Ты разрушил мою любовь к тебе. Больше я не люблю, я не люблю!» Эти мысли словно кинжал вонзились в сердце Михримах, и она поклялась себе забыть Малкочоглу, синьору Сильвию, и все, что с ними связано раз и навсегда. Назад пути нет, Бали-Бей отсек любые маршруты к спасению юной души. Единственная дочь Падишаха, прекрасна и лицом и умом, и она оказалась отвергнута каким-то воином? Тем, кто не стоит ее слез?
Жаль, что только проплакав несколько ночей Михримах поняла это, и сейчас, стоя напротив Рустема-паши, снова вспоминала эти события. Она не слушала его слова, обдумывая свое новое положение в этой жизни. Из этих мыслей ее выдернули действия Рустема, он вытащил из рукава крошечный синеватый пузырек и, сделав голос тише, опустился на колени перед Михримах. — Это яд, госпожа, — мужчина сделал паузу, пытаясь уловить хоть какие-то эмоции во взгляде девушки. — Очень сильный. Достаточно выпить несколько капель, и сердце разорвется, изо рта хлынет кровь, и ничто уже не поможет. Михримах попыталась сделать шаг назад. Ей так хотелось укрыться от этого всего, не слышать и не видеть своего мужа больше никогда, и просто не знать, чем кончится вся эта сцена. — Я отдаю вам свою жизнь, госпожа моя. Мне не важны ни власть, ни земли, ни должность, ни деньги. Только скажите — и я покончу с собой. «Его голос даже не дрогнул», — почему-то подумала госпожа, все еще не воспринимая, что это всё происходило прямо сейчас, прямо перед ней на коленях сидел человек, которого она ненавидела, которого и сама бы напоила ядом. Рустем открыл флакончик и стремительно поднес его к губам. Девушка вздрогнула, резко осознав ситуацию. Она сумбурно прервала это движение. Теперь тонкая женская ручка была в плену Рустема-паши, и его порывистые поцелуи покрывали жемчужную кожу. Она вся была в его плену, от самого кончика диадемы до края свадебного платья. «Как это ужасно унизительно!» — Пронеслось в голове Михримах. Слезы начали наворачиваться, предательски показывая слабость и страх перед Рустемом. Госпожа несмело вырвала руку, избавившись от неприятных прикосновений мужчины. Сейчас все происходящее превратилось в суровую реальность, до этого момента считавшуюся страшнейшим ночным кошмаром. Девушка отошла на несколько шагов, пошатнулась, и чернота пятнами сгустилась в глазах. Она потеряла сознание, упав на руки паше. Утро во дворце началось с суеты и продолжения ночных осмотров госпожи, которая лежала без чувств. — Так случилось от сильных переживаний, — опустив голову говорила лекарь, — ей должно вскоре стать лучше, — она вытащила из сумки бумажный сверток, — заварите эти травы и подайте госпоже. Сознание медленно возвращалось к Михримах, она услышала голоса. — Ты останешься здесь, и ты заваришь эти травы, и будешь наготове, если не приведи Аллах госпоже станет хуже, — мужчина, стоя над постелью Султанши отчитывал служанку. Та, опасаясь поднимать глаза, кивнула и поспешила к дверям. «Голос Рустема. Тихий, хриплый, неприятный, ледяной.» — Сквозь туман и сонливость различила Михримах. Как только послышалась пара удаляющихся шагов, и двери покоев закрылись, девушка осмелилась открыть глаза. Но это обернулось ошибкой. Взгляд сразу столкнулся с фигурой паши, который стоял у дверей. Он будто высматривал что-то, уставившись в окно, но явно был поглощен своими мыслями: брови грозно сдвинуты к переносице, губы поджаты, а в глазах читалась боль и что-то еще, похожее на смирение. Михримах пошевелилась, и этот шорох привлек внимание Рустема. — Госпожа моя! — Мужчина быстрым шагом подошел к постели и опустился на колени, — Как вы себя чувствуете? Михримах состроила недовольную надменную гримасу и сухо ответила: — Если бы тебя не было в моей жизни, было бы намного лучше, — девушка отвернулась к окну. — Матушке уже сообщили о том, что произошло? — Я решил не сообщать об этом Хюррем Султан, — в глазах Рустема сверкнуло сожаление, но он быстро это скрыл, — но если вы желаете… — Не желаю. Хорошо, что не сообщили, — госпожа оживилась и все же посмотрела на Рустема. — Я хочу отдохнуть. — Как прикажете, — паша встал и направился к дверям, — сейчас вам принесут лечебные травы. Весь день девушка спала, а Рустему пришлось уехать в Топкапы. Как можно быстрее закончив все дела, он поспешил вернуться во дворец, решил посидеть с госпожой. Уже начинало смеркаться, паша зажег свечу и читал книгу, сидя на тахте у стены. Девушка проснулась от жажды. Рустем принес воды, поинтересовавшись ее самочувствием. — Если же вам лучше, не желаете ли составить мне компанию за трапезой? Стол накроют прямо здесь, — Рустем взял возлюбленную за руку, пристально посмотрев ей в глаза. — Вынуждена тебя огорчить, но ужинать я буду одна. На следующий день Михримах стало намного лучше. Она спала одна в покоях, которые должна была разделить с Рустемом, и его отсутствие хоть немного подняло госпоже настроение. Девушка решила выйти в сад, ведь сидеть в покоях было совсем тоскливо. На одной из дорожек, ведущих во дворец стояли две фигуры, они обсуждали что-то, выражая друг другу неприязнь и явно не заботились о том, что кто-то может их услышать. До Михримах донеслись мужские голоса, и, решив подслушать, она приказала служанкам подождать у дворца. — Госпоже не здоровилось, и я приехал ее навестить, — заявил первый голос. Конечно он был до боли знаком девушке, от осознания ее сердце стало биться чаще, пальцы уколол холод, разливающийся по телу от волнения. Другой голос грубо, но деликатно отвечал первому: — Госпожа больше не нуждается в твоем внимании, Бали-Бей, — протянул он последнее слово, но все же продолжил, — сейчас ей меньше всего хотелось бы видеть тебя. «О, Рустем, тебя бы я тоже меньше всего хотела видеть сейчас», — возмутилась Михримах, затаившись в тени раскидистого дерева. — Мне нужно увидеться с госпожой, — настойчиво продолжал первый голос. Девушка гордо подняла подбородок и вышла навстречу мужчинам. Она маленькими поспешными шагами преодолела расстояние между Малкочоглу и Рустемом, заняв место рядом с последним. — Ты, кажется, меня хотел видеть, Бали-Бей? — Султанша старалась держаться холодно, уверенно взяв пашу под руку. От таких действий лицо Малкочоглу кардинально переменилось и теперь выражало беспокойство и удивление. Рустем тоже на секунду показался ошарашенным таким событием, но быстро взял себя в руки и ласково улыбнулся Михримах. — Я искренне рад, с вами все в порядке… Прошу меня простить, что потревожил вас, однако… — Жестом девушка показала, что не желает слушать. — Как ты уже заметил, я в добром здравии, как и мой муж, — Михримах с ложным восхищением взглянула на пашу, а тот лучезарно улыбнулся ей в ответ, — кто-то сыграл с тобой злую шутку, распустив слухи, поэтому ты можешь возвращаться и не переживать насчет меня. Михримах гордо приподняла подбородок и ждала реакции Малкочоглу, но тот лишь молча поклонился и собрался уходить. Султанша все так же улыбалась Рустему, но не потому, что благодарна ему, не потому, что он просидел всю ночь около ее постели, не из-за того, что он ведет себя сдержанно и держит дистанцию, успокаивая ее этим. Она хотела создать свою иллюзию счастья, и очень хотела поверить в нее. А еще чтобы все вокруг видели этот спектакль и верили в него. Паша это замечал. В этом кротком терпеливом взгляде Рустема читались боль и сожаление.Может раньше она не обращала внимания, как он на нее смотрит? А может даже его глаза лгут, как и он сам лжет каждому ради достижения целей?
Когда Бали-Бей ушел, девушка освободилась от руки паши. — Как он узнал, что со мной произошло? — С нескрываемым раздражением девушка взмахнула руками. — Мне это неизвестно, но кто-то в нашем дворце, вероятно, доставляет информацию нашим врагам, — Рустем склонил голову на бок, его лицо выражало беспокойство, — мне потребуется время, чтобы вычислить кто это, никому не доверяйте, кроме меня, — он вздохнул и взглянул на свою госпожу. — Я очень надеюсь, что до матушки не дойдут эти слухи, — Михримах испуганно осмотрелась по сторонам и отряхнула платье, будто стряхивая с себя страх. Она сообщила паше, что хочет вернуться в покои. Но из головы не выходили противоречивые мысли. Кто и зачем сообщил Бали-Бею о произошедшем? Сможет ли она доказать, что это слухи? А еще она думала о том, что от Рустема пахло тимьяном, полевыми цветами и чем-то сладким, и это не укладывалось в голове Михримах. «Он грубый, заносчивый, подлый паша, но пахнет, словно цветочный сад. Малкочоглу пахнет металлом, кровью и старой тканью, конечно, его одежда уже не новая, а Рустем ведь теперь зять Повелителя, ему не позволено пахнуть как конюх.» Рустем что-то сказал ей, перед тем, как отправиться в Топкапы, но она не слушала. Вроде теперь за ее безопасностью будут следить двое слуг, Кизляр-ага и Ануш-ага.«И почему он пахнет цветами?»
Вечером Михримах прогуливалась по дворцу. Она уже давно планировала заняться изучением местности и растительности, но мать всегда говорила, что это не женские дела. Теперь же, когда она госпожа в своем дворце, любые занятия для нее доступны и открыты. Султанша вышла на балкон пустых покоев, эту часть дворца она еще не изучала. Отсюда был вид на самый конец сада. Она заметила Рустема-пашу, который нес ведро с водой. Чуть поодаль от основной клумбы росли особо пышные и крупные кофейные розы, а по бокам низкие яркие малиновые кусты пушистых маленьких роз. Клумба представляла собой полумесяц, госпожа сделала вывод, что так ее удобнее поливать, ведь если даже учесть, что эти розы сажал Рустем, он не мог бы найти в этом красоту. Тем временем паша, так по-простому сидя на корточках, тщательно поливал каждый куст. Смешнее всего было наблюдать за слугами, которые стояли и, потупив взгляд, переминались с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. Михримах не могла серьезного наблюдать за этой умилительной картиной и рассмеялась. Паша услышал смех и поднял голову, увидев госпожу. Девушка засмущалась, и бросив ему извиняющийся взгляд поспешила покинуть балкон. «Так вот, почему от него пахнет цветами, Рустем ухаживает за собственным садом!» — Госпожа неосознанно улыбнулась своей догадке и отправилась готовиться к ужину. — Госпожа, вот ваша диадема, — Гюльбахар поднесла небольшой сундучок. Крышка была открыта и внутри лежало невероятной красоты украшение, сверкающее в тусклом свете свечей. В покои зашел ага, оповестив, что приехали Хатидже и Шах Султан. Эта новость взволновала Михримах, она приказала поскорее отыскать Рустема-пашу, а сама спустилась к недавно прибывшим госпожам. — Добро пожаловать в наш дворец, тётушки, — Михримах поклонилась и натянула улыбку. — Здравствуй, Михримах, надеюсь, мы не потревожили тебя своим прибытием, — оглядывая убранство дворца начала Шах. — Если ты не против, мы хотели бы остаться на ночь, — Хатидже улыбнулась, взглянув на девушку исподлобья. После такого заявления Султанша поняла, что просто так от них не отделаться, раз госпожи желают остаться с ночлегом. Они улыбались так неестественно, и больше всего на свете Михримах не любила эти фальшивые улыбки. — Да, конечно, я всегда рада с вами провести время, — девушка уже заметно нервничала, но в комнату наконец вошел Рустем-паша. — Госпожи, какая встреча, — уверенный голос прервал неловкую тишину, — я надеюсь, ничего не случилось, Иншалла. Что привело вас сюда в столь поздний час? — Сложив руки за спиной, Рустем медленно подошел к госпожам. Беседа вышла вялой, Михримах пришлось снова взять Рустема под руку и играть роль той, кто безмерно довольна своей жизнью. Но в душе была буря, сердце болело, голова болела, кажется все тело ныло из-за того, что оно было чужим в стенах этого дворца. За ужином они обсуждали гарем, общеизвестные государственные дела и, конечно же, новую жизнь Михримах. Пришлось снова врать, что ей нравится тут, и что юная госпожа очень довольна новым дворцом, да и своим мужем тоже. В конце концов прошло какое-то время и Хатидже Султан пожелала уйти спать в любезно приготовленные покои. Шах поддержала идею сестры и тоже удалилась. Михримах и Рустем молча поднялись в свои покои, и когда двери плотно закрылись, девушка решила начать разговор. — Рустем, ты будешь спать на тахте. — Михримах указала на небольшой диванчик возле стены, — и выйди, мне нужно переодеться и приготовиться ко сну. — Но, повелительница моего сердца, разве что вы не предусмотрели, что госпожи захотят послать кого-то из слуг, проконтролировать наш сон, — паша хитро улыбнулся и продолжил, — и когда они увидят меня, скромно лежащего на тахте… — Ты прав, займешь покои напротив этих. Утром мы скажем, что у меня ужасно разболелась голова и я приняла решение спать одна, — Михримах явно не одобрила юмор Рустема и скрестив руки на груди гордо посмотрела куда-то в сторону. — Простите, госпожа. Доброй ночи. — Мужчина медленными тяжелыми шагами покинул комнату, оставив после себя приятный запах травы и аромат роз. Запах был едва уловим, ведь роза пахнет ненавязчиво и слабо, но Михримах чувствовала его и думала о том, что это лучшее, что ей удалось ощутить за последние несколько дней, проведенных словно в тумане. У Рустема необычная походка, Султанша замечала это все чаще. У него большие неторопливые шаги, он обычно прячет руки за спину, и когда идет, и когда стоит, а когда злится, то сильно размахивает руками, будто внушая всем: «этими руками я тебя задушу, а этими ногами я тебя растопчу, не стой на моем пути». Рустем не обладал внушительным ростом среди мужчин, но точно был выше Михримах на целую голову, а его голос… Как старый вельвет или дождь поздней осенью, и такой протяжно-мелодичный в то же время, но только если он говорит с ней, со своей госпожой, с другими же он суров и холоден. Думая об этом всем, девушка уснула.