Лоскутное одеяло

Как здесь тихо. Казалось, это безмолвное спокойствие не нарушит ничто, даже во время конца света фонарь будет все так же стоять среди руин, с презрением взирая на людей двумя стеклянными шарами вместо глаз. За свою долгую жизнь он мог бы увидеть своими «глазами» многое, если бы захотел этого, но предпочитал в молчаливом одиночестве меланхолично наблюдать за тем, что происходило внутри двух больших матовых хранителей беззвучия. Обычно там не происходило ничего – никто не осмеливается ломать белую тишину – так считал фонарь. Динь. Динь. Динь. Что за наглость, глупость и дерзость! Что он делает, этот безрассудный простофиля, ничтожный комар, невесть как попавший в круглые стены одного из стеклянных шаров? Такого не было со времен первого фонаря на этой улице! Да что он пытается сделать, разбить преграду толщиной во много раз больше его самого? Он закричит – его писк не достигнет уха ни единого из живых существ, стуча лапками по холодным стенам, он скорее сотрет их в кровь… Динь. Динь. Динь. «Я скорее сотру лапы в кровь… Меня никто не услышит. Как, во имя Неба, я залетел сюда? Не помню. Как мне выбраться отсюда? Не знаю». От отчаяния он запищал высоким даже для комара фальцетом, надеясь хотя бы как-то разрушить угнетающую тишину, и забил по стенам круглой темницы тонкими ручками. Упадет без сил – никогда не выберется, замолчит – будет так тихо, словно он оглох. Уж лучше стереть лапы в кровь! Динь. Динь. Динь-динь-динь… Дз-з-зынь! Быть того не может! Звон был вполне весомым, тяжелым, он оглушал после долгих часов белесой тишины. Стеклянная стена – разбита комаром, разбита комаром, разбита комаром! Что за чудо, что за странность, словно он в безумной сказке! Осколки фонаря все еще ворчали тяжеловесным перезвоном, когда маленькое насекомое улетело, радостно жужжа, из разбитого стеклянного шара. Лапы кровоточили, но комару было уже все равно – он летел на израненных крыльях, прочь, прочь, прочь! Не боясь боли, разбил стену шара, и свобода – награда, теперь прочь! Прочь…