скрипит, поддаётся не сразу, но, спустя несколько усиленных толчков, открывается. — Я тут не был лет пять уже, — добавляет Лёва, с любопытством высовывая голову за пределы дверного проёма. Антон, шагая впереди, уже уверенно ступает по бетонному покрытию крыши. Ветер играет с его русыми волосами, забирается под куртку, но юноша лишь упрямо идёт дальше и останавливается лишь в центре бетонного квадрата. Убрав руки в карманы, он оглядывается по сторонам, рассматривая город с высоты многоэтажки. Отсюда всё кажется другим, как будто незнакомым. — Я не был тут никогда, — сообщает Антон, шмыгнув носом, кончик которого уже покраснел от холода, как и щёки. — Но всегда хотел. Дедушка не отпускал, — Бортник встал рядом, плечом к плечу. — Можем поорать. Или камни вниз покидать. Хочешь? — Антон, усмехнувшись, взглянул на друга, поведя бровью, скопировав эту манеру у Арсения Сергеевича. — Зачем? — коротко вопрошает он, скрестив руки на груди. — Ну, чтоб эмоции выпустить, а то ты сам не свой, — отвечает Бортник таким тоном, словно говорит об очевидных вещах, которых только Шастун и не понимает. — Я в порядке. Просто я никогда тут не был и захотел сходить. Всё нормально, Лёв, — заверил его юноша, задумчивым взглядом обводя окна многоэтажек по периметру. В некоторых уже горел свет. На улице смеркалось. Мысль о том, что за каждым окном начинается чья-то жизнь, насыщенная событиями, впечатляла. Все они — незнакомцы, каждый день проходящие мимо — проживали свою судьбу, и были такими же живыми, как и сам Антон. Шастун, прищурившись, задумчиво всматривается в свет окон, мелькающих между стенами высоток. — Ага, вы все так сначала говорите, — фырчит парень, передразнивая друга. — А потом раз — и как вычудите… — Антон слегка нахмурил брови, возвращая взгляд на собеседника. — Ты о чём? — уточнил он, не уловив, к чему была сказана фраза. — Помнишь, два года назад отсюда парень сбросился? Вот прям с этой крыши. А говорят, в Питер уезжать собирался, говорят, счастливым выглядел… А потом с собой покончил, — Антон хмурится сильнее, переводит взгляд на невысокое ограждение крыши, замечает, что в одном месте бетонный заборчик рассыпался в крошку, а рядом торчали поржавевшие штыри. Юноша ощутил, как по телу пробежали неприятные мурашки. — Я не знал об этом, — сообщил он честно. — Ты в какой параллельной вселенной существуешь?.. У нас всю неделю школа трещала об этом, — Антон пожал плечами. Он не слышал. Он два года назад был занят совсем не школьной суетой. Лёва, видимо, тоже вспомнив об этом, поджал губы и потупил взгляд. — А он в нашей школе учился?.. Парень тот, — Бортник покачал головой из стороны в сторону. — Нет, из другой. Седьмая, что ли… Не помню. Но шуму было… По всем школам ходили из полиции, проводили беседы… Но всё и утихло как-то резко, — Антон, поджав губы, рассматривает край крыши, и его пробирает дрожь. — Ужасно, — только и говорит он, и смолкает. — Да, грустно. Ему семнадцать было всего… как тебе прям. — И тебе, — добавляет Антон, напоминая, что сейчас на крыше он не единственный семнадцатилетка. — И мне, — соглашается Бортник, улыбаясь. — Чего ты хочешь сейчас? — решает уточнить у парня Лёва, чтобы понимать, что ему сделать для Антона, чтоб парень почувствовал себя лучше. Тот после расставания с Арсением выглядел подавленным. Его хотелось обнять и никогда не выпускать из рук. Лёва любил в Антоне всё. Его внешность, его русые мягкие волосы, его еле заметную родинку на кончике носа, его длинные пальцы, тонкие запястья, его запах, его характер, его привычки. Ему в Антоне нравилось всё, кроме его влюбленности в Арсения Сергеевича. — Хочу… — парень задумчиво задирает голову, рассматривая стремительно темнеющее небо, которое всего за пять минут перетекло из светлых оттенков в тёмно-голубые. Развернувшись корпусом к Бортнику, который был с ним примерно одинакового роста, он вытянул руки, обхватил замёрзшие руки парня и, слегка сжав их, чтоб согреть своим теплом, приблизился лицом к его лицу, и тёплое дыхание коснулось приоткрывшихся от удивления губ собеседника. — Поцеловать тебя, — добавил юноша негромко. Бортник, не сдержав улыбки, подался вперёд и почувствовал губы Антона на своих. Шастун целовал его долго, чувственно, не переставая сжимать его руки в своих, и Лёва изнутри таял от этой нежности, о которой так давно втайне мечтал. Так проще, так легче. Не говорить, а просто целоваться. Чувствовать себя нужным, любимым, и не думать ни о чем другом. Это отвлекает. — Ты всё это серьёзно? То, что между нами. Или это из-за того, что Арс уехал? — Бортник чуть хмурит брови, внимательно наблюдая за реакцией Антона, когда юноша разрывает затянувшийся поцелуй и чуть отстраняется. — Арс остался в прошлом, — твёрдо произнёс Шастун, став более серьёзным, чем минутой ранее. — Есть только ты и я, — добавил парень, сильнее сжимая руки юноши в своих тёплых ладонях. Бортник посмотрел на него с улыбкой, от которой внутри что-то дрогнуло. Антон не верил самому себе, но очень хотел, чтоб Бортник верил. Лёва заслуживает быть любимым. Он больше всех этого заслуживает. — Давай покурим и пойдём в кафешку? Я угощу тебя пиццей и сидром, считай, что это наше первое свидание, — по-доброму усмехнулся Антон, потянувшись в карман за пачкой сигарет. — Вау, вот это лакшери-свидание, не имею ничего против, — смеётся Бортник, беря у парня сигарету. И угрозы Арсения о том, что он получит порку, если будет снова курить, проносятся в мыслях, как только он чиркает зажигалкой, опаляя фитиль сигареты. «Ну так приезжай и исполни свои угрозы, блять», — проносится в мыслях. «Приезжай… пожалуйста», — тоскливо вторит он про себя. Они сидят в кафе, Бортник ест третий кусок пиццы подряд, а Антон допивает второй бокал сидра, изредка закусывая. Лёва бесконечно рассказывает о том, что они с Сашей уже накидали первые аккорды на гитаре, которые подойдут на песню, которую Бортник написал в прошлом месяце, и что скоро у них начнутся регулярные репетиции, а Шастун изредка вставляет свои формальные реплики. Он рад, искренне рад за Бортника, но у него нет сил, чтоб отреагировать. Он хочет расслабиться, выпить, и переспать первую ночь с мыслью о том, что игра окончена, и она потеряла одного игрока. Самого главного и нужного. Шастун, поморщившись как от зубной боли из-за назойливой мысли, залпом допил остатки сидра в стакане и заказал следующий. Здорово, когда ты знаешь такое заведение в городе, где паспорт не спрашивают. Третий и четвертый бокал сидра пьются почти без пауз. Антон, наконец, расслабляется. Парни гуляют еще несколько часов по вечернему городу, целуются в каких-то обшарпанных подворотнях, громко смеются, и совсем не говорят про Арсения, словно его больше нет. Вечером они возвращаются к Лёве домой, оба слегка навеселе. Приняв душ по очереди, парни заваливаются в комнату Бортника и сразу укладываются в кровать. Антон совсем не удивлён, когда парень запускает свои горячие руки под его футболку и начинает гладить рёбра, а затем он чувствует такие же тёплые губы на своих губах. Бортник целует его чувственно, улыбается разморённо и смотрит с такой любовью, когда отстраняется, чтоб сделать вдох, что в груди что-то щемит. — Ты охуенный, — произносит Лёва, не церемонясь в словах, и Антон смеётся, запрокинув голову, когда горячие губы смыкаются на его бледной шее и оставляют крошечные красные отметины, которые сойдут к утру. — Дурак, — фыркает парень, позволяя вытворять с собой всё, что Бортнику взбредёт в голову. — Я люблю тебя, — Шастун старается не думать о том, что пытается убедить в этом себя, а не Лёву, когда произносит вслух эти слова. Лёва замирает, смотрит на него с улыбкой на лице долгие секунды, а после целует так мягко-мягко, аккуратно, нежно касаясь губ, что Антон от этой ласки чуть ли не плавится. Так хорошо с кем-то Антону раньше не было в физическом плане. Чувствовать к себе такой трепет было в новинку. — Я люблю тебя, — вторит Бортник, понижая голос до интимного шёпота, проводя кончиком носа дорожку вдоль его скулы и нежно целуя за ушком. Шастун прикрывает глаза, дышит учащённо, и кайфует от каждого прикосновения к себе.***
Арсений задумчиво крутит в руках канцелярский ножик в жёлтой пластиковой оправе и смотрит на море с высоты третьего этажа, стоя на балконе. Волны мутно-зелёного цвета заворачивались белыми гребнями и разбивались о бежевый песок. Такой оттенок Чёрное море приобретало днём во время шторма, но к вечеру оно снова станет спокойным и тёмно-синим, когда ветер сменит своё направление. Ножик Антона, который он отобрал накануне. Этот несносный мальчишка никак не выходил из головы, как бы старательно биолог ни пытался избавиться от его навязчивого образа в своих мыслях. Он написал юноше уже несколько сообщений, но парень не соизволил ответить ни на одно из них. А ведь Шастун был гораздо смелее, когда признавался учителю в любви посреди улицы неделей ранее. Арсений не мог спокойно спать, думая об этом, прокручивая это воспоминание раз за разом. Ох, если бы этот мальчишка вновь попался ему на глаза, он бы высказал ему всё, что о нём думает, и задал бы хорошую трёпку. — Арс, ты погуляешь с Кьярой по набережной? Я хочу приготовить ужин и прибраться немного, — девушка мягко коснулась его плеча, неслышно оказавшись рядом. Или это Арсений так погрузился в свои мысли, что не услышал, как открылась дверь на балкон?.. — Да, конечно, — кивнул он головой. — Что-нибудь нужно купить? — поинтересовался он, проходя в квартиру и бросая ножик в свою комнату, на край рабочего стола. Кира несколько раз пыталась поинтересоваться, откуда он у него и зачем, но мужчина лишь из раза в раз уходил от ответа. — Возьми свежих фруктов на рынке, хочу кислых яблок и что-нибудь цитрусовое, — Арсений, усмехнувшись, вновь кивнул головой, делая мысленную пометку, и прошёл в детскую. Взяв из комода тёплый комбинезон, он принялся бережно одевать малышку, которая не сводила с него пытливого взгляда. — Она смотрит на тебя так, словно планирует подрасти и выйти замуж, — Попов, громко усмехнувшись, бросил взгляд через плечо на Киру. — А почему бы и нет? Девушек надо не искать, их надо воспитывать, — валяя дурака, шутит мужчина, глядя в глаза ребёнку. — Согласна? — Кьяра угукнула, рассмеявшись. — Вот и я говорю… — Дурак, — смеётся девушка, качая головой. — Кстати о воспитании, как там Антон? — у Арсения улыбка медленно сползает с губ. Он молчит несколько секунд, не зная, что ответить. — При чём тут Антон к воспитанию, — решив отсрочить ответ на поставленный вопрос, придирается к формулировке мужчина. — Ну, ты же учитель его, стало быть — воспитатель, — проводит логическую для себя цепочку девушка. — Мы с Антоном больше не общаемся, — Кира, слегка нахмурившись, скрестила руки на груди. — Почему? — коротко поинтересовалась она. — На то есть свои причины, — отозвался Арсений, закончив с одеванием Кьяры. — Всё, мы пошли, — подхватив ребёнка на руки, заявил он, проходя мимо. — Попов, что за скрытность? — возмутилась девушка, идя следом. — Не твоего ума дело, — заявил учитель, усмехнувшись. О, он отлично знал, как её бесит, когда он игнорирует её вопросы. И с удовольствием наблюдал, как краснеют её щёки от злости и как она сжимает ладошки в кулаки, словно вот-вот примется выбивать из него всю правду. Само очарование в своей злости.***
— Арс! Арсений! Не смей меня игнорировать, Попов, — Кира фыркает, как рассерженный ёжик, быстрым шагом следуя за юношей, который старается отвязаться от её компании. — Ну что? — не выдержав, говорит он раздражённо, остановившись на месте и обернувшись так резко, что девушка чуть не впечаталась в него. Кира стоит напротив, тяжело дыша от того, как долго пришлось следовать за лучшим другом по пятам, чтоб выяснить, почему он так зол, и ветер треплет её русые распущенные волосы и белое летнее платье. — Что случилось? У тебя в комнате все вещи разбросаны, и Багров сказал, что ты там комнату чуть не разнёс, судя по звукам… — она смотрит на него своими пытливыми глазами, и взгляд её полон сочувствия и непонимания. — Кира, иди куда шла, всё нормально у меня, — цедит он всё тем же раздражённым тоном и взмахивает рукой, указывая направление к общаге. С соседом-предателем Багровым он ещё поговорит. — Кому ты городишь? — возмутилась она, скрестив руки на груди. — Я не слепая, вижу, что не всё нормально, — Арсений, закатив глаза, возобновил своё движение на курилку, бросив через плечо: — Не твоего ума дело. Кира, глядя ему вслед, покраснела в щеках от злости и, топнув ногой, долго смотрела ему вслед, но Арсений даже не обернулся. Часом ранее Антон сказал Арсению, что им стоит прекратить их «общение», ведь он влюбился в девушку, и ему больше неинтересно. И это одна из немногих тайн, о которых Кира так и не узнала.***
Краш Долго будем играть в кошки-мышки? Антон трёт лицо и тяжело вздыхает, получив новое сообщение от Арсения. Биолог написал ему несколько раз с момента, как уехал. Юноша не нашёл в себе смелости ответить ни на одно. Пролистнув переписку вверх, он вновь пробежался глазами по строкам, отправленным ему ранее. Краш Мы обязательно поговорим, как только я освобожусь. Не наделай глупостей. Обсудим произошедшее? Думаю, мы оба хотим прояснить ситуацию. Антон, ты думаешь, что если перестанешь мне отвечать, то между нами всё само собой забудется? Котёнок, ты совсем страх потерял? Долго будем играть в кошки-мышки? Да, Антон думал, что Арсений перестанет ему писать, если долго не отвечать ему. Наконец, собравшись с мыслями, он дрожащими от нервов пальцами вывел на экране ответ, решившись впервые за всю неделю подать учителю признак жизни: Я Если мы играем в кошки-мышки, то вы, получается, мышь? Котёнок-то я. Парень истерично усмехнулся уголком губ и тут же поставил телефон на блокировку, не желая включать его больше никогда. Глупый юмор — его единственная защитная реакция на произошедший пиздец в жизни. Если бы он тогда придержал язык за зубами, не пришлось бы так часто жалеть об этом сейчас. — Антон, ты проснулся? — Бортник залетает в комнату маленьким вихрем и довольно улыбается, увидев Шастуна неспящим. Парень сидит на краю кровати в позе лотоса, ноги укутаны белым одеялом, и он в своей мешковатой футболке бежевого оттенка кажется самим очарованием в этом коконе из ткани. Антон снова трёт лицо, пытаясь взбодриться, и улыбается в ответ. — Типа того, — отзывается он хриплым ото сна голосом. Это была третья совместная ночёвка с Лёвой у Бортника в комнате за эту неделю. У его мамы не возникало никаких вопросов, и то, что они спали в одной кровати, было как нечто само собой разумеющееся. Антон иногда думал, что она догадывается, что между её сыном и самим парнем что-то большее, чем дружба, но не задавала неудобных вопросов. Наклонившись к нему, Лёва целует его в губы, слегка сминая, и Антон усмехается в поцелуй, с нежностью отвечая. Чувствовать себя любимым и нужным, оказывается, очень важно. — Дурак, я зубы не чистил ещё, — с усмешкой проговаривает Шаст, первым разрывая этот поцелуй. — О Боже, ну всё, вселенная схлопнется от этого, — закатил глаза Бортник и снова показательно поцеловал его, на этот раз коротко. — Завтракать погнали, я пельменей сварил, будешь? Там ещё печенье, конфеты, если не хочешь, — Антон, выпутавшись из одеяла, поднялся на ноги, поправил на себе смявшуюся во время сна футболку и пижамные штаны. — Буду, Лёв, всё буду, — соглашается парень. Краш Да ладно, неужели я дождался обратной связи, вау, я впечатлён. Котёнок, а ты такой в переписке смелый, оказывается, не то, что в жизни. Это оттого, что ты думаешь, будто мы больше не увидимся? Наивно… Антон, задумчиво помешивая зелёный чай в кружке, бросает взгляд на телефон, загоревшийся от новых сообщений. Лёва молча ест и никак не реагирует на то, что Шастун берёт в руки гаджет и пишет кому-то ответ. Бортник никогда не пытался влезть в его личное пространство без повода. Шастун сжимает зубы и со злостью перечитывает строки: «Такой в переписке смелый, оказывается, не то, что в жизни». Нихера себе, а то, что он учителю фактически в любви сознался — это не показатель того, что он и в жизни точно такой же отбитый и безмозглый, что ли?.. Я Арсений Сергеевич, хорошего отдыха в Крыму! Пишет Антон, почти не задумываясь о том, как глупо себя ведёт. Ему хочется биолога хоть немного задеть, чтоб ему тоже было неприятно, чтоб не страдать в одиночестве от того, как плохо складывается их общение. Шаст понимает, что его изнутри всего ломает от желания быть с Арсением, но рациональная часть мозга подсказывает ему, что у него теперь Лёва, что его наконец-то любят и ценят, и что всё должно так и оставаться, а чувства к Попову однажды пройдут сами собой, как болезнь. Краш Шастун, ведёшь себя, как капризный ребёнок. Будь я рядом, ты бы уже лежал у меня на коленях со спущенными штанами. Антон краснеет и давится чаем, начав кашлять. Да Арсений вообще там, что ли?.. Че он вообще ему пишет. Он буквально говорит о том, что прямо сейчас хотел бы парня выпороть. Пиз-дец. — Всё в порядке? — выгибает бровь Бортник, аккуратно похлопав Антона пару раз по спине. — Угу, — сдавленно отзывается юноша. Я Арсений Сергеевич, вы такой в переписке смелый, оказывается, не то, что в жизни. Отправляет Антон, полностью скопировав сообщение учителя, адресованное ему же парой минут назад. Шастун собой доволен, поскольку смог дать равноценную ответочку на выпад биолога. Краш Котёнок, то, что порка для тебя — не наказание, я уже понял. Хотя это мы ещё проверим. Вот и обменялись любезностями. А теперь как насчёт того, чтоб созвониться и обсудить самое главное? Твоё признание. Я Спасибо, я пас! Краш Шастун, я сказал, что нам нужно поговорить. Значит, мы поговорим. Я Нихуя себе вы daddy Антон, честное слово, пишет это на эмоциях, не задумываясь, а потом, когда до него доходит, что он вообще сморозил, удалять уже поздно, потому что Арсений присылает ответ. Краш Прости, что?.. Котёнок, во-первых — чтобы больше никаких матов я от тебя не видел и не слышал. Не дорос ещё. Во-вторых — ты сейчас реально назвал меня папочкой? что- Я Забудьте. Я не хотел. Я на эмоциях это. Я дебил просто. Краш С тобой не скучно что в жизни, что в переписке. Я Знаю (( — Антон, с кем ты переписываешься? — аккуратно спрашивает Бортник, не выдержав очередного звука уведомления. Шастун, чувствуя себя виноватым перед парнем, заблокировал и убрал телефон в сторону. Ему в любом случае нужно время, чтоб обдумать эту переписку. — Прости, ни с кем… Забей. Можешь сметану подать? — переводит разговор Антон, натянуто улыбаясь, стараясь таким образом скрыть напряжение. Он умудрился столько ерунды написать за эти пять минут переписки… Кончики ушей краснеют, хочется выйти на улицу покурить. Бортник ничего не говорит, только бросает на него нечитаемый взгляд чуть сощуренных серо-голубых глаз и выполняет просьбу. У Антона на лице написано, что он переписывался с Арсением, и оба это понимают, но делают вид, что вовсе это не очевидно. Лёва, на короткую секунду поджав губы, задумчиво рассматривает свой завтрак и чуть хмурится. Будь Антон сейчас не так сильно сконцентрирован на мыслях о биологе, может, и заметил бы эту смену настроения парня, но Бортник — не Арсений, и это проблема для обоих. Телефон Шаста вновь загорается от уведомления. Краш Вечером наберу тебя, и только попробуй не ответить. Из-под земли достану, ты же меня знаешь.***
Арсений, одной рукой прижимая к себе Кьяру, которая лежала на его животе и забавно бормотала что-то неразборчивое, прижавшись тёплой щёчкой к его плечу, второй сжимал телефон и снова перечитывал их переписку с учеником, который не ответил на его последнее сообщение. Попов понимал, что юноша всё равно ответит ему вечером, как бы ни пытался показать ему, что он этого делать не намерен. Куда большая проблема — как верно подобрать слова, как поговорить и не обидеть подростка, как вести себя с ним, чтоб не ранить сильнее, чем он уже успел за время их знакомства?.. — Я тебя с ним познакомлю, когда ты подрастёшь. Он тебе понравится, — со всей серьёзностью заявляет Арсений, общаясь с Кьярой, которая притихла так, словно уснула, или же внимательно прислушивалась. Попов усмехнулся этой глупой мысли. Да уж, вряд ли она поймёт его раньше, чем научится говорить. — Мне же понравился… — задумчиво добавил он шёпотом, едва размыкая губы, озвучивая свои мысли. Арсений, рассматривая белый потолок, всё так же задумчиво хмыкнул, ловя себя на том, что перебирает в голове воспоминания с этим мальчишкой. Его яркую красную пайту, такую, что выделяла его на фоне всего класса, буквально крича о нарушении школьного устава о требованиях к форме учащихся. Его русые волосы, которые парень так старательно зачёсывал пальцами назад, когда задумывался над решением задачки. Его привычку кусать губы. Его насыщенные глаза оттенка летней травы в солнечный закат и заражающую улыбку, такую яркую, что сложно поверить в то, что такой человек причиняет себе боль, чтоб справиться с чувствами. Его шрамы на бёдрах, от воспоминаний о которых холодок проходит по коже. Как можно так безжалостно издеваться над самим собой?.. Арсению вновь не по себе. Он чувствует свою вину за то, что был так жесток с этим парнем. Антон имел удивительное свойство — он заставлял чувствовать. Просто чувствовать. Самый разный спектр различных эмоций. Арсений давно забыл о том, каково это, и вот, этот мальчишка вихрем внёсся в его жизнь и превратил её в калейдоскоп красочных чувств — от злости и раздражения до симпатии и сочувствия. И Арсений сам не заметил, как привязался к нему и уже был не в силах забыть. Он испытывал чувства не только от выходок этого мальчишки. Он испытывал чувства по отношению к Антону, и чем дольше длилось их общение, тем сложнее было отрицать это.***
— Я вам ничего не скажу, так и знайте, — оригинально поприветствовал его Антон, как только принял вызов спустя полминуты ожидания и гудков. — Тебе тоже привет, — отозвался Арсений, поведя бровью. — Видео-связь включи, — добавил он, желая наблюдать лицо Антона, когда они будут говорить. — Не хочу, — буркнул Шастун, шмыгнув носом. Парень сидел в своей комнате, забившись в угол кровати, куда скинул подушку и одеяло, устроив себе уютное гнёздышко, и рассматривал такое родное лицо учителя. В его ногах игрался с одеялом котёнок, подаренный учителем в качестве прощального подарка. Питомец быстро прижился у них в квартире, и дедушка был рад, когда внук принёс маленький пушистый комочек с забавно торчащими ушками в их дом. Арсений, поведя бровью, недовольным взглядом голубых глаз уставился на него сквозь экран. У парня по рукам пробежали мурашки. Как же хотелось, чтоб мужчина был здесь, рядом, чтоб можно было прикоснуться к нему, ощутить любимый запах одеколона, прильнуть к груди и закрыть глаза, отдаться его объятиям… Сердце учащённо забилось в груди. Антон с сожалением думает о том, что оно никогда не отзывалось таким ускоренным ритмом на Лёву, и чувствует себя виноватым перед парнем, который сейчас сидит у себя дома и не догадывается о том, что Шастун прямо сейчас говорит с учителем, к которому всё не может остыть душой… — Котёнок, — Арсений, вздохнув, откинулся на спинку компьютерного кресла и его голос, слегка рычащий, заставил юношу поёжиться. Антон так сильно скучал по этому голосу… По «Котёнку»… По Арсению Сергеевичу и его нереальной харизме, которую ощущал даже через изображение. — Включай, — добавил он вкрадчиво. Антон, поджав губы, одними губами беззвучно произнёс «Блять», нажимая на значок с перечёркнутой камерой. — Молодец, — усмехнулся уголком губ учитель, наблюдая недовольную мордашку бывшего ученика. Шастун старательно отводил взгляд от камеры, почти не поднимая глаз, глядя то в пол, то в сторону, то вообще умудряясь взглянуть на потолок. Арсений хмыкнул. Его это забавляло. Антон такой Антон… — Как дела с биологией? — начал он издалека. — Нормально, — коротко отозвался юноша. — Подробнее, — попросил учитель, чуть хмурясь. — Новая училка конченная, — пожал плечами парень. — Антон! — рыкнул мужчина. — Ну что? — натурально удивился юноша, глядя на Арсения Сергеевича самыми невинными в мире глазами. — Я говорю как есть, сами же спросили, — добавил он, поджав губы. Учитель с трудом удержался, чтоб не рассмеяться. — Это не повод оскорблять учителя, — нравоучительно заявил мужчина. — Угу, — «согласился» Шастун, лишь бы отстали. — Ладно, что с оценками? Вообще к экзаменам готовишься? — Антон, если честно, не особо много готовился, слишком увлечённый тем, как бы залатать своё разбитое сердце и обрести счастье с Бортником, чтоб не было так больно. Он не слишком распространялся Лёве о том, как иногда нестерпимо, прямо до зубного скрежета, хотелось взять в руки лезвие и оставить на себе новые порезы, не щадя кожи. Иногда буквально сводило пальцы от желания сделать себе так больно, чтоб хотя бы на секунду не разрываться между своими чувствами, чтоб не думать о том, как в сердце неспокойно уже долгие месяцы. — Да, нормально, учу, — вместо этого отвечает Антон, улыбнувшись уголками губ. Никому не нужна его боль, это лишь его проблемы. Он достаточно взрослый, чтоб справиться с этим самостоятельно. Это пройдёт со временем… Наверное. — Хорошо. А как насчёт того, что ты сказал мне перед тем, как я уехал в аэропорт? Обсудим это? — Антон, тут же сбившись с дыхания, делает несколько прерывистых вздохов, стараясь справиться с подступившим к горлу комом, и опускает взгляд вниз, совсем не поднимая глаз на собеседника. — Давайте не надо, — просит он севшим тихим голосом, чувствуя, как колотится сердце в грудной клетке, как нестерпимо хочется отключиться и не продолжать разговор. — Я не должен был этого говорить, я не знаю, зачем сказал, правда, простите и забудьте, пожалуйста, — он почти уверен, что побледнел на глазах от страха, и чувствовал себя так, словно готов зарыдать оттого, насколько стыдно обсуждать эту нелепую ситуацию с объектом своего воздыхания. — Антош, не нервничай так, — взволнованно произносит учитель, наблюдая, насколько тяжело ученику даётся говорить с ним на эту тему. — Я не хочу упрекать тебя ни в чём и не собираюсь отчитывать, если ты вдруг так подумал, — Антон, сглотнув ком в горле, всё так же не смотрит в камеру и облизывает губы. Арсений невольно залипает на это. — Я просто хотел убедиться, что ты понимаешь, что то, что произошло между нами — это… неправильно. Я учитель, ты мой ученик, между нами большая разница в возрасте, ты парень, я парень, — рассказывает ему самые очевидные вещи на свете мужчина. Антон коротко хмыкает, чувствуя себя дураком. — Просто скажите, что я вам нахер не сдался, не надо этих речей, я ж не идиот совсем, — произносит Шастун, наконец-то решившись взглянуть на мужчину. Арсений, оборвав себя на полуслове, так и не завершив фразу, смотрит на юношу долгим взглядом, и парень пожимает плечами, выдавливая из себя неискреннюю улыбку. — Извините, что столько проблем вам доставил, я не специально. Давайте уже закроем эту тему. Арсений видит перед собой ребёнка, который пытается казаться взрослым, и это разбивает ему сердце. Антон слишком рано повзрослел, слишком рано начал обесценивать себя и свои чувства, и было видно, как тяжело ему даётся делать вид, что он в порядке. Его хотелось обнять, поцеловать в макушку и пообещать, что всё обязательно будет хорошо, и чувства он эти перерастет, и жизнь у него наладится, и любить он ещё будет не раз, и любимым себя почувствует, и всё у него в жизни сложится, только нужно немного перетерпеть сложный подростковый период. — Котёнок, ты думаешь, если бы ты мне «не сдался нахер», я бы тебя котёнком называл?.. Я бы тебя домой к себе привёз, когда ты пьяный в парке лежал? Думаешь, мне больше делать было нечего, как за тобой больным ухаживать, лекарства тебе возить, кормить, биологией с тобой заниматься, выяснять сейчас, как ты себя чувствуешь?.. Да ты у меня единственный ученик, который мне настолько нахер не сдался, получается, — Антон удивлённо смотрит на учителя, слушает его ровный вкрадчивый голос и с каждой фразой непроизвольно всё сильнее приоткрывает рот, всё выше приподнимает брови и чувствует себя растерянным, не знает даже, как вести себя, что говорить. — Ты хороший парень, Тош. Ну не сложилось у нас, такая жизнь, мы не в сказке с обязательным хорошим концом. Но судьба тоже с чувством юмора, будто ты сам этого не знаешь… Может, увидимся ещё. Может, поговорим об этом снова, но уже по-другому. Ты глупости себе не думай, будто мне до тебя нет дела. Я по тебе тоже скучаю, — Антон улыбается невольно, выслушивая мужчину, и ощущает острое желание обнять его. — Правда? — только и переспрашивает он, смущённо глядя из-под ресниц, так, будто нашкодничал и боялся, что поругают за это. — Правда, — тепло улыбнулся ему старший, глядя с нежностью во взгляде. — Но всё равно за твоё поведение выпорол бы. Любя, но выпорол. Совсем от рук отбился, — угроза, произнесённая с такой теплотой в голосе, не кажется опасной, и Антон смеётся даже тихонечко, вспоминая, какое представление устроил с утра с этой перепиской, чего понаписал учителю… — Будто бы я против… — вздохнул мальчишка тихонько, рассчитывая на то, что его не услышат, но Арсений отреагировал, поведя бровью, не переставая улыбаться. — В тихом омуте… — прокомментировал он, вынуждая парня покраснеть. — Ладно, котёнок, надеюсь, мы друг друга поняли. Мораль: я тоже скучаю, пиши хоть иногда. И глупости не делай. — И ещё вы меня выпороть хотите, — шкодливо добавил юноша, не удержавшись. — И ещё я тебя выпороть хочу, — согласился Арсений, кивнув головой. — Класс, — рассмеялся парень, отчего-то чувствуя прилив веселья. Видимо, ему слишком полегчало от этого разговора, вот он и разговорился. Арсений, усмехнувшись, закатил глаза. — Это ты сейчас так думаешь, — со знанием дела произнёс он. — Просто тебя ещё ни разу не пороли, ребёнок, — добавил он. — Но это исправимо, — хмыкнул мужчина. Антон смущённо улыбнулся, отведя взгляд. Угрозы не казались ощутимыми, учитывая расстояние в тысячу километров между ними. — Думаете, я боюсь боли? — хмыкнул парень. Лицо Арсения помрачнело. Антон, осознавая, какой смысл заложен в эти слова, свободной рукой невольно коснулся бедра, под которым всё ещё заживали шрамы. — Ты делал это снова? — строгие нотки пронзили каждое слово, Шастун ясно ощутил эту смену интонации. — Нет… нет, не делал, я просто сказал, не подумав, — отозвался он, смутившись. — Надеюсь, ты не врёшь, — Антон вздохнул. Надо же было так феерично испортить тёплое настроение разговора. — Я честно не резался больше, я же обещал, — Арсений, окинув его тяжёлым взглядом, коротко кивнул и поджал губы. — Ладно, мне нужно укладывать Кьяру спать. Я рад, что мы наконец поговорили, — Антон, с трепетом наблюдая изображение Арсения последние секунды их диалога, стараясь запомнить его мимику, каждый жест, слово, интонацию, с придыханием отозвался: — Я тоже, — учитель, улыбнувшись ему, махнул в камеру рукой и отключился. Антон, откинувшись спиной на кровать, вытянул длинные ноги и прижал ладони к лицу. — Какой же ты охуенный, — рычит он шёпотом, сжимая пряди волос между пальцами. — Я люблю тебя, — добавляет он почти скулящим голосом, переворачиваясь набок и поджимая под себя колени, сворачиваясь калачиком. — Я… тебя… люблю, — чеканит он каждое слово, до побеления и боли в пальцах сжимая одеяло под собой и крепко жмуря глаза до звёздочек перед ними. И каждое слово как удар под дых. «Прости, прости меня, Лёва, прости, но я не могу полюбить тебя, я не-мо-гу», — думает он, закусив губу, лишь бы в голос не заскулить от отчаянья ситуации. Котёнок, озабоченно ткнув хозяина розовым носиком в тыльную сторону ладони, сел перед его лицом. Антон, осторожно подтолкнув питомца к себе, положил его рядом с собой, возле живота, и тот довольно замурчал, ощутив тепло. «Ну и чем ты раньше думал, когда целовал его? Когда встречаться предложил? Что тобой двигало, дебил?» — думает он со злостью, бессильно сжимая ладони в кулаки. Его всего изнутри ломает будто. Его вся эта ситуация заставляет бессильно злиться и впадать в апатию, и он не знает, как быть дальше. Он запутался. Котёнок рядом мурчит, сложившись клубочком, прижавшись к тёплому боку хозяина, напоминая своим существованием о том, кто его подарил. Антон чуть ли в голос не скулит, понимая, что он все еще любит Арсения, любит, как никогда и никого не любил ни до, ни после. Парень начинает с садистским удовольствием перебирать в голове все воспоминания с учителем, и так увлекается этим, что приходит в себя лишь в тот момент, когда в комнате становится светло. Было четыре утра. Начался рассвет. Антон остановился на воспоминании из поездки в Питер. Антон понимает, что притворяться больше не хочет, да и не может, если честно. Лёва заслуживает большего, чем парень, который только и мечтает, что о другом человеке рядом с собой. Антону стыдно. Он чувствует себя предателем в этот момент, и от этого неприятного чувства так и хочется избавиться парой движений лезвием, но он обещал Арсению, что больше этого не повторится. Он ему обещал…***
— Дима опоздает на полчаса, только что написал, так что не торопись, — Бортник, подойдя со спины, обнимает Антона поперек худого торса, пока парень, стоя перед зеркалом, поправляет на себе воротник белой толстовки, и оглядывает внешний вид. — Тогда успеем чай попить еще, — с короткой ухмылкой отозвался Шастун, обернувшись через плечо на Лёву. Бортник, привстав на носочки, нежно целует его в щеку, и Антон млеет от этой ласки, слегка смущается и прячет взгляд. — Тош, мы Диме-то рассказывать будем, что между нами, или ты не хочешь?.. Просто неловко как-то скрывать от него, — Антон, переменившись во взгляде, перевел взгляд на зеркало, рассматривая в его отражении Лёву. Его ласковое «Тош» ни в какое сравнение не шло с «Котёнком», Антон искренне пытается не думать об этом, но не может прекратить сравнивать своего парня с Арсением, и это его самого уже начинает бесить. — Давай пока не будем торопить события, — просит он, сделав глубокий вздох. Признаться кому-то третьему в отношениях — значит, признать их серьезными?.. Антон не уверен, что готов к настолько важному шагу. Антон не уверен, что любит Лёву. Антон запутался, и ему жаль, что от этого страдают оба. — Хорошо, — кивнув, отзывается Бортник, положив голову на его плечо, прижавшись подбородком. Запустив ладони под белую толстовку Шастуна, он нежно поглаживает его вдоль рёбер, мнет кожу и слегка царапает, не причиняя боли. Он тактильный, и ему нравится трогать Антона при любых обстоятельствах. Шастун с этим свыкся, ему это даже нравилось. — Чай зеленый будешь? — спрашивает он, наконец делая шажок назад, и смотрит на Антона с улыбкой. — Угу, — кивнув, отозвался парень со смущенной улыбкой. Через полчаса они втроём встречаются в центре города и идут гулять в большой парк. Шастун берёт себе любимый облепиховый чай, а парни пьют капучино. Лёва старательно держит дистанцию по отношению к Антону, чтоб у Димы не возникло лишних подозрений, и они умело притворяются, словно между ними всё ещё только дружба. Иногда Антон ловит на себе взгляды Лёвы, и ему становится ужасно неловко оттого, что из-за его нерешимости они вынуждены притворяться. Лёва заслуживает лучшего, у Антона нет сомнений на этот счёт. — Вы какие-то тихие сегодня, — хмурится Позов, окидывая друзей подозрительным взглядом. — Тох, ты из-за Арсения Сергеевича все ещё грустишь? — Антон, которого этот вопрос застал врасплох, тут же качает головой из стороны в сторону в защитном жесте. — Нет, — отвечает он быстрее, чем нужно было бы. Лёва видит, что он врёт, но не комментирует никак этот ответ. Он знает, что Антон все еще любит Попова, и что он парню на самом-то деле нахер не сдался. Он это осознаёт с того самого вечера, когда парень пришёл к нему домой и начал жадно целовать с порога. Он знает, что Антон переписывался с Арсением за завтраком. Но он надеется, что у этих отношений есть будущее. Он хочет показать парню, что тот достоин любви, и что любовь эта не должна приносить ему боль и страдания. Он хочет быть с ним, любить его, быть любимым им. — Мы просто заебались, столько домашки, удивительно, как ты ещё вывозишь, — переводит тему Лёва, и ловит на себе удивленно-благодарный взгляд Антона. Дима в ответ посмеивается. — Для меня домашка давно стала просто разминкой, — отзывается он, пожав плечами. — Три репетитора, куча ЕГЭшных задач, и родители, которые постоянно заставляют учить, и напоминают, что у меня один путь — на бюджет, платку они не вытянут, — Антон сочувственно сжимает Димкино плечо, стараясь подбодрить. — Пиздец, держись, братан. — Монстр, — качает головой Лёва. — Извините, а вы живы? — добавляет популярную шутку из интернета, стараясь как-то взбодрить друзей. — Да нормально всё, — махнул рукой Дима с улыбкой на лице. — Я привык, правда, — добавляет он, не желая напрягать парней своими проблемами. — У вас как дела вообще? Шаст, к биологии готовишься? — Антон, вздохнув, вспоминает, как пару раз он садился с Лёвой разбирать задачки, но всё заканчивалось поцелуями и ласками в постели. Это сложно назвать громким словом «подготовка». — Не так хорошо, как хотелось бы, — уклончиво отзывается Шастун. Бортник хмыкнул в ответ на эту фразу, тоже, судя по всему, вспомнив их попытки подтянуть парня по биологии. — Время еще есть, но не затягивай только, а то Попов специально в школу вернётся, чтоб дать тебе пиздюлей, — не сдержавшись, широко улыбается Позов, представляя себе эту картину. Антон думает, что это звучит как мотивация, чтоб забросить занятия биологией. Разговор перетекает в привычное русло, и они говорят обо всей ерунде подряд, время от времени громко смеясь и перебивая друг друга. Выпив по бутылочке пива, парни занимают качели на детской площадке и обсуждают все приходящие на ум темы. Антон пару раз за вечер курит, Бортник тоже выкуривает с ним за компанию одну сигарету, а Дима ворчит о том, что им стоит бросить, чтобы эта привычка не укоренилась. Разъезжаются по домам парни ближе к вечеру. Антон, вернувшись в свою квартиру, идет к дедушке, чтоб поинтересоваться его состоянием. Убедившись, что дедушка выпил таблетки, и уже готовится ко сну, парень готовит еду на завтрак, чтоб не дергаться утром, и отправляется спать. Единственная мысль в его голове перед засыпанием: Лёва — отличный друг, замечательный, но он — не Арсений, и для Антона это значит слишком многое. Утром парень просыпается на час раньше будильника, и уснуть больше не может. Из-за внутренних переживаний он не очень хорошо чувствует себя даже на физическом уровне. Стараясь отвлечься от мыслей, которые по ощущениям не отпускали его даже во сне, настолько уставшим и вымотанным он проснулся, юноша плетётся на кухню и ставит закипать воду в чайнике. Достав сразу две кружки, он делает два травяных чая, зная, что дедушка тоже встаёт рано по утрам. — Дедушка, чай готов, садись завтракать, — Антон в своих предположениях оказался прав, и уже через десять минут пожилой мужчина шаркающей походкой заходит в комнату и с прищуром косится на внука. — Что? — переспрашивает дедушка, напрягая свой слух. — Чай тебе сделал, садись завтракать со мной, — повторяет громче Шастун-младший, все еще не привыкший, что слух у дедушки снизился. — Ты почему так рано встал? — спрашивает он негромко, с хрипотцой, чуть взволнованно, и садится на стул напротив парня. Антон проводит взглядом по его лицу и старается не показать своего расстройства. Дедушка после перенесенной болезни и впрямь будто на десяток лет постарел. Из движений пропала прошлая живость, в голосе не звенела прежняя бодрость, в глазах не осталось той ясности и осознанности, которая была им присуща. Но он все еще оставался чутким и заботливым по отношению к единственному внуку — и Антон знает, что должен ценить это. — Не спалось, — отвечает мальчишка, размешивая заварившиеся чайные листья в прозрачной кружке. На столе уже находятся две тарелки с разогретой гречкой и индюшиной грудкой, томленой в сметанном соусе, посыпанной свежей мелко нарезанной зеленью. Врач советовал сделать рацион более диетическим и легким, но сытным, и Антон старался изо всех сил разнообразить их рацион в заданных ограничениях. — У тебя все хорошо? Ты чего нос повесил, Тош? — спрашивает дедушка, дрожащими пальцами подталкивая к себе вилку. — Дедушка, я попал в глупую ситуацию, — решив открыться самому близкому человеку в своей жизни, признаётся Антон, глядя дедушке в глаза. — Я очень люблю одну девушку, но ей я не нравлюсь. И она переехала жить в другой город. А я начал встречаться с другой, которая любит меня, но которую не люблю я, чтоб мне было не так больно. А теперь я устал притворяться, — Антон меняет все «он» на «она», не решаясь травмировать дедушку еще и информацией о том, что его внук любит мужчин, хватит им уже инфарктов и инсультов, честное слово. Дедушка, думая какое-то время над услышанным, задумчиво делает глоток чая, сжимая кружку в слабой хватке, едва не проливая, и, опустив кружку обратно на стол, смотрит на внука с улыбкой. — Дурак, — констатирует он наконец. Антон, закатив глаза, усмехнулся. — Спасибо за совет, дед, — отзывается он с ироничной улыбкой. — Тош, я не знаю, как это у вас, молодых, принято, но вот в моё время в таких ситуациях было принято быть честным с самим собой. Если не любишь — не морочь девчонке голову, а любишь другую — так добивайся, раз сердце к ней рвётся, — Антон, посерьёзничав, выслушивает дедушку, жадно вникая в каждое сказанное им слово. И ведь это так честно и правильно, если вдуматься: рассказать о ситуации всем невольным участникам происходящего, а не переживать её одному в своей голове. — Спасибо, дедушка, я понял тебя, — подытоживает Антон, задумчиво кивнув головой. Дедушка, слабо улыбнувшись уголком губ, приступает к завтраку. — Поешь, Антош. Твои дела не к спеху, начни свой день с завтрака, чтоб он задался, — Шастун-младший, послушно кивнув, берёт в руки вилку. Теперь он хотя бы знает, как быть дальше, а сначала он и впрямь позавтракает, дедушка прав — остальное терпит отлагательств. Сонный котёнок вальяжно проходит на кухню, протяжено мяукает, давая понять, что он явился к завтраку. Антон с улыбкой наблюдает, как рыжий чертёнок ловко запрыгивает дедушке на колени и переворачивается на спину, подставляя животик для поглаживаний. Дедушка в этом котёнке души не чает и тут же принимается свободной рукой его поглаживать. Нанежившись, питомец прыгает обратно на пол и идёт к миске с сухим кормом, который был уготовлен ему заранее хозяином. — Никакой благодарности в этом доме, — хмыкнул мальчишка, заслышав хруст свежего корма, который он засыпал перед тем, как сесть завтракать. — Спасибо за завтрак, — растерянно отозвался дедушка, подумав, что камень был в его огород. Антон рассмеялся. — Да я же не про тебя, дедушка, кушай на здоровье, я про вот этого хвостатого, — объясняется парень, посмеиваясь с искренней эмоции растерянности на лице родственника.***
— Всё нормально? — спрашивает Бортник обеспокоенно, когда Шастун приходит к нему в гости, и, не прикасаясь к парню, сразу заходит в квартиру, словно к себе домой. Лёва ждал хотя бы поцелуй. Дома никого не было, родители с сестрёнкой уехали на день рождения к их тёте в другой город с ночёвкой, а Лёва всегда старательно избегал подобного рода мероприятий. — Да… Нет. Лёва, надо поговорить, — не выдержав внутреннего напряжения, отзывается Антон чуть громче нужного и беспокойно оглядывается на собеседника, остановившись по центру кухни, куда зашёл по привычке. На столе стоит приготовленный заранее чай для них двоих, и сладости в вазочке. Антон, почему-то вспомнив дурацкую по его мнению фразу «В ногах правды нет», сел на стол и отодвинул в сторону чашку с чаем. Бортник, удивившись такому напору, садится за стол напротив него и кивает головой. — Ладно, давай, только не нервничай так, — удивлённо отзывается он, глядя на Антона. — Я должен сказать, не хочу, но должен… Я не могу, меня эти мысли изнутри выедают, — Шастуну тяжело даётся этот разговор, поэтому в глаза парню он не смотрит от слова «совсем», активно избегая контакта взглядами, иначе точно не сможет сознаться. — Я не могу забыть Арсения. Я даже когда с тобой, о нём думаю. Я… прости. Я с тобой никак не могу. Мне стыдно смотреть тебе в глаза и думать только о нём. Я как будто каждую минуту обманываю тебя, как будто изменяю, и это чувство меня не оставляет… Ты очень хороший, Лёв, ты лучший, я тебя люблю, но я люблю тебя как своего лучшего друга, не как Арсения… Прости меня, прости, прости, пожалуйста, — шепчет Антон слитно, почти не отделяя слова друг от друга, и глаза у него на мокром месте, потому что чувствует он себя так, словно Лёву предал. — Прости, — добавляет отчаянно, глядя в серо-голубые глаза Бортника. Антон подрывается на ноги, беспокойно делает пару шагов по комнате и замирает, наконец, понимая, что ни к чему эти мельтешения сейчас, он ведь весь этот диалог первым и начал. Бортник, следом неспешно поднявшись на ноги, чувствует на себе пристальный взгляд чуть испуганных зелёных глаз. Лёва, глядя на него в ответ, выдавливает неровную улыбку и пожимает плечами, словно вовсе ему и не разбили сердце несколькими фразами. Лёва с Антоном был счастлив недолго, но он заранее знал, что у них нет шансов, потому что он видел, каким взглядом Шастун смотрел на Арсения все эти месяцы до него. Он знал, что всегда будет чуть позади Попова в этой бесконечной гонке за любовь зеленоглазого одиннадцатиклассника. Он осознавал это намного чётче, чем сам Антон, поэтому старался насладиться каждой минутой, что этот парень готов был подарить ему одному. Бортник с Антоном был счастлив недолго, но он рад, что тогда, несколько недель назад, ответил «да» на вопрос о том, хочет ли он стать парнем Шастуна. — Всё нормально, Антон, — произносит он, поджав губы. У него сердце не на месте, руки дрожат, и он с трудом свои эмоции сдерживает. — Лёв, мы же не перестанем общаться? Скажи, что нет, пожалуйста, я… Ты же мой лучший друг. Я не могу любить тебя так, как ты этого заслуживаешь, я хочу, но не получается, прости, — Антон выглядит как ребёнок, потерявшийся в людном торговом центре. Взгляд зелёных глаз мечется по лицу Бортника, и сердце стучит в груди быстро и громко. — Не ной, — Лёва, сделав шаг к парню, обнял его, прижимая к себе. — Нормально всё, хорошо, что сказал. Не получилось, значит, так надо. Мы всё ещё друзья. Вернём всё как было, — и каждое слово даётся с огромным усилием. Бортнику бы сейчас одному побыть, но он не может выгнать Антона за порог. Он слишком любит его, чтоб поступить с ним грубо. У Антона был Арсений. А для Лёвы, кроме Антона, больше никого не было — вот, в чём вся разница. И Бортник упорно старается игнорировать боль своего разбитого сердца. Он понимал, что так будет, он чувствовал. Но он не знал, что будет так больно. Лёва прикрывает глаза, глубоко дышит и продолжает обнимать Антона, который дрожит в его руках и бесконечно извиняется.***
Сигаретный дым ползёт по комнате, тянется к приоткрытому окну, заполняет горьковатым запахом пространство. Лёва сидит на краю незаправленной кровати, одеяло большим комом сбито в углу и наполовину свисает на пол. Бортник стучит по натянутым струнам гитары с такой резкостью, что те каждую секунду грозятся порваться от напряжения. Фильтр тлеющей сигареты зажат между зубами, он глубоко затягивается, хватает его двумя пальцами, бросает в горлышко стеклянной бутылки из-под колы на краю тумбы и снова играет с таким надрывом, что у самого в сердце что-то вздрагивает вместе с гитарными струнами. — Упал на дно, и метроном считает в тишине!.. — он почти кричит эти строки, написанные накануне, и голос его надламывается на середине фразы, становится хриплым, но он продолжает петь лишь громче. — Вечная, призрачная, встречная! — он ударяет по струнам, и одна всё-таки не выдерживает, рвётся с противным звуком, бьёт по руке. Бортник бросает гитару на пол, отшвырнув от себя, словно она обожгла руки, и со всего размаху бьёт ногой по стене, в последнюю секунду пожалев ударить по музыкальному инструменту. Лёва с силой закусывает запястье сквозь рукав кофты и упирается лбом в стену, тяжело дыша. На висках волосы взмокли, а глаза были покрасневшими. — Предана, мне и мною предана, — негромко, в полголоса продолжает напевать он, и голос вибрирует, почти не слушается. Лёве ничего не остается кроме его песен, кроме строк, в которых весь он — его душа, чувства, мысли, его невзаимная любовь. — Лёв, — голос младшей сестры раздаётся за дверью, в которую она тактично стучит, а не пытается вломиться. — Можешь потише петь, пожалуйста?.. Я мультик смотрю… — Бортник молчит, низко опустив голову, и часто моргает, только бы влага сошла с глаз поскорее. — Спасибо, — добавляет младшая, восприняв тишину за согласие. — В руках судьбы моё спасение. Мой главный нерв продет в иглу, предельно обнажён… — добавляет он на грани слышимости, совсем шёпотом, едва размыкая сухие губы, и, медленно отступив назад от стены, садится на край кровати. Он закуривает новую сигарету и молчит, глядя одновременно перед собой и в никуда. Он знал, что обожжётся, но не думал, что сгорит.