***
Настойчивый стук в дверь вынуждает Антона убрать со своего живота рыжего кота, по кличке Кот, и нехотя прошлёпать босыми ногами в коридор. Надев по пути тапочки, он открывает дверь, помня, что сегодня к ним должна зайти тётя Нина, она хотела побеседовать с дедушкой, но он ещё не вернулся домой и гулял в парке, потому что так ему посоветовал врач. — Здра… — Антон замолчал на полуслове, когда обнаружил за дверью не кого иного, как Арсения Сергеевича. — Что вы тут делаете? — нахмурившись, произносит Шастун недружелюбно. Учитель, без разрешения зайдя в коридор, закрывает за собой дверь. — Хочу с тобой поговорить, — сообщает биолог, глядя своими чуть прищуренными голубыми глазами на юношу. — Не нужно. Я в курсе того, что вы хотите сказать, — чувствуя, как болезненно бьётся сердце в грудной клетке, отзывается Шастун, мотнув головой из стороны в сторону. Антон всеми силами старается не подавать вида, что внутри от одного лишь появления мужчины разразился бушующий шторм. «Уходи, не делай хуже. Останься. Останься со мной», — проносится в мыслях со скоростью света. — Ты завалил тест по биологии, — вдруг произносит учитель, и Антон, не выдержав, нервно рассмеялся, привалившись плечом к стене. — Серьёзно? Об учёбе моей будем говорить? — спрашивает он, едва сдерживаясь, чтоб не выставить биолога за дверь. — Антон, это ведь важно для тебя, — не одобряя его реакции, Арсений Сергеевич слегка нахмурился и, поджав губы, скрестил руки на груди. — Это больше не имеет значения, — фыркнул парень, смерив преподавателя недружелюбным взглядом. — Я хочу, чтоб вы ушли, — прибавил он. — Котёнок… — подбирая слова, задумчиво, словно рефлекторно, обратился к нему учитель. — Я вам не котёнок, — прорычал парень раздражённо. Арсений, замерев, отвёл взгляд, и с его губ сорвался едва уловимый вздох. Он словно и сам лишь сейчас осознал, как назвал Антона. Словно это произошло неумышленно. — Зачем вы пришли? Почему вы снова делаете это? Снова напоминаете о себе, — нахмурившись, цедит Антон, отделяя предложения друг от друга, словно вколачивая каждое слово в собеседника, как металлические гвозди. — Хотел убедиться, что ты в порядке, — пожал плечами биолог, взглянув на него. Антон хмыкнул и отвёл взгляд, лишь бы не видеть этих ярко-голубых глаз. В них хотелось с разбегу утонуть, пожалуй. Захлебнуться их глубоким морским оттенком и пойти ко дну, только бы не стоять здесь, не ломать эту драму. — Зачем? Снова стало скучно? — подняв ядовитый взгляд зелёных глаз на собеседника, Антон с силой сжал пальцы, впиваясь ногтями во внутренние стороны ладошек, и, взяв эмоции под контроль, заставил себя разжать ладони, на которых остались вмятинки и пульсирующая боль. От осознания, что всё это время между ними не было той искренности, в которую Антон слепо верил, хотелось праведно негодовать. Он-то думал, что стал «особенным», а оказалось, был просто временным увлечением. Здорово вы это, Арсений Сергеевич, придумали, а главное — ловко. — Антон, я не… — и Арсений замолкает на секунду, силясь подобрать нужное слово. Антон, хмыкнув, расценивает эту паузу по-своему. — Всё, что между нами было, хоть что-то значило? — спросил он прямо, сложив руки на груди. Арсений прячет руки в карманы брюк, только бы юноша не заметил, как они слегка подрагивают от нервов, и, превозмогая чувство отвращения к самому себе, неопределённо пожимает плечами. — И что это значит? Что? — Антон копирует его жест, пожав плечами, и смотрит с застывшим в глазах вопросом. — Вы любили меня? Хотя бы одно крошечное мгновение вы чувствовали ко мне что-то? — с болью произносит Антон, и его голос, дрогнув, становится тише к концу предложения. Его всего потряхивает от внутреннего напряжения, и парень не может контролировать то, как его брови выгибаются внутренними уголками вверх. Арсений, до этого глядя в пол, вздрагивает, как от удара током, подняв взгляд на мальчишку и сглотнув ком в горле, отчего его кадык характерно дёргается под кожей, сжимает зубы до проступивших под скулами желваков. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, слегка запрокинув при этом голову, он заставляет себя вновь перевести взгляд на юношу перед собой. У Антона эмоция в глазах колеблется где-то между полным отчаяньем и надеждой. Он смотрит так, что дрожь бежит по коже, забираясь глубоко под вены, словно электризуя саму кровь. У Арсения сердце разрывается в момент, когда он заставляет себя произнести хрипло: — Нет. Ты всегда был моим учеником, и не более. Прости, если дал тебе повод думать иначе, — Антон прикрывает глаза, и его ресницы заметно дрожат. — Уходите уже, наконец, — шипит он, не открывая глаз. — Не хочу вас видеть. Никогда. Я вас ненавижу, — добавляет он зло и, развернувшись, уходит, не желая больше общаться с человеком, который играючи разбил его сердце. «Я себя тоже», — думает Попов, последнюю минуту наблюдая, как трясёт мальчишку. Дверь в комнату подростка закрывается с громким хлопком, от которого Арсений вздрагивает. «Однажды ты поймёшь. И, может быть, даже простишь», — тоскливо думает Арсений, в последний раз окидывая взглядом знакомый дом, в котором прожил множество хороших воспоминаний. Однако здесь ему больше не рады. Он уходит, тихо прикрыв за собой дверь.***
— Ты в курсе? — спрашивает Лёва первым делом, когда Антон выходит во двор. Бортник ждал его у подъезда. До начала уроков оставалось полчаса, и парень вышел из дома пораньше, чтоб перехватить Шастуна. Антон, в ответ окинув собеседника нечитаемым взглядом, вынул из кармана пачку сигарет и, открыв, молча протянул, предлагая взять одну. — Да, — наконец хриплым голосом отозвался Антон. Школьник выглядел так, словно не спал по меньшей мере последние сутки, что было близко к правде. Под глазами залегли тени, особенно заметные на фоне бледной кожи лица. Лёва, взяв сигарету, зажал её в зубах и, вытянув из кармана джинсов зажигалку, поджёг сначала сигарету Шастуна, а затем свою. — Хочешь узнать, что я об этом думаю? — с невесёлой усмешкой произнёс Антон, затянувшись. — Нет, блядь, мне дома в семь утра делать нехуй, пришёл проветриться на другой конец города, смотрю, знакомый подъезд. Да, Шаст, пришёл узнать, что ты думаешь! — сменив ребяческий тон на более серьёзный и требовательный, прибавил он громче, беспокойно затягиваясь сигаретным дымом несколько раз подряд. — От мысли, что я больше не увижу его, мне и хорошо, и плохо одновременно, — сглотнув горький ком в горле, ответил Антон задумчиво, хмуро рассматривая асфальт под ногами. Лёгкий освежающий майский ветер, закрадываясь под их тонкие ветровки, напоминал, что ещё не лето, но уже начавшее припекать солнце давало знать о том, что день к обеду будет жарким. — Лучше мне никогда больше его не видеть. Это делает только хуже, — поджав губы, едва уловимо покачал головой Антон, пиная попавший под ногу камешек. — Тогда, неделю назад, я сказал, что больше никогда не хочу его видеть. Это была наша последняя встреча, — всё так же не поднимая головы, рассказывает Антон, и его голос становится всё тише от слова к слову. — Он просто убегает. Не верится, — хмыкнув, Антон на миг растянул губы в неискренней улыбке. — Я вот только понять не могу… Если ему всё равно, — эти слова парня словно режут без ножа, и он морщится и замирает на миг, произнеся их, и хмурит тёмно-русые брови, напряжённо глядя в одну точку перед собой. — То зачем он уволился? — Лёва, сочувственно глядя на юношу, не знал, что ему ответить. Опустив руку на его плечо, он несильно сжал пальцы, давая понять, что готов выразить свою поддержку, но не знает, как облачить её в словесную форму. — Я совсем не понимаю его, — наконец отозвался Бортник. — Я не знаю, Антон, — прибавил он, вздохнув. — Несмотря на всю боль, которую он причинил, я всё ещё не могу перестать думать о нём. Это такое… такое опустошающее чувство, я понимаю головой, что стоит забыть и идти дальше, но внутри… — Шастун с трудом подбирает слова, силясь передать свои переживания, и Лёва, грустно улыбнувшись ему, кивает, и в его глазах Антон видит столько понимания, словно друг мог бы понять его без единого слова в этой ситуации. — Дай себе время, станет легче, — со знанием дела произносит Бортник, и оба понимают, на какой жизненный опыт ссылается Лёва. Антон, остановившись на месте, смотрит пару секунд на замершего в шаге Лёву, который смотрит на него с лёгким недоумением, и крепко обнимает друга. Бортник, резко выдохнув от такой внезапной близости, замирает на мгновение, как пойманный врасплох зверёк, а следом, расслабившись, крепко обнимает в ответ. — Спасибо, что ты рядом, — говорит Антон шёпотом. Лёва, улыбнувшись, ничего не говорит в ответ, понимая, что Антон в словах не нуждается, и прижимает парня к себе посильнее, разрешая полностью раствориться в своих объятиях. Спонтанные объятия, затянувшиеся на несколько десятков секунд, заканчиваются, когда Антон мягко отстраняется и, с улыбкой взглянув на Бортника, предлагает выкурить ещё по одной сигарете перед школой и пойти на уроки. Вызвонив Позова, они дожидаются Димку около школы и курят в его компании, пока парень рассказывает, как родители наняли очередного репетитора по химии в преддверии ближайших экзаменов и как он устал от этого. — Может, свалим с последнего урока и у меня позависаем? — предлагает Лёва, поглядывая на одноклассников. — Давно так не делали, — прибавил он, задумавшись. — Да, я за, — тут же соглашается Позов, предпочитая даже не думать о том, сколько домашки ему придётся делать вечером. Он устал и хочет отдыха — как и все одиннадцатиклассники в преддверии экзаменов. — Антон? — поведя бровью, Бортник уставился на друга в ожидании ответа. Антон, сделав последнюю затяжку, бросает сигарету на землю и, наступив на неё подошвой массивного кроссовка, поднимает полный решимости взгляд. — Отличная идея, — кивает парень. Лёва по взгляду зелёных глаз понимает, что за этим согласием стоит намного больше, чем обычное соглашение на пару каток в мортал комбат. Антон в этот момент словно сделал шаг за невидимый барьер, за который ранее запер себя наедине с мыслями об Арсении. Он несколько недель безвылазно провёл в квартире после разговора с биологом. Бортник, улыбнувшись уголком губ, кивает, глядя Антону в глаза. После школы они, как и планировали, уйдя с обществознания, завалились на квартиру к Бортнику. — А где малая? — интересуется Антон, когда Лёва, отперев дверь своим ключом, предупреждает, что дома никого нет и можно ругаться матом и шуметь. — С мамой поехали в гости к тёть Алле, — отзывается Бортник, зайдя в комнату, где творится творческий бардак. Швырнув рюкзак под стол, он стягивает с себя толстовку, в которой дома было жарко, и бросает на кровать к стопке другой неаккуратно сваленной одежды. — Будут вечером, — прибавляет он. Антон, кивнув, осматривается. Он давно не был здесь. Дима же тем временем сидит в зале перед плазмой и настраивает плойку для игры в мортал комбат. — Как у вас с Сашей обстоят дела? — заметив, как из-под одеяла выглядывает гриф гитары, любопытствует Шастун. — Неплохо, — не без гордости отзывается Лёва, вытянув гитару из-под одеяла. Закинув ногу на кресло, он проводит пальцами по струнам. Шастун, усмехнувшись, садится на край стола. — Кое-что набросал тут на днях, — задумчиво почесав подбородок, прибавляет парень. — Хочешь послушать? — спрашивает он, заранее зная ответ. — Конечно, — улыбнувшись, кивает Антон. — Я тоже хочу! — доносится до них Димкин голос из зала. Лёва, тихо рассмеявшись, качнул головой в сторону выхода, намекая, чтоб они переместились в зал. Перейдя в другую комнату, Бортник садится на диван и, на пробу взяв пару аккордов, поднимает взгляд на парней, сидящих перед ним на мягком ворсистом ковре. Антон тут же негромко захлопал в ладоши, поддерживая, что быстро подхватил и Димка. — Придурки, — усмехнулся Бортник беззлобно, возвращая взгляд к струнам. Начав наигрывать ранее сочинённый мотив, он стал покачивать головой в такт, закусив нижнюю губу. Убедившись, что не забыл мотив, он начал вполголоса подпевать. — Я не вернусь, — начинает он негромко. Сосредоточенно следя за струнами, он слегка напряжённо хмурит брови, но, разрешив себе наконец расслабиться, прикрывает веки и поёт громче, без прежнего стеснения, осознав наконец, что друзья поддержат его в любом случае. — Так говорил когда-то, и туман глотал мои слова и превращал их в воду, — Антон, затаив дыхание, смотрит на Лёву, не моргая совсем, и по коже бегут мурашки. Бортник редко пел ему, и Шастун в очередной раз был потрясён мыслью о том, насколько же его друг талантливый. — Я всё отдам за продолжение пути, оставлю позади свою беспечную свободу, — Бортник ускоряет темп песни, поёт громче, но всё так же плавно вытягивает слова, словно его пение — это сладкий тянущийся мёд. Юноша слегка запрокидывает голову, окончательно расслабляясь, и ловит пальцами нужные струны интуитивно, без напряжения и скованности, с лёгкостью угадывая заученные аккорды. — Не потерять бы в серебре Её одну… Заве-е-етну-у-ую, — сделав недолгую паузу, поёт он мягко, вытягивая слова, и, взяв завершающий аккорд, делает глубокий вдох и выдох прежде, чем открыть глаза и взглянуть на парней. — Пока так, дальше не придумал, — со скромной улыбкой произносит парень, убирая гитару в сторону, словно вовсе и не он секундой ранее заткнул обоих своим талантом и оставил под впечатлением от услышанного. — Сашка говорит, хорошо вышло, — добавил он чуть смущённо. Антон, всё ещё пребывая в глубоком удивлении, пялился на Бортника, смущая его своим пристальным вниманием, а Димка громко захлопал в ладоши. — Братан, это просто супер! Уверен, у вас большое будущее! Это офигенно, скажи же, Антон, — толкнув парня в плечо, говорит Димка, добиваясь реакции друга. — Это… да. Да, у вас большое будущее, — кивает головой Антон, забывая все на свете слова. Но Лёва по его взгляду читает всё то, что Шастун не смог сказать словами, и благодарно кивает. Парни проводят время у Лёвы до самого вечера, ужинают вместе с семьёй Бортника, которая возвращается в седьмом часу, и расходятся по домам, когда на улице уже начинает темнеть. Лёва выходит проводить их, и сначала они доводят домой Позова, а потом долго гуляют с Шастуном по тёмным аллеям и переулкам. Они много говорят о будущем, об экзаменах, обсуждают одноклассников, но ни разу не поднимают тему с Арсением. Лёва не настаивает, а Антон не хочет больше говорить о человеке, который снова сделал это с ним. Снова разбил его сердце.***
Последний — по-настоящему последний звонок. Антон, чувствуя лёгкое волнение, перебирает в пальцах алую ленту выпускника на своём плече и покусывает губы. Вот-вот начнётся традиционная церемония прощания со школой. Их класс выстраивают в шеренгу по парам, Антон встаёт вместе с одной из своих одноклассниц, и под красивую музыку они выходят на убранную уличную площадку, где в тёплое время года проводились все школьные мероприятия. Парень рефлекторно бросает взгляд на группу учителей, и внутри что-то болезненно сжимается. Глупая мысль, которой он тешился последнюю неделю: «А может, он придёт хотя бы посмотреть на наш выпуск? Может, ему не всё равно?», заставляет злиться на самого себя. Конечно же, в этой толпе нет Арсения; конечно же, он больше не увидит голубых глаз, которые всё ещё тревожат душу, не давая спать по ночам. Они выстраиваются в шеренгу в центре площадки и принимают слова поздравлений и напутствия от учителей. Антон находит взглядом дедушку, который сидит в первом ряду вместе с другими родственниками выпускников, и мужчина, по-доброму улыбаясь внуку, подбадривает его, приподняв сжатую в кулак ладонь и встряхнув ей в воздухе. Антон, едва не смеясь, широко улыбается и кивает, давая понять, что дедушку он понял без слов. Антон ужасно рад, что он пришёл поддержать его. Приосанившись, юноша переводит взгляд на директора, который читает им речь с листа. Официальная церемония скоро подходит к концу. Антон подходит к дедушке, тот треплет его по плечу, целует в щёку и говорит, что гордится своим внуком, а уже в следующую секунду к ним подлетают шебутной Бортник и более сдержанный Позов. Лёва кидается к Антону на плечи, что-то кричит о том, что они великие мученики и настал их час свободы, а Дима поздравляет с окончанием школы в более формальном тоне. Антон пытается убедить себя: он счастлив. Но раздражающее чувство, свербящее где-то внутри, под рёбрами, так и норовит подкинуть ему неприятную мысль: ты хотел, чтоб он пришёл, и ты ужасно разочарован тем, что он не решился явиться, ведь ты ждал его. — Всё хорошо? — спрашивает Лёва шёпотом на ухо, всё ещё обнимая одной рукой за плечи. — Да, — вынудив себя улыбнуться, ответил Антон, не желая портить другим праздник. Они забирают с собой младшую сестру Бортника, которая пришла посмотреть на последний звонок брата. Антон сажает её к себе на плечи, и она весело смеётся, наслаждаясь вниманием к себе. Зайдя в магазин рядом со школой, они покупают мороженое на всю компанию, затем все вместе провожают дедушку Антона домой, а потом передают сестру Бортника её родителям. Оставшись без надсмотра со стороны взрослых, парни берут пару бутылок крымского вина, которые Бортник припас к этому дню, и уходят выпивать в далёкую заброшенную часть большого городского парка. Антон, сидя на мягкой, нагретой солнцем траве, выпивает из пластикового стаканчика до дна и слизывает сладкий алкоголь с губ. Красная лента на его плече слегка развевается от ветра, и парень, переведя на неё мимолётный взгляд, вздыхает, с тоской подумав о предстоящих экзаменах. Бортник, словно почувствовав его смену настроения, плюхается рядом и принимает позу лотоса. Глубоко вдохнув свежий воздух, он пару раз покрутил головой из стороны в сторону, разминая шею. — Вот и всё, — глядя на Лёву, подытожил Антон негромко. Бортник, вздёрнув бровь, окинул его в ответ недоуменным взглядом и нарочно громко фыркнул. — Не выдумывай, всё только впереди, — ответил он так, словно реально в это верил. Антон, призадумавшись, хмыкнул. — Подумаешь, школу окончили. Дальше только интереснее, — с энтузиазмом произнёс парень, заряжая своей уверенностью в завтрашнем дне. — Звучит как тост, — услышали они Димкин голос за спинами. Обернувшись, они застали подошедшего к ним с бутылкой вина одноклассника. Синхронно подставив стаканы, они дождались, пока Позов наполнит их. Обойдя парней, юноша сел напротив и протянул стаканчик. Чокнувшись мягкими пластиковыми бортиками, они выпили. Лёгкий майский ветер трепал их волосы, рубашки и праздничные ленты, в воздухе сладко пахло цветущей акацией, а мимо пролетал мягкий тополиный пух, который Антон всю свою жизнь называл майским снегом, потому что так в его детстве говорил дедушка. Этот прозрачно-белый пух, витая вокруг, падал на волосы и одежду школьников. Шастун в этот день особенно запомнил этот бесконечный пух, который, казалось, был повсюду, и он, кажется, даже выпил его, не заметив, как тот попал в его стакан. Вспоминая этот вечер в дальнейшем, Антон мог охарактеризовать его одним словом: «Тёплый». И речь не только про солнечную погоду.***
месяц спустя Лёва, массируя Антону плечи, подбадривает парня открыть результаты ЕГЭ по биологии вот уже три минуты. — Давай, уверен, там всё не так страшно, — настаивает он, волнуясь за друга сильнее, чем за себя самого. — Там всё страшно, — хнычет Антон, откинувшись на спинку компьютерного стула и закрыв лицо руками. — Ты видел, сколько у Димки? — Лёва, поджав губы, отозвался негромким голосом: — Видел. Но Димка и готовился, уж прости меня, раз в сто старательнее, чем мы оба вместе взятые, — Антон, вздохнув, убрал руки на подлокотники и кивнул. — Это правда. Но девяносто восемь! Как вообще? Я на экзамене думал, откинусь, нихуя не понятно, как будто снова Арсений Сергеевич дал какой-то дурацкий вариант решать, — произносит Антон на эмоциях и осекается, осознав, что именно сказал, не подумав. Биолог был табуированной темой для разговора после момента увольнения из школы. Сердце, замерев на крошечную секунду, забилось по ощущениям вдвое чаще, чем до этого. Антон, замолчав, бездумно уставился на ссылку с баллами, которую всё никак не решался открыть. — Открывай давай, сделай это быстро, как будто пластырь отдираешь, — сделав вид, словно не придал значения упоминанию имени учителя, Лёва снова помассировал Антону плечи через ткань футболки. — Как думаешь, Арсений… он посмотрел мои результаты? Ему… интересно? — неуверенно спросил Антон, обернувшись через плечо. Бортник, глядя в ответ нечитаемым взглядом, неоднозначно пожал плечами. О том, что баллы вносились в определённый реестр и каждый учитель при желании мог их увидеть, они знали. И, даже не работая больше в их школе, Попов наверняка мог бы найти эту информацию, если ему, конечно, не всё равно. — Не знаю, — ответил он честно, не желая даже предполагать, что Арсений всё ещё интересуется жизнью Антона. — А ты хотел бы?.. — Хотел бы. Он ведь всё-таки дал мне допуск к экзамену. Помогал даже. Он хотел, чтоб я сдал, — поникнув, поделился своими мыслями Шастун. — Ну что, Тош, сдал? — раздался негромкий дедушкин голос из коридора, и следом раздался звук его шаркающей походки. Зайдя в комнату, он остановился в дверях. Сняв очки с уставших глаз, мужчина дрожащей рукой убрал их в нагрудный карман домашней клетчатой рубашки. — Не знаю ещё, дед, — ответил Антон, напряжённо глядя в экран, подперев подбородок рукой. — Он уже полчаса не хочет смотреть результаты, — говорит Лёва, обернувшись к Александру Андреевичу, жалуясь ему на внука. Дедушка тихо, по-доброму посмеивается. — Антош, у меня не так много времени осталось, чтоб тратить его на ожидание, — произнёс вдруг дедушка, заставляя парней одновременно уставиться на него округлёнными глазами. — Дедушка! — Дядь Саша! — одновременно возмущённо воскликнули пацаны, не оценив чёрного юмора. — Так, Антон, ну правда, давай уже, — цокнул языком Бортник, не выдержав ожидания, и, выхватив у юноши мышку, клацнул по кнопке открытия результатов. Шастун-младший, закрыв глаза ладонями, замер в защитной позе, боясь узнать, что там: сдал или не сдал?.. — Ну что, Лёв? — спросил дедушка, щуря глаза. — Семьдесят баллов у этого чепушилы, — радостно рассмеялся Лёва. — Что?! — воскликнул Шастун, резко убрав руки от лица и почти вплотную придвинувшись к экрану. — Охуеть, — комментирует он шёпотом еле слышно. — Семьдесят! — повторяет он, обернувшись к дедушке и широко улыбаясь. — Сдал! — будто это не очевидно, добавляет он. — Умница, Антош, а ты переживал. Я знал, что у тебя всё получится. Я очень тобой горжусь, — мальчишка, улыбаясь донельзя довольно, встаёт с места и, бросившись к старшему, юркает в его по-семейному уютные объятия. Его мягко хлопают по спине, и он чувствует себя счастливым в эту секунду.***
полгода спустя Кира Лёва, привет! На днях увидела новость, что ваша группа заняла призовое место на конкурсе. Не удержалась, захотела лично поздравить тебя! Я очень горжусь тобой и твоими успехами, и мне приятно знать, что мы знакомы и я имею возможность сказать тебе это! Такое сообщение Бортник получил одним зимним утром, чему сильно удивился. Благо сообщение пришло в социальной сети, и он смог увидеть имя отправителя, которым была Кира. Расплывшись в улыбке, он поспешил ответить: Лёва Привет, Кира! Спасибо)) Мне очень приятно получить эти слова от тебя) А как ты узнала, если не секрет? Конкурс не особо-то популярный… Ответ пришёл быстрее, чем Лёва успел поразмыслить над своим же вопросом. Кира Мне сказал Арсений! Он знает о вас с Антоном больше, чем я, это уж точно) Он тоже гордится, хоть сам первый этого и не скажет. Лёва, удивлённый и даже в какой-то мере сбитый с толку таким ответом, ненадолго завис с телефоном в руках. Арсений… следит за его успехами? Это, пожалуй, даже в голове не укладывается. Он думал, Попов вычеркнул их с Антоном из своей жизни, но, видимо, парень поспешил с выводами. Лёва О, неожиданно. Лёва искренне не знал, что бы ещё ответить, поэтому неловко замолчал, не зная, как продолжить переписку, но Кира взяла всё в свои руки. Кира Кстати, я скоро буду в вашем городе на пару дней, может быть, встретимся, выпьем кофе, посплетничаем? Опережая твой вопрос: нужно вернуться на материк и решить вопрос с маминой квартирой, затем вернусь в Крым. Бортник, усмехнувшись, с теплотой повторил про себя: «Выпьем кофе и посплетничаем». Звучит хорошо. С Антоном они стали видеться реже из-за учёбы парня, у него в университете скоро начнётся сессия, и лишним временем он не страдал, а про Димку в мед. ВУЗе и говорить было нечего — он пропал со всех радаров со своими коллоквиумами. Лёва Конечно, буду рад. И, Кира, я угощаю ;) Прибавил он, не сдержавшись. Кира Ахах, хорошо. Как быстро вы растёте!) Я прилетаю в пятницу, напишу тебе, как буду на месте. Лёва Я могу встретить тебя. Во сколько прилёт? Кира Каким же ты стал джентльменом)) В четыре часа дня в пятницу. Ого, меня встретит восходящая рок-звезда, я что, в каком-то очень популярном фанфике? Лёва Ага, я тоже в этом фанфике живу, видимо В пятницу Бортник, как и обещал, едет в аэропорт и, подумав, даже покупает небольшой красивый букет цветов, чтоб по достоинству встретить девушку, которая с первой встречи ассоциировалась у него с теплом и заботой. Его отец всегда встречал маму отовсюду с цветами, и парень решил, что пришло время перенять эту красивую привычку. Дарить цветы сестре было занятием бессмысленным, ведь они ей не нравились, Антон бы такого жеста тем более не оценил, а к отношениям с девушками он пока не готов. — О Боже, я тебя не узнала, — удивлённо произносит Кира, стоя посреди зала ожидания с рюкзаком на плечах и оглядываясь по сторонам. Лёва, подойдя к ней, широко улыбается такой искренней реакции удивления на себя и протягивает цветы. Девушка, потеряв дар речи, бережно прижимает к себе букет, и Бортник мягко целует её в щёку. — Привет, ужасно рад тебя видеть, — здоровается он, и Кира, всё ещё испытывая лёгкий шок от встречи с юношей, который в её отсутствие вытянулся в росте и возмужал, обнимает его за шею, прижавшись щекой к его щеке. От неё сладко пахнет персиками и карамелью. — Лёва-а-а, спасибо, — шепчет она ему на ушко, растроганная такой тёплой встречей. — Кофе и поесть? — предлагает юноша с улыбкой. — Читаешь мысли, — облегчённо вздохнув, отзывается Кира, нежно проведя ладонью по его щеке и всё ещё неверяще качая головой из стороны в сторону. — Ты такой… взрослый. Вы когда успели такими стать? Вот такие же были, — выпрямив ладошку, она показывает ею расстояние до земли не больше метра, и оба смеются с этой шутки. — Думаю, ты немного преувеличиваешь. Самую малость, — отозвался Лёва, поддерживая её шутливый тон. — Ну только если совсем немного, — согласившись с его словами, закивала Кира. — Так что, кофе? — подставив ей согнутую в локте руку, напоминает он. — Кофе, — подтверждает Кира, обхватив его руку своей. Они направляются на выход из аэропорта, где их уже ждёт заказанное Лёвой такси, и парень, открыв перед девушкой дверь, приглашает её сесть в салон. Кира всегда была добра к нему, и теперь он отплачивал ей той же монетой. В кафе возле школы, которое навсегда осталось для Бортника каким-то родным и оттого любимым, они оказываются спустя двадцать минут. Сделав заказ, они переходят к будничным разговорам, и даже в них Лёва находит отдушину. Приятно пообщаться с человеком из беззаботного прошлого. — Так, ты здесь ненадолго? — припоминая, что девушка писала ему об этом, уточняет юноша. — Да, пару дней, не больше. Продаю мамину квартиру, — сообщает Кира, принимая у официантки кружку американо с молоком. — Спасибо, — благодарит она девушку, обслуживающую их столик. — А она? — с лёгким волнением спрашивает Бортник, озадаченный этим решением. — О, всё в порядке, она переезжает ко мне в Феодосию. Точнее, она уже давно живёт с нами, помогает растить Кьяру. Сдавать квартиру на расстоянии сложно, и мы решили продать её и купить маме квартиру рядом со мной, чтоб у неё было своё личное пространство. Крым ей понравился, и она хочет остаться там жить, но Кьяра растёт, и нам становится немного тесно в одном доме, — объясняет Кира с милой улыбкой. — А Арсений, он не живёт с вами? — аккуратно спрашивает Лёва, помня, что мужчина ранее уезжал жить в Крым к девушке. — Нет, Арсений у нас вольная пташка. Сейчас он уехал жить в Питер, работает там в какой-то элитной гимназии, одно его репетиторское часовое занятие оплачивается как весь мой рабочий день, — поделилась девушка. — У них там, конечно, совсем другие зарплаты. Но он молодец, что нашёл себя, в Питере не так просто пробиться, — прибавила она задумчиво. — Как Антон?.. Он… Что между ними сейчас? — нетерпеливо подавшись корпусом вперёд и сложив руки перед собой на столе, прямо спросила Кира. — Арсений отказывается говорить со мной на эту тему, и я волнуюсь. — Между ними ничего нет, — пожал плечами Лёва, невесомо постукивая пальцами по столу. — Арсений сказал, что никогда не любил Антона, бросил его с этими словами и куда-то уехал. На этом всё закончилось, — сухо подытожил он. Кира, тяжело вздохнув, прикрыла глаза и еле уловимо покачала головой. — Он ужасный человек, и я искренне не могу понять, почему вы дружите, — вдруг откровенно сознался Бортник. — Ты совсем другая, — прибавил он. — Ох, милый, вся эта история — она… намного сложнее, чем кажется, — подбирая слова, отвечает собеседница, разглаживая тряпочную салфетку на столе. — То, что сказал Арсений, не имеет ничего общего с реальностью, — вмиг озадачила она парня одной лишь фразой. — Кира, — настойчиво произнёс Лёва, не выдержав последовавшего за словами молчания. — Что ты имеешь в виду? — нахмурился он. — У Арсения сложный характер, я бы похлеще высказалась даже, — поморщившись, прибавила она. — И к тому же он упрямый как осёл. И совсем не слушает меня. Всегда поступает по-своему… — сложив перед собой ладони, рассказывает девушка, заходя издалека. Лёва напряжённо выслушивает её, ловя каждое слово. — Он соврал Антону, решил, что так будет лучше. Мы с ним долго говорили об этом в тот вечер, когда он уехал со дня рождения Антона. Он рассказал мне, что произошло, и решил, что будет лучше поступить так, как он поступил. Что Антон ещё слишком мал для принятия такого решения, что он не сможет сделать его счастливым, что он ему не подходит. Арсений тоже страдает. Ненавижу этот его поступок. В итоге все страдают и никто не счастлив, — добавила она расстроенно, опустив взгляд. — Так почему он не сказал правду? — искренне не понимая логики этого поступка, спросил Лёва спустя долгую паузу, взятую на обдумывание услышанного. — Потому что «У Антона проблемы с эмоциями и он может возненавидеть себя, если не получит внятного ответа на свои чувства. Пускай ненавидит и винит во всём меня. Пускай злится на меня», — цитирует девушка, вспоминая слова Арсения из последнего их разговора об Антоне, после которого он зарёкся впредь поднимать эту болезненную для себя тему. — Он не хотел его ранить и ранил ещё больше, знаю, глупо получилось, — Лёва вдруг с удивлением думает, что методика Арсения оказалась не такой уж и провальной. Антон действительно перебросил на Арсения всю ответственность за сложившуюся ситуацию и не стал терзать хотя бы самого себя, переключая злость на Попова, который, поигравшись с ним, вдруг заявил, что чувств никогда и не было. — Значит, он всё-таки?.. — переспросил Бортник, хмурясь сильнее. — Он любит Антона. И боится признаться в этом даже себе. Для него он был ребёнком, которого нужно оградить от ошибки. Не знаю, поменялось ли что-то в его отношении сейчас. Всё в порядке? — взволнованно спрашивает девушка, наблюдая, как помрачнел её собеседник. — Лучше бы я этого и дальше не знал, — понимая, насколько всё усложнилось из-за одного разговора, еле слышно произносит Лёва, задумчиво перебирая в пальцах взятую со стола салфетку. — Это ведь я сказал Антону, что Арсений его не любит. Получается, что тоже при делах во всей этой истории, — Кира, грустно улыбнувшись, подалась корпусом вперёд и, протянув руку над столом, ободряюще провела ладонью по его плечу, слегка сжимая. — Арсений знал, что ты это сделаешь, поэтому и рассказал тебе. Он всё спланировал, и всё произошло так, как он и хотел. Никто не виноват, — успокаивающе сообщила она. — И в итоге все несчастливы, — процитировал он сказанные ранее Кирой слова. — Да уж, тени создают объём, — задумчиво прибавил Лёва, оценивая эту историю с нового ракурса. — Да, глупо получилось, — согласилась девушка, делая глоток бодрящего и вместе с тем расслабляющего кофе. — Я могу помочь тебе здесь с квартирой? — спросил Лёва, желая перевести тему. Ему нужно время, чтоб осмыслить новые подробности истории, которая тянется с того самого момента, когда семнадцатилетний Антон Шастун решил сдавать ЕГЭ по биологии. — Будет славно, если поможешь упаковать пару коробок, мама составила список вещей, которые хочет забрать в Крым, — улыбнулась Кира, грея пальцы о бортики чашки. — Да, хорошо, — кивнул Лёва. Подошедшая официантка поставила перед ними два салата, две порции безалкогольного глинтвейна и два бургера с картошкой-фри. — Приятного аппетита, — пожелал юноша, придвигая к себе свою порцию. — Спасибо, взаимно, — отозвалась Кира с милой улыбкой. Разговор с Кирой надолго запомнился Бортнику, мешая спокойно спать по ночам ещё долгое время. Юноша всё не мог решить для себя: должен ли он рассказать Антону новые подробности этой истории? Но Шастун в разговорах сам эту тему не поднимал, а Лёва просто не решался, зная, насколько сложно Антону далось жить без Арсения.***
год спустя Лёва, завершив выступление на сцене ночного клуба, быстро прощается с парнями, упаковывает свою гитару в чехол и, забросив её на плечо, бегом покидает здание, на ходу крикнув Шуре, чтоб его часть гонорара друг перекинул ему на карту и что ему нужно срочно уйти. Вызванное заранее такси уже ожидало на выходе из заведения. Попросив водителя ехать быстрее, он через приложение добавляет таксисту чаевые, чтоб тот исполнил его прихоть. Через десять минут машина останавливается около до боли знакомой многоэтажки, в которой Бортник стал бывать в последнее время чаще, чем в собственном доме. Бросив на ходу «Спасибо!», он быстро покидает салон машины и, поудобнее перехватив гитару, открывает подъездную дверь своим магнитным ключом, который сделал пару месяцев назад, и поднимается в квартиру Шастуна. То, что дверь открыта, его уже даже не удивляет, несмотря на поздний час. В квартире выключен свет, но ощущение отсутствия в ней людей обманчиво — Лёва уже привык к этому. Стоит лишь прислушаться — и слышно, что в комнате кто-то есть. Опустив гитару на пол, Бортник стягивает кожанку и бросает её куда-то себе под ноги, следом снимает обувь и тихо идёт на звук, от которого сжимается сердце. Антон скулит — так отчаянно и так искренне, что у Лёвы в очередной раз ощущение, словно его самого окатили ледяной водой. Шастун снова не спит уже, кажется, четвёртую ночь подряд. И Бортник вместе с ним. Парень замирает у приоткрытой двери, собираясь с силами, чтоб снова отдать всего себя — уставшего и еле держащегося на ногах, — Антону, который нуждается в нём всё равно сильнее. — Бля-ядь, — слышит он всхлипывающий голос, и звук такой зажатый, что становится очевидно: Антон уткнулся лицом в подушку, чтоб быть тихим. И следом глухой звук удара кулаком по матрасу. Лёва, рвано вздохнув, заходит из неосвещённого коридора в такую же тёмную спальню. Свет из окна за его спиной падает на лицо сжавшегося в комок на кровати мальчишки, и парень еле приподнимает голову, глядя своими заплаканными глазами. Выглядит Шастун как и положено человеку, который четыре дня не спал, плакал и почти не выходил из комнаты. — Арсений? — с надеждой спрашивает он еле слышным шёпотом, едва ли раскрывая припухшие от постоянных покусываний губы, между которыми пролегают ниточки слюны, когда он двигает ими. — Это я, Тош, — замерев на миг, наконец отзывается Бортник, понимая для себя, что ни разу до этого Антон не путал его с Поповым. Лёва наивно полагал, что юноша отпустил мысли о нём, и осознание того, что он в корне был неправ, выбивает почву из-под ног. Как бы сильно он ни старался — он никогда не будет на шаг впереди Арсения в гонке за любовь Антона. Даже если Попов предал и выбросил Шастуна из жизни. Просто удивительно, как слепа человеческая любовь. Шастун ничего не отвечает, снова прикрывает болезненно опухшие веки и падает головой на подушку, сжимая её край ладонями. Он тяжело дышит, иногда всхлипывает, словно непроизвольно даже, и дрожит то ли от озноба, то ли от вымотанности. Лёва, стянув с себя свитер, кладёт его на компьютерное кресло и, оставшись в одной футболке, подходит к Антону и садится на край кровати. — Не легче? — спрашивает он, зная ответ, и опускает ладонь на щёку парня. Шастун, прижавшись к тёплой ладони, мотает головой из стороны в сторону, и, если бы в комнате был свет, Лёва заметил бы, как через закрытые дрожащие ресницы пролегли солёные капли нескончаемых слёз. Вздохнув, он склонился к юноше и поцеловал его в лоб, проверяя наличие температуры и успокаивая этим жестом одновременно. Антон был, как и полагается, теплее, чем должен, но это всё из-за его долгих истерик, и удивляться здесь было нечему. — Ты поел, пока меня не было? — спросил Бортник с надеждой. — Нет, — вяло отозвался Шастун. — Плохо, котёнок, — поджав губы, отозвался Бортник и почувствовал, как юноша вздрогнул от этого прозвища под его ладонью. — Прости, — прибавил, понимая свою ошибку. — Ты всё ещё скучаешь по нему, да? — с грустной усмешкой негромко спросил Бортник, нежно перебирая русые пряди волос Антона. Друг ничего не отвечает, только утыкается лицом в подушку, не желая говорить. Лёва, перебравшись на свободную часть кровати под стенкой, накрывает их обоих одеялом и прижимает к себе парня, обнимая поперёк торса. Лёва, вымотанный концертом, засыпает быстро, а Антон снова не спит до самого утра и лишь на рассвете вырубается на пару часов, не желая впредь просыпаться. А утром Лёва снова заставляет его съесть тарелку овсянки на молоке с шоколадной крошкой и буквально-таки заталкивает в душ, чтоб помылся, почистил зубы и побрился. Наверное, если бы не Бортник, он так бы и не нашёл в себе сил встать с кровати ещё неделю. А Лёва понимает, что так больше нельзя. Что Антону нужно поговорить с Арсением и наконец обсудить с ним всё, что произошло. Но, как это сделать, когда Антон в здравом состоянии и говорить про Попова не желает, он пока не мог себе представить. Но решил, что обязательно придумает что-нибудь. Хватит всем друг друга мучить, достаточно набегались от проблем.***
полгода спустя От громкой музыки поначалу закладывает уши, но Антон быстро привыкает к обстановке и запальной атмосфере концерта. От физически ощутимого предвкушения сердце бьётся вдвое быстрее, чем обычно, и от волнения слегка тянет в животе. Он видел Лёву на сцене несколько раз, но этот концерт был совсем иным: большая арена, заполненная преданными фанатами, которые уже шумят так, что перебивают музыку на разогреве, динамичное цветовое освещение в стиле неоновых лазеров и ярких вспышек тёплого оранжевого света, киловатты живой музыки и огромное количество спецэффектов в виде искусственного тумана и искр сыплются со сцены, как из рога изобилия, создавали невероятно энергичную атмосферу, от которой хотелось кричать и прыгать как обезумевший. Антон кайфовал от всего, что происходило вокруг сегодня. И ужасно волновался за Бортника, зная, насколько это выступление ответственное и важное в карьере начинающей рок-группы; они впервые выступали столь масштабно. Антон, будучи спец. гостем, находился в ограждённой от основной толпы поклонников вип-зоне, где кроме него собрались близкие друзья участников группы. На низком столике находились закуски и алкоголь, на диванах расположились гости, с которыми Антон был знаком на уровне знания их имён, но Шастун отделился от компании, встав около перил, ограждающих зону, и сложив на них руки. Он смотрел на сцену, где, разогреваясь, парни играли на инструментах. Он заметил Сашу, которого все стали называть Шурой, но Бортника поблизости пока не наблюдалось. Видимо, Лёва, справляясь с волнением, сейчас настраивал себя на выступление за кулисами. Обычно он приглашал Антона к себе за кулисы, тот всегда помогал ему настроиться и расслабиться, но на этот раз почему-то попросил остаться в зале. Парень думает об этом, хмурясь, и достаёт из нагрудного кармана пачку красных ротмансов, благо курить в вип-зоне можно, и, зажав сигарету в зубах, чиркает спичкой, прикрыв огонёк ладонью. Горящая во всю стену надпись «БИ-2» вызывает у Антона такой прилив гордости, что на губах невольно возникает улыбка. Лёва достиг своей мечты: он выиграл несколько музыкальных конкурсов вместе с Шурой, затем их стали приглашать выступать в клубах и на мероприятиях, а пару месяцев назад парни выпустили свой первый официальный альбом, и сегодня — их первое масштабное выступление со своим материалом. Не верится даже. Шастун и рядом с этим успехом не стоял. Он всего-то скромно поступил в ВУЗ на зоолога, зато на бюджет, благо конкурс был неконкурентным и даже его баллов хватило, чтоб пройти, хоть и на последних местах в списке. Но Лёва по-настоящему сделал их всех — всю их школу. Парень, заочно обучаясь в университете для спокойствия родителей, уже был восходящей рок-звездой. Сейчас «БИ-2» уже знали тысячи, и Антон уверен, что однажды фанатская база пополнится миллионами, потому что он присутствовал на каждом выступлении и видел, как ребята отдаются на сцене, и слышал их песни. И это было настолько хорошо, что не оставалось ни малейших сомнений: за «БИ-2» стоит будущее русского рока. За спиной возникло какое-то движение — Антон уловил периферическим зрением — видимо, в их зону пришёл кто-то из опоздавших. Наверное, друг Шуры, он всегда опаздывал, сколько бы раз его ни просили прийти заранее. Сделав несколько затяжек, Антон развернулся, чтоб взять со стола пепельницу и стряхнуть в неё пепел, и его словно холодной водой окатили. Он резко замер, не поверив своим глазам, и ощутил, как сердце замерло в грудной клетке вместе с воздухом в лёгких. Время словно замедлилось, звуки ушли на задний план, слившись воедино, и перед собой Антон видел лишь голубые глаза, которые несколько лет пытался выкинуть из памяти, из головы, из своего разбитого сердца. На задрожавших ладонях выступил холодный пот. Шастуну показалось, что весь воздух вдруг стал спёртым и вязким, и он с большим трудом смог глотнуть немного кислорода, буквально проталкивая его в свои лёгкие, заставляя их расправиться внутри грудной клетки. Арсений, одетый в приталенный тёмно-синий костюм, неотрывно смотрел на него, словно давно ожидал, когда же парень его заметит. Антон при всём своём желании не мог отвести взгляд от голубых глаз, чувствуя, как громко колотится собственное сердце, ускоряясь с каждой секундой. Два года. Он не видел его два года, и весь отстраиваемый годами мир без Арсения рухнул, как карточный домик, стоило Антону снова увидеть его глаза. Шастун думал, что переболел, перебесился и отпустил. И все эти предположения Попов стёр одним лишь своим появлением. По телу прошли тысячи ледяных иголочек, а простое сглатывание слюны показалось тяжелейшим физическим процессом. Арсений, сделав шаг вперёд, слегка вздрогнул, когда Антон рефлекторно отошёл назад, вжимаясь в поручни, ограждающие вип-зону от основного зала. Что-то внутри болезненно закололо от того, каким зашуганным котёнком сейчас выглядел Шастун, неверяще глядя перед собой большими зелёными глазами, словно на него надвигался по меньшей мере самый страшный кошмар из реалистичных снов, мучающих его по ночам. Сделав ещё несколько шагов, дающихся с таким трудом, словно к стопам привязали по десятикилограммовому бетонному блоку, Арсений остановился так близко, чтоб его можно было услышать на фоне громко играющей музыки. — Привет, — прочитал Антон по губам мужчины. Ощутив, как тлеющий фитилёк сигареты коснулся открытой кожи на пальцах, он рефлекторно дёрнулся и отбросил от себя окурок. Попов, взволнованно переведя взгляд на руку Антона, которую тот, не задумываясь, прижал к груди и накрыл второй ладонью, заставил себя перевести взгляд на глаза юноши. Он не знал, имеет ли право волноваться об Антоне спустя два года. Он не знал, имеет ли право вообще стоять рядом и что-то говорить ему. Наклонившись к уху парня, понимая, что его совсем не слышно в общем шуме, он достаточно громко и чётко произносит, опаляя своим дыханием мочку его уха: — Мы можем поговорить? Антон, всё ещё пребывая в прострации от произошедшего, молча делает шаг в сторону и подходит к столу с закусками. Подняв со стола бокал, наполненный алкогольным коктейлем, он выпивает его до дна, не поморщившись, и, недолго думая, садится на мягкий диван рядом с какой-то девушкой и отправляет в рот дольку лимона. Он словно принципиально не смотрит на Арсения, игнорируя его присутствие, и мужчина, понимая, что вполне заслужил такую реакцию на своё появление спустя столько лет тишины, садится напротив, в упор рассматривая Шастуна, не сводя с него взгляд. Парень, кажется, совсем не изменился за это время. Как и отношение Арсения к нему. Антон вдруг поднимает взгляд, смотрит прямо на Арсения, обиженно поджав губы, и в зелёных глазах столько боли и недопонимания, что хочется взять этого парня за руку, вывести из шумного концертного зала и всю ночь выпрашивать у него прощения за всю причинённую боль и клясться в том, что все два года без Антона были для мужчины пыткой, которую он сам себе избрал и о которой сотни раз пожалел. Арсений недолго думал, когда получил по почте билет на концерт БИ-2 и проход в вип-зону лично от Бортника. Письмо кратко гласило: «Может, пришло время обсудить с Антоном ваше расставание? Он не знает, что ты соврал ему насчёт своих чувств. И он всё ещё не может тебя забыть. Пора поставить точку в этой истории, надеюсь, ты не струсишь хотя бы сейчас». Вот только для Антона всё это явно оказалось незапланированным сюрпризом, даже, скорее, подставой. Антон, подавшись корпусом вперёд, подхватывает новый бокал с коктейлем с общего подноса и пьёт. Арсений смотрит с неодобрением, но понимает, что не имеет права высказать своё «против». Будь он тогда — два года назад — смелее, рассудительнее, уже встречался бы с этим котёнком, отучил бы от плохих привычек, жил бы с ним под одной крышей, наслаждался его любовью и дарил бы свою взамен. Всё могло бы быть иначе. И винить кроме себя некого. Сам дров наломал и спичку бросил. Остаётся лишь гореть. Антон чувствует вибрацию в нагрудном кармане, вынимает телефон и читает сообщение от Бортника: Лёва Это я его позвал. Вам нужно поговорить. Ты меня когда-нибудь простишь за это. Антон чертыхается, отбрасывает телефон на стол и ловит на себе чуть нахмуренный, непонимающий взгляд Попова. И внутри всё снова сжимается и болезненно ноет. Разве есть ощущение хуже, чем смотреть в глаза человеку, с которым мог бы быть счастливым, но который предпочёл разбить твоё сердце? Арсений, словно понимая, о чём думает Шастун, виновато закусывает губу и опускает взгляд в пол, не выдержав этого кричащего «За что ты так со мной?» в глазах напротив. Концерт начинается. На сцену выходит Лёва и начинает общаться с залом. Антон спустя двадцать минут с начала концерта не может вспомнить ни одного слова, ни одной из прозвучавших за это время песен. Он всё сидит как пригвождённый к дивану, давится сигаретным дымом, куря одну за другой, и всё ловит, ловит на себе эти бесконечные взгляды голубых глаз, и каждый на нём словно оставляет насечку — невидимую, но болезненную. «Раньше ты был смелее. Раньше ты бы меня за шкирку выволок и сказал бы не курить больше. Но почему ты так волновался обо мне, если не любил?.. Бред какой-то. Как я заебался с тобой, Арсений, если бы ты знал — ты бы расплакался», — внутренне чертыхается в очередной раз Антон, туша окурок о пепельницу под до истерической улыбки ироничные строки: «Я с чужим котёнком стою под дождём». Всё-таки Лёва вставил эту песню в концертную программу. Шастун чувствует, как его вдруг подхватывают под локоть и тянут на себя, заставляя встать. Арсений смотрит на него строго, будто они снова в школе, где он — учитель, а Антоша его несмышлёный ученик. — Хватит курить, — слышит он строгий голос над ухом и усмехается, находя это занятным. Арсений, видимо, научился читать его мысли. «Я люблю тебя, кстати, всё ещё, это прочтёшь?» — думает Антон с дурацкой улыбкой. Выпитая им «Зелёная Фея» была, видимо, слишком крепкой, раз в голове такая ерунда. — Давай выйдем на улицу, — Антон не уверен: он это себе выдумал или действительно услышал, но его действительно тянут куда-то, уводя за собой. Пару поворотов направо-налево и вот тяжёлая металлическая дверь, ведущая на улицу, открывается перед ним. Парень делает глубокий вдох, как только свежий холодный ветер ударяет в лицо, и чувствует, как на плечи опускается тёплый пиджак. Хмыкнув на это, Антон запрокидывает голову, рассматривая красивые звёзды в ночном небе, и тянется рукой к карману в поисках сигарет, но их там почему-то не обнаруживает. — Вы украли мои сигареты? — сухо спрашивает он, обернувшись. Арсений, стоя в одной рубашке, даже не ёжится от прохладного ветра. — Не украл. Всего лишь забрал на время. Антон, ты выкурил полпачки за вечер, может, хватит? — спрашивает он аккуратно, понимая, что нарушает этим личные границы Шастуна. — Ой, блядь, моралист, — закатывает глаза парень. Попов, вздохнув, сжимает зубы, но ничего на это не отвечает. Раньше ответил бы, да и не просто словами, но сейчас понимает, что Антон ему ничем не обязан. «И ты сам в этом виноват», — подсказывает подсознание, в очередной раз заставляя испытать прилив чувства вины. — Что вы от меня хотите? — спрашивает Антон, обхватив руками перила, ограждающие крыльцо, на которое они вышли. Его плечи напряжены, и голос становится серьёзнее, словно он быстро протрезвел. — Хотел поговорить. Объясниться, — Антон, хмыкнув, покачал головой. — Я два года назад всё услышал. Мне хватило, спасибо, — с сарказмом прибавляет он, обернувшись через плечо, глядя полными яда зелёными глазами на мужчину. — Антон, давай просто поговорим. Я знаю, что виноват и что наговорил тебе вещей, о которых до сих пор сожалею. И я пришёл извиниться. За свою глупость, за то, что струсил и бросил тебя тогда, — Шастун, кутаясь в пиджак поплотнее, спасаясь от дрожи, которая охватила тело, качает головой из стороны в сторону. Обернувшись к собеседнику, он облокачивается на перила спиной и смотрит перед собой. Два года назад он всё отдал бы, чтоб услышать эти слова от Арсения там — в своей квартире, когда учитель пришёл проститься. Но Арсений тогда их не сказал. А сейчас они не нужны. — Мне не легче от ваших извинений. Тогда — будучи вашим учеником, — я был готов вас любить. А вы меня не поняли и отвергли. И я научился вас ненавидеть, — равнодушно пожал плечами Антон, чувствуя, как мимо воли в животе зарождается смутно-знакомое щекочущее чувство. Раньше он романтично называл его «бабочками». Сейчас оно больше напоминает ему тошноту. Сердцем он всё ещё любит Арсения, но головой давно понял, что будет ошибкой позволить себе простить его. Хватит унижаться, хватит вымаливать любовь, хватит хвататься за каждую призрачную надежду быть с ним. Антон уже научился жить без Арсения, и жизнь эта оказалась вовсе не концом света. Арсений, не найдя подходящих слов, задумчиво молчал и лишь время от времени облизывал сухие губы. Антон его не торопил и сам не торопился. Он рассматривал человека, в которого однажды до беспамятства влюбился, и всё ещё понимал, почему сердце выбрало его. И оно снова выбирает его, громко колотясь внутри. — Мне уйти? — спрашивает, наконец, Арсений. — Вы не умеете уходить. И всегда появляетесь, когда не ждёшь, — вздохнул Антон, искренне раздосадованный этим фактом. — Но я не против вашей компании конкретно сейчас. Честно, я хотел вас ещё раз увидеть. На последнем звонке. На выпускном особенно. Я вальс танцевал, даже, вроде бы, красиво. Но увы, — Арсений, вздохнув, встал рядом, также прислонившись к перилам. — Прости. Если бы Лёва не прислал приглашения, я бы и сейчас не решился. А вальс я твой видел, в интернете видео посмотрел, — Антон, тоскливо улыбнувшись, подумал о том, что ему этот факт приятен. Он тогда танцевал с мыслью «А вдруг Арсений посмотрит?». И старался. И получилось правда здорово. — Как там твой дедушка? — спросил мужчина, почувствовав, что Антон готов с ним говорить. А общаться с ним ой как хотелось. Даже о простом. Даже о будничном. Он по нему соскучился ужасно. По голосу его. Шастун, обернувшись к мужчине лицом, смотрит ему в глаза долгие несколько секунд в тишине. — Дедушка умер полгода назад, — сообщает дрогнувшим голосом и отворачивается, с трудом сглатывая ком в горле. Эта тема всё ещё самая болезненная для него. Что такое страдать по-настоящему он осознал лишь на похоронах и последующих месяцах депрессии без единственного родного в мире человека. Лёва помог выкарабкаться, но по ночам Антон всё ещё спал плохо и часто видел дедушку во снах. — О Боже… — поражённо ответил мужчина, вмиг растерявшись от такого ответа. — Прости, я не знал. Боже… — было видно, что Арсений не мог себе места найти и не знал, что сказать. — Прими мои соболезнования. Если бы я знал… — То что? — холодно переспросил Антон, чувствуя, что в глазах снова застыли слёзы. Болезненная для него тема смерти дедушки всё ещё неизменно вызывала их. Его голос дрожал. — Приехали бы? Были бы рядом? Помогли бы? Ничего, Арсений Сергеевич. И не нужно притворяться, что сделали бы для меня что-то, если бы знали. — Антош, ты не прав. Я был бы рядом, — перебил его мужчина, встав напротив, говоря это, глядя в зелёные глаза, в которых блестела пелена невыплаканных слёз. — Так почему ты не был! — произнёс Антон громче, чем рассчитывал, резко оттолкнув от себя мужчину обеими ладонями в грудь. Попов, сделав несколько шагов назад, удивлённо уставился на парня, не ожидая от него столь яркой реакции. — Я нуждался в тебе. Одни твои объятия — всё, чего я хотел, когда лежал в комнате, рыдая несколько ночей подряд в одиночестве. Но тебя не было, — Шастун смотрит на него взглядом преданного ребёнка, и сердце болезненно сжимается, и в горле ком. — Прости, котёнок, — раскаянно произносит Арсений, качая головой. — Никогда не прощу, — холодно отвечает Антон, покачав головой. — Ты меня выкинул из своей жизни тогда, два года назад, так скажи мне: чего ты хочешь от меня сейчас? — дрожащим голосом спрашивает Антон, невольно перейдя на «ты», и выглядит в эту секунду разбитым настолько, чтоб увидеть всю боль, которую скрывал за масками, равнодушием и сигаретами. — Сказать, что оставить тебя тогда было моей главной ошибкой в жизни. Что я пожалел об этом тысячу раз. Что я всё бы отдал, чтоб вернуться назад и исправить прошлое. Что я любил тебя тогда и люблю сейчас. Мне хотелось сказать тебе это. И я, и только я виновен в том, как сложилась наша история. — И ты правда думаешь, что я хотел это узнать? — спрашивает Антон, истерично, надломленно улыбнувшись. — Ты словно нарочно издеваешься. Теперь ты ещё и ставишь меня перед фактом, что эти два года мы оба страдали как долбоёбы из-за того, что у тебя, сука, смелости не хватило сказать правду сразу? — не подбирая слов, говорит Антон то, что думает, и активно размахивает руками, словно вот-вот — ещё секунда — и, замахнувшись, ударит собеседника. — Ты — худшее, что со мной случалось. Ты всю мою жизнь разрушил. Пришёл, перевернул всё вверх дном, ушёл и вернулся, чтоб окончательно всё развалить. Какой реакции ты ожидал? Что я скажу «спасибо» и брошусь тебе на шею? — у Антона в глазах плещется злость, Арсений её видит в отблесках уличного фонаря. — Прости. Ты прав, — Арсений долго молчал прежде, чем сказать эти слова. И Антон, раздражённо вздохнув, стянул с себя пиджак мужчины и, не церемонясь, впечатал его в грудь старшего. Поморщившись, Попов перенял ткань, прижимая к себе, а Шастун сделал шаг назад. — Одна просьба, — говорит парень, по-свойски вытягивая из нагрудного кармана рубашки Арсения свои сигареты, пока тот стоит, замерев, как статуя, прижимая к груди пиджак, и даже взгляд не поднимает. Вытянув сигарету, он протягивает её Арсению: — Будешь? — интересуется коротко и, получив короткое «Нет» в ответ, сжимает её в своих зубах, чиркает зажигалкой, глубоко затягивается и выдыхает, запрокинув голову. — Не появляйся больше в моей жизни. Никогда. Я устал, — просит парень меланхоличным тоном, продолжая курить. Арсений, прикрыв глаза, сжимает зубы до проступивших под скулами желваков. Его ресницы едва заметно дрожат от того, что он с силой сжимает веки. Попов не говорит ничего в ответ, только кивает головой, всё ещё сжимая зубы, и делает рваный вдох, приоткрывая глаза. Смотрит перед собой на курящего Антона и видит в нём сломанного семнадцатилетку, которого сам же и сломал, и себе же никогда этой ошибки не простит. А холодный ветер всё так же треплет их волосы. И с неба, плавно кружась, неожиданно начинает сыпать снег. Антон, запрокинув голову, прикрывает глаза, подставляя лицо холодным снежинкам, стараясь прийти в себя после разговора. Внутри сердце бешено колотится, и от обиды, что они могли бы стать парой, всё сводит до боли так, что хочется кричать и пинать ногами всё вокруг. Он чувствует, как слёзы отчаянной обиды выступают на закрытых глазах, а когда открывает их — никого рядом нет. Только он, снег и подожжённая сигарета. Бездумно глядя перед собой, он затягивается, чувствуя, как слеза очерчивает контур на его бледной щеке, оставляя солоноватый след. Они наломали дров — и спички бросили. И оба в этом пламени сгорели дотла.