***
Лёва, испытывая жгучую ненависть и отвращение к Арсению, безжалостно трёт руки под слабым напором холодной воды из дворового умывальника, оттирая кровь. В этот момент он даже не думает о том, что ему больно. Арсений вывел его из душевного равновесия всего лишь парой фраз. Закончив, Лёва подходит к столу, расположенному во дворе, с которого так и не убрали остатки еды, и, выхватив пару салфеток из стопки, вытирает ими ладони с тыльных сторон. Ниточки крови всё ещё пролегают неровными полосами по рукам. Скомкав салфетки в единый ком, Бортник небрежно бросает их на землю и идёт в дом. Позов находится сразу. Парень стоит около большого окна и ковыряет пальцами деревянную раму, пока общается по телефону с мамой и отчитывается о том, что дом в полном порядке и они ведут себя хорошо. Лёва, пройдя мимо, заходит сначала в зал, где тихо шумит включенный телевизор, затем в одну из спальных комнат, где и находит Антона. Юноша, сжавшись под тонким одеялом, беспокойно спит. Его ресницы мелко дрожат, а руки, лежащие перед лицом на подушке, иногда вздрагивают, как от импульсов тока. Лёва, тихо пройдя в комнату, берёт край пледа и подтягивает его выше. Шастун тихо сопит, и Бортник улыбается уголками губ. Котёнок. Вот уж и вправду ему подходит это прозвище. В комнату через минуту заходит и Позов. Лёва, подняв на него взгляд, лишь сейчас замечает мокрые пятна на футболке одноклассника и вопросительно выгибает бровь. Дима, проследив за его взглядом, морщится, вспоминая, откуда они взялись, и, выдвинув стул из-за стола, расположенного в дальнем углу комнаты, ставит его около кровати и садится, закинув ноги на край этой самой кровати. Антон всё равно спит по центру, и места хватает с обеих сторон. — Меня тошнило после выпитого, — стыдливо сообщает парень. — А потом я полез в холодный душ, хотел умыться и голову остудить, но в итоге поскользнулся и упал, как долбоёб, — добавляет он с неловким смешком. Лёва тоже хмыкает, представляя себе эту сцену. — Этот тоже в отрубе? — спрашивает он, покосившись на Шастуна. — Да, немного перебрал, — задумчиво покусывая нижнюю губу, кивает Бортник, говоря в полголоса, чтоб не нарушить покой спящего. — А Арсений Сергеевич? — вспоминая, что видел машину учителя перед тем, как уйти в ванную комнату, спрашивает Позов, оглядываясь по сторонам, словно рассчитывая увидеть биолога позади себя. — Уехал, — коротко отчеканивает Бортник, нахмурившись. — Что с руками? — обеспокоенно интересуется Дима, подавшись корпусом вперёд, лишь сейчас замечая царапины и кровь. — Даже если расскажу — не поверишь, — хмыкает Лёва, подняв взгляд на Позова. — Давай перевяжу бинтом? И заодно попробую поверить, если расскажешь, как они появились, — Лёва, поджав губы, медленно качает головой из стороны в сторону. — Всё равно не поверишь, — отзывается Лёва. — Но если есть аптечка — то я не против небольшой медицинской помощи, — прибавляет, переводя тему. — Должна быть, — решительно поднявшись с места, Позов уходит в другую комнату на поиски красной сумки с необходимыми медикаментами. Антон, завозившись в кровати, беспокойно сжимает руками простынь, сминая её в своей хватке, и его ресницы мелко дрожат. Бортник, склонившись над юношей, аккуратно касается рукой его волос, нежно поглаживая. Шастун, что-то невнятно пробурчав в уголок подушки, разжимает ткань. Бортник, невольно улыбнувшись уголками губ, нежно проводит кончиками пальцев вдоль линии скулы Антона, едва ощутимо прикасаясь. Шастун, расслабившись, перекатывается с бока на спину, не открывая глаз, и Лёва, взявшись за край пледа, которым накрыт одноклассник, подтягивая его выше, укрывает до линии плеч, чтоб парень не замёрз во сне, и бесшумно выходит из комнаты. — Что у вас произошло, пока меня не было? — Бортник дёргается всем телом и едва удерживает вскрик, когда Позов так резко подаёт голос, подкравшись справа от него. — Блядь, Дима, — рыкает Лёва, беззлобно и слабо ударив друга кулаком в плечо. — Не делай так больше, — прибавляет он, проходя мимо и направляясь на кухню. Выдвинув старенький, скрипящий табурет из-за небольшого квадратного стола, он усаживается около окна и, отодвинув штору, берёт с подоконника пачку сигарет, которую оставил там ещё днём, и пепельницу с несколькими сколами на стеклянных чёрных бортиках, её он без спросу одолжил у отца Димы. Пошарив по карманам, он не находит зажигалку и, чертыхнувшись, подходит к кухонным тумбам. — Арсений Сергеевич неожиданно приезжает, потом вы все куда-то пропадаете из дома, а через десять минут Арсения Сергеевича уже нет, Антон спит, а у тебя непонятно откуда взялись царапины, — кивком головы указав на запястья юноши, констатирует Позов, убрав руки в карманы свободных штанов и меряя шагами комнату. Лёва, хмурясь, нервно отодвигает в стороны то солонку, то подставку с вилками и ложками, то шумно открывает и закрывает кухонные ящики. Позов, вздохнув, молча становится рядом и открывает хлебницу, расположенную рядом со старенькой газовой плитой, в которой и находится искомый одноклассником коробок спичек. Родители всегда клали туда спички перед отъездом, Дима уже привык к этой странности, и сам стал делать так же. — Спасибо, — коротко отзывается Бортник, подхватив коробок и возвращаясь к столу. Ногой поддев ножку табурета, он с шумом придвигает его ближе к себе и, развернувшись вокруг своей оси, садится и тут же чиркает спичкой по шершавой части коробка. Поднеся огонь к сигарете, зажатой в зубах, он глубоко затягивается. Терпкий запах подожжённой серы на миг повисает в воздухе. Позов, бросив аптечку на стол перед Лёвой, в тишине выдвигает второй табурет из-за стола и садится напротив. Протянув ладонь, молча ждёт, пока Лёва даст руку. Бортник, затянувшись, стряхивает пепел и, придерживая сигарету правой рукой, протягивает левую ладонь. Дима, смочив вату в антисептическом растворе, аккуратно обрабатывает кое-где всё ещё кровящие ранки. — Будешь молчать — разбужу Антона и потребую объяснений, — произносит Дима, с сосредоточенным видом накладывая бинт на запястье парня. — Тут в двух словах не расскажешь, — хмыкает Бортник, перенимая сигарету освободившейся рукой и протягивая вторую для медицинской обработки и перевязки. — Ну так расскажи в двадцати двух! — не выдержав, взрывается Позов, устав от неоднозначных ответов. Лёва, удивлённо округлив глаза, не привыкший к такой настойчивости Димы, отзывается спустя недолгую паузу: — Хорошо. Ладно, — прибавляет задумчиво, снова затягиваясь. — Ну, значит, смотри, как интересно получается… Что там между Арсением и Антоном — не моё дело, это лучше спрашивай у Тохи, я от его лица говорить не собираюсь. За себя отвечу: мы с Арсением Сергеевичем не сошлись во взглядах, у нас завязался спор, и он попытался взять ситуацию под контроль. В общем, захотел прижать меня к стенке. Буквально. Я не терпила, пришлось побороться за своё личное пространство, и я немного поцарапался, когда пытался оттолкнуть от себя этого мудака, — заканчивает Лёва, тщательно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего. — Чего блядь, — спустя секундную паузу отзывается Димка, сбитый с толку. Лёва тихо смеётся. Он и сам понимает, что всё это какой-то сюр — пересказ истории с таким количеством незаполненных пробелов. — Объясни нормально, что у вас, блядь, произошло! — не выдержав, вскрикивает он. — Я рассказал, что смог. Спроси у Антона, что у них произошло с Арсением, если хочешь, — отзывается Лёва, равнодушно пожимая плечами. Он чувствует себя как выжатый лимон и не способен на проявление эмоций в данный момент. — Я целовался с Арсением Сергеевичем, вот что произошло, — раздаётся сонный, усталый голос Антона, который услышал разговор из-за незакрытой двери из коридора в кухню. Парни рефлекторно оборачиваются на него. Димка удивлённо замирает, а Лёва морщится, как от боли, и окидывает Шастуна взглядом. Парень шлёпает в комнату босыми ногами, завернувшись в плед, под которым так недолго спал. Судя по его виду, чувствует он себя не лучшим образом. Его голос звучит сипло, а движения неуверенные, вероятно, у юноши по-прежнему кружится голова от выпитого алкоголя. — Ты что делал?.. — переспрашивает Позов, переводя взгляд поочерёдно с Бортника на Шастуна, словно ища подтверждения своей догадке о том, что это розыгрыш. Антон смотрит в пол, избегая взглядов, и явно думает о произошедшем. Бортник же не сводит глаз с Антона и крепко сжимает зубы до проявившихся под скулами желваков, пролегающими чётким рельефом на коже. Лёва, всё так же не отрывая глаз от юноши, медленно затягивается сигаретой, и в повисшей тишине почти можно расслышать звук тлеющей бумаги, в которую обёрнут табак. Антон несмело поднимает глаза, робко посмотрев на Бортника. Лёва, не в силах выдержать на себе этот взгляд зелёных глаз, отворачивается, ощущая, как громко и больно бьётся сердце в груди. «Сердце кровью обливается», — так, кажется, говорят?.. Да, кажется, это именно то, что он чувствует. И слова Арсения невольно звучат в мыслях: «Антон, если я его правильно понял, тебя бросил. Променял на меня. Он тебя считай, что предал, как только я из Крыма вернулся, а ты всё ещё его выгораживать пытаешься после этого. Или разбитое сердце не болит?..» Разбитое сердце болит так, словно по венам, идущим к нему, вместо крови течёт битое стекло. — Дим, мне явно нужно тебе многое рассказать, — Антон готов на откровения, ведь в крови ещё играет алкоголь, от которого он не успел отойти. Он проснулся от того, что за открытым окном слышится лай собак, которых в посёлке было много, и не смог уснуть, потому что вспомнил, что произошло накануне. Он пытается высмотреть в окне машину Арсения Сергеевича, но пустота перед воротами даёт понять, что учитель сбежал. Он всё ещё таит в себе надежду увидеть биолога в доме или во дворе, но, услышав из коридора разговор друзей, понимает, что должен объясниться. Слишком долго он скрывает от Димы многие подробности своей личной жизни, хотя парень ни разу не дал повода усомниться в доверии. — Вы оба совсем, блядь, совесть потеряли? — снова переводя взгляд с одного на другого, возмущается Позов. — Так, сядь сюда, — он выдвигает из-за стола третий табурет и кивает на него. — И рассказывай всё с начала и до конца, — Антон, вздохнув, поплотнее закутывается в плед, словно стараясь спрятаться в нём, и послушно садится. Бортник молча закуривает вторую подряд. — Я уже несколько лет влюблён в Арса, — называть Арсения Сергеевича сокращённым именем крайне непривычно, но Антон решает, что это уместно сейчас. Дима поражённо замирает, не в силах поверить в услышанное. — То есть я, блядь, был прав?.. — спрашивает он, медленно переведя взгляд на Лёву, испытывая желание что-то в него кинуть, но у Бортника такой подавленный вид, что он решает сдержать этот порыв. — Ты догадывался? — смущённо уточняет Антон, почему-то искренне думая, что «откроет Америку» однокласснику. — Да, но Лёва уверял меня, что я хуйню несу, — рыкает он. Бортник грустно ухмыляется уголком губ, пялясь в пепельницу, в которую время от времени стряхивает сгоревший табак. Антон, удивлённо окинув взглядом Лёву, испытывает прилив благодарности к другу, который столь бережно защищает его личные границы всё это время, о чём он даже и не догадывается. — И что же? Ты Арсению тоже нравишься? — нахмурившись, спрашивает Дима, не в силах поверить в это. Арсений Сергеевич — человек с холодным сердцем в его представлении. Антон от этого вопроса мрачнеет. Лёва, сжав сигарету в пальцах, прикрывает глаза на несколько мгновений, справляясь с нарастающей внутри агрессией от того, что знает чуть больше, чем Антон. — Я не знаю, — честно признаётся Шастун. — Это я его поцеловал, — прибавляет он. Лёва, резко встав, тушит сигарету о край пепельницы и молча выходит на улицу. Дима, приоткрыв рот, так растерялся, что не нашёл, что сказать, а Бортника уже и след простыл. Антон чувствует прилив вины. — Блядь, он… он всё ещё тебя любит, — тихо комментирует Дима, у которого в голове пазл складывается. Шастун, прикусив нижнюю губу, с силой сжимает плед в пальцах. — Я, кажется, всё испортил… — шепчет парень, шмыгнув носом. Арсений уехал, так и не ответив на главный вопрос, что наводит на определённые мысли, а Лёва, наверное, Антона и вовсе возненавидел. Шастун понимает, что по-настоящему предал Лёву, когда бросил ради Арсения, а теперь неосторожно признался, что именно он по своей собственной инициативе поцеловал учителя. Подавшись корпусом вперёд, Антон тыкается «мордочкой» в сложенные руки и тихо мычит что-то невнятное, видимо, выражая этим всю степень своего отчаяния. — Я хотел бы сказать, что всё хорошо, но… Кажется, ты прав, — покачав головой, констатирует Позов, тяжело вздохнув. Антон, чувствуя, как кружится голова, думает о том, что его, кажется, скоро стошнит от подкатившего к горлу кома. Не нужно было так много пить. Не нужно было целовать Арсения. Не нужно было вообще, блядь, делать всё то, что он сделал. — Братан, вернись в кровать, поспи, — добавляет Дима, окидывая взглядом совсем растекшегося по столу Антона, у которого в теле уже нет сил, чтобы как-то собраться. Казалось, ещё немного, и мальчишка сползёт под стол и свернётся там клубочком. Шастун медленно поднимает взгляд, и перед глазами неожиданно крупным планом оказывается красная медицинская сумка, и он дёргается всем телом, испугавшись в первую секунду. Слишком близко. Он не заметил её раньше. — Аптечка? — тупо спрашивает он вслух. — Я забинтовал Лёве ладони, — сухо сообщает Дима, нервно постукивая ногой по полу. Он разрывался между тем, чтобы отвести Антона, который выглядел ужасно потерянным в эту секунду, в комнату, и желанием пойти за Лёвой и проследить, чтобы он не натворил глупостей. — Что с ним? — выгнув брови внутренними уголками вверх, спрашивает Антон чуть заплетающимся языком. Соображать получается туго из-за короткого сна и ударного действия алкоголя. — Где он? — прибавляет он, подрываясь из-за стола, но, пошатнувшись, хватается за край и снова садится на табурет. — Дурик, — вздыхает Позов, покачав головой. Сам-то Дима уже, кажется, вовсе протрезвел от услышанных новостей. — А ты с какого момента разговор услышал? — нахмурившись, уточняет он. Антон, приоткрыв губы, зависает на пару мгновений, сосредоточенно глядя перед собой. — Когда Лёва сказал тебе спросить у меня, что случилось, — подняв руки на уровне груди, Антон изображает пальцами волнообразные движения, будто переплетая их, наглядно пытаясь что-то изобразить, и тут же неуклюже начинает заваливаться набок, потеряв опору под руками. Дима, схватив его за плечо, тянет вверх, вынуждая подняться. — А я с Арсом целовался, — заканчивает Антон с самым честным видом и пару раз моргает, глядя в никуда, собираясь с мыслями. — Да я понял уже, — вздыхает Позов, утягивая юношу за собой в коридор. — Из-за Арсения Лёва руки поцарапал, — Антон, удивлённо вскинув брови, продолжает перебирать ногами, едва не путаясь в них, следуя за Димой. — Они дрались? — спрашивает он обеспокоенно. — Нет, — мотает головой Дима. — Если я правильно всё понял, — добавляет еле слышно. — Надо к Лёве… — развернувшись, говорит Антон, но его тут же дёргают обратно за руку. — Надо в постель, — возражает Дима. — Иди, Шаст, прошу тебя, просто иди, — добавляет он, с силой потянув парня за собой. Антон, чуть не упав от такого напора, едва успевает схватить рукой Димкино плечо, чтобы удержать равновесие. С горем пополам уложив Антона, который всё порывался пойти к Лёве, Дима стягивает с него плед, чтобы им же и укрыть, и гасит в комнате свет. — Спи, Шаст, мы разберёмся сами, ты лучше тут будь, — настоятельно просит Позов, покидая комнату. Антон, сжавшись в комочек, стыдливо натягивает плед на голову и шмыгает носом в тишине комнаты. Даже сейчас — в полупьяном состоянии — он уже понимает, что натворил бед. Дима, выйдя во двор, быстро находит Бортника. Парень сидит за столом, с которого всё ещё не была убрана грязная посуда, и пьёт что-то из рюмки. Подсев рядом, Позов улавливает резкий запах водки и молча ставит рядом вторую рюмку. Лёва, окинув его взглядом, в тишине наливает в обе алкоголь. В темноте они ориентировались лишь благодаря яркому лунному свету. — Он его целовал, — хмыкнув, с горькой досадой произносит Бортник, поморщившись, и тут же, не чокаясь, выпивает рюмку до дна. — А Арсений мне потом целую тираду выдал о том, что он с чувствами Антона играется, вот так вот, — прибавляет он, прижав запястье к лицу и справляясь со специфическим вкусом водки. Отломив краешек чёрного хлеба, он скромно закусывает. — Так и сказал? — спрашивает Дима прежде, чем опрокинуть в себя рюмку. — Так и сказал, — с грустной усмешкой подтверждает Лёва. — «Я люблю в нём, как он любит меня», — цитирует он слова, которые никак не выходят из головы. — Сука, как же он бесит, — прибавляет, сжимая ладонь в кулак с такой силой, что сквозь бинт на натянувшейся коже выступают свежие капельки крови. — Почему вы мне ничего не сказали-то?.. Вообще ничего. Я давал повод мне не доверять, я понять не могу? — Бортник, вздохнув, качает головой на эти слова. — Дим, мы в этом болоте сами так увязли, по самые уши, — честным голосом отзывается он. — Просто не до этого было… Антон запутался, и я вместе с ним. Прости, что так вышло, — добавляет, сглаживая углы в беседе. Позов, махнув на него рукой, наливает им по новой стопке. — Значит, ты его всё ещё любишь, да? Я думал, у вас всё не очень серьёзно, вы вроде быстро отошли… — Лёва снова качает головой. — Антон быстро отошёл. А мне так тоскливо было, такие мысли тёмные посещали, что страшно вспомнить… А теперь я просто злюсь на него. Злюсь, потому что он со мной поступил не лучше, чем Арс с ним, — прибавляет задумчиво, покручивая в пальцах рюмку. — И всё равно я ему готов всё простить. Придурок, — адресуя последнее ругательство себе, прибавляет он вполголоса. Достав из пачки сигарету, он закуривает. — Расскажешь Антону правду? Про Арсения. Мне кажется, он должен знать, — Лёва, задумчиво стряхнув пепел, молча затягивается сигаретой, давая себе паузу, чтобы обдумать ответ. — Не знаю. Не хочу делать ему больно. Дима не лезет ему в душу с лишними расспросами, и обиды оставляет при себе. Только выпивает с ним заодно ещё раз и закуривает. Они долго говорят об Антоне, Арсении, об экзаменах, переключаются плавно на учёбу и планы на будущее и расходятся в четвёртом часу утра.***
— Кира, ты позвонила похвастаться, или всё же по делу? — проведя пальцами по лицу, словно стараясь этим жестом снять с себя хоть толику испытываемой усталости, спрашивает Арсений, когда на экране телефона появляется пейзаж с видом на ночную набережную. Слышен шум волн, но моря в столь поздний час и с дальнего расстояния не видно. Девушка за кадром, тихо смеясь, переключается на фронталку, и её улыбчивое лицо буквально-таки вынуждает Попова невольно улыбаться уголком губ в ответ. Он полчаса назад вернулся с дачи, куда лучше бы, наверное, и вовсе не приезжал, и пил вторую кружку кофе подряд, сидя на кухне, когда его потревожил ночной звонок. — Приве-е-ет, — протягивает она, помахав ладошкой в камеру. — Привет, — вздохнув, отзывается Арсений, делая глоток кофе из кружки. — Выглядишь так, будто в свои двадцать восемь всё ещё работаешь школьным учителем и впал из-за этого в депрессию, — сообщает Кира, рассматривая его уставшее лицо. — Спасибо, Кира, ты как всегда добра ко мне, — поджав губы, качает головой биолог, принимая эту колкость. — Нет, правда, Попов, что случилось? Выглядишь… грустным? — замявшись на секунду, не сразу подбирает верное слово девушка. — Мне двадцать восемь и я работаю обычным учителем, как ты уже заметила, не вижу повода радоваться, — хмуро сообщает он. — Да брось, тебя это никогда раньше не тревожило, — фыркает она. — Что-то случилось? — прибавляет с лёгким волнением. — Почему ты ночью одна на море, где Кьяра? — нахмурившись, перебивает её мужчина, подняв взгляд в камеру. — Она с мамой, — улыбнувшись, отвечает девушка. Ветер треплет её волосы, и они забавно развеваются в разные стороны. Арсений невольно засматривается. Он ужасно соскучился по своей несносной подруге. — А мне дали немного свободы, — радостно прибавляет она, опустив руки, в которых сжимает телефон, на перила, ограждающие набережную, и направляя взгляд вперёд — на набегающие на берег волны. — Так что с настроением? — прибавляет, поведя бровью. Арсений молча опускает взгляд и, поджимая губы, на секунду замирает с поднесённой к ним чашкой кофе прежде, чем сделать глоток. — Что-то с Антоном? — меткий вопрос заставляет Арсения подавиться напитком и закашляться. Киру это даже не позабавило. Она направляет в камеру свой прищуренный взгляд. — Попов, что ты наделал? — строго спрашивает она, почему-то сразу обвиняя Арсения во всех бедах. Мужчина, рыкнув, с громким стуком ставит чашку на стол, и, выхватив пару салфеток из пачки, начинает быстрыми промакивающими движениями стирать кофе с рубашки, которую так и не переодел, но тёмные пятна уже впитались в белую ткань. — Ничего хорошего, — бурчит он еле слышно. — Рассказывай, — произносит девушка настойчивым голосом. — Ты знала, что Антон в меня влюблён? — спустя долгую, почти невыносимую для обоих, паузу, наконец подаёт голос Арсений, пересиливая себя, чтобы посмотреть в камеру. С экрана телефона на него пристально смотрела Кира. — Догадывалась, — отзывается она, хмурясь. — И мне казалось, ты в него тоже, — прибавляет, нервно покусывая внутреннюю сторону щеки. Арсений, вздохнув, отводит взгляд. — Арс, ты же любишь его? — настойчиво переспрашивает Кира. — Ты так говоришь о нём, будто он многое для тебя значит. Ты ведь не любишь говорить о школе, а об Антоне мы говорили почти всегда… Что у вас происходит? — задумчиво хмурясь, Кира говорит об этом, чтоб дать Попову немного времени для того, чтоб он собрался и смог ответить. Ему всегда тяжело давались разговоры о личной жизни. После Батырева мужчина стал замкнутым и перестал обсуждать свои чувства с другими, разве что для Киры иногда делал исключения, ведь ближе неё у него никого не было. — Он поцеловал меня сегодня. Он был выпивший, еле на ногах стоял, но признавался в любви. Я отвёл его в комнату, сказал, что поговорим обо всём утром… — Кира, расширив глаза от удивления, ощутила, как сердце пропустило удар от таких новостей. Антон ей всегда нравился, и она боялась того, что Арсений скажет дальше. Попов всегда отталкивал тех, кто пытался к нему приблизиться, и она просто надеялась, что этот случай станет исключением. — Потом у нас завязался разговор с Лёвой — его лучшим другом… — Я помню его, — нетерпеливо перебила Кира. — И-и? Что дальше? Ты же вернулся и сказал Антону, что он тебе нравится? Сказал же, да?.. — Арсений, поджав губы, мотает головой из стороны в сторону. — Лёва спросил, люблю ли я Антона. А я сказал, что нет. Что мне просто нравится видеть, как Антон за мной бегает. Что я к нему… равнодушен, — подняв взгляд в камеру, Попов мог бы с уверенностью сказать: Кира выглядит так, словно ударила бы его изо всех сил, если бы была рядом. — Зачем?! — не удержавшись, повышает голос Кира, ощущая, как всё внутри похолодело. Она не представляет, что почувствовали мальчики, если самой от таких слов захотелось плакать и драться. Будь Арсений рядом — он не ушёл бы сейчас невредимым. — Потому что они должны так думать, — мрачно подытожил Арсений, выйдя из кадра на несколько мгновений. Возвращается он уже с бутылкой алкоголя и рюмкой, которую ставит перед собой и заполняет водкой. — Да как у тебя язык вообще повернулся, — от возмущения Кира с трудом находит слова и говорит так, словно захлёбывается, перебивая саму себя, обрывая на полуслове начатые предложения. — Ты… Да как… Арсений, ты объяснишь, наконец? Что… Зачем?! — снова повторяет она свой главный вопрос, на который не может найти ответа. — Потому что Антону нужно держаться от меня подальше, — рыкает учитель, чувствуя, как начинают подрагивать кончики пальцев, которыми он сжимает рюмку, заполненную до краёв. Выпив водку залпом, он ставит её на край стола и прижимает тыльную сторону ладони к губам на пару секунд. — Я проигнорирую, что ты звучишь как самый тупой главный герой самого тупого романтического фильма про абьюзивные отношения, — сощурив глаза, чуть ли не шипит на него разгневанная девушка. — Но какого хера ты вообще творишь? Он тебя любит, ты его любишь, зачем всё портить?! — запустив руку в волосы, девушка ощутимо сжимает их, зажмурив глаза, справляясь с накатившим раздражением. Резко подняв взгляд в камеру, она громко вздыхает, когда видит, что Попов снова наливает алкоголь из бутылки. — Он — ребёнок. Его дедушка прострелил бы мне голову, если бы знал, и был бы прав, — грустно усмехнувшись, Арсений снова выпивает. — Антон меня не любит, он просто зависим. Одержим. Ты бы видела, как он себя ведёт со мной, как прощает мне всё, как он… на меня смотрит. Это больше похоже на болезнь. У нас не получилось бы здоровых отношений, и я не хочу его мучить. Пускай лучше ненавидит, пускай перебесится и отпустит чувства. Это пройдёт. Я был на его месте, я знаю, что у нас ничего не вышло бы ни при каких раскладах, — завершает он, поморщившись. — Ты про Батырева, да? — севшим голосом уточняет Кира. Арсений удивлённо расширяет глаза. — Откуда ты?.. — Да брось, — фыркнув, она качает головой. — Конечно же я знала. Половина женского общежития обсуждала, как вы с ним сбегали, и ты возвращался с засосами ночью обратно. И твои влюблённые глаза выдавали тебя куда сильнее, чем покусанная шея, — прибавляет она. — Это было очевидно, — Арсений, сцепив зубы до проступивших под скулами желваков, с силой сжимает стеклянную бутылку рукой. Подушечки пальцев тут же побелели. — Однажды я увидела, как вы целуетесь в два часа ночи около театрального училища, и сомнений больше не осталось. — Что ты делала в два… — Неважно. Как и вы — искала приключения. Не переводи тему. Ты думаешь, что Антон — это ты в прошлом, который ввязался в отношения, которые неминуемо разобьют сердце? — Арсений, не привыкший быть для кого-то «открытой книгой», неуютно поёрзал. — Да, я хочу предостеречь Антона, пока мы не зашли слишком далеко. Сначала мне казалось, что я могу ему помочь, но лишь убедился в том, что это — не любовь. Это насилие над его неокрепшей психикой и не более, — завершает он, подтягивая к себе водку. — Не пей больше, хватит, — просит девушка, грустным взглядом окидывая Арсения. Биолог выглядит разбитым. Ему это решение далось нелегко. Мужчина, подняв на Киру взгляд, вздыхает и молча убирает бутылку на место. — Антон в курсе твоих мыслей? — Нет, но Лёва донесёт до него ключевую. Пускай Антон меня возненавидит — так ему будет проще. А правда… а кому она нужна, — хмыкнув, качает головой мужчина. — Оставлю её при себе, — решает он. — А если это не зависимость и ты ошибся? Если он правда любит? С присущим подросткам юношеским максимализмом, — аккуратно спрашивает Кира. — Это мы выясним с течением времени, оно всё расставит по местам. Но я уверен, что ты не права, — прибавляет он. В сложившейся ситуации единственное, в чём Арсений уверен — он блефует. Он Антона любит. И давно это для себя понял. А ещё понял, что любит этого зеленоглазого мальчишку достаточно сильно для того, чтобы отпустить. Арсений желает спасти его от главной ошибки в жизни.***
Лёва молча подвигается в сторону, освобождая Антону место, когда заспанный Шастун выходит из дачного домика, укутавшись в плед, и щурит свои зелёные глаза от яркого солнца. Они с Димой уже собрались на завтрак за столом во дворе, предварительно разбудив Антона, который все полчаса, пока они готовят яичницу и разогревают остатки вчерашней еды, расчехляется в своей комнате, силясь подняться с кровати. — Доброе утро, — бурчит Антон, морщась. Лёгкое похмелье немного портит его день с самого начала. — Доброе утро, — улыбается ему Дима, протягивая пустую тарелку. Антон, приняв её, накладывает себе яичницу с помидорами и салом из сковородки, которую пацаны поставили посреди стола на деревянную дощечку. — Доброе, — отзывается Лёва безэмоционально, поджигая сигарету. Затянувшись, он делает глоток кофе и стряхивает пепел на край пустой тарелки. — Ты почему не ешь? — тихонько спрашивает Антон, снимая с плеч плед, в котором стало жарко, и кладёт его бесформенным комком рядом с собой. — Не хочется, — отвечает Бортник, коротко взглянув на одноклассника. Шастун виновато отворачивается. Тишина за столом стала вдруг некомфортной и тяжёлой. Дима, почувствовав неладное, тут же спешит свести тему на рассказ о том, как в прошлом году они с родителями сажали на даче яблони, и вязкая атмосфера неуютной тишины постепенно растворилась в его увлекающем голосе и смехе. Спустя двадцать минут, позавтракав, парни рассредотачиваются по дому с целью прибрать за собой и собрать вещи. Спустя полчаса парни закрывают за собой дом и дружно шагают к железнодорожному вокзалу. Антон, испытывающий лёгкое похмелье, недружелюбно щурится на всех вокруг и идёт, закрыв половину лица низко опущенным козырьком кепки. Вздыхая, он то и дело лакает холодный компот, который набрал из стеклянной трёхлитровой банки на даче в полулитровую бутылку. То и дело поправляя сползающие по плечам лямки, он ощущает невыносимое желание бросить ранец на обочине и пойти налегке. — Давай сюда, страдалец, — со снисходительной улыбкой произносит Лёва, протягивая руку. Антон, удивлённо уставившись на него из-под козырька кепки, замедляется и почти останавливается. Дима, идущий чуть впереди, оборачивается на друзей и вопросительно качает головой. — Мне не тяжело, — смутившись, отзывается Шастун. — Ага, — явно не поверив, фыркает Бортник и молча тянет на себя чужой рюкзак. Лямки послушно соскальзывают с плеч Антона, и рюкзак оказывается ловко закинут на плечо Лёвы. — Пошли, — хлопнув Шастуна по плечу, произносит парень. Антон, вздохнув, робко опускает взгляд и начинает плестись следом. Дождавшись электрички, они занимают свободные места у окна и уставшие едут домой.***
Антон, покручивая кольца на своих пальцах, стоит около окна в ожидании звонка к началу урока биологии. Сегодня должны объявить результаты итоговой проверочной работы, и он волнуется, ведь уверенности в своих знаниях всё ещё нет, а до экзамена остался месяц. — Малая полвечера просила рассказать, как мы провели время на даче. Она, оказывается, хотела поехать с нами, и даже обиделась на меня, что я ей не предложил, — рассказал Бортник, привалившись плечом к стене, отвлекая этим разговором Антона от переживаний. — Это сильно поменяло бы вектор развития тусовки, — тихо засмеявшись, отзывается Шастун, подняв взгляд на собеседника, но всё ещё теребя собственные кольца. — Зато мы бы потанцевали под «Синий трактор» и легли бы спать в десять, — с улыбкой кивает Лёва. — И пили бы шампанское со вкусом тутти-фрутти из бутылки с единорогами, — хмыкает юноша. Задумчиво облизнув губы, Антон опускает взгляд, рассматривая дощатый пол. — Лёв, — вдруг произносит он серьёзнее, слегка нахмурившись. — Что было, когда я лёг спать? Арсений Сергеевич же не сразу уехал? Я слышал, что машина завелась только минут через десять, как он вышел из дома, — с лица Бортника медленно исчезла улыбка. Парень, отведя взгляд, невесело хмыкает и проводит рукой по шее, потирая кожу. — Вы говорили? — не выдержав тишины, напрямую спрашивает Антон. — Говорили, — честно отзывается Бортник, скрестив руки на груди. — Обо мне? — с волнением уточняет Шастун, покусывая губы. — О тебе, — вздохнув, кивает парень. — Мне каждое слово из тебя тянуть надо? — нетерпеливо говорит школьник, уставившись на собеседника. — Тох, не дави, — поморщившись, отзывается Бортник, усердно думая над тем, что и в какой форме преподнести другу. — Если ты что-то знаешь — говори, не тяни. Лучше оторви быстро как пластырь, только не юли, — хмурясь сильнее, просит Шастун, у которого, кажется, уже ладошки намокают от волнения. — Как пластырь? — хмыкнув, переспрашивает Лёва, поглядывая на парня. Антон сосредоточенно кивает. — Арсений тебя не любит. Он сам сказал мне это. Что играет с тобой и ему это нравится, — Шастун моргает пару раз, всё ещё глядя так, словно ожидает какого-то продолжения, но Лёва молчит, тяжело дыша. — Больно получилось? — спрашивает он тихо, наблюдая, как Антон вздрагивает от этого вопроса. — Больно, — осипшим, едва слышным голосом, отзывается парень, глядя перед собой стеклянным взглядом зелёных глаз. Его губы слегка приоткрываются, и он, кажется, даже не замечает этого. У парня потерянный вид, а перед глазами явно флешбеками пролетают воспоминания. Звенит звонок. Из класса, около которого они стоят всё это время, выходит Арсений Сергеевич, что-то на ходу обсуждая с их новой учительницей биологии. Уже стоя в дверях, он прощается с ней и, развернувшись, замечает парней. Лёва смотрит на него с ненавистью и раздражением, а Антон так, словно Арсений его лично избил и бросил умирать на обочине, а после этого сказал, что пацан себе сам это выдумал. Его грустные зелёные глаза впиваются взглядом в мужской силуэт, а русые брови слегка выгнулись внутренними уголками вверх. Попов, сглотнув ком в горле, делает шаг по направлению к ним. Пока одноклассники парней заходят в помещение, Лёва с Антоном не двигаются с места, словно к полу приклеенные. — Антон, нам нужно поговорить, — заявляет учитель, направляясь к школьнику, который, глядя на него в ответ, глотает приоткрытыми губами воздух, как выброшенная на берег рыба. Лёва, сделав шаг вперёд, закрывает Шастуна, встав перед ним, и с вызовом глядит на биолога, который в ответ на этот жест ведёт бровью. — Лучше поговорите со мной, — недружелюбно скалится Бортник, сделав ещё несколько шагов, сокращая расстояние между ними. Арсений, смерив его взглядом сверху вниз, смотрит ему за плечо, наблюдая за Антоном. Мальчишка выглядит подавленным и разбитым и смотрит на учителя так, словно его предали. Не выдержав, биолог медленно отводит глаза, возвращая внимание к Бортнику. — Ну хорошо, поговорим, — соглашается учитель, находя в этом предлог для того, чтобы уйти. Он по реакции Антона понимает, что его план сработал и Лёва поведал ему то, что должен был. Так для всех будет лучше и безопаснее. Так правильно. Арсений думает об этом, когда идёт по пустому коридору и слышит рядом громкие шаги рассерженного Бортника. Стоит им завернуть за угол, Бортник вдруг хватает его за воротник рубашки и с силой впечатывает в бетонную стену. Арсений, резко выброшенный из размышлений, с силой сжимает запястья Лёвы, впиваясь до белых пятен на коже, и смотрит свысока строгим взглядом. — Малыш, ты совсем обалдел? — задаётся он вопросом, рывком убирая от себя руки школьника и всё ещё продолжая сжимать их. — Не подходи к нему никогда больше, — шипит на него Бортник не своим от злости голосом, вырывая ладони из захвата, не позволяя учителю удерживать его на месте. — А это уже не тебе решать, — рычит Арсений, раздражённый таким вольным отношением к себе. — Лёва, много себе позволяешь, — прибавляет, сделав шаг вперёд, но Бортник даже не дрожит под его напором, оставшись стоять на месте. — Да пошёл ты, — поморщившись как от боли, отзывается юноша. — Он тебя ненавидит теперь, закончились игры. Как ты там делать привык — валить в Крым? Ну так и уёбывай, — хладнокровно произносит Бортник, и ни один мускул на его лице не дрогнул от того, что он говорит это в глаза учителю. — Лёв, хочешь проблем? — мрачным голосом интересуется Попов, прищурив глаза. — А ты? — скалится Бортник в ответ. — Хочешь, чтобы в школе узнали, как ты целовался со школьником? Хочешь, чтобы тебя до конца жизни на работу больше нигде не приняли? Исчезни уже куда-нибудь, хватит отравлять всем жизнь, — морщится Лёва, делая шаг назад. «Антон заслужил рядом такого человека, как ты», — думает Арсений, глядя на школьника, который за своего друга готов буквально на всё. — Не дорос угрожать взрослым ещё, — с усмешкой отозвался Попов, делая шаг в сторону. — Иди на урок, Бортник, — спокойным голосом прибавил он, озадачивая ученика. «Смелый. Сильный. Я бы сам не решился сделать так, как он», — с уважением подумал Арсений, уходя. «Мосты сожжены. Правильное ли я принял решение?», — следом думает он, медленно шагая по коридору. Антона на прежнем месте нет — видимо, сбежал.