целое ничего

марко бодт никогда не скрывал от себя, что он гей. он, конечно, проходил через стадии принятия своей ориентации, но это вовсе не было похоже на стадии принятия горя. были, скорее, просто попытки разобраться в себе и переживания насчёт будущей жизни и принятия от тех, кто узнает о его секрете (который и секретом-то не являлся; марко не горел желанием всю жизнь провести прячась и скрываясь), от которых он в один момент устал и решил, что с него хватит обременительных попыток решить, кто он такой. ему нравятся парни и всё, а слово «гей» он использует, чтобы было проще. в самом начале службы в кадетском корпусе к нему проявляли интерес несколько девушек, запавших, видимо, на его веснушки, доброту и ещё что-то, о чём знали только они сами, и марко почти не хотелось расстраивать их и ставить в неудобное положение, словно он в чём-то перед ними виноват. а он не виноват, что круг его интересов приблизительно к концу первого года службы слегка сузился до одного парня с бритым затылком, который ужасно обращается со своей мамой. у жана проблемы с доверием. это марко замечает почти сразу же, как они начинают жить, учиться и тренироваться вместе, и это определённо обещает усложнить его попытки подобраться к кирштайну. жан, не скрывая, громко говорит о том, что храбрый и смелый не тот, кто пойдёт в разведотряд чтобы кончить, корчась и забывая себя в агонии от оторванных конечностей в желудке титана, а тот, кому хватило сил признаться себе, что он хочет жить в безопасности и сделать для этого всё, что возможно. эрен считает наоборот, и их порой приходится разнимать. а всё из-за разных понятий о безопасности. марко не пытается навязываться. марко не стремится постоянно маячить в поле зрения (что сложно, учитывая, что они живут и учатся вместе), марко вообще бы довольствовался знанием о том, что жан любит яблоки и сопит, но ему очень эгоистично хочется внимания, хочется взаимодействия, потому что учащённого пульса во время редких совместных отработок рукопашного боя — которые жан иногда, но всё-таки решает почтить своим присутствием — марко не хватает. он не знает толком, чего хочет, о какой-либо взаимности позволяет себе думать крайне редко, чтобы не начать глупо и по-детски мечтать, но к жану его тянет и это факт. он, во-первых, красивый, а, во-вторых, наверняка за его агрессией что-то стоит, но марко пока не знает, что. жан умеет быть хладнокровным, когда требуется, и ему определённо не наплевать на тех, с кем он будет сражаться, даже если он в итоге окажется в военной полиции, как и мечтает. из него выйдет хороший капитан, и марко очень хочет сказать ему об этом лично, но вокруг жана стены подобно тем, в которых они живут, и из которых так отчаянно хотят выбраться эрен, армин и микаса. марко же хочет пробраться в самую глубь. жан может ударить очень больно, и не только руками или ногами, из-за чего марко дольше нужного просто бесстыдно смотрит, не в силах оторваться. в один из таких разов марко считает, что начало положено. жан ловит на себе его взгляд и смотрит в ответ. вокруг и между ними кто-то постоянно ходит мимо, собираясь. в казарме шумно, активно и живо, и марко слишком увлекается затягивающим ремни на стройных ногах жаном, да настолько, что не успевает поймать момент, когда нужно отвернуться, и встречается с ним взглядом. по собственным ощущениям в этот миг замирает не только всё вокруг, но и его сердце. марко не решается даже моргнуть, потому что кажется, что эта прекрасная иллюзия сразу же пропадёт. жан даже не знает, что его так зацепило, но на эти несколько секунд забывает, чем он занимался до этого и что ему нужно делать. марко смотрит на него, обернувшись, и кирштайн сначала быстро бросает на него взгляд, пока оглядывает всё помещение, а затем рефлекторно смотрит туда, где его глаза встретились с чем-то кроме ничем не примечательных стен, окон или чужих ещё не заправленных кроватей. кто-то рядом зовёт его по имени и жану хватает концентрации, чтобы это услышать и на секунду отвернуться. когда он смотрит обратно, то встречается лишь с затылком. нашедший в себе силы отвернуться, марко чувствует внутри разливающуюся теплоту, и очень старается не улыбаться. позже его разозлит собственная реакция, потому что не пристало ему чувствовать себя на седьмом небе от счастья просто от того, что жан на него смотрел. в конце концов, это происходит далеко не в первый раз, а марко бодт не какой-то там глупый подросток, влюбившийся до беспамятства. кирштайн с этого момента замечает, что никто на него не смотрит так, как смотрит марко. разве что йегер, но с их отношениями уже давно всё ясно: они друг друга на дух не переносят, и смотрит эрен из-под сведённых вместе бровей, что весьма красноречиво говорит о его намерении снова задвинуть речь о необходимости выкосить всех титанов до единого и что никто ему это сделать не помешает. марко же смотрит… по-другому. как будто влюбился, ей богу. жан замечает его теперь даже краем глаза, и смотрит в ответ, потому что это смущает, а марко обычно отворачивается. он не привык к такому вниманию от кого-то, не знает, что делать, и его это начинает злить. сил просто поговорить он в себе пока найти не может и наивно надеется, что просто перестанет это замечать, привыкнув. или что марко перестанет смотреть, чем бы это ни было вызвано. девчонка, которой марко пришлось отказать и по глупости своей объяснить причину, ещё не разболтала своим подругам о том, что марко бодт — гей. об этом ещё не узнал один из парней, которых жан терпеть не мог, но не связывался, потому что ему пока с лихвой хватало бесящего йегера в своей обозримой панораме. но когда он узнаёт и притягивает марко к себе за воротник форменной куртки, спрашивая, что тут забыл педик, жан одним из первых говорит, чтобы тот набил морду одному из своих тупорылых дружков, раз так хочется почесать кулаки. марко смог бы постоять за себя, если бы пришлось драться, и знает это не только он сам, но марко настраивался на драки только во время отработки рукопашного боя, а не просто потому, что его привлекают не девушки. жан делает это не из-за марко. во всяком случае марко — не первостепенная причина, по которой он заступился. кирштайн даже не сказал бы, что заступался за кого-то: это для него всё равно, что просто насолить человеку, который ему не нравится. не всё же с йегером собачиться. в теории он мог бы так же напасть на эрена за что-нибудь просто чтобы спустить пар, и едва ли бы эрена это по-настоящему задело (читай: все в плюсе, а жан — особенно), но на практике где-то на задворках сознания у жана имелся список причин, в которых было хоть сколько-то разумности и обоснованности для того, чтобы не оставить что-то без своего язвительного комментария, и ориентация в них точно не входит, потому что до этой самой поры его это никак не касалось. «до этой самой поры» потому что только теперь всё начинает становиться на свои места. жан даже на пару секунд думает, что он и вправду тупой, раз не понял в самом начале. йегер тогда тоже что-то говорит, но кирштайн знать не знает о том, что эрен терпеть не может задир ещё с детства, и думает, что у него просто нездоровая потребность всех вокруг защищать, за которую он когда-нибудь поплатится. ко взглядам марко жан к этому времени почти привык (год прошёл, как никак, из которых последние несколько месяцев жан отмечает повышенное к себе внимание), и даже начал воспринимать их как что-то обычное, но от этого не переставал с интересом ждать, когда марко решится, наконец, что-нибудь сделать. и вплоть до этого момента жан наивно и глупо полагал, что за этим кроется что-то отличное от симпатии (может быть, он напоминает кого-нибудь важного?). жан хочет этим воспользоваться. терпеливо выжидает момента, когда получится положить марко в карман куртки записку с временем и местом. видит, как марко её находит, быстро отворачивается, потому что знает, что он ищет жана взглядом. упомянутое там место — неприметный плохо освещённый закоулок недалеко от казармы, который облюбовали парочки, но кирштайн надеется, что в это время там никого не будет. большую часть дня и весь вечер жан уверен, что марко не придёт, но надеется, что он узнает его почерк и поймёт, что бояться нечего. или, может, так струсит, что жану придётся куковать там часа полтора. он обещает себе разбить марко нос за трусость, если он не придёт, но делать этого, конечно, не будет. кажется, жан и сам волнуется. что он хочет услышать? что хочет сделать? он понятия не имеет, но пути назад уже нет. жан не заметил, как марко занял все его мысли. это произошло постепенно, и он был уверен, что это лишь ответный интерес, потому что сложно его не проявить, зная причину, по которой кто-то другой не сводит с тебя взгляда, пока ты затягиваешь покрепче разболтавшиеся ремни на ногах. нет, он, конечно, не влюблён, любовь — это чушь несусветная, без которой он как-нибудь обойдётся. он не влюблён, но просто… хочет поговорить? может быть даже… нет. он просто вынудит марко объясниться, раз он сам ничего сделать не может. жан стоит в самом тёмном углу, когда видит марко. — опаздываешь, — тихо говорит кирштайн, отталкиваясь от стены, на которую опирался. — мне нужно было кое-что сделать. жан отмечает, что марко выглядит спокойнее, чем он ожидал, но от этого всё равно собирается осуществить свой план. план, который состоял в том, чтобы сделать всё, что в его силах ради возможности услышать то самое. зачем? чтобы было спокойнее от ясности и озвученных вещей. и потому что он так почувствует власть. марко угораздило воспылать чувствами к худшему человеку в пределах стен, а, может, и не только в их пределах. жан останавливается в метре от марко. глубоко вздыхает. он только сейчас понимает, что устал от недосказанности. у него нет желания выяснять отношения и тем более начинать какие-либо, но и переглядываться постоянно тоже не вариант. он начинает говорить первым. — это твой шанс сказать мне всё как есть. — навряд ли я скажу тебе что-то, чего ты ещё не знаешь. — разве тебе не должно стать легче от того, что ты признаешься мне сам и вслух? марко молчит, раздумывая. за всё это время он так и не понял, что к нему чувствует жан. и его больше интересует вот это, а не то, что кирштайну по какой-то причине нужно, чтобы марко озвучил свои чувства. марко набирает в грудь воздуха. — я теб–… — осекается, потому что это будет звучать слишком громко, — ты мне нравишься, жан. оказалось, что сказать это было не так уж и сложно. и чего он боялся? а, точно. вероятности испортить всё немногое, что имеет сейчас. — это тебя ни к чему не обязывает, конечно, — добавляет марко, потому что у жана совершенно нечитаемое выражение лица, а молчать сейчас не хочется, — но ты был прав, озвучить это самому было хорошей идеей. жан кивает и поджимает губы. — да, — вяло соглашается он. — можно спросить? — валяй. марко заметно колеблется, но в последний момент думает, что раз это шанс всё выяснить, то упускать его не стоит. — что ты ко мне чувствуешь? жан усмехается, касается рукой затылка, словно это даст ему возможность абстрагироваться и подумать, и пытается за секунду решить то, с чем не мог определиться уже долгое время. — хотел бы я знать. марко от слова совсем теперь не может вспомнить, на какой ответ надеялся, а к какому пытался себя подготовить. в то же время понятнее ничего не стало ни ему, ни кирштайну, поэтому жан, помолчав, продолжает. он хмурится, заметно напрягается, подбирая слова, хрустит пальцами. — я не знаю, что к тебе чувствую. жан много чего хочет сказать. что он, вроде, не гей, и никогда не замечал за собой, чтобы ему нравился какой-то парень, что он, скорее всего, не чувствует к марко того, же, что марко к нему, но это всё же явно выходит за рамки обычных нейтральных отношений между сослуживцами. что он не знает, что делать. его план пошёл по пизде. жан давно перестал контролировать ситуацию. — есть способ проверить, — начинает жан, ни на йоту уверенный в том, что собирается сказать, — поцелуй меня. я хочу почувствовать, что это такое. марко думает, что ослышался. — чт-… ты точно этого хочешь? — я тебе нравлюсь и ты с меня глаз не сводишь. не упускай возможность, — жан отвечает уклончиво, потому что не знает, чего хочет и немного нервно улыбается. сердце начинает биться быстрее от мысли, что марко сейчас его поцелует. марко кивает, думает, что хуже уже не будет и делает шаг вперёд. берёт лицо жана в руки, нервно сглатывает и подаётся ему навстречу, касаясь своими мягкими губами чужих. жан на время забывает как дышать. заканчивают они не скоро.