***
час назад — Арсений Сергеевич, что у вас случилось? — мужчина смотрит на него долгим взглядом, словно стараясь запомнить каждую деталь внешности ученика, и Антон от такого пристального внимания к себе чувствует лёгкое смущение. Биолог, покрепче сжав горлышко бутылки, снова пьёт, и даже не морщится после этого, и никак более не комментирует неприятный ему вкус недорогого вина. Наконец, спустя бесконечные для Шастуна секунды молчания, мужчина произносит вполголоса чуть хрипловатым, вкрадчивым тоном: — Котёнок, обещай мне, что сдашь биологию. Не повторяй моих ошибок. Никто не сделает этого за тебя. Учись усердно, ладно? Ты способный, главное — не бросай всё на полпути, — к чему были эти философские речи, Антон решительно не понимал. — Вы что, прощаетесь со мной? — нервно усмехнулся ученик, стараясь перевести всё в шутку, не зная, как ему реагировать на эти наставления. Мужчина, по его мнению, говорит странные вещи. Неужели вино так быстро подействовало на него? Вряд ли. Арсений на попытку съюморить не улыбается. Смотрит так же пристально, задумчиво сплетает руки в замок и касается ими подбородка, на котором даже в полумраке отчётливо была заметна небольшая щетина. На учителе тёмно-зелёная водолазка с высоким горлом и тонкий чёрный пиджак поверх. Антон не может не думать о том, как контрастно его одежда смотрится с голубыми глазами учителя, которые были обрамлены удивительными чёрными и длинными ресницами, придающими насыщенное выделение. В эти глаза хотелось смотреть бесконечно. — Арсений Сергеевич, — у парня уже начинают сдавать нервы от этого молчания. Он рыскает взглядом по лицу биолога, ища в нём ответы на свои вопросы, но решительно не понимает происходящего. Мужчина, невесело ухмыльнувшись уголком губ, зная, что им предстоит сложный разговор, наконец объясняется: — У Кьяры обнаружили астму. Унаследовала от отца, — Арсений, опустив голову, вновь невесело усмехнулся. У Антона в голове быстро сходятся шестерёнки: у Арсения нет астмы. Он не её отец. — Она в особой группе риска, как новорожденный ребёнок. Нам предстоит минимум три курса лечения в санатории каждый год. И она плохо переносит холодный воздух, как объяснил врач. Сейчас началось медикаментозное лечение, — биолог прерывается, делая глоток вина, и, переведя дыхание, продолжает. — В начале февраля курс подойдёт к концу, и мы уедем в Крым, там благоприятный климат и хорошо развит профиль по лечению астмы. Я не знаю, как скоро вернусь, и вернусь ли вообще, — Антон не сразу вспоминает, что ему нужно дышать, полностью растворившись в тех словах, что произнёс мужчина. Парень молча протягивает руку, желая взять в руки вино, но Арсений несильно ударяет по ней. — Обалдел совсем, что ли, котёнок? — удивлённо повёл он бровью, не оценив такой порыв души школьника. Антон даже не обижается. Только садится рядом с учителем на бетонную ступеньку и долго молчит. — У новорождённых бывает астма? — севшим голосом произносит мальчишка. Арсений взглянул на его сосредоточенный профиль и вскинул бровь. — А ты думаешь, я просто ищу повод, чтоб уволиться и не видеть, как ты будешь сдавать свой экзамен? — у Антона начинает подрагивать нижняя губа, когда он с силой закусывает её зубами, не боясь прокусить. У него глаза на мокром месте, он чувствует, поэтому часто моргает, лишь бы учитель не заметил этого. Кажется, именно в этот момент почва окончательно выбивается из-под его ног. — Вы уволитесь? — Антон знает, что спрашивает глупые вещи, но не может мыслить рационально. Он с трудом контролирует своё дыхание и тремор рук. — Придётся. Меня не отпустят в такой долгий отпуск, — пожимает плечами биолог и вдруг легонько щёлкает подростка по кончику носа. — Эй, ну ты чего раскис? Расстроился, что ли? — Арсений поворачивается корпусом к ученику, внимательно следит за его эмоциями и с удивлением понимает, что да — расстроился. — А как я… без вас… — у Антона эмоции затмевают здравый смысл, когда он говорит что-то, но Арсений к этому относится снисходительно. — А что я, Тош? Ты всё сам делаешь. Учишь, решаешь. Я только условия заданий диктую. Меня любой сборник задач заменит, — Антон, вздёрнув подбородок, смотрит на него своими большими зелёными глазами, и бровки у него состроены домиком. — Неправда! — восклицает он громче, чем нужно, и стыдливо прячет взгляд, краснея. Ну что за дурак… — Ты без меня справишься, котёнок, слышишь? Справишься. А Кьяре я нужен сейчас намного больше, — Антону и ответить нечем, только эгоизм внутри плещется, обжигая. «Ты мне нужен! Мне!» — кричит его внутренний эгоистичный голос до хрипоты. — Извините, я понимаю, — «Не оставляй меня одного, я люблю тебя, я без тебя себя уже не представляю», — пробегает красным росчерком в мыслях. Антон сжимает пальцы в кулаки и оставляет на ладонях следы-полумесяцы от ногтей. — Она… такая маленькая. Когда я увидел, как она задыхается во сне, потому что ей было тяжело дышать, я себя ощутил так… беспомощно. И мне стало так страшно, что я опоздаю, не помогу ей. Она ведь совсем крошка ещё, — Антон, слушая, с какой любовью Арсений говорит о Кьяре, задыхается от чувств, которые почти ощутимо схватили его за горло и крепко держали. — Если бы я мог остаться — я бы остался, — добавляет учитель, чувствуя себя виноватым. Он знал, что подпускать к себе ученика так близко — заведомо плохая идея, и всё же сделал это. А теперь ему придётся оставить его одного, чтоб он сам разбирал свои проблемы в одиночестве. По отношению к Антону это несправедливо — он признаёт это. Их отношения давно вышли за рамки «учитель-ученик», и им обоим тяжело смириться с вынужденным расставанием. Арсений привык к Антону, к его эмоциональности, милым улыбкам и временами ребяческому поведению, к его поддержке, к его трепетным объятиям. Антон к Арсению не просто привык, он к нему привязался сильно и безвозвратно. Мальчишка смотрит на учителя своими большими зелёными глазами и молчит, не находя нужных слов. Арсений молча придвигается ближе, кладёт руку ему на плечи и разрешает прижаться к себе. Парень, уткнувшись носом в его шею, прикрывает глаза и глубоко дышит, стараясь справиться с эмоциями. Ладонями он обнимает учителя поперёк торса, запустив ладони под тонкую ткань пиджака. От Арсения пахнет, как всегда, вкусно. Антону хочется сидеть так с ним всю ночь, слушать его сердцебиение, чувствовать его тепло. — Мы когда-нибудь увидимся снова? Когда вы уедете… — добавляет юноша, наперёд зная, что биолог постарается отшутиться, что он будет тут ещё месяц, а парень слишком «рано его хоронит». Арсений проводит ладонью вверх-вниз по спине ученика, согревая теплом ладони сквозь ткань кофты, и задумчиво смотрит перед собой, чуть прищурив голубые глаза. У него нет точного ответа. У него нет полного понимания ситуации. — Я не знаю, котёнок. Может быть, когда-нибудь… — честно отвечает биолог, и Антон остро ощущает, как ему хочется вцепиться в учителя обеими руками и никуда его не отпускать. — Ясно, — только и выдавливает из себя парень. Попов, молча кивнув в такт своим мыслям, делает глоток вина, запрокинув голову. Они сидят так в тишине несколько минут, каждый думая о своём, и лишь ритмичные звуки музыки доносятся из актового зала. — Нужно идти, я ведь дежурный, — наконец, нарушает их тишину Арсений, аккуратно убирая руку, которой до этого приобнимал ученика за плечи. Антон, отмерев, согласно кивает, поднимается на ноги, и учитель возвращает ему в руки полупустую бутылку вина, которую парень инстинктивно прижимает к груди, удерживая обеими руками. — Чтоб больше я не видел тебя в школе с алкоголем, — прорезаются стальные нотки в учительском голосе. — И Бортнику тоже передай. Уверен, он твой соучастник. Вы с ним как Поттер с Уизли, это точно. Где вы — там беда, — парень выдавливает из себя улыбку, стараясь не показать, насколько он разбит внутри этим разговором. — До свидания, Арсений Сергеевич, — произносит юноша, всё ещё сжимая свою бутылку. — Беги, котёнок, — усмехнувшись, отвечает биолог, глядя ему в глаза. Он стоит перед ним, спрятав руки в карманы, и выглядит таким существенным на фоне щуплого школьника. Парень, поджав губы, с трудом заставляет себя отвести взгляд. Аккуратно разместив открытую бутылку в рюкзаке таким образом, чтоб она оказалась зажата и не перевернулась, он аккуратно несёт рюкзак в руке. Уже на остановке он возвращает её Бортнику, и они с Лёвой в тишине допивают алкоголь до конца, после чего обе пустые бутылки складывают обратно в рюкзак, чтоб не палиться и не выкидывать их прямо перед школой. Лёва едет с Антоном до его остановки, но не может вытянуть из него ни слова. Парень выглядит разбитым и подавленным. У подвыпившего Бортника эмпатия возрастает в два раза, а потому он садится рядом, обнимает парня и всю дорогу шепчет какие-то успокаивающие глупости, вроде: «Не знаю, что у тебя произошло, но ты обязательно расскажешь потом, когда захочешь. Я буду рядом. Я хочу помогать тебе, я хочу быть рядом, ты нужен мне, помни об этом, пожалуйста. Я всем ебальники набью, кто тебя обидеть посмеет, даже твоему этому Арсению». Когда Бортник возвращается в одиночестве к себе домой, он по дороге пишет смс-ку Диме, в которой извиняется за их уход, и просит ничего не спрашивать у Антона, и дать ему время побыть одному.***
Антон впервые курит в квартире. Дедушка бы точно не одобрил. Парень сидит на подоконнике и курит в приоткрытую форточку. Пепел с сигареты стряхивает в чашку, где осталась лишь чайная заварка от зелёного гринфилда. Характерный запах дыма витает вокруг и словно впитывается в стены, но юноша понимает, что на деле пахнет от него. Въедчивый запах сигареты останется на пальцах и губах ещё надолго. Тяжёлый вкус синего ротманса горько оседает на кончике языка. Он нашёл пачку сигарет в старой заначке, в ней ещё осталось немного. Парень, поморщившись, сплёвывает слюну в ту же кружку, куда стряхивает пепел. Третья сигарета подряд была лишней, но он курит уже на автомате, словно не вникая в суть проделанных действий. Ему нужно занять чем-то свои руки, свои мысли, только бы отвлечься немного от всего происходящего. Шастун, прикрыв глаза, запрокидывает голову и снова глубоко затягивается. Он не может прекратить думать об Арсении. Сердце стучит о рёбра почти болезненно, а внутри всё сжимается от мысли, что он больше никогда не увидит учителя. Сможет ли он жить с этой мыслью, когда наступит день разлуки?.. На душе скребутся кошки. Антон чувствует, как его жизнь рушится буквально поэтапно — шаг за шагом — и не может повлиять ни на что. Он чувствует себя потерянным ребёнком, который только и способен, что смотреть по сторонам, паниковать и ожидать, что всё прекратится, как страшный сон. Он ужасно устал терять дорогих ему людей. Он не знает, насколько ещё хватит сил.***
Арсений аккуратно касается крошечных пальчиков Кьяры. Они лежат вместе на кровати учителя. Девочка в белых ползунках смешно угукает время от времени и отвечает на жесты мужчины, с интересом играя с его рукой, стараясь обхватить хотя бы один палец. У Попова от этой нежности улыбка не сходит с губ. Он в белой футболке и пижамных штанах лежит на боку, а ребёнок, которого он без тени сомнений готов назвать своей дочерью, лежит рядом, на уровне его груди. — Всё будет хорошо, — шепчет вслух биолог, обращаясь то ли к себе, то ли к ребенку, которому ещё жить и жить, и всё только впереди. Неосознанно он думает об Антоне. Кажется, мальчишка болезненно воспринял новость об их скором расставании. Арсений не мог перестать думать о том, почему Шастун так сильно привязался к нему за эти полгода. Попов отдаёт себе отчёт в том, что вёл себя действительно ужасно с этим парнем, что ему впору учителя возненавидеть, но он почему-то вопреки здравому смыслу продолжал тянуться к нему. Мысль о том, что юноша мог испытывать к нему любовное влечение, вызывала некий ступор и отрицание. Арсений даже всерьёз её не рассматривал. Антон был слишком хорошим, чистым, чтоб так бестолково влюбиться. Вот с Бортником они смотрелись как-то правильно, как будто даже подходили друг другу. Это умозаключение Арсения почему-то задевает. Куда более правильным кажется то, что Антон нашёл в нём отцовскую заботу, которой у него никогда не было. И пускай Арсений зачастую был с ним несправедливо жесток и строг, всё же иногда он проявлял сочувствие и заботился о здоровье этого мальчишки. Возможно, Антону хотелось почувствовать себя нужным не только дедушке и лучшему другу, а ещё и человеку, который годится ему в родители?.. Попов задумчиво хмурится, рассматривая эту теорию в своей голове. Кьяра, перевернувшись на живот, мнёт пальчиками одеяло, на котором лежит, и Арсений возвращает к ней всё своё внимание. — Что такое? Одеялко понравилось? — сюсюкается он с ребёнком, легонько поглаживая её по голове. Внутри разливается приятное тепло. Обычно Арсений не очень любил детей, ему сложно было выносить их крики и истерики, но к Артёму и Кьяре он отнёсся со всей душой, они ведь были детьми его лучшего друга, мужа Киры. Если Артём в детстве ещё потрепал нервы всей семье, то девочка была само очарование, она редко капризничала, хорошо кушала и быстро засыпала.***
Новый год. Антон никогда этот праздник не любил. Особенно сегодня. Все вокруг такие довольные, улыбаются, спешат по домам, весь город гудит, машины стоят в километровых пробках, а в магазинах очереди до самого порога. Шастун из общей атмосферы ярко выбивается. Он хмуро смотрит на прохожих, пока идёт в ларёк за пачкой новых сигарет, и упрямо шлёпает кроссовками по лужам, ощущая, как начинают промокать ноги. Нет никакого желания лавировать между людьми и ямами, он просто идёт напрямик, не глядя под ноги, и чувство апатии душит его, крепко сжав свои когти на его горле. Парню хочется выкрутить свой юношеский максимализм на полную. Хочется громко ругаться матом, пить отвратительно дешёвый алкоголь, курить одну за одной, чтоб аж во рту горчило и горло першило, хочется пинать мокрыми кроссовками нелепых снеговиков, сделанных детьми, и кричать какую-нибудь тоскливую песню во всё горло своим сорванным хриплым голосом. Хочется примерить на себя роль подростка из какого-нибудь пафосного американского сериала, выпустить наружу пар, высказать этому миру всё, что скопилось внутри. Но вместо этого лишь сдержанное, хоть и угрюмое: — Здравствуйте. Пачку винстона с двумя кнопками, пожалуйста. Спасибо, — оплатив скромную покупку, парень выходит из табачки, сразу срывает защитную плёнку и выбрасывает в урну, вытягивает одну сигарету, зажимает фильтр между зубами и чиркает зажигалкой. Раскусив капсулы, глубоко затягивается и медленно выдыхает, слегка запрокинув голову, глядя на пасмурное серое небо. Грязный снег лежит вдоль тротуаров, по которым снуют многочисленные прохожие. Целлофановый пакет, подхваченный порывом ветра, вылетает из переполненной мусорки и проносится мимо парня. Антон, шмыгнув носом, прячет свободную руку в карман, согревая покрасневшие на морозе пальцы, а вторую, с зажатой сигаретой, вновь подносит к губам. Паршивая погода. И место. И настроение. И вообще — всё сегодня не так. Бортник приглашает к себе Антона отмечать Новый год, но парень не приходит. Он сразу сказал, чтоб его не ждали, нет настроения, нет желания праздновать, оно и понятно, но Бортник всё равно ждёт, поглядывая на часы, надеясь, что вот-вот парень передумает и раздастся звонок в дверь. Но Антон так и не приходит. Лёва понимает, что ему не до этого, что у него дедушка в больнице, что у него накануне случилось что-то, в чём он ещё не признался, что он один встречает праздник… Но кошки на душе скребут от мысли, что он один там. Совсем. Бьют куранты. Как только сестра радостно убегает проверять подарки под ёлкой, а мама с папой выпивают шампанское, в котором плавает пепел от подожжённых по традиции бумажек с желаниями, Бортник хватает свою куртку в прихожей, быстро натягивает на ноги ботинки и уже на ходу закидывает шарф на шею, напоследок сообщая родителям, что он к Антону и, может быть, вернётся утром.***
Я С Новым годом, Арсений Сергеевич) Краш С новым годом, котёнок) всё хорошо у тебя там? не болеешь? Антона в тысячный раз торкает от этого обращения. Он переводит дыхание, запрокидывает голову, глядя в потолок, и облизывает губы. Какого хера всё складывается так паршиво?.. Я всё хорошо) полностью здоров) «Не переживайте, Арсений Сергеевич», — с грустной улыбкой думает Антон. Он никогда не чувствовал такое острое одиночество, как в этот Новый год. Ему тоскливо, ему хочется пить холодное вино, которого у него дома даже нет, и смотреть какой-нибудь дурацкий фильм, чтоб отвлечься, но он просто сидит в темноте на диване в зале и без какой-либо цели листает ленту новостей в телефоне, не особо вчитываясь. Раздаётся звонок в дверь. Юноша, удивлённо обернувшись на звук, направляется к входной двери, чтоб впустить гостя. Внутри теплится почти несбыточное: «Хоть бы Арсений…». Антон, если быть совсем-совсем честным, немножечко расстроен тому, что это не Попов. — Лёва, — улыбается он, почти силком выдавив из себя эмоцию радости, и принимает крепкие объятия друга. — Я у тебя останусь, — вместо «Привет» сообщает Бортник запыханным голосом. У него шапка набекрень, шарф ненадёжно болтается на шее и щёки красные. Он спешил. Бежал к нему, к Антону, чтоб поскорее увидеть его, обнять. Шастуну становится не по себе. Он такого друга не заслуживает. — Хорошо, заходи. Чай будешь? — спрашивает парень, отступая на шаг назад. — Буду, — кивнул друг. — И ещё… С Новым годом, Тох, — просиял Бортник, протягивая ему подарочный пакет средних размеров, который юноша сначала даже и не разглядел, настолько шустро Лёва запрыгнул на него с объятиями. — Да не надо было… — смутился парень, искренне считая традицию обмена подарками необязательной. У него самого не было никакого настроения ходить по магазинам, выбирать что-то, поэтому он почти не заморачивался, когда купил для Бортника чисто символический подарочный набор с разными сладостями, зная, как друг любит все эти батончики и конфеты. — Ой, завались, — фыркнул на него Лёва, впихнув в руки собеседнику подарок. Антон, поджав губы, неловко улыбнулся и повёл плечами. — Спасибо, — произнёс он негромко, ощущая, как внутри разливается тепло. — Спясиба, — перекривлял его Бортник, смешно морща лицо, и тут же прошёл мимо, скинув обувь в прихожей. — Пожалуйста! — хлопнул он его по плечу, проходя дальше, на кухню. — Чё поесть есть? — не дождавшись ответа, он открыл холодильник и стал придирчивым взглядом изучать содержимое. Антон вынул из подарочного пакета мягкий свитер. Настоящий вязаный свитер с оленями, новогодний, всё как полагается. Парень рассмеялся, рассматривая узор. Эти олени были изображены в позе, в которой животные занимаются соитием. Только Бортник мог додуматься на серьёзных щах преподнести такой подарок. А ещё на дне пакета лежит упаковка лейкопластырей с котятами. — Почему лейкопластыри? — на секунду по ощущениям кровь в венах холодеет, и Антон, не моргая, смотрит на Бортника, который доставал на стол какие-то продукты с самым беззаботным видом. «Ты не мог узнать, блядь», — думает парень, надеясь, что ему всё же удалось скрыть шрамы от друга. Лёве не стоит переживать ещё и об этом… это не его проблема. — Ну, с котятами же, — обернувшись через плечо, широко улыбнулся парень. — А ты — котёнок, — Шастун расслабленно выдохнул. — Свитер — огонь, — сообщил Антон, повеселев. — Знаю, — заржал собеседник. Антон вручил Бортнику свой скромный подарок в виде коробки с набором сладостей. — Прости, что так просто… — виноватым тоном извиняется юноша, коротко пожав плечами. — Фантазия не работала от слова «совсем»… — Я люблю сладости, — перебил его Бортник, принимая из его рук увесистую коробку. — Намного лучше набора для бритья, что подарила мама. Спасибо, Шаст, — и его обнимают, искренне так, крепко, долго обнимают посреди кухни. Антон, прикрыв глаза, утыкается лбом в плечо друга и молчит. От Бортника пахнет дезодорантом и ванилью. Вкусно. Бортник заказывает им доставку роллов, расстилает диван в прихожей, подключает ноут к телеку, чтоб тот вывел изображение на большой экран, и включает классику из всех классик: «Один дома». Антону остаётся лишь примоститься рядом на соседнюю подушку и наслаждаться вечером, который друг для него организовал. — Как там дедушка? — время от времени Бортник, как и сейчас, задавал однокласснику разные вопросы, а Антон в общем-то и не возражал, ведь сюжет комедии он знал наизусть и не боялся за разговором упустить подробности. — Стабильно плохо, — отозвался парень, вздохнув, и поджал губы, замолкая на пару секунд. — Ему нужно время, чтоб оправиться, — добавляет Антон, свято веря в то, что другого исхода у этой истории быть не может. Дедушка будет жить, вернётся домой, снова будет читать свою газету, снова будет поддерживать внука во всех его начинаниях. Всё будет как раньше. Всё будет хорошо. — Интересно, в школе уже все в курсе? — задаётся вслух вопросом парень. Его беспокоило, что из школы могут прийти и поинтересоваться, почему несовершеннолетний ученик проживает в квартире один. Как будто он ребёнок, не способный сам позаботиться о себе… — Сейчас узнаем, — вдруг отзывается Бортник полным решимости голосом, вынимает свой телефон и открывает диалог с Позовым. — Димка, привет. Расскажи-ка мне, какие там слухи о Шастуне гуляют по школе? Руководство в курсе, что его дедушка в больнице? Я знаю, что ты точно знаешь, сплетница ты моя очкастая, — Антон тихо смеётся и легонько толкает Бортника в бок за то, каким прозвищем он одарил Диму в конце своего монолога, и Бортник смеётся тоже, глядя на парня с тёплой улыбкой на губах, и кусочек их совместного смеха записывается в голосовом сообщении прежде, чем парень обрывает и отправляет его. — Сплетница очкастая? Как мило, — фыркнул мальчишка, усмехнувшись. — Ты фырчишь как ёжик, — сообщает ему Лёва, придвинувшись ближе и беспардонно опуская голову на его впалый живот, устраиваясь так, как ему удобно, и обнимая рукой поперёк торса. Антон кладёт руку ему на голову и легонько треплет по волосам. — Ты тёплый, — добавляет юноша, улыбнувшись. — И урчишь как кит. Китёнок, — каламбур, созвучный с «Котёнок», Антон оценил и закатил глаза. — Может, я урчу, потому что ты положил свою тяжёлую бошку на мой живот? — предполагает с явными нотками сарказма в голосе Антон. — Да не-е-е… — отзывается Бортник, мотнув головой. — О, есть контакт, — парень переворачивается на спину, всё ещё лёжа затылком на животе друга, и вытягивает перед собой телефон, включая голосовое от Димы. — Привет, пацаны, вас тоже с новым годом… — с явным напором выделяет Позов. — Обиженка, — прокомментировал Бортник, фыркнув. — …Я спрашивал у Сергея Борисовича про Антона, хотел попросить не говорить никому, он сказал, что Арсений Сергеевич с ним уже поговорил об этом и они договорились, что не станут сообщать другим, а Попов обязался сам как-то прикрыть Шаста, чтоб с него не спросили за пропуски. — О-о, как романтично, обязался прикрыть… — кривляется Лёва, явно пародируя последние слова Димы. — Всё ещё хочешь сказать, что Арсу на тебя всё равно? — Антон, слегка смущаясь, чувствует, как в животе появляются бабочки. Он не скрывает лёгкой улыбки на губах, а на скулах начинает проступать румянец. — Может, и не всё равно, но это уже не имеет смысла, — вздохнув, отозвался Шастун, и его голос осип к концу предложения, становясь более хриплым и тихим. — О чём ты? — чуть сощурив глаза, уточнил Бортник, повернув голову в его сторону, наблюдая за тем, как поник одноклассник. — Почему не имеет? Ты дурак? — добавляет на всякий случай последний вопрос, желая убедиться, что Шастун вообще соображает, что несёт. Бортник решительно не понимает, почему друг так считает, ведь у них с Арсением, кажется, всё хорошо, и их общение с каждым днём становится всё лучше и лучше. — Он уезжает. Через месяц. У Кьяры астма, они переезжают в Крым, там благоприятный климат. Он сказал, что уволится и, возможно, больше никогда не вернётся сюда, — Антон долго думал об этом, поэтому слова даются достаточно легко, хотя внутри всякий раз поднимается волна эмоций, заставляя его почувствовать себя уязвимым перед всеми событиями, на которые он не имеет влияния. Он чувствует себя таким несущественным, осознавая, что от него ничего не зависит в этой ситуации. — Чёрт, Тох… — Лёва приподнимается на локтях, смотрит на парня и ловит взглядом его короткую грустную улыбку, которой друг пытается показать, что всё нормально. — Вот почему ты ушёл с дискотеки так рано, — проведя рукой по лицу, озвучивает Бортник, сложив наконец пазл в своей голове. Он коротким жестом зачёсывает чёлку набок, убирая с глаз, и тянется к парню, обнимая его руками, укладываясь щекой на его грудь. — Да, Арс сам всё рассказал, мы встретились в том месте под лестницей, где мы раньше физ-ру прогуливали. Он конфисковал у меня вино и выпил полбутылки сам, — Антон даже не удивляется, когда Бортник заваливается на него почти всем телом, и лишь улыбается, наблюдая эту картину. — Ты сильно расстроился? — Бортник вздёргивает голову, глядя в глаза Шастуну, приподнявшись, и их лица находятся на небольшом расстоянии в этот момент. Антон не ощущает неловкости от этого. Ему с Бортником давно стало комфортно на каком-то новом уровне. — Я понимал, что нам с ним не светит, но я люблю его, поэтому мне грустно, — вслух рассуждает парень, чуть хмурясь и отведя взгляд в сторону. — Что делать будем? — Шастуну приятно от этого «будем», ему приятно от того, что друг разделяет его проблемы вместе с ним, а не абстрагируется от них. — Попробуем смириться, — решает Антон, слегка кивнув головой в такт этой мысли. — План надёжен как швейцарские часы, — скептично выгнув бровь, отзывается собеседник, вновь удобно укладываясь сверху. — Есть другой? — решает уточнить парень. — Нет, — тихо вздыхает Лёва. Они так и засыпают в обнимку, не досмотрев фильм. Бортник, вырубившись первым, удивительным образом поспособствовал тому, что Антон, слушая его мерное сопение под ухом, отключился вскоре после него.***
Две недели новогодних каникул проходят мучительно долго для Антона. Единственный луч света в серых буднях — Лёва, который регулярно навещает его, вытаскивает на улицу погулять и даже вместе с ним ходит в больницу. Однажды им обоим даже разрешают зайти в палату к дедушке, навестить его (Бортник ловко приврал, что является вторым внуком, а Антон едва не заржал от такого заявления, тем самым рискуя завалить эту авантюру, но вовремя сдержался, сделав вид, что прокашлялся). Дедушка рад видеть обоих подростков, ведь Бортник так часто появлялся у них дома, что давно нашёл общий язык с Александром Андреевичем. Антон пытается не показать, насколько ощутимо внутри кошки скребут от одного взгляда на дедушку, и выдавливает из себя улыбку. Дедушка словно постарел ещё на десяток лет за эти несколько недель. Часть его лица была парализована, он с трудом говорил и двигался. Морщины словно стали глубже, и кожа была нездорового бледного оттенка. Дедушка стал говорить медленно и мало, не с первого раза понимал услышанное, и парням приходится подстроиться под его ритм, меняя скорость произношения слов. Бортник обнимает Антона несколько долгих минут после того, как они выходят в коридор, наблюдая, в каком состоянии находился парень всё то время, что они провели в палате. — Он идёт на поправку, ему нужно время. Он выздоровеет, — слова поддержки успокаивающим шёпотом раздавались над ухом всё то время, что Антон стоял, уткнувшись в плечо Лёвы. В плохо освещенном больничном коридоре пахнет специфическим запахом хлорки и медикаментозной стерильности. Шастун утыкается носом в воротник Лёвы, чтоб почувствовать его успокаивающий запах, чтоб абстрагироваться от того, где и зачем он находится, и Лёва становится его маяком спасения в этом грёбаном бушующем океане проблем, в котором он оказался. Они выходят на улицу, долго курят в тишине, потом идут пить кофе в любимую кофейню недалеко от дома Антона, чтоб взбодриться, и едут к Бортнику завтракать. Лёва всеми силами пытается исправить плохо начавшееся утро друга, и ему это удается. Затем они вызванивают Димку и втроем гуляют до позднего вечера по городу, развлекая себя сплетнями, бытовыми разговорами, обсуждениями нового обновления в хартстоуне, и идут в кино на вечерний сеанс новой части фильма из цикла "Судная ночь". Создается иллюзия нормальной жизни, и Антон искренне благодарен друзьям за нее.***
Увидеть Арсения впервые спустя две недели было волнительно. Антон, сделав шаг в кабинет биологии, ненадолго замирает около дверей, сделав от прохода всего шаг в сторону, и старается побыстрее рассмотреть учителя как можно более детально. Он так скучал по нему, это сложно передать словами. У парня дыхание сбивается от одного лишь вида биолога. Попов снова выглядит так, словно продал душу Дьяволу, чтоб выглядеть настолько неотразимо каждый день. Брюнет поднимает взгляд, отрываясь от изучения тематического плана, раскрытого на середине, и убирает в подставку чёрную ручку. У Антона сердце ёкает. Та самая, которую он одолжил учителю в начале учебного года. Арсений всё ещё пользовался ей. Биолог переводит взгляд в его сторону и замечает подростка. Парень слегка дёргается от неожиданности, когда голубые глаза останавливают своё внимание на нём, и тут же отворачивается, почему-то сильно смутившись тому, что его застали за тем, как он рассматривал обладателя этих глаз. — Доброе утро, Антон, — раздаётся голос учителя. Парень прикрывает глаза, переводит дыхание. От этого голоса у него внутри всё сжималось в тугой ком. Он две недели не слышал и не видел учителя, и сейчас как никогда остро почувствовал, как нуждался в его присутствии всё это время. И что он мог сделать? Обнять его? Нет. Сказать, как сильно скучал? Нет. Напомнить, как они сидели вдвоем на лестнице во время дискотеки и душевно общались? Вот уж вряд ли. Делать вид, что между ними ничего никогда не было? Да. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — взяв себя в руки, Антон поднимает взгляд зелёных глаз на старшего, показательно улыбается, мол вовсе ты меня не смущаешь, и подходит ближе, чувствуя, что мужчина не просто так поздоровался с ним первым и словно хотел сказать ему что-то ещё. — Как твой дедушка, он сейчас в порядке? — тихо спрашивает учитель, сделав шаг в его сторону, становясь настолько близко, чтоб другие ученики, понемногу заполняющие собой класс, не услышали их диалог. Запах Арсения ударяет по обонянию. Антон скучал по этому запаху. — Уже лучше, — отзывается парень, облизывая сухие губы кончиком языка. — Как Кьяра? — не удержался от вопроса юноша. Арсений, чуть склонив голову вбок, поджал губы и ответил не сразу. — Лучше, — наконец, произносит он. — Ты готовился к биологии на каникулах? Прошёл те практические, что я скинул тебе на почту? — Антон кивает, ощущая некоторое разочарование от того, как быстро их диалог вернулся в учебное русло. — Да, но ещё не все, к концу недели закончу. — Хорошо. Занимай своё место, урок скоро начнётся, — пытается закончить их разговор учитель. — Арсений Сергеевич… — настойчиво перебивает его ученик, не давая так просто избавиться от своей компании. — Что ещё? — вздохнув, отозвался учитель, смеряя младшего взглядом из разряда «Градус сбавь, пока не получил». Антон ощущает, как что-то неприятно колется у него внутри от этого. Неужели он не имеет права просто задать интересующий вопрос?.. Неужели для Арсения он настолько мало значит?.. Парень с трудом пересиливает чувство собственного достоинства и все-таки спрашивает: — Кто-нибудь знает про то, что мой дедушка в больнице? Кроме вас и Сергея Борисовича, — мужчина, поменявшись во взгляде, чуть сощуривает голубые глаза, рассматривая подростка, который ожидает ответ с самым серьёзным видом. Шастун понимает, насколько важно, чтоб эта тайна не стала известной другим учителям, иначе существует риск, что они захотят «позаботиться о ребёнке» и вызвать службу временной опеки. Антон много читал о том, что ребёнка, оставшегося без надзора взрослых, могут отправить в специальный центр до момента, пока опекун не будет в силах вернуться к своим обязанностям. Бред, — мысленно комментирует все эти предписания парень.***
— Арсений Сергеевич, я, как директор, обязана отреагировать на подобную ситуацию, — настаивает на своём Анна Михайловна, собирая документы со стола в папку и ударяя краями по поверхности, чтоб уравнять все листы. — Анна Михайловна, я понимаю, — выдав свою обаятельную улыбку, произносит Арсений, сделав шаг вперёд, оказываясь в метре от директрисы, которая замерла на несколько мгновений, глядя в голубые глаза молодого преподавателя. Нервно поправив оправу очков, она быстрым жестом убрала прядь волос за ухо. Арсений знал, что нравится ей, больше того — она любит его. И он не чувствует ни толики совести за то, что пользуется своим положением. — Но мы ведь можем сделать вид, что отреагировали? Если мы не будем поднимать шум по данному вопросу — об этом все забудут. Антон взрослый парень, он справится. Ни к чему портить ему жизнь на целый месяц, ведь вскоре экзамены. Ему пойдёт на пользу остаться дома и готовиться к ним. А я сам присмотрю за ним, мне это несложно, он ведь сдаёт мой предмет, и мне тоже будет полезно проконтролировать его. Позвоним в больницу, сообщим, что его, допустим, дядя, с радостью присмотрит за ним, пока дедушка не поправится, и не будем доводить дело до привлечения органов опеки, — директриса, внимательно выслушав, тут же глубоко и чувственно вздохнула, сделав это чуть более театрально и громко, чем положено, но биолог сделал вид, что всецело поверил в искренность её поведения. — Я не знаю, Арсений… — мужчина сделал крохотный шаг вперёд, в нежном жесте коснулся локона выбившихся волос из причёски женщины и заправил за ушко, не разрывая зрительный контакт. Она смотрела на него такими глазами, словно готова была прямо сейчас согласиться на любую авантюру, лишь бы это не заканчивалось. «Ты просто мерзавец, Попов», — пронеслось в голове у биолога, когда он улыбнулся ей, зная, что в улыбке нет ни капли искренности. — Давайте дадим Шастуну пожить до экзаменов спокойно, поверьте, нам ещё хватит проблем с ним, когда дело дойдёт до ЕГЭ по биологии, — Анна Михайловна, слегка покраснев, улыбнулась, спрятав взгляд, и прижала стопку документов к груди, задумчиво постукивая по ним кончиками пальцев. — Вы действительно присмотрите за ним? — решила уточнить она напоследок. — Обещаю, — а вот сейчас мужчина был искренним. — Хорошо, Арсений, я вам доверяю. Об этом будем знать лишь мы с вами и Сергей Борисович, как классный руководитель. Полагаю, Антон не появится в школе какое-то время? Нужна будет хотя бы справка… — Я поговорю со своим другом, он работает терапевтом в больнице. У Антона будет справка о том, что он болел. Вас это устроит? — уточнил мужчина, уже заранее всё прикинув в своей голове. — Да, более чем, — решительно отозвалась директор.***
— Больше никто. Можешь об этом не беспокоиться. Займи уже своё место, — нарочито-раздражённо добавил учитель последнюю фразу, желая осадить парня. Его одноклассники уже заинтересованно косились в их сторону. Не нужно классу знать, что они общаются больше, чем положено учителю и ученику. И не стоит давать Шастуну привязаться к нему ещё больше. Они скоро разъедутся, возможно, навсегда, парню будет проще, если он не будет держаться за их связь и считать ее особенной. Арсений был убежден в этом. Антон, поджав губы, молча развернулся и исполнил указание. Арсений вернулся к рабочему столу. Он решил скрыть от юноши, что директор в курсе ситуации, чтоб парень не переживал лишний раз и не накручивал себя. Арсению хотелось сделать жизнь этого школьника максимально комфортной в имеющихся условиях, даже путем установления дистанции, которая не нравится им обоим, но существенно упростит им жизнь. Думать о том, что через несколько недель они расстанутся было отчего-то болезненно. Арсений сильно привязался к этому парню. Бросив взгляд на юношу, мужчина коротко улыбнулся, наблюдая, с каким сосредоточенным лицом тот пытается найти что-то в своём пенале. Что-то в нём цепляло и не отпускало. «Котёнок. Мой котёнок», — пронеслось в голове у биолога. Арсений, с ужасом поймав себя на этой мысли, поспешил отвести взгляд от ученика и вернул своё внимание к сенсорной доске, на которую выводилось изображение с проектора.***
— Он как будто даже говорить со мной не хочет, — недовольным тоном жалуется подросток, без энтузиазма помешивая чай в стакане. Он пришёл в столовую исключительно за компанию с Бортником. Димы в этот день не было в школе, он уехал с родителями по делам. — А чего ты ожидал? Что он в школе при всех подойдёт к тебе, обнимет, по головке погладит? Это ж Арсений… — Антон, вздохнув, мысленно согласился, но от этого легче ему не стало. — Он уедет через три недели, и я даже не могу с ним нормально пообщаться. Я же скучал по нему всё это время, что дома просидел, — поджал губы юноша, отодвигая чай. — Бесит меня, — заключил он, скрестив руки на груди. — Харе ерундой страдать, поешь чё-нибудь, — закатил глаза Лёва, отнюдь не довольный тем, как сильно общение с биологом влияло на общее состояние лучшего друга. — В пизду, — коротко заключил Антон, поморщившись от вида булочки с маком, которую ел друг. — Извини, но пизды у меня нет, — пожал плечами собеседник. Шастун, не выдержав, всё же рассмеялся с этой тупой шутки. — Ну тебе что, легче станет, что ли, если вы пообщаетесь? Наоборот же, привяжешься только сильнее, потом страдать будешь, — Антон, подавшись корпусом вперёд, положил одну руку на стол, второй подпёр щёку. — Ты прав… Но я всё равно хочу. Пока он здесь… — тихо добавил Антон, окончательно расстраиваясь. — Я же его люблю... — вздохнув, шёпотом прибавил он. Арсений на него внимания решительно не обращает, словно решив резко сократить количество их общения. В томительном ожидании, когда же он найдёт на него минутку свободного времени, проходит целая неделя. Но Попов словно абстрагировался от всего, что его окружало, и лишь изредка интересовался, как самочувствие у дедушки Антона и как сам мальчишка себя чувствует и справляется ли он дома сам. Парень, каждый раз воспринимая такие вопросы в штыки, ведь он не маленький ребёнок и уж точно способен о себе позаботиться, отвечал сухо и каждый раз одинаково: «Всё нормально». Очевидно, что такие диалоги никак не способствовали улучшению их общения. Антон переживает. Порой даже места себе не находит. В голове хаотичное: думай, Антон, думай… Он скоро уедет. Сделай хоть что-нибудь, иначе будешь жалеть. Но в голове нет идей, как правильно и ненавязчиво привлечь к себе внимание учителя, показать, насколько парень в нём нуждается. Слишком совестно нарочно обращать на себя внимание биолога, ведь учитель выглядит и без того изрядно заебавшимся. На него свалилось слишком многое. Проблемы с будущим переездом, ребёнок, нуждающийся в уходе, Кира, которой нужна моральная поддержка, преподавательство… в этом списке имя «Антон Шастун» будет явно лишним, для него времени не осталось. И Антон каждую секунду в школе чувствует внутри себя бессильную злость. Он слишком сконцентрирован на Арсении, чтоб думать о чём-либо другом. Оценки начинают ухудшаться. Антон всё чаще забивает на домашку, всё реже даёт правильные ответы, всё чаще получает низкие отметки. Он постоянно в своих мыслях, думает не о том, и даже Лёва становится бессилен, ведь одно дело — дать списать самостоятельную работу, а другое — помочь с устным ответом, когда учитель пристально наблюдает за тем, чтоб другие ученики не подсказывали. — Антон, подойди, — просит Сергей Борисович, как только звенит звонок с урока. Парень, вздохнув, плетётся к классному руководителю, не ожидая ничего хорошего от этой беседы. — Антон, что происходит? Почему все учителя начали жаловаться на тебя? — парень лишь виновато пожимает плечами и поджимает губы. — Я не знаю, — отвечает он негромко, сжимая обеими руками лямки рюкзака на плечах. — Антон, что за «я не знаю»? — строго переспрашивает Матвиенко, откровенно раздражённый таким ответом. — Ты о чём думаешь вообще? Скоро экзамены, сейчас не время забивать на учебу. Раздаётся стук в дверь. Арсений Сергеевич заходит, не дожидаясь ответа. — Пошли кофе попьё… Шастун, ты тут что делаешь? — тут же меняется тон голоса биолога, как только он замечает ученика, который удивлённо таращится в ответ. — Арсений Сергеевич, подождите пару минут, — отвечает Матвиенко подчёркнуто-формально, обернувшись на коллегу. Арсений, усмехнувшись, подходит ближе вместо того, чтоб уйти. — А что тут происходит? — решает осведомиться он, переводя взгляд с одного на другого. — Провожу беседу с учеником, — коротко отвечает ему Сергей Борисович. Антон начинает чувствовать себя неловко под взглядами сразу двух учителей, которые окружили его, как коршуны. «Попал, блин», — думает он, рассматривая биолога, которого в последнее время видел лишь на уроках. Арсений был красив, как и всегда, но тень усталости отпечаталась на его лице. — А что он натворил? — всё тем же любопытным тоном интересуется брюнет, скрестив руки на груди, отчего белая рубашка натянулась на грудной клетке и руках. На нём был ещё и чёрный тонкий галстук. К чему весь этот пафос?.. Антону, конечно, нравится, но вот именно из-за этого учителя он и не мог думать об учебе. — Его успеваемость упала в разы с начала четверти. Ты его оценки видел по другим предметам? Двойки, тройки, и так почти по всем дисциплинам, — Попов нахмурился, обводя школьника взглядом. — Я поговорю с ним после уроков. Пойдём кофе попьём, я на ходу вырубаюсь, — понизив голос, почти шёпотом произносит биолог, стараясь, чтоб ученик не услышал последнюю фразу, но Антон слышит её отчётливо. — Ладно, — быстро соглашается Матвиенко, и сам не горя желанием проводить воспитательную беседу, он в этом не силён, ему не нравилось отчитывать учеников, ведь он в школе был точно таким же. — Шастун, после уроков жду тебя в своём кабинете, — произнес биолог, обращаясь к нему. Антон внутренне взвизгнул. Он в ужасе, но одновременно он в восторге. — Хорошо, — послушно отзывается он, взглянув в глаза преподавателю. Арсений, глядя строго, недовольно покачал головой, давая понять, что он не доволен той информацией, которую узнал от коллеги. Шастун стыдливо пожимает плечами, мол, ну вот так получилось, что тут поделаешь.***
Антон мнётся около дверей перед классом биологии, ожидая учителя. Спустя пять минут в коридоре появляется знакомый силуэт. Шастун даже вздрагивает от появления мужчины. Он всё оставшееся до конца уроков время перебирал в голове исходы будущей беседы. И ни один из этих вариантов не заканчивался хорошо. Арсений молча открывает дверь и пропускает юношу зайти первым, а следом плотно прикрывает её за собой. Бросив на свой стол связку ключей и выбросив пустой стаканчик из-под очередного кофе в мусорку около входа, он останавливается напротив Шастуна и скрещивает руки на груди. — Рассказывай. Почему вдруг пустился во все тяжкие? — Антон, закусив губу, опускает свой рюкзак на первую парту и присаживается на её краешек. — Да просто не могу думать об учебе… Дедушка всё ещё в больнице, плюс личные обстоятельства, — ловко завуалировал «Я мучаюсь от того, что Лёва любит меня, а ещё от того, что я люблю вас» Шастун. — Антон, это несерьёзно. Ты должен сейчас сконцентрироваться на учёбе, а не думать о том, о чём ты думаешь… Твоего дедушку выпишут через пару недель, я узнавал это в больнице, а других причин для твоего наплевательского отношения к учёбе я не вижу, — парень вздыхает, не зная, чем ответить, и закатывает глаза, почему-то сильно раздражённый тем, как всё у Попова просто на словах. Пожил бы он денёк с такой любовью, которую чувствует юноша, может быть, понял бы, как это тяжело… Хотя он наверняка влюблён в самого себя не меньше, чем Антон в него. — А мы так и будем продолжать делать вид, что всё нормально и вы не уедете через две недели, да? Я просто решил уточнить, — взмахнув рукой в воздухе, выпаливает как на духу Антон, отчего-то не сдержав свой бунтарский порыв. Он больше не мог контролировать свои эмоции. Ему плохо от того, что биолог собирается уехать, и молчать об этом уже выше его сил. — Антон, — вкрадчиво прорычал учитель, одарив его таким взглядом, от которого дрожь прошла по телу. — Не стоит разводить драму из такого события. Надеюсь, ты не из-за этого ведёшь себя как капризный ребёнок? — Шастун громко фыркает на этот вопрос и морщит лицо, словно пропустил удар в драке. — Капризный ребёнок, значит, — повторил он обиженно. — Да, Арсений Сергеевич, мне грустно, что мы расстаёмся, а вот вам, видимо, нет, — добавляет он, хватая свой рюкзак. От обиды сдавило грудную клетку и сложно было даже сделать вдох. Попов его даже всерьёз не воспринимает… — Я тебя не отпускал, — строгий голос преподавателя раздаётся над ухом, когда пацан делает попытку уйти из кабинета, и, схватив юношу за руку, Попов тянет его на себя, вынуждая остановиться напротив. Антон тяжело дышит, ощущая хватку на руке, и принципиально не поднимает взгляд, глядя прямо перед собой, рассматривая ключицы учителя. — Антон, прекрати себя так вести, не будь ребёнком, — Шастуну обидно. Обидно настолько, что хочется хныкать и вырываться из хватки, будто ему пять. Он любит, искренне любит, а Попов никак этого понять не может. Конечно, биологу легко говорить, это не он лишается возможности наблюдать любовь всей своей жизни, не у него руки начинают дрожать, когда он представляет, как остаётся один… — Ну так накажите, раз я ребёнок, — почти агрессивно отзывается юноша, вздёрнув подбородок и злым взглядом уставившись в глаза преподавателя. — Только угрожать и умеете, — добавляет он, скалясь. Его бесит, каждой клеточкой тела бесит спокойное выражение лица Попова, его бесит, насколько ему плевать, что они вскоре больше не увидятся, его до дрожи раздражает, как легко Арсений всё это время игрался с ним, угрожал наказаниями, как делал с ним, что хотел, как доводит до смущения своими словами и действиями, зная, что парень в ответ не сможет сделать ровным счётом ничего. Его бесит Арсений, и он хочет хотя бы на крошечную долю секунды увидеть на его лице злость, растерянность, обиду — хоть что-нибудь человеческое, а не это спокойное выражение и насмешливо чуть выгнутую бровь!.. Арсений молчит долгие, просто томительные и бесконечно долгие десять секунд. В классе слышно лишь громкое и прерывистое дыхание школьника, который смотрит с вызовом в глазах, ожидая хоть чего-то. Эти голубые глаза, в которые он смотрит целую вечность, он не забудет никогда. Биолог внезапно дёргает юношу на себя за локоть, который всё это время продолжал сжимать, кладёт руку на его лопатки и одним движением толкает к своему столу. У Антона из лёгких выбивается весь воздух, когда он оказывается прижат грудной клеткой к столу. У него в глазах паника и красные сирены в голове. «Нет!», — думает он. «Доигрался», — пульсирует где-то на задворках сознания. Рука Арсения крепко удерживает его за поясницу, не давая сдвинуться с места, и Антон с ужасом оборачивается на преподавателя, который холодно смотрит на него в ответ. Шастун ждёт, что его прямо сейчас выпорют, как маленького нашкодившего ребёнка, и он жмурит глаза. Он себе не так это всё представлял. Он думал, что ему дадут принять решение добровольно лечь под руку учителя, а не вот так — насильно прижмут к столу. Ему страшно. Но Арсений медлит, не делает ничего, а спустя секунд двадцать и вовсе убирает руку, высвобождая. — Успокоился? — спрашивает он спокойным голосом. Антон, прикрыв глаза, делает глубокий вдох, отталкивается ладонями от стола и отходит от него на пару шагов. — Зачем вы это сделали? — шипит он как котёнок, обидчивым взглядом посмотрев на учителя. Ему стыдно и хочется уйти. — Чтоб ты прекратил свою истерику, — объясняет преподаватель, приближаясь. Антон отшатывается, старается отойти подальше, но учитель, улыбнувшись вдруг по-доброму, мягко касается его плеча и тянет на себя. Шастун с удивлением понимает, что его обнимают, когда утыкается носом в плечо преподавателя. От биолога пахнет как всегда вкусно, так, что хочется лизнуть его открытую шею. — Котёнок, я тоже не хочу расставаться, уезжать отсюда, но мы уже обсуждали это с тобой. Я должен. А ты должен хорошо учиться и сдать экзамены. Не мне должен, а себе самому. У меня нет сейчас времени на то, чтоб нянчиться ещё и с тобой, понимаешь?.. Я вижу, как ты на меня смотришь. Вижу, что ты хочешь поговорить со мной, хочешь получить от меня поддержку, но, Антош, я сейчас сам не вывожу, если честно. Ты взрослый парень, ты сможешь без меня справиться. И у тебя всё получится обязательно. Бросай свои глупости, пора взрослеть, — Антон чувствует, как ему становится совестно от каждого предложения. Антон знает, что Арсений прав. — Простите. Я просто эгоист, — мотнул головой из стороны в сторону Шастун, отстраняясь от биолога, делая шаг назад. — Больше не повторится. Спасибо за всё. До свидания, — он хватает рюкзак, пока не передумал, и убегает, не оглядываясь. — Котёнок, прости… — в тишину класса произносит учитель, сглатывая ком в горле. Он чувствует тяжесть от этого разговора. Он к Антону испытывает слишком много противоречивых эмоций, и обходиться с ним вот так строго и по-взрослому — это жестоко, Арсений это понимает, но иначе не умеет. В школе Антон больше не подходит к Арсению, не ищет повода заговорить с ним лишний раз, даже не смотрит почти, в основном уткнувшись в свой учебник по биологии на уроке, а на дополнительных тихонько подходит в конце занятия, берёт список задач и уходит, не произнося ничего лишнего, кроме «Спасибо, до свидания». Арсений чувствует, как это болезненно отдаётся в сердце каждый раз. Кажется, он всерьёз сломал этого мальчика своей резкостью. Антон Шастун больше не улыбается, как раньше, не говорит с ним, не ищет повода быть ближе. Арсению совестно, но он понимает, что оставить всё как есть — единственный правильный вариант. Им нельзя друг к другу привязываться. Но что делать, если оба уже нарушили это негласное правило?..***
Дедушку выписывают за день до того, как Арсений Сергеевич должен уехать. Это был четверг. Антон не приходит в этот день в школу, ведь проводит всё утро в больнице, где помогает дедушке собраться и выписаться. Он заказывает такси, они возвращаются домой, где тётя Нина уже ждала их приезда и напекла пирогов с фруктовой начинкой. Дедушка выглядит лучше, чем до этого, когда Антон впервые увидел его в реанимации, но часть его лица навсегда осталась парализованной, а речь и походка замедлились. А в пятницу биологию отменяют. Арсений Сергеевич не приходит в школу в этот день, у него своих забот хватает. Им на замену ставят новую учительницу — женщину средних лет с плохо поставленной дикцией. Антону хочется скулить в голос, когда на его месте он видит её. Она не включила проектор, не разобравшись в том, как он работает, и развесила повсюду старые потрёпанные плакаты, говорила быстро и невнятно и постоянно колотила указкой по столу как ненормальная, реагируя на малейший шум, даже если у кого-то просто упала ручка. — Ой бля-ять, — тянет Антон, закрыв лицо ладонями, осознавая, в какой сущий ад превратилась биология с этого дня. — Солидарен, — отзывается Лёва, тяжко вздыхая. — Молодые люди, тишина! — кричит на них новая преподавательница, колотя указкой по столу. Антон беззвучно матерится, и Лёва всё понимает по губам. Краш Я уезжаю через час. По расписанию у тебя сейчас последний урок, если ты не занят — можешь приехать к моему дому? У меня здесь целая коробка полезной литературы по биологии, тебе не будет лишним это изучить, тем более я не повезу это в Крым с собой. Забери, если получится. Антон тут же взбодрился от сообщения. Биологию он досиживает с трудом, каждую минуту косясь на часы, а как только звенит звонок — срывается с места, не записав домашнее задание, и бежит. Такси он вызвал ещё десять минут назад, прямо на уроке, через приложение, и машина уже несколько минут стояла перед школьными воротами. Последняя встреча с Арсением — он рад, что получит её. Ему хотелось попрощаться с преподавателем, хотелось сказать ему что-то напоследок. Арсения он видит во дворе рядом с лансером. Учитель загружает последние коробки в багажник с сосредоточенным лицом и пробегается взглядом по вещам, убеждаясь, что ничего не забыл. Он одет в классические джоггеры, сквозь шлёвки которых продет ремень, поверх чёрной худи с белыми шнурками наброшена не самая тёплая куртка, видимо, он счёл её более удобной для дальней поездки. — Арсений Сергеевич, здравствуйте, — здоровается юноша, глядя на учителя такими глазами, как на щенка, которого родители подарили, а следом отобрали у ребёнка, решив, что он слишком мал для такой ответственности. Его бровки были состроены домиком, а губы сжаты в полоску. — Привет, Антон, — отвечает ему кивком головы преподаватель, улыбаясь уголком рта. Он тоже не выглядит весёлым. — Я спешу и, если не потороплюсь, опоздаю на рейс. Кира меня убьёт, — невесело улыбается он, вытягивая из салона коробку с книгами и пособиями и протягивая её школьнику. Литературы не так уж и много, и она не очень тяжёлая, поэтому парень быстренько стягивает с плеч рюкзак, с которым примчался из школы, и перекладывает все книжки в него, ведь его ранец был почти пуст, он взял в школу всего два учебника, дневник и пару тетрадей, ведь чаще всего пользовался учебниками Бортника, разделяя один на двоих, чтоб не носить лишнего. Закончив с этим делом за минуту, он возвращает учителю коробку и тот, усмехнувшись, бросает её в ближайшую урну. Накинув рюкзак обратно на плечи, Антон смотрит на биолога своими пытливыми зелёными глазами. — Мне пора ехать. Обещай мне, что сдашь биологию, — Шастун, улыбнувшись, утвердительно кивнул головой. — Обязательно сдам, — отзывается он. Антон отпустил все свои обиды, связанные с учителем. Всё это вдруг стало таким неважным и бессмысленным. Они видятся в последний раз, и парень хочет запомнить это прощание тёплым и светлым. Он не хочет жалеть после. Он хочет здесь и сейчас насладиться последними секундами их живого общения. Парень мысленно смирился с тем, что это их последний разговор. Вряд ли они будут списываться в дальнейшем, а если и будут — то мало и редко, а затем вовсе перестанут писать друг другу. Так всегда случается, когда люди находятся на расстоянии, рано или поздно. — Я запомнил, — улыбнулся в ответ мужчина, не отводя взгляд голубых глаз. На улице идёт снег, который падает на волосы, плечи. Он медленный и очень плавный, ведь ветра нет, и хлопья пушистые, крупные. Антон находит эту атмосферу романтичной. Арсений закрывает багажник с характерным хлопком и оборачивается на парня. — Прощай, котёнок, — говорит он, мягко улыбаясь, и Антон, услышав это нежное, ласковое обращение, впервые ощущает желание расплакаться, потому что нихера он не был готов к этой минуте. Он закусывает губу и чётко осознаёт, что его голос точно будет дрожать, если он скажет что-то. Парень чувствует себя разбитым в эту самую секунду. «Останься», — безостановочной бегущей строкой проносится в мыслях. Всё закончится вот так?.. Арсений сядет в свой лансер, заведёт его и поедет в аэропорт, а оттуда сразу в Крым?.. Антон всё ещё ощущает сюрреалистичность ситуации, потому что не имеет понятия, как жить дальше, когда лансер скроется с его глаз в последний раз. Какой она будет — жизнь без него?.. Пустой, пресной, скучной и однообразной? Антона начинает потряхивать изнутри от эмоций. Что ему сделать, чтоб биолог остался? Прыгнуть под колёса, когда машина тронется? Вряд ли его остановит даже это. Ужасное чувство бессилия заполняет собой все остальные, как большая грозовая туча застилает небосвод. — Прощайте, Арсений Сергеевич, — хриплым голосом, который дрожит, когда он произносит имя биолога, отзывается парень, сделав шаг вперёд. Учитель обнимает его за плечи, прижав к груди на пару мгновений, и Антон прикрывает глаза, утопая в его запахе и тепле рук. Он просовывает свои замёрзшие руки под его расстёгнутую куртку и сжимает пальцами его худи на спине. У него слезятся глаза, и он рад, что этого не видно. Парень шмыгает носом, отстраняясь, и с силой сжимает ладони, оставляя на ладошках следы-полумесяцы. У преподавателя звонит телефон. Он отвечает на вызов. — Да, Кира? Да, я уже в дороге, мчу, нет, не опоздаю. Скоро буду, солнце, — быстро завершает он разговор. — Я правда опаздываю, — словно оправдывается биолог, пряча телефон в карман. Антон понимающе кивает головой, делает шаг назад, не сводя глаз с учителя, и что-то в нём надламывается, заставляя сделать то, что он делает. Арсений уже разворачивается к нему спиной, направляясь к водительской двери лансера, чтоб уехать, когда голос подростка звонко разрезает тишину: — Я люблю вас, Арсений Сергеевич! Я люблю вас, как никогда никого не любил. Простите меня! — извинения он выкрикивает почти истерично, осознавая, что сказал это вслух. Учитель резко оборачивается на него, и его губы приоткрыты от изумления. Он смотрит на ученика широко распахнутыми глазами, а Антон виновато разводит руками в стороны, мол, извините, пожалуйста, но это правда. — Антон… — учитель порывается сделать шаг вперед, но осознание того, что промедлит ещё хоть на минуту — и не успеет, пригвождает к месту. Кира с детьми ждёт его в аэропорту, до рейса осталось ровно столько времени, сколько займёт дорога, а ещё нужно успеть оставить лансер на платной парковке, откуда его заберёт специальный сотрудник, на которого он ранее оформил доверенность, чтоб тот перегнал машину автовозом в Крым. И это признание — оно такое несвоевременное, такое неожиданное и сбивающее с толку… Шастун срывается с места, словно на него спустили стаю злобных собак, и бежит так быстро, насколько может, убегая от того, что натворил. Он скрывается между многоэтажками так быстро, словно пробегает кросс на скорость. Арсений растерянно смотрит ему вслед и хватает ртом воздух. — Блять, Шастун, — рычит он вслух, от бессилия пиная сугроб снега и запуская руку в волосы, взъерошивая их, отчего снег с них разлетелся в стороны. На эмоции нет времени. Арсений садится в лансер, громко хлопнув дверью, и срывает его с места, вдавив газ.