THe rInging SIlence of my Soul

Ну что ты лечишь мне рецепты человеческого счастья, Что ушёл бы на край света и в жару, и в ненастье? Давай уедем, давай! Давай, рюкзак надевай, Только демагогию свою не развивай…

      Крейг достаёт из кармана задрипанного фартука помятую пачку, разворачивает фольгу и закидывает в рот жвачку. Телефон вибрирует от нового уведомления, поэтому Такер тянет к нему руку и включает. На заставке — он и Триша, которая держит на руках некогда живую Бейби. К сожалению, этот мир редко бывает благосклонным по отношению к тем, кто меньше всего заслуживает смерти.       Какой бы снежинкой ни был каждый из нас, рано или поздно мы все растаем и уйдём глубоко в землю вместе с ливнем.       Крейг поднимает глаза в сизое, размокшее и сопливое небо и чувствует некое дежавю. Капли дождя разбиваются о носки его кед, а дым от сигареты уже не комкается под небольшим навесом. Нет и дворняжки, которая тёрлась возле мусорных баков.       Да, чувство ностальгии пробирает от макушки до кончиков пальцев на ногах, и Такер не может отделаться от мысли, что целый год уполз куда-то в прошлое, во всё ещё свежее, но уже такое далёкое.       Всё почти то же самое, но дата в календаре уже другая, и на счету у Крейга не так много вредных привычек.       Он всего несколько секунд глядит на глухую стену дождя, заходит обратно в магазин и проходит по тёмному коридору в зал. Он глядит на Мэтта и выпускает жвачный пузырь. Тот фыркает и принимается дальше листать ленту соц.сети.       Стоит Такеру уловить знакомый яркий запах, как он переводит глаза на Марша. Его плечи были немного мокрыми, а по лицу тянулась спокойная, полная детского счастья улыбка. — Привет, — говорит Стэн и подходит, чтобы быть ближе к своему возлюбленному, по которому успел соскучиться за несколько долгих, дождливых дней. — Привет, — кивает Крейг и кладёт руку на его мокрое плечо. Он пару раз перебирает пальцами по влажной ткани ветровки, а после наклоняется и коротко целует Марша в губы, не забыв спрятать жвачку между зубами и щекой. — Ты за мной? — Ага, — Стэн улыбается ещё шире и слабо обнимает своего половина, водя влажными ладонями по широкой спине. Такер немного кривится, но объятий не разрывает. — Так вы серьёзно?.. охренеть, — Крейг следит за тем, как медленно отваливается и падает на пол челюсть Мэтта, и закатывает глаза.       Этот парень всегда был и останется неисправимым придурком. «Лучше бы и дальше скролил ленту». — Оставь свои комментарии при себе, — кидает ему Стэн и замечает, что Сара наконец заходит в магазин. В отличие от Мэтта, она ничуть не удивляется происходящему. Возможно, ей просто плевать на их отношения, а может, ей всё ещё стыдно перед Такером за тот самый случай. — Иди переодевайся, а я тебя здесь подожду. — И без тебя знаю. Я бы назвал тебя мамочкой, но этот титул заслужено несёт Токен.       Марш расслабленно фыркает, пока Крейг здоровается со своей сменщицей и идёт вместе с ней в раздевалку. Уходит всего пара минут на то, чтобы снять униформу, взять зонт, забрать заработанное и пожелать спокойной смены. Более он не задерживается и выскакивает на улицу. Капли начинают шустро барабанить по тёмному куполу зонтика и всего на миг, но уносят в прошлое, в дни, когда они попали под ливень. В дни, когда Триша заболела. В дни, когда Стэн был рядом и помогал, как мог.       Теперь такие дни сменяются друг за другом.       Спокойные, мерные. Марш всё чаще остаётся на ночь, пусть и спит на диване. Почти каждый вечер они ужинают и готовятся ко сну все вместе. Иногда смотрят мультики, а после укладывают Тришу спать, когда та начинает активно сопеть носиком. Порой Стэн читает книжки со сказками, которые ему даёт малышка — в такие моменты Такер не может не умиляться и не чувствовать себя счастливым.       Всё настолько в корне отличается от того, что творилось в жизни Крейга год назад, что чувству ностальгии просто неоткуда было взяться. Но что-то тоскливое и до боли знакомое скребёт душу когтями, щекочет рёбра кисточкой из щетины. Он будто вновь окунается в ту осень, в те будничные проблемы с родителями, на работе и с самим собой…       Становится снежинкой, которой суждено умереть.       Вот только теперь это всё переносится намного легче. И даже не очень приятные, пусть и крайне редкие, встречи с Брофловски не вызывают душащей ненависти к самому себе и к своей сущности.       Наверное, Крейг наконец принял себя.       «Если бы вы могли просто хранить внутреннюю тишину, не загрязнённую воспоминаниями и ожиданиями, вы бы могли разглядеть прекрасный узор событий. Это ваше беспокойство создаёт хаос».       Так и есть. Стоило отпустить всё то, что так звенело слезливой скрипкой и болело, как жизнь заиграла совершенно новыми красками. Расцвели все папоротники, зазвенели трели птиц и лиан… засветились бутоны самых пышных и прекрасных цветов.       Крейг спокоен. Он как никогда наслаждается своей жизнью и дышит полной грудью. Вот она, свобода, о которой он так долго мечтал. — Крейг…       Такер поднимает голову и осознает, что уже несколько секунд он замер на месте и просто вслушивался в шум быстрых капель. Стэн стоит немного впереди, но он делает шаг навстречу, чтобы оказаться под чужим зонтиком и, привстав на носочки, поцеловать в висок. В синих омутах плещется бесконечное любовное чувство, смешанное с чем-то спокойным и в то же время взволнованным. Любимые глаза без слов спрашивают: «В чём дело?», — и ждут ответа, не смея убежать в сторону. — Поймал связь с космосом? — спрашивает Марш прежде, чем Крейг хочет ответить, и слегка улыбается. — Ага, пришельцы сообщения шлют, говорят, что снова обдолбались солью и потеряли курс, — усмехается Такер в ответ и быстро мажет губами по щеке парня. — Потом отвечу, пошли.       Стэн не сдерживает короткого смешка. Он кивает, и они продолжают свой путь.

***

— Не хочешь на этих выходных устроить вечер кино?       Крейг глядит на Токена и прикладывает указательный палец к губам. Он слегка хмурится, а после, дёрнув плечами, кивает. Они со Стэном планировали на выходных сходить куда-нибудь вместе с Тришей, но им ничего не мешает перенести их планы на следующую неделю. К тому же… это вполне себе законный способ поближе познакомить своих друзей и своего парня? Звучит, как наивный бред, но Крейг считает так только большей частью своего сознания.       В самых тёмных уголках прячется тёплое, приятное чувство. — Надо посмотреть, что крутят в кинотеатре. Если там опять неделя каких-то древних комедий, то я пас. Джим Керри, конечно, классный, но мне уже надоело всё это старьё, — Такер подходит к столешнице и доливает в свою чашку ещё немного горячей воды. После он приподнимает чайник и, дождавшись кивка Блэка, подходит, чтобы взять его кружку и обновить другу чай. — В таком случае лучше устроить просмотр дома. — Если не хочешь устраивать его в своей хате, то можем у меня… — Да-да, я помню, что у тебя классная плазма, на которой всё смотрится гораздо лучше, чем на моём телеке, — Крейг ставит чашку перед Токеном и возвращается на своё место. — Николь не будет против? Она ведь не очень любит гостей. — Думаю, один вечер она способна перетерпеть компанию Клайда и Стэна, — Блэк отпивает из своей чашки и вздыхает. Его взгляд направлен в стол, а в голове творится самый настоящий хаос. Хотелось бы рассказать всё то, что на его душе, но его чувства и мысли мало кто поймёт и воспримет всерьёз. Это только его проблемы.       Такер глядит на друга непонимающе и выгибает бровь. Он молчит какое-то время, давая другу шанс сказать всё самому, но Токен не торопится говорить. — Токен… у вас всё хорошо?       Комната вновь тонет в молчании, пока оба не прикасаются к своим чашкам. — Да, всё хорошо. Тебе не о чём волноваться, — Блэк натягивает усталую улыбку и глядит на друга не менее удручённым взглядом. — Так что, позовёшь Марша? — Да, мы всё равно планировали провести выходные вместе, — Крейг ведёт плечами и отпивает из своей чашки. Если Токен не хочет делиться своими переживаниями сейчас, то он не в праве его заставлять. — Устроим ночёвку? — Думаю, что на одном фильме мы точно не остановимся, поэтому, да. Скажешь ему, чтобы взял пижаму, — Токен делает глоток и тянется к кусочку горького шоколада, который только он и ел. — Стэн и пижама? Ничего глупее не слышал. Этот придурок постоянно остаётся на ночёвки, и мне постоянно приходится уговаривать его переодеться в мою одежду, чтобы он не…

***

      Крейг глядит на соседний дом и барабанит пальцами по лямке рюкзака на своём плече. Он наклоняет голову и несколько раз кусает щёку с внутренней стороны, наблюдая за тем, как невысокий домишко впервые дышит полной грудью и «светится». Он почти готов поспорить, что слышит тихий, но точно звонкий и радостный смех, однако выгоняет эти мысли из головы. Он рад за Шелби. Его безумно радует та мысль, что вся эта история с Венди наконец закончилась, и этот милый парень ныне может жить, не страдая от душащего давления и постоянных истерик. Но эти люди всё ещё для него чужие, а значит, волноваться за них нет смысла. У него своих проблем…       А ведь не так уж и много. Есть ли что-то, что сейчас волнует его сердце? Душу? Нет. Всё осталось в прошлом, которое стелется перед глазами бесконечным дежавю. И даже его родители… стали какими-то чужими за этот год. — Пап! — говорит Триша, когда спускается по ступенькам и подходит к папе, чтобы взять его за руку. — Помоги закрыть дверь, пожалуйста.       Крейг слабо улыбается малышке и подходит вместе с ней ко входной двери, чтобы присесть на одно колено и подставить другое для Триши. Она осторожно забирается на ногу родителя и несколько секунд поворачивает ключ в замке. Девочка радостно улыбается и отдаёт папе связку, которая тут же прячется в кармане. — Пойдём? — спрашивает Триша, вновь беря папу за руку. Она хлопает ресницами своих больших, искренних глаз, и Такер не может не улыбнуться вновь. — Нам нужно подождать Стэна, — Крейг кладёт вторую ладонь на её голову и нежно проводит по шапке-лягушке и выбивающимся прядкам волос. — Он вот-вот подойдёт. — А почему он не может сразу прийти к Токену и Николь? — вновь интересуется малышка и радостно улыбается в ответ. — Потому что… будет некрасиво, если мы придём по-отдельности, — Такер осторожно сжимает ладошку в своей руке и медленно ведёт Тришу за собой, к невысокой калитке. — А ещё он не знает дороги, поэтому может потеряться… — Поняла, — кивает Триша, и её шапка вновь забавно сползает на лоб. — А Клайд придёт? — Да, милая, — Крейг поправляет шапку дочурки и засовывает руку в карман, чтобы достать телефон, однако Стэн уже появляется на другом конце улицы. — А что? — Он смешной и весёлый! Мне нравится с ним играть! — девочка тоже замечает Марша вдалеке и резво машет ему рукой, на что получает не менее весёлое махание в ответ. — Пойдём, папа! Вон, смотри, Стэн уже ждёт нас!       Такер вновь тянет губы в улыбке и кивает дочурке, после чего поднимает глаза и глядит на Стэна, который быстро подходил навстречу. На его лице царило то спокойное и счастливое чувство, к которому так давно хотелось прикоснуться.       Впрочем, именно его Крейг сейчас и испытывает. — Моя крутышка пришла! — восклицает Клайд и подхватывает Тришу на руки, когда та начинает весело смеяться и обниматься. — Да! Я пришла! — хохочет малышка и крепко хватается за шею Донована. Она глядит на папу счастливыми глазами и тянет к нему ручку, чтобы он присоединился к их объятиям.       Крейг кидает на Стэна всего один взгляд, после чего тянется к дочурке и другу и обнимает их. Он чувствует, как рука Клайда остаётся на его лопатках поддерживающим хлопком, и не может не ответить тем же. Всё же… каким бы он ни был придурком, а именно дружба с Донованом доказывала Такеру, что между альфами и омегами могут быть не только романтические чувства. — Привет, — начинает Токен, но прерывается и также лезет в объятия к друзьям. Вскоре подключается и Николь, которая вытирала руки об фартук.       Стэн не может отвести взгляда от происходящего. Он вынимает телефон из кармана и делает всего один снимок перед тем, как встречается с любимыми глазами. Крейг слабо усмехается и взглядом приглашает присоединиться. Марш колеблется ещё пару секунд, после чего всё же подходит и обнимает Крейга со спины, оставляя голову на его плече, а руки на боках. Он слабо улыбается в ответ и прячет в перекате короткий и очень сдержанный поцелуй. — Хочу тако! — говорит Триша и вскидывает ручку вверх, как бы голосуя за этот вариант. — Триша… — Я сегодня как раз приготовила тако для нас всех, — Николь поднимает одну из рук, чтобы поправить малышке чёлку, и подмигивает ей. — Да, сегодня у нас вечер тако! — кивает Клайд и жмурится, когда Токен треплет его волосы. — Хэй! — Я думал, что у нас киновечер, — Стэн вскидывает одну бровь, но улыбаться не перестаёт. — Я тоже так думал, пока Клайд не притащил ингредиенты для тако и не затянул Николь в готовку. Я планировал, что мы закажем пиццу, — отвечает Блэк и медленно разрывает объятия. — Но тако гораздо вкуснее! К тому же, что мешает совместить киновечер и вечер тако? — Донован также убирает ладонь со спины Такера, прекращая объятия, однако Тришу он не отпускает. — Так же гораздо веселее. Да, крутышка? — Да! — тут же подхватывает малышка и широко улыбается. — Что же… вы оба правы, — усмехается Токен и гладит Тришу по голове. — Тогда… заберём всё тако и пойдём смотреть кино? — Да!       Крейг кладёт ладони поверх маршевских и не может убрать с лица спокойного выражения. Он глядит на свою кроху и понимает, что происходящее сейчас стоит всего пережитого. Когда бы он смог так наслаждаться жизнью, если не теперь? — О чём думаешь? — спрашивает Марш, и Такер отрицательно качает головой.       Его мысли настолько воздушны и легки, что нет ни одной, которой хочется поделиться. Лишь спокойствие и уверенность в настоящем.       И, возможно, в будущем.       Очередной фильм тонет в титрах, когда солнце полностью утопает в горизонте, а Триша начинает сопеть. Крейг гладит её по голове и встаёт с дивана, чтобы осторожно отнести малышку в их комнату. Николь спешит за ним, пока Токен сбрасывает со своего плеча голову спящего Клайда. Марш наблюдает за его действиями и понимает, что Блэк и Донован друг другу почти как родные: Токен подкладывает подушку под голову парня и укрывает его пледом, после чего вновь треплет по путанным волосам и кивком зовёт Стэна за собой. Он смотрит на Клайда ещё пару секунд и уходит, оставляя его спать под тихие титры.       Блэк бесшумно щёлкает кнопкой на чайнике и достаёт кружки. — Будешь чай? — спрашивает он у Марша, и тот кивает, опускаясь на стул. — Предпочтения? — Никаких, — Стэн оглядывает кухню и чувствует себя… совсем не по-особенному. Всё здесь обыденно, блекло и… бездушно? Мебели в комнате достаточно, даже слишком много. И фотографии со всякими кухонными украшениями на своих местах. Но запах… запах в этой комнате пустой и как-то… сушит.       Марш никогда здесь раньше не был, но он уверенно может сказать, что что-то здесь не так. Как-то слишком… скучно. Просто и скучно. — Как тебе вечер? — Токен отвлекается от чашек и подходит к двери, чтобы прикрыть её. Можно было бы подумать, что он не хочет шуметь, но Стэн практически уверен, что сейчас его спросят о чём-то таком, что должно остаться только в этой комнате. — Отлично, — Марш слегка дёргает бровями и переводит глаза на собеседника. — Я и раньше знал, что вы довольно дружны, но не думал… вы как семья, — говорит он и чешет затылок. — Крейг говорил, конечно, что вы ему почти родные, но если увидеть в реальности… это… — Мило? — уточняет Блэк, когда его собеседник запинается, но в ответ ему отрицательно качают головой. — То, чего я бы так хотел. Знаешь, в школе… всё ведь было совсем наоборот. Вы казались простой компашкой задротов, которые вместе делают домашку после уроков, а по выходным зависают в кафешке, ведь родители не терпели гостей. Однако… прожив с Кайлом и Кеном пару лет, я понял, что такими друзьями были мы. Конечно, у нас были ночёвки, странные приключения и планы на совместное будущее, но… как-то это всё не помогло нам стать ближе. Жиртрест свалил, как только появилась возможность, а о Баттерсе я не слышал уже несколько лет. А вы… вы как настоящая семья, несмотря на то, что вы не называете друг друга братьями или сёстрами. Есть в ваших отношениях что-то тёплое. Что-то, чего мне вправду не хватает и очень бы хотелось… меня даже зависть берёт. — Не стоит, — Блэк берёт закипевший чайник и принимается разливать кипяток по чашкам. — Ведь ты уже в нашей «семье». — Серьёзно? — Стэн теряется и не сразу принимает кружку. — Без каких-либо проверок на доверие или тестов на знание ваших характеров и особенностей? — Зачем? — Токен ставит кружку перед собеседником, а сам опускается на стул напротив. Он не забывает выгнуть одну из бровей и усмехнуться, но всё это происходит слишком быстро и с дружеским подтекстом. — Тебя привёл Крейг, и этот вечер показал, что его чувства к тебе оправданы. Ты хороший парень, несмотря на всю нашу прошлую вражду, — он делает глоток и поднимает взгляд на тёмное небо за окном. — Хотя… это качество ты ярко продемонстрировал ещё тогда, когда мы играли «три на три», — Блэк скользит глазами по фигуре Марша и слегка стучит по своей чашке. — Когда Кен вмазал Кайлу? — уточняет Стэн и вскидывает одну бровь. Он притрагивается к своему чаю и подвигает его к себе, чтобы тоже немного отпить. — Да, — кивает Токен и прикрывает глаза. — Ты привёл сестру МакКормика, чтобы она посидела с Тришей, и сделал Брофловски замечание насчёт сигарет. Это было… очень внимательно с твоей стороны. Я привык всё время заботиться о Крейге, ведь всё ещё чувствую вину перед ним за его прошлое, но в тот день ты показал мне, что теперь он в надёжных руках и мне не стоит волноваться лишний раз. Хотя нет… это ты мне показал ещё тогда, когда у Крейга наступила течка, и его не с кем было оставить, кроме тебя… знаешь, я всю жизнь относится со скепсисом ко всем альфам, которые говорят: «Я могу сдержаться, но я не виноват в том, что эта омега спровоцировала меня! Ей стоит лучше следить за своим поведением в обществе!» А ты доказал мне… что хорошие люди всё же бывают.       Блэк глядит на собеседника и встаёт со своего места, чтобы открыть окно и впустить в комнату немного свежего воздуха. Он вдыхает полной грудью и глядит в размытое, холодное и молчаливое небо. Токен пусто разглядывает узорчатое полотно и думает о чём-то своём. Стэн не смеет прервать его мыслей, поэтому даже не притрагивается к чаю. Он отводит взгляд в сторону, на дверь и скользит им от потёртого низа к ручке. Кажется, положить на неё ладонь, потянуть, и откроется нечто страшное, но вместе с тем… невероятное.       Марш затаивает дыхание и погружается в это мгновенье. Он опускает веки и чувствует, как волшебство и таинство затягивают его, словно в пучину. Стэн не сопротивляется и следует по течению, будто это его естественная среда. Сладкая нега, в которой хочется утонуть… — Спасибо, — шепчет Токен, когда упирается руками в край подоконника и прикрывает веки. Марш переводит на него глаза и выгибает одну бровь. — За что? — Не знаю, — Блэк пожимает плечами и глядит в ответ. — За все эти случаи. Удивительно, что именно у тебя есть опыт с течными омегами…       Стэн ведёт пальцем по ободу своей чашки, пока второй рукой чешет затылок. Он виновато усмехается, чем вызывает недоумение у своего собеседника. — Что смешного? — Ну… насчёт того случая… я соврал тебе. У меня не было опыта с течными омегами. Просто… я хотел быть немного полезным… — объясняет Марш и берёт свою чашку, чтобы немного отпить из неё. — Не подумай, что я врал тебе и Крейгу… только тебе. Ему я сразу же рассказал. Не мог не рассказать. Я не хочу портить ему жизнь. И в тот момент я тоже хотел этого меньше всего…       Токен глядит на парня и даже не вздёргивает бровей в удивлении. Он отлипает от подоконника и возвращается на своё место. Тихий звон ложечкой об стенки чашки вылетает в открытое окно, а Блэк не сдерживает тяжёлого вздоха. — Мне вы оба можете врать столько, сколько душе угодно. Мне важнее, чтобы вы были честными друг с другом, — монотонно выговаривает Токен и отставляет свой чай в сторону. — Я ведь не участвую в ваших отношениях. Я просто лучший друг Крейга.       Стэн также убирает кружку в сторону и складывает руки в замок. Он хочет что-то сказать, но понимает, что у него просто нет слов. Он выдыхает и открывает рот, но так ничего и не произносит. — Что вы тут шепчетесь? — спрашивает Такер, когда открывает дверь и заходит на кухню. — Заболеть хотите? — Просто жарко стало, — усмехается Токен и встаёт, чтобы закрыть окно. — Уложили Тришу? — Ага, — Крейг кивает и делает шаг в сторону Марша, чтобы провести ладонью по его волосам. — Мы на втором этаже. Там Николь ещё возится. Иди, я скоро подойду. Надо ещё зубы почистить. Твоя пижама в сумке — найдёшь.       Стэн не роняет ни слова против и встаёт со своего места. Он желает Блэку сладких снов, на что получает кивок. Крейг же скользит на его стул и глядит на друга. — Ну и о чём ты его допытывал? — спрашивает Такер и допивает чай из кружки Марша. Он подставляет руку под челюсть и вскидывает одну из бровей, смотря прямо на Токена. — Ни о чём я его не допытывал. Мы просто пили чай, — Блэк фыркает и встаёт. — Ты можешь пиздеть мне столько, сколько душе угодно, но я же вижу, что с тобой что-то не так. Токен, у тебя точно всё хорошо?       Крейг складывает руки в замок на своих коленях и наклоняет голову. Блэк не спешит повернуться к другу лицом и некоторое время возиться с чаем. Он делает новую порцию для себя, стараясь сконцентрировать все свои мысли. Однако, в его голове не просто плещется бушующее море. Там царит самый настоящий шторм. И он не в силах выплеснуть эти тяжёлые волны на своего лучшего друга, как бы близки они ни были. Только не сейчас, не в этот вечер.       Иногда Крейгу казалось, что Токен может зависнуть и покинуть их реальность на несколько секунд. Он ставит все свои деньги, что в эти самые моменты Блэк думает о том, о чём он никогда и не при каких условиях не скажет вслух. Что-то настолько личное и запретное, о чём не знает даже Николь.       Хотя… Такер не любит хвастаться этим фактом, но он точно знает, что он гораздо ближе Токену, чем Дэниелс. За всё время их общения они оба пережили столько, что им остаётся только провести обряд повязки на крови, чтобы скрепить свою дружбу окончательно.       Вот и сейчас этот момент, когда Блэк колеблется между тем, чтобы высказать все мысли и чувства вслух и чтобы смолчать их. И Крейг хочет подтолкнуть друга к откровению, но он также понимает, что сейчас не место и не время. Токен всё расскажет, до самой последней капли. Со временем. Пройдёт много времени с тех пор, как он раскроет свою душу, но это будет немного позже, может, даже в совсем другой истории. — Всё в порядке, Крейг, — выдыхает парень и поворачивается к собеседнику. Он улыбается очень устало и натянуто, но Такер не произносит ничего против. — Так же, как и у тебя, — он замечает, как друг откидывается на спинку стула и прикусывает язык. — Всё же хорошо? — Токен, ты мой лучший друг. И если со мной что-то случится, ты явно узнаешь об этом раньше, чем Клайд, — успокаивает его Крейг и встаёт со своего места. Он подходит к другу и расставляет руки в стороны. — Ты мне веришь? — Верю, — вздыхает Блэк и тянется в ответ, чтобы обнять. Он хлопает Такера по спине, и его улыбка становится успокаивающей. — Спасибо. — Боже, давай без соплей, — Крейг закатывает глаза и отпускает друга. Он треплет его коротко стриженные волосы и улыбается в ответ. — Всё, не кисни тут. Я спать. — А зубы? — Ты действительно думаешь, что я до сих пор не почистил их? Теряешь хватку, Ток, — Крейг хлопает собеседника по плечу, после чего отступает назад и отходит к двери. — Спокойной ночи. — И тебе, — кивает Блэк и следит за тем, как парень выходит из кухни. Он берёт в руки чашку с чаем и, вздохнув, допивает.       Крейг опускается в центр кровати и осторожно кладёт руку на бок Триши. Малышка неосознанно жмётся в ответ и переворачивается, после чего утыкается носиком в папину грудь. Такер улыбается и целует дочурку в голову.       Он прикрывает глаза и спокойно выдыхает. Пусть день и не был слишком насыщенным, но он успел порядком устать. Да, давно они не проводили так время вместе.       Крейг переворачивается на спину, из-за чего Триша тянется за ним и коротко хмурится. Такер гладит её по голове и разлепляет веки. Он глядит в потолок и рисует взглядом какие-то символы, которые ни во что не складываются и не имеют никакого смысла, если их разложить по-отдельности. Это просто глупое занятие, которым он пытается забить время перед тем, как усталость навалиться всем свои весом и покажет ему дорогу в дивное царство Морфея.       Но сон не наступает ни через пять минут, ни через десять. Крейг начинает чувствовать, как ему становится жарко и душно, ведь сосредоточиться на своих ощущениях проще, чем на пустоте в голове, а потому аккуратно сползает с постели и подходит к окну, чтобы открыть его и впустить свежий воздух. Такер опирается руками на подоконник и глядит на небо. Он пытается найти на нём что-то похожее на летающую тарелку или новую планету, но так и не находит. Впрочем, его это ничуть не расстраивает. Крейг снова прикрывает глаза и вдыхает полной грудью холодный, немного морозный воздух, в котором спутались пыль и запах отсыревшей грязи. Он оглядывается через плечо и скользит глазами по спящим Трише и Стэну.       В этот миг его осеняет. Это первый раз, когда они спят вместе.       И в Крейге это вызывает… ничего? Никакого волнения или трепета? Удивительно.       С другой стороны… это правильно. Марш стал настолько близким и родным, что засыпать с ним всё равно, что с Тришей или Токеном: спокойно и крайне интимно. Это нечто большее, чем просто делить постель с кем-то. Вы словно воссоединяетесь мыслями и душами в более высоком мире, где-то в космосе, между Млечным путём и…       Богом?       Крейг не верит в Бога, но прямо сейчас он кратко благодарит его за то, что он может смотреть на спящее, такое умиротворённое и расслабленное лицо Марша. Ведь именно Всевышний подослал Такеру спасение в виде Стэна. Не будь его, кто знает, чем бы закончилась тирания отца, во что бы превратилась его жизнь…       Не будь Стэна, он бы, наверное, не бросил курить и продолжил бы дальше травить и себя, и свою милую Тришу. Не будь его рядом, он бы так и продолжил жить с чувством полной никчёмности и потерянности в этой жизни. С чувством, когда ты ненавидишь себя буквально за то, что просыпаешься. Ненавидишь себя за то, кто ты есть. Каждый грёбанный день.       Крейг знает это чувство от и до, от каждой проклятой запятой и до каждой кляксы-точки. Он не просто вычитал его в какой-то пыльной книге и попытался спроецировать на себе. Он пережил его со всеми пометками, галочками, звёздочками и отточием. Он почти утонул в нём, поддавшись тяжести и духоте течения. Расчесал все участи тела, подцепив ногтями кожу и почти содрав её.       Это чувство, когда ты дышать… нет, жить не хочешь от того, что собственная неразбериха приносит серьёзные проблемы во всём: в отношениях с друзьями, родителями, на работе, со здоровьем.       Жить просто не хочется.       Хочется лишь забыться, отречься от всего и упасть в эту бездну.       Стать снежинкой и растаять на земле, как роса в траве, как марка на языке. Рассыпаться на мириады частичек и разнестись космической пылью по глухому, пульсирующему кометами и болидами полотну Вселенной, словно ты — звезда-гигант. — Крейг? — тихо спрашивает Стэн, когда замечает, что парень так и замер, смотря на него. — Всё в порядке? — Да, — кивает Такер и закрывает окно. Он подходит к кровати, опускается на неё и ныряет под одеяло. Он вновь обнимает дочурку и целует её в лоб. После он переворачивается на спину и поднимает взгляд на синие, почти чёрные в этот момент, глаза напротив. — Просто жарко стало. Сладких снов, — Крейг всего на миг тянется вперёд и дарит короткий, но такой милый и нежный поцелуй. — Спокойных, — соглашается Марш и слабо улыбается. Он осторожно кладёт ладонь на талию парня и подтягивается ближе.       Стэн глядит в тёмные ниточки волос ещё пару секунд, после чего закрывает глаза и погружается в дрёму, усыпляясь робким, почти не ощутимым запахом его возлюбленного. Такер вновь коротко тянет губы в улыбке, а его веки тяжелеют и слипаются ресницами. Он думает ещё пару секунд о том, что этот день ещё долго будет всплывать в его памяти, и засыпает. Спокойным, долгим сном.

***

      Крейг не совсем понимает, в какой момент он вновь соглашается на эту затею и глядит в любимые глаза напротив, находя в них трепетный дух соперничества, однако он ничуть не жалеет о принятом решении.       Погода стояла на редкость хорошая: не жарило хладное солнце, не перебирал рёбра колючий ветер. На миг могло показаться, что сейчас далеко не второй месяц осени, пусть опавшие листья и корки подмёрзшей грязи и говорили об обратном. В воздухе висел запах сырости, а небо переливалось блёклыми облаками и слабой, ситцевой лазурью. Трава пожухла, но не перестала радовать глаз своей частотой. В это время в Южном Парке пора бы наступить первым заморозкам, но именно сегодня эта тонкая грань между коротким летом и суровой, продолжительной зимой не позволяла холодной стуже ворваться в маленький городок и вновь построить свои правила, словно шахматные фигуры на доске.       Погода и впрямь стояла просто прекрасная. Впервые Такеру захотелось вырваться из своего уютного домика на улицу. И впервые за долгое время его желание не осталось незамеченным Вселенной. — Хочешь снова сыграть в баскетбол? Три на три. Обещаю, в этот раз Кайл будет держать язык за зубами. Или я ему снова вмажу, — в голосе Стэна не звучит ни жалость к Брофловски, ни раскаяние за свои поступки. Он не станет оправдывать своего лучшего друга за его скверное поведение. И Крейг знает это.       И верит в это. — Я ему сверху насыплю, если он не заткнётся после, — подхватывает он и улыбается, когда Марш подходит, чтобы разделить короткий, всё такой же трепетный и нежный поцелуй. Крейг тянет губы в улыбке сильнее, но только на краткий миг.       Хотя нет, Такер прекрасно понимает, в какой момент он соглашается. Он не мог не согласиться. Его некогда асоциальная душа просила общения. Больше людей, больше хлеба и зрелищ… он был готов вновь устроить киновечер, но уже у себя дома. Впервые за столь долгое время у него появилась большая компания, которая не враждует между собой и не желает друг другу смерти тайком. Хотя, насчёт последнего он не очень уверен. От Брофловски можно ожидать чего угодно.       В этот раз он не решается взять Тришу, чтобы избежать лишних конфликтов, поэтому игра приходится на первую половину дня. Никто не возражает, и, к счастью, у всех совпадают графики выходных. Клайд шутит что-то на эту тему, но Крейг не улавливает сути. Впрочем, никому не убудет, если он пропустит одну шутку Донована, верно?       Верно. Всё в его жизни теперь верно и правильно. Да, осталась парочка нерешённых вопросов, но они настолько никчёмны по сравнению с его прошлыми проблемами, что Крейг предпочитает о них даже не думать. Подумаешь, он в плохих отношениях с родителями и Кайлом…       Они… мало что значат в его нынешней жизни. Это немного гложет, но не более. — Йоу, парни, — МакКормик широко улыбается щербинкой между двух верхних зубов и лезет с объятиями. Никто, кроме Токена, особо не возражает: Блэк слегка неловко улыбается и позволяет парню просто похлопать себя по плечу. — Жесть вы изменились… я вас даже сразу и не узнал. Хотя, Такера я уже видел… — Это где же? — усмехается Крейг и бросает короткий взгляд на Брофловски. Тот ничего не говорит в ответ, лишь дарит надменный взгляд. — Да у Стэна на заставке стоишь. Ты и Триша. Каждый вечер с этой фоткой сосётся, если дома вообще появляется… — Кен, угомони свою фантазию, — говорит Стэн, слегка стыдясь. Он переводит глаза с друга на Крейга и дарит ему стеснительную улыбку. — Вот на фотку эту смотришь так же, как на него, — смеётся МакКормик и забирает у Брофловски мяч. Он пару раз бьёт его об землю и поднимает, чтобы неумело прокрутить на пальце. — Ну чё, играем на желание? — Какое ещё желание? — Крейг выгибает бровь и скользит глазами по фигуре Кенни. — Мы же договаривались на пиццу… — Ну, это и было наше желание, но Стэн так радостно лепетал о том, что хочет сыграть с тобой на желание, что я не мог не воспользоваться ситуацией, и не подъебать его. Ну ты же знаешь этот прикол, когда два лучших друга подъёбывают друг друга.       Такер выгибает бровь, а после перекидывается взглядами с Блэком. Что ж… их дружбу обошло стороной такое явление.       Крейг не сдерживает короткого выдоха. Он на миг прикрывает глаза, чтобы после раскрыть их и посмотреть на Марша. Тот уже во всю щипал МакКормика за щёку. Кен не сопротивлялся и только хохотал. Такер снова выгибает бровь, затем усмехается и подходит к своему возлюбленному, чтобы зарыться рукой в его волосы и сильно растрепать их. Марш хмурится и перехватывает ладонь, чтобы поднести её к своим губам, но Крейг вытаскивает её раньше. Не хотелось проявлять нежности перед Брофловски. И перед Токеном. Конечно, в тот киновечер они не обошлись без редких чмоков в щёку и поглаживаний друг друга по голове, шее, плечам, но всё это было в темноте, а потому не так заметно. Проявлять же ласку и заботу на улице, тем более перед теми, перед кем хотелось сделать это меньше всего, совсем не было желания. — Давайте играть, — предлагает Клайд и снимает свою кофту, чтобы обвязать её вокруг талии, однако тут же получает подзатыльник от Токена. — За что? — Простынешь, придурок, оденься, — говорит Блэк и тяжело выдыхает. — Это сейчас тебе жарко, а потом станет холодно и заболеешь, — продолжает он, предрекая все вопросы от своего друга.       Донован ещё пару секунд корчит недовольное лицо, а после досадно вздыхает и надевает кофту обратно. — Всё, со всем разобрались? — уточняет Кен и широко улыбается, когда ему кивают. Он показывает «Класс» и бросает мяч Стэну. — Тогда начинаем.       И всё же… Крейг не совсем понимает, в какой момент он вновь глядит в любимые глаза напротив и находит в них трепетный дух соперничества. Но одно он знает точно: ему нравится вот так стоять напротив Стэна. Он не любил доминировать в отношениях, а быть ведомым тем более. Ему не нравились и созависимые отношения. Но этот лёгкий флирт, смазанный с соперничеством на чистом холсте, которому ещё предстоит запестрить красками, будоражил его душу. Конечно, кажется, что он просто дразнит Марша, превращая это всё в ту же игру в баскетбол, но… было в этом что-то особенное. Нечто, что перебирало все лепестки и листья тех нежных, полупрозрачных пионов, рдеющих маком, пахнущих бунтарской юностью и мирно растущих глубоко внутри Такера. Таких чудных, словно дивные растения с других планет.       Крейг усмехается, поворачивает ладонь, чтобы поменять направление мяча, и скользит мимо Стэна, чтобы передать Токену пас и позволить ему забить решающих трёхочковый. Блэк не медлит и не сомневается — он быстро ловит мяч и бросает его, несмотря на блок от Брофловски.       Мяч попадает в корзину, а таймер на телефоне начинает трезвонить, говоря как о конце тайма, так и самой игры. — Ничья, — по крайней мере, так говорит Брофловски, на которого упала участь вести счёт игры. — На этот раз. — Тоже здорово, — говорит Кенни и со спокойной душой падает на скамейку, чтобы взять бутылку воды и отпить почти половину. — Эй, ты и другим оставь, — суетится Стэн, чем вызывает лёгкий смех со стороны Такера. На него сразу же косятся остальные парни, а Кайл не удерживается от тихого цыканья. — Ой, да пошли вы все на хуй, — салютует Крейг и поднимает свой коронный палец, после чего тоже опускается на скамейку и забирает у МакКормика бутылку. — А вы явно не прохлаждались всё это время… — Это мы давненько не играли, — отмахивается Клайд и поднимает мяч, чтобы дать пас Токену, который, к удивлению остальных, продолжил дурачиться со своим другом.       Парни глядят на них ещё пару секунд, а затем забивают и думают о своём.       Стэн садится рядом с возлюбленным и осторожно кладёт руку на его бедро. Крейг слегка поднимает обе брови, но после кладёт голову на плечо Марша и пару раз трётся об него щекой. Он втягивает носом успокаивающий запах и прикрывает глаза, чтобы всего лишь на миг, но окунуться в спокойное, тёплое чувство. Оно вихрится радужной пеной и обнимает, словно большое, но доброе облако. — Хорошо сыграли, — шепчет Такер и расслабляется. Он ненадолго, но разрешает себе немного поласкаться со своим половином. К тому же, в их жестах нет ничего личного, что было бы только между ними. — Спасибо, что снова вытащил меня из дома. — Было бы за что благодарить, — усмехается Стэн и прикладывается щекой к тёмной макушке. Он осторожно гладит пальцем ногу Такера и слабо, совсем незаметно улыбается. — Какие планы на вечер? — Наверное, сейчас мы с пацанами пойдём до моего дома, ещё немного потусим вместе… а потом я за Тришей. Если хочешь, то ты можешь пойти с нами, и заберём Тришу вместе. — Не хочу мешать вашему времяпрепровождению. К тому же… я бы хотел остаток этого вечера провести только с тобой… думаю, твои парни не одобрят, если я полезу к тебе целоваться. — Да, это в нашей хате можно застукать соседей, ебущихся на столешнице или перед телеком в гостиной, — ведёт плечами Кенни и замечает, что пара серых глаз глядит на него с недоумением. — Было дело. — Какой ужас, — хмурится Крейг и отлипает от своего парня. — Хорошо, что я ни разу у вас не был. — Ужас был до того, как мы отремонтировали кухню. Мы тогда такое гнездо тараканов вытравили, просто пиздец, — МакКормик кривится, а после встаёт со скамейки. — Ну всё, парни, завязывайте, нам домой надо…       Клайд что-то отвечает, но Такер не вслушивается. Он вытягивается кошкой и поправляет чулло, запихивая под него отросшие прядки волос. Он пару раз крутит одну из них и отпускает. Грудь наполняется воздухом, и он начинает медленный путь к площадке. Конечно, он не прощается со Стэном, ведь они ещё встретятся, но он машет на прощанье МакКормику и, наверное, Брофловски. Душой он не желает этого, да и на приличия он клал железобетонный.       «Из вредности», — думает Крейг и следит за тем, как его парни прощаются со своими соперниками и движутся в его сторону. — Давайте ещё как-нибудь сыграем?! — весело кричит вслед Кенни. Он широко улыбается, а в его глазах переливается самая настоящая детская радость. Такер не знает всей его судьбы, но ему часто казалось, что всё, что этот парень не успел получить в детстве, он пытается заслужить во взрослой жизни. — Я хочу победу! — Победа будет за нами! — кричит в ответ Донован и посылает искреннюю улыбку. Он не говорит ничего лишнего, но все понимают, что сегодняшняя игра не была последней.       Она стала очередной точкой отправки в их жизнях. — О чём думаешь? — спрашивает Токен, смотря на друга и дотрагиваясь до его плеча. — О том, как умирают звёзды, — Крейг переводит глаза на тёмные дужки напротив и цепляет их в свои свинцовые объятия. — И как рождаются новые. — О, наш старый добрый Такер вернулся. Сейчас он затирает про звёзды, а через пару минут мы будем обсуждать, что «Игра Престолов» — говно полнейшее, и только «Красный гонщик» является шедевром во всей киноиндустрии.       Такер бьёт друга по плечу и устремляется вперёд. Он игнорирует возмущения Клайда и переходит на бег, который превращается в настоящую погоню. Они почти добегают до дома, когда Токен застаёт их запыханными на лавочке. Блэк не сдерживает короткого смешка и достаёт телефон, чтобы сфотографировать друзей. Донован тут же просит удалить фотографию, но Токен отказывается и поднимает руку высоко-высоко, когда его друг встаёт со своего места и пытается забрать его телефон. Увы, в росте с Блэком мог соперничать только Такер.       Крейг не сдерживает короткого смешка, а после и вовсе начинает смеяться так громко, словно в этом простом ребячестве был сокрыт весь смех этого мира. Он смеётся так долго, что у него начинает болеть живот, но он не может заставить себя успокоиться.       Ему хорошо. И он не готов так просто прекратить этот… незабываемый момент. — Какой-то Такер холодный по отношению к тебе, — говорит Брофловски, когда они отходят от площадки и идут в сторону своего дома. — Что? — Стэн выгибает обе брови дугами и глядит на друга.       Кайл останавливается, чтобы глубоко вдохнуть, закатить глаза и продолжить свой путь. Марш не понимает этого жеста, потому старается нагнать парня, чтобы тот объяснил смысл своих слов без загадок и подтекстов. Лишь Кенни плетётся позади и не спешит влезать в их разговор. Его ничуть не удивляет поведение Брофловски: он знал, что тот обязательно выскажет все свои «фи» после игры. Поражает лишь то, насколько хватило терпения его парня. МакКормик был готов вывернуть все карманы, в которых нашлись бы только парочка баксов и жвачка, — и поставить на то, что Кайл сорвётся сразу после того, как они забьют последний мяч, но всё оказалось куда интереснее. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Стэн, хватая друга за плечо, однако его руку тут же скидывают. — Такое чувство, будто только ты к нему и клеишься. Будет в итоге, как с Венди, — цыкает Брофловски и ловит на себе растерянный, но вместе с тем злой взгляд. — Хотя не уверен, что в случае с Такером тебе вообще что-либо перепадёт… если б не ребёнок, подумал бы, что он до сих пор девственник. — Слышь, — Марш хмурится и вновь кладёт руку на плечо друга, но её сбивают и в этот раз. — Ты хоть думай, что говоришь. Ревнуешь, что ли? Или завидуешь? — Забочусь о тебе и твоей… зависимости, — выплёвывает Кайл и кидает на собеседника не менее злой взгляд. Он глядит пару долгих секунд, а после выдыхает и продолжает свой путь. — Серьёзно, Стэн, ты опять нашёл себе очередного манипулятора, который поиздевается над тобой и бросит, когда найдёт тебе замену. — Это ты сейчас про себя? — язвит Марш и засовывает руки в свои карманы, чтобы не сорваться. Он нервно гладит большими пальцами костяшки и вовсе не глядит на Брофловски. — Очень смешно, — фыркает в ответ парень и только сильнее хмурит рыжие брови. — Тебе пора бы просто смириться с тем фактом, что ему кроме дочки никто не нужен. В ином случае он бы не был в двадцать четыре года отцом-одиночкой. Да и это… позорно — встречаться с омегой, у которой есть ребёнок. Это даже не сколько позорно, сколько неуважительно по отношению к самому себе. Воспитывать чужого ребёнка. — Слушай, я понимаю, что не все евреи нормальные, но ты можешь заткнуться и не показывать свой уебанский характер? Я даже начинаю понимать, почему жиртрест постоянно стебался над тобой, — всё же не сдерживается Марш и почти выжигает собеседника ненавистным взглядом. — Только и делаешь, что мозги мне ебёшь: «Стэн это позорно», «Стэн, он же неудачник». Это ты, блять, неудачник, понял? Только и можешь, что вечно трепаться и кудахтать над своей гордостью. Было бы над чем рваться… — Я хотя бы не хожу вечно злой и недотраханный, — не остаётся Брофловски в долгу и глядит так же ядовито в ответ. — У вас вообще всё нормально в постели? Хотя, о каком сексе может быть речь, если он в жизни такой недотрога и… — Да закройте вы рты, бесите меня оба, — прерывает их ругань МакКормик. Он сводит у переносицы светлые брови и сперва бьёт Кайла — кулаком в левый бок, — а затем Стэна, отвешивая ему звонкую оплеуху. — Мы на улице, а не в Волмарте, чтобы вы ругались из-за последней пачки чипсов. И вообще, кто обсуждает что-то настолько личное на весь Южный Парк? Домой придёте, я вам языки не только мылом, но ещё и мочалкой помою. Если вы ещё раз устроите нечто подобное, то я от вас съеду. Тогда и сритесь хоть целыми днями. Заебали.       Кенни хочет сказать что-то ещё, но вместо этого ещё раз бьёт парней несильными ударами в грудь и устремляется вперёд, чтобы оторваться от них и поскорее оказаться дома.       Стэн глядит на друга тоскливо, после переводит глаза на Кайла и вновь нахмуривает брови. — Какое тебе вообще дело до нашей постели? — продолжает разговор Марш, однако поддерживать его не собираются. — Никакого. Как можно говорить о том, чего нет? — в последний раз плюётся Брофловски и оставляет друга, чтобы догнать Кенни. МакКормик не стесняется на ещё один удар, который прилетает Кайлу в бок, а после на ещё один и ещё… он почти лезет в драку, однако его парень оказывается более спокойным и сильным, когда перехватывает его руки и прижимает к себе, чтобы прошептать на ухо какие-то жалкие извинения. Блондин хмурится и расщедривается на ещё несколько нелестных слов, но в итоге отталкивает парня от себя и просит больше не показывать свой дерьмовый характер хотя бы на улице.       Стэн глядит на них очень долго. Он пытается в очередной раз понять, почему же Кенни выбрал именно Брофловски, но так и не находит ответа на этот вопрос. Просто. Кенни просто выбрал его.       Солнце опустилось за горизонт ещё пару часов назад, но комната не тонет в полумраке. В воздухе снова летает какая-то волшебная пыль, которая заполняет пространство лёгким свечением, словно вокруг вьётся множество маленьких светлячков. Таких крошечных, что стоит неправильно вздохнуть, как они рассыплются и исчезнут.       Крейг ловит губами запах и дыхание Стэна и приоткрывает глаза, чтобы взглянуть в сияние напротив. Он почти обжигается, но не об желание, которое заволокло синие дымки, а об их холодную, острую искренность. Такер не сумасшедший, но будь у него хоть одно слово в этот момент, и он бы точно сказал, что эта честность, эта доброта, эта преданность такие же острые на вкус.       Сладость острит не только на губах, но и на языке. Она скачет, вертится, танцует, и Крейг заворожён этим танцем. Весь он и его душа дышат ради этого момента, ради этих плавных и мелодичных движений. Он почти видит, как светлячки на его кухне танцуют вслед остроте и кланяются, уступая божественной сласти.       Под покровом цветных иллюзий, на душной кухне и утопая в ничтожных миллиметрах, Такер тянется за ещё одним поцелуем и позволяет себе запустить руки под футболку Стэна, чтобы пройтись подушечками своих длинных пальцев по подтянутому и напряжённому телу. Марш сдерживается, он контролирует себя, несмотря на желание, которое будоражит его кровь и купается в его глазах.       Крейг тоже сдерживается. Он сглатывает в очередной раз, ведь понимает, что сейчас им нельзя зайти дальше: они могут разбудить Тришу, а он не может позволить себе в очередной раз расстроить свою малышку. Но чем чаще их губы встречаются в поцелуях, чем сильнее раскрепощаются их руки, тем сложнее не выпустить эту бурю, что бушует внутри каждого.       Крейг останавливается пальцами на шее парня, полностью поднимая его футболку и смотря на то, как быстро кожа натягивает на себя одеяло из мурашек. Он понимает, что так нельзя, но отвести глаз практически невозможно. Такер томно скользит языком по нижней губе, когда в темноте комнаты прорисовываются вздутые вены и по торсу проходит волна напряжения. Жилистые, увитые венозными дорожками руки напрягаются сильнее, и это не остаётся незамеченным.       Крейг сглатывает вновь, и его ресницы вздрагивают, прежде чем он вновь посмотрит в окно расширенных зрачков. В них почти читается всё, что гуляет на подкорке сознания, и только одно остаётся сокрытым в тумане нежной синевы.       В какой момент сорвётся Стэн?       Ни в какой. И это не только греет душу, но и безумно возбуждает. Такеру почти кружит голову от столь безграничной, вежливой и заботливой любви к его персоне. Он далеко не из пугливых, но Марш словно обдумывает каждый свой шаг, каждое своё действие и слово. Он боится ошибиться, сказать или сделать что-то лишнее. И это притягивает сильнее, чем запах и эндорфины.       Осознавать, что тобой дорожат и не хотят обидеть… наверное, именно это покорило измученное, голодное до любви сердце Крейга.       Они не говорят ни слова, но кажется, что между ними пробегает тысячи или даже миллионы коротких и не очень фраз. Такер отклоняется назад, сильнее опираясь поясницей на столешницу, и тянет возлюбленного за собой. Он притягивает Стэна для очередного поцелуя и гладит большими пальцами по скулам, слегка продавливает щёки, стискивает подушечки на сильных перекатах шеи…       Он тяжело выдыхает, когда широкая, горячая рука Стэна скользит под его майку и оглаживает живот. Марш не совсем понимает, на что он натыкается, и потому проводит по одному и тому же месту несколько раз. Он ловит ещё один короткий, но томный вздох и слегка царапает ногтями кожу рядом с непонятной шероховатостью. — Это шрам от кесарева, — шепчет Такер, когда они прекращают один из поцелуев, и опускает свою руку вниз, чтобы поднять майку и показать неровно сросшийся разрез. — Ты должен был видеть его раньше… ещё до того, как мы начали встречаться… — Я не мог себе позволить смотреть ниже твоих глаз, — шепчет в ответ Марш и проглаживает большим пальцем шрам. В нём нет ничего особенного, но на его губах появляется нежная улыбка. — Красивый… прямо как ты и Триша… — Опять ты за своё, — фыркает Такер и опускает майку. Он вытягивает вторую руку и поправляет футболку Стэна. — Извини, от разговоров о Трише весь настрой пропал… нам надо проветрить тут… вдруг твой феромон вновь вызовет у меня течку, и ситуация лишь ухудшится, — шутит он и сам тихо смеётся от своих слов. — Конечно, — кивает Марш, но пока не отходит от своего половина. Он кладёт ладонь на лопатки Крейга и помогает выпрямиться, а сам утыкается носом в его плечо. — Только позволь мне побыть так ещё немного… — Я не против, но только немного… иначе ситуация и впрямь ухудшится… — Я позабочусь о тебе в течку… — Я не об этом… наверное, я не смогу отпустить тебя… — Думай, что говоришь, — коротко смеётся Стэн и отлипает от своего возлюбленного. Он глядит в тёплые, серые глаза напротив, и в очередной раз понимает, что Брофловски ошибается абсолютно во всём. Крейг ничуть не холоден к нему, и он тоже хочет большего, но обстоятельства… ох, как же всё усложняют обстоятельства.       Такер выгибает одну бровь и усмехается в ответ. Он подходит к окну, чтобы открыть его, но не глядит в него. Конечно, его всё ещё интересуют звёзды, другие планеты и космос, но прямо сейчас…       Как же Стэн красив в лучах почти полной луны… — Завидую себе, — говорит он и упирается руками в подоконник позади себя. — Почему же? — Встречаюсь с тобой, — Крейг подмигивает и улыбается. Не только губами, но и глазами. Всё его естество тянется в милой, искренней и такой… интимной улыбке. Улыбке, которую он обычно дарит только Трише.       Марш чувствует, как его сердце пропускает очередной долгий удар, и понимает, что он самый счастливый на свете. — Ты и впрямь решил застеснять меня, — дарит он ответную улыбку и лезет в шкафчик за своей чашкой, чтобы налить в неё немного воды. — Как бы тебе отомстить… — Брось, тебе же нравится.       Стэн держит в руке кружку и следит за тем, как Такер ведёт голыми плечами. Те понемногу начинают покрываться мурашками и дрожать от холода. — Верно, — кивает он и подходит, чтобы прикоснуться своими горячими ладонями к мёрзнувшей коже, а после оставить на ней несколько влажных, но греющих поцелуев. — Ты мне очень нравишься.       Крейг усмехается и утыкается лбом в широкую грудь перед собой. Он втягивает носом сильный аромат и прислушивается к громкому, твёрдому сердцебиению. Оно мерное, но и от того волнующее. Волнующее душу и чувства.       Им обоим нравится это спокойствие, которое цветёт в их отношениях яркими маковыми полями.       И ничто не может это спокойствие потревожить.       Почти ничто. — Твоё сердце забилось сильнее, — констатирует Такер и отлипает. Он закрывает окно, а после подходит к шкафчику, чтобы достать и свою кружку. Он также не отказывается от воды, и только после пары глотков продолжает. — Тебя что-то волнует? — Нет, — качает головой Стэн, но под пристальным взглядом любимых глаз не может врать. — С Кайлом сегодня поссорились. Опять. Кенни нам обоим даже вмазал…       Крейг поднимает брови и коротко выдыхает. Он доливает воду в обе чашки и протягивает одну Маршу. После он подходит к столу и отодвигает стул, чтобы усадить на него возлюбленного. — Из-за чего вы поссорились? — спрашивает Такер и отодвигает свою чашку, чтобы смотреть только в синие дымки напротив.       Стэн мнётся, ведь не знает, стоит ли заводить этот разговор. Он не может винить своего половина в его осторожности и нелюбви к публичным проявлениям чувств, ведь и сам не привык выказывать то, что лежит на душе, на людях. И Кайл не имел права говорить всё то, из-за чего они поругались. Брофловски в этой ситуации вообще не прав.       Но… почему он тогда медлит? Почему его сердцу так тревожно? Что мешает ему рассказать Крейгу всё так, как есть?       Совесть и… нежность. Он не может позволить себе говорить все те мерзости, которые он услышал от Кайла. Не потому, что Такер слишком наивен для них, а потому… потому что Марш слишком любит его.       Он хочет быть честным с Крейгом, но его язык не может повернуться хотя бы для одного слова. — Стэн, — зовёт Такер и кладёт раскрытые ладони на стол, чтобы показать своему собеседнику всю готовность к разговору. — Не будь как Токен. Не пытайся делать вид, что всё хорошо. У тебя это совсем не получается. — А у Токена что-то не так? — Не о нём речь… и вообще забудь. Он будет не в восторге, если узнает, что я проговорился тебе или Клайду, — Крейг сам тянет руку Марша в свои и согревает её холодными ладонями. Конечно, всё совсем наоборот, но Стэн верит, что именно в этот момент не может быть иначе. — Так в чём дело? — Он сказал мне… что со стороны ты кажешься слишком холодным, и потому наши с тобой отношения превратятся в тот ад с Венди, — сдаётся Марш и сжимает ладони возлюбленного в ответ. — Но это вовсе не так, Крейг, я люблю… — Конечно не так, я же не истеричка-манипуляторша, чтобы наши с тобой отношения превратились в пиздец мирового масштаба, — прерывает Крейг и выдыхает. Он осторожно вытягивает руку и берёт свою чашку, чтобы отпить немного воды. — И из-за этого вы поругались? Какая разница, что думает этот… кретин. — Ну, не совсем… я стал защищать тебя, а он вновь назвал твою жизнь позором и… неудивительно, что на публике между нами ничего нет, ведь как можно показывать на публике то, чего нет наедине… — Короче, он сказал, что мы не трахаемся, — Крейг закатывает глаза и удивляется, когда его руки сжимают обе жилистые ладони. Вены, которыми перешиты пальцы Марша, вздуваются, и даже можно было заметить, как они немного пульсировали. — Крейг… я… это вовсе не проблема… — А я и не собираюсь раздувать из этого проблему, — Такер ведёт плечами и коротко смеётся. — Мне казалось, что он гораздо умнее, а на самом деле… мне его даже жаль. Хотя нет, мне жалко МакКормика. Встречаться с настолько ограниченным человеком… и врагу не пожелаешь.       Стэн немного хмурится, а после тянется к своей чашке, чтобы отпить и поставить её на место. — Кажется, для тебя это всё-таки проблема, — говорит Крейг, когда замечает хмурость со стороны своего возлюбленного. — Вовсе нет, я всё понимаю, — тут же оправдывается Марш, но его затыкают: Такер по-детски приставляет указательный палец к его губам и коротко усмехается. — Крейг, это и вправду неважно, спим мы или нет. Я не хочу тебя ни к чему принуждать. К тому же, Триша… — Да, она для меня очень много значит, и мне будет сложно пустить тебя в постель, в которой мы с ней спим уже столько лет, — заканчивает Крейг и откидывается на свой стул.       Он складывает руки на груди и глядит в окно, что было позади Стэна. Лунный свет понемногу нарастал, но прямо сейчас в нём не было чего-то волшебного и сказочного. В воздухе уже не витал запах колдовства и звёзд. Всё приобретало более серьёзные, тёмные краски. Словно над ними вновь нависла тяжёлая, сопливая туча, которая всё никак не могла разреветься.       Но ведь в их положении… нет ничего плохого? Им хорошо и так, без постели.       Но так ли это?       Может, в заботе Стэна кроется нечто большее, чем светлое чувство? Может он… и вправду боится? Но чего?       Того, что он сломает Крейгу жизнь. Человеку, которому досталось так много боли, хочется причинять её меньше всего.       Такер не знает этого, но на задворках сознания эта мысль есть. Когда-нибудь он придёт к ней, но не сейчас. Сейчас ответ на этот вопрос знает только сам Марш. — Спальня на втором этаже, — тихо говорит Крейг и удивляется, когда Стэн вскакивает со своего места. — Крейг… не надо идти на поводу у этого придурка, — говорит Марш, смотря в любимые глаза. — Вот ещё, слушаться какого-то долбаёба, — Такер закатывает глаза и тянется к своей чашке. — Мы бы всё равно пришли к этому разговору, ведь я не могу быть неосторожным. Я не хочу, чтобы Триша ещё раз застала меня в непристойном виде, — Крейг отпивает и встаёт со своего места, чтобы пройти к столешнице и поставить чашку на сушилку для посуды. — Поэтому нам лучше всё обсудить и подготовиться, если мы хотим, чтобы наш первый… чтобы всё прошло нормально.       Стэн хочет вновь сказать, что им вовсе не обязательно торопиться, но… действительно ли можно назвать этот разговор спешкой? Они вместе почти три месяца, так что обсуждать подобное вполне естественно. И всё же… — У меня такое ощущение, что мы снова подростки, и ты меня задираешь. — Кто кого, Марш, — усмехается Такер и дарит парню ещё один короткий, но дерзкий поцелуй. — Пошли спать. Нам завтра на работу и Тришу в школу отводить. Нужно выспаться, — Крейг подходит к столу, чтобы взять чашку Стэна, вылить остатки воды в раковину и также поставить на сушилку. — Если у тебя получится это сделать на диване… — Уже привык, — усмехается Марш и следует за своим половином.

***

      Токен стучит пальцами по своей чашке и ловит некое дежавю. Кажется, между ними уже был похожий диалог. Тоже под ночь, тоже на кухне… вся эта обстановка казалась до ужаса знакомой, и даже спящая в соседней комнате Триша лишь подчёркивала схожесть событий.       Ночь обволакивает улицу своей непроглядной тьмой, и только холодная луна оставляет серебряную пыль на крышах, асфальте, в воздухе… она сегодня так ярка и кругла, что ни одна звезда не смеет противоречить ей. — И ты вновь мне ничего не скажешь, — Крейг пару раз качается на своём стуле, а после достаёт телефон и прочитывает сообщение от Стэна. Тот снова скидывал забавные фотографии, которые успел сделать в течение их небольшой вечеринки. Вот на этой Кенни открывает хлопушку, а здесь Карен в маске Гринча. О, у них получилось разрисовать лицо Брофловски гримом, и теперь он был похож на джентльмена из монополии. Будь Крейг на их месте, он бы придумал куда более унизительный грим, чем этот.       Такер проводит пальцами по фотографии, где Стэн сделал серьёзное выражение лица, а из его волос торчали светящиеся рожки, и улыбается шире. Он несколько секунд думает, а после поворачивается на своём стуле так, чтобы в кадр попали он и Блэк, и делает быструю фотографию.       Вы 23:42 Пришёл мне мозги парить :р — Тебе весело? — уточняет Токен и отпивает чай.       Крейг поднимает на него глаза и пожимает плечами. Он убирает телефон и касается своей чашки, но не пьёт, ведь чай в ней давно закончился. Он пару мгновений молчит, чтобы обдумать всё происходящее в его жизни, и понимает, что лучшего момента для разговора с Блэком может и не найтись. Хотя, для подобной просьбы никогда не будет подходящего момента. — Можешь в это воскресенье посидеть с Тришей? Мы со Стэном хотели провести время вместе, — говорит Такер и отодвигает от себя чашку.       Он опускает взгляд, чтобы в нём нельзя было прочитать минутное сомнение, и встаёт. Он берёт кружку и подходит к столешнице. Токен не следит за жестами друга, а смотрит в окно, вновь находя в звёздном небе что-то упоительное и… понятное. Кажется, что именно сегодня в нём, в этой большой и утонувшей в собственном свете луне сокрыты все ответы на его вопросы. Только в этот день она готова поведать ему все тайны, пересказать все сказки и нашептать все истины не только его жизни, но и всего мира.       Токен не вздыхает, но он открывает рот, чтобы что-то сказать. Однако, он не знает, стоит ли ему просто согласиться или ему всё же ответят, если он попытается узнать немного больше. Они с Крейгом мало чего скрывают друг от друга, но последние несколько дней кричат об обратном.       Они словно… отдалились друг от друга.       «Я могу узнать… что именно вы собираетесь делать?» Ему очень хочется задать этот вопрос, но Блэк понимает, что его быстрее пошлют, чем ответят, как есть. Потому, если он хочет знать правду, ему стоит найти более… хитрый способ.       Луна игриво смеётся в окне и укрывается мимо проплывающим облаком. Оно большое, смолистое, почти цвета бездны. Такой же непроглядной и глубокой, как в голове и, может, на душе парня…       Токен слишком слаб, чтобы скрывать своё состояние от своего лучшего друга. И он понимает, что Крейг не требует с него ответа, потому что верит, что Блэк сам всё расскажет. Но… видимо, самостоятельность ему не всегда свойственна. — Я рассказываю тебе свой секрет, а ты мне свой, — предлагает Токен и встаёт с места, чтобы подойти к раковине и вылить остатки чая. — Ты рассказываешь мне про то, чем вы планируете заниматься, а я рассказываю тебе, что со мной происходит. — Где-то пахнет пиздежём, но я не понимаю, где, — ёрничает Такер и поднимает глаза на друга. Он слабо, но вовсе невесело усмехается и поворачивается к собеседнику так, что его руки оказываются сложенными на груди. — Никакого вранья, честная сделка, — Блэк поднимает руки в примирительном жесте и улыбается, когда Крейг слабо прыскает. — Ну так что? — Опусти лапки, пёсик, — продолжает держать губы в улыбке Такер и хлопает друга по плечу. — Хорошо, но ты первый.       Токен поджимает губы, но руки опускает. Он разворачивается, чтобы упереться поясницей в столешницу и несколько секунд молчит. Когда же секунды затягиваются и превращаются в минуту, Крейг принимает похожую позу и наклоняет голову, чтобы заглянуть в лицо собеседника. — Токен… — Я… мне кое-кто нравится, — очень тихо выдаёт Блэк и заметно грустнеет. Он явно не собирался рассказывать о своих чувствах Такеру, что уж говорить о самом объекте воздыхания.       Однако, Крейг не удивляется и не глядит испуганно в ответ. Он хлопает друга по плечу и оставляет руку, чтобы слабо погладить. Он знает. Он знал об этом ещё со школы. Он видел, как Блэк глядит на их общего друга, но никогда не заводил разговор на эту тему. Они слишком хорошо друг друга знают, и Такер понимал, что ему нет смысла расспрашивать Токена, ведь тот смолчит и не сознается. Тогда это и вправду не имело смысла, но сейчас…       Сейчас всё изменилось.       Сейчас… — Но почему у вас с Николь всё испортилось именно сейчас? — спрашивает Такер и замечает, как во взгляде его друга плещутся тоска и угнетение. — Донован, верно? — Я не перестаю тобой поражаться, — раздаётся хриплое в ответ, а тёмные брови тянутся вверх от удивления. — Я не мартышка, чтобы мной поражались, — Крейг пожимает плечами и опирается на столешницу руками, после чего вскидывает голову и глядит в потолок. На нём привычной паутинкой тянулись трещины. — Я давно знаю, просто не думал… что вместо того, чтобы начать встречаться с ним, ты выберешь Николь.       Токен не спешит отвечать. Он продолжает рассматривать лицо друга, пока не выдыхает и не опускается на пол, скатываясь спиной по дверце шкафчика. — Ты задаёшь такие вопросы, хотя не хуже меня знаешь, как воспринимаются подобные отношения в обществе… — Но альфы и беты довольно часто вступают в отношения, — Крейг вновь ведёт плечами и садится рядом с другом. — Это из-за родителей? — Не совсем, — Блэк прикрывает глаза рукой, а после убирает её и глядит перед собой. — Твой отец… ты часто жаловался о том, как он отзывается о ваших с Твиком отношениях, и о том, как он топит за «нормальные семьи». И пусть твой отец был не единственным, кто так говорил, но именно это и пугало. В мире ещё много людей, которые не готовы принять… нетрадиционные семьи. Я понимал, что мои предки не будут против, если я выберу Клайда, но… он и сам был из тех, чьего мнения я боялся. Признавался ли я ему в чувствах? О да, ведь боялся, что после окончания школы мы с ним больше не увидимся. Это было на прощальной дискотеке, так банально… — Токен переводит глаза на друга и горько улыбается. — Знаешь, что он ответил мне? — Что вы с ним братья по тако, и он не может ответить тебе взаимностью? — выгибает бровь Такер и следит за тем, как его друг утыкается головой в его плечо. — Хуже. Что с Николь мне будет лучше. Она хорошая девушка, к тому же бета. Мне не стоит всё усложнять. А ещё, она любит меня, — отвечает Блэк. Он прикрывает глаза и обнимает себя руками, словно вновь проживая тот вечер. — И он был прав, она хорошая девушка и вправду любит меня… — Но ты не любишь её, — вздыхает Крейг и кладёт ладонь на волосы друга. Он медленно, нежно, будто боится спугнуть, гладит его по голове и пытается успокоить, словно Токен — море перед цунами.       Блэк ничего не отвечает. Он медленно дышит, сидя с закрытыми глазами, и вслушивается в тихие трески этого дома. Всё в нём пахло спокойствием, словно переняло главную черту его хозяина. Каждая пылинка, каждый паучок и каждый молчаливый скрип половиц игрался умиротворением, вздымал тучи дивного нового мира, полного жизни и безмятежности.       В доме Крейга всегда было хорошо. Что бы ни происходило, эти стены служили самой верной опорой и поддержкой. Окна хранили секреты, а мебель таила уют.       В доме Крейга даже дышится легче, как будто в воздухе витает нечто волшебное, сказочное, но полное сбыточных мечт и неумерших надежд.       В этом доме всё по-другому. И в этом доме вовсе не страшно придать огласку своим истинным чувствам. — Крейг, я бы правда хотел, чтобы всё было, как прежде, но с каждым днём…       Токен открывает глаза, но лишь для того, чтобы убедиться, что он и вправду плачет.       Картинка сквозь пелену слёз нечёткая. — Я пытался убить в себе эти чувства, пытался утонуть в отношениях с ней, но в итоге это начало раздражать. И меня, и Николь. И вот теперь… я совсем не знаю, что мне делать. Я не могу её бросить, ведь… меня никто не ждёт и ничего не держит, кроме неё. Клайд… какой смысл по нему вздыхать, если ему всё равно? Если он… — Но он же не давал чёткого отказа? Он сказал, что так для тебя будет лучше? — задаёт вопрос Такер и следит, как Блэк вскидывает голову, чтобы посмотреть на него и нахмуриться. — Не надо мне лапшу на уши вешать. Мы не в долбанной книжке, чтобы это работало. Мы в грёбаной реальности, и если я вновь попытаюсь признаться, то меня просто пошлют, — Токен начинает вытирать слёзы и приводить себя в порядок. Он хмурится сильнее с каждым словом и даже хочет дать Крейгу щелбан, но сдерживается. — Мы давно уже не дети, и даже если я сейчас вновь признаюсь ему, сомневаюсь, что он раскроет передо мной объятия и скажет о том, что он — сказочный долбаёб, который побоялся осуждения и посчитал, что сломает мне жизнь. Это не так работает. Да и Николь… я не могу так поступить с ней. Зачем перестраивать то, что и так отлично работало? — А зачем жить жизнью, которая не делает тебя счастливым? Или ты хочешь сказать, что все эти годы ты пиздецки грезил о свадьбе с Николь и просто выбираешь подходящий момент, чтобы сделать ей предложение? — Крейг… — Что «Крейг»? Ты и сам прекрасно понимаешь, что ты не в силах изменить этим чувствам и сделать так, как надо. Так причём здесь я? Я лишь твой голос разума, не более. К тому же… «прекрасно работало». Ты что, робот, которого запрограммировали, чтобы «работать» по сценарию, который тебе прописали в твоём коде? Отношения с людьми не так строятся. Иногда нужно совершать необдуманные поступки. Иногда нужно… — Крейг. — Что? — Не трави душу, — последнее, что говорит Токен и поднимается.       Оба понимают, что на этом моменте эта тема закрыта. Возможно, они ещё вернутся к ней, но не сейчас. Не потому, что кто-то из них не готов к этому разговору. В нём просто не будет смысла, ведь всё останется как прежде. Блэк будет медленно, но верно погружаться в отчаяние и дальше, а Такер будет наблюдать за этим и понимать, что он не в силах помочь ему. — Мы со Стэном решились, — говорит Крейг и также встаёт со своего места. Он глядит в глаза напротив и пытается найти в них что-то кроме разбитости и безнадёги. — На что? Съехаться? Пожениться? Не совсем понимаю, о чём ты… — Просто потрахаться. Господи, откуда ты такой сложный взялся, — Такер кривится и ударяет друга в плечо. — Рано ещё… и съезжаться, и о свадьбе говорить… какая вообще нахуй свадьба? Я у Триши разрешения не спрашивал, так что никакой свадьбы. Или ты… хочешь позалипать на меня в белом костюме? Ах ты… — Только если я буду свидетелем, — ударяет в ответ Токен и замолкает на пару мгновений. — Только глупостей не натворите. — Не оскорбляй мою дочь. — Я и не про Тришу. Мало ли, что может случиться. Ну, ЗППП там, или ещё что-то в этом роде… вдруг у него конский, и ты сляжешь в больничку с разрывом? — Хочешь я напишу ему, чтобы он скинул дикпик, и мы вместе посмотрим, что меня ждёт? И справку за одно заставлю предъявить, а то вдруг у него после отношений с Венди неожиданно появился СПИД, — любезно предлагает Крейг и только сейчас понимает, насколько же абсурдный их спор.       Он тихо прыскает, а через несколько секунд и вовсе начинает смеяться в голос. Однако его смех тут же сходит на гогочущий шёпот, ведь не хотелось разбудить Тришу. Токен вновь бьёт его в плечо, но через какое-то время и сам не сдерживает короткого смешка. — Хорошо, посижу, но будь аккуратным. Я всё же переживаю за… — Моё очко? — Твою жизнь.       Крейг глядит на друга и, спокойно улыбнувшись, обнимает его. Он крепко стискивает Токена в объятиях и широко гладит его по спине. Он чувствует, как руки Блэка гладят в ответ, и в очередной раз в своей жизни радуется тому, что этот парень — его лучший друг. — Не нужно беспокоиться за то, что уже наладилось. Подумай лучше о себе.       Токен ничего не отвечает, но в его душе растекается то спокойное и тёплое чувство, которое обволакивало всё то время, что он был рядом с Крейгом и в его доме. Он рад не меньше Такера, что они друзья. И он искренне рад, что его другу больше не приходится страдать и ненавидеть себя за своё существование.

***

      Стэн разглядывает потолок перед собой и в очередной раз закрывает лицо руками. Он краснеет до самых кончиков ушей и вновь убеждается в том, что Крейг очень прямолинеен. С другой стороны, Такер не мог написать ему это сообщение как-то иначе. Как вообще можно сгладить разговор о сексе?       Крейг 11:23 Вопрос с Тришей решён. Жду тебя. Захвати презервативы, мне лень тащится в аптеку.       «Никак», — Марш вздыхает и скатывается по дивану на пол. Он зарывается пальцами в свои волосы и долго выдыхает. И казалось бы, принимающим будет не он, так почему ему так… напряжно? — Выглядишь так, будто сейчас взорвёшься, — говорит МакКормик и несильно пихает друга ногой. Он падает на диван и включает телевизор, после чего начинает методично перебирать каналы. Стэн следит за тем, как напрягаются вены на руках и висках Кенни, и чешет голову.       Кен редко был не в духе, и в основном это было перед гоном, ведь справляться ему всегда приходилось одному. Вопрос, почему Кайл никогда не помогал ему с этим, оставался самым частым и открытым. Брофловски на него отвечать не спешил, и потому МакКормик делился своим негативом со всеми жителями дома. Довольно часто прилетало самому виновнику, но случалось и так, что Стэн тоже попадал под горячую руку.       Этот раз не стал исключением. Кайл, чтобы огрести меньше всего, свалил с утра пораньше, а Маршу приходилось отдуваться за двоих. Шёл второй час, как Кен негативно отзывался в его сторону или «дарил» короткие тычки в бок и удары в плечо. Конечно, Стэну это приходилось далеко не по вкусу, но он не был виноват в том, каким безответственным бывает Брофловски. — Кен, ты можешь… мне с кое-чем помочь? — спрашивает Марш, откидывая голову на сидушку дивана и глядя на друга. — С чем? — спрашивает Кенни, немного хмурясь. Он явно не горел желанием помогать кому-то прямо сейчас. Хотелось исчезнуть, чтобы все про него забыли. Кровь бежала по венам, как по магистралям, а дыхание постоянно сбивалось из-за внутренней жары и волн возбуждения, что накатывали каждые несколько минут. Таблетки действовали плохо, а потому мучиться МакКормику придётся если не до следующего утра, то до сегодняшнего вечера. — У тебя есть резинки? Не хочу тратить время, чтобы ходить до аптеки, — Стэн наклоняется вперёд, ставит локоть на колено и укладывает на ладонь подбородок. Он глядит на друга некоторое время, а когда замечает, что до того не доходит, дополняет, — презервативы.       Кенни кривится сильнее, но встаёт со своего места и тянет за собой собеседника. Они доходят до комнаты Кена, где тот тратит время, чтобы найти ленты, которые хранились «на всякий случай». Да, найти нечто столь полезное во всей этой куче хлама было довольно сложно, потому Марш также начинает поиски. У них уходит несколько минут, за которые они успевают найти потерянную футболку с Дэдпулом, парочку дисков с песнями Beatles, а ещё кружку, в которой начала процветать новая жизнь. — Нашёл, — говорит Кенни и вытягивает ленту из комка одежды. — Сколько? — Сколько не жалко… — У пчёлки ебучее жалко, не беси меня. — Трёх будет достаточно, — говорит Стэн и следит за тем, как его друг отрывает нужное количество и вкладывает их в руку Марша. Тот пялится на резинки ещё какое-то время и поднимает глаза на МакКормика.       Кен глядит в ответ, а потом тяжело вздыхает и хлопает друга по плечу. — Стэн, мне похуй, что ты с ними сделаешь. Не смотри на меня так, Господи, — говорит он и убирает оставшиеся презервативы в тумбочку стола. — Я не буду шутить про ваше с ним застоявшееся либидо. Я даю тебе их просто потому, что ты попросил. Я не Кайл, я доёбываться до пустоты не буду. — Кенни, всё в порядке?       МакКормик поднимает на друга затравленный взгляд, а после тяжело выдыхает и обнимает себя руками. Его лицо сменяется несколькими неоднозначными эмоциями, пока не замирает на самой… непривычной для Кенни. Его глаза в миг потухают, брови расслабляются в печальном треугольнике, а губы жмутся друг к другу, словно боятся сказать что-то очень важное, но вместе с тем опасное. — Д-да… просто устал немного… знаешь же, что я всё время бешусь из-за этого… кидалова, — говорит он и переводит взгляд на собеседника. Стэн не сдерживается и подходит к другу, чтобы обнять его. МакКормик редко проявлял подобные эмоции, и Марш не мог не поддаться внутренней слабости перед кем-то настолько разбитым, пусть и только в этот момент. — Оставь эти нежности для Такера. Я в порядке. — Если надо будет выговориться, то… — О нет, я точно не собираюсь выливать на тебя всё своё говно. Забыл? У меня всё заебись и даже лучше, — блондин поднимает большой палец вверх и слабо отталкивает друга. — Подумаешь… встречаюсь с мудаком, который вроде и не против нетрадиционных отношений, а порой вытворяет хуйню. Ты лучше думай о себе, со своими проблемами я сам разберусь. Ты там аккуратней, папашей случайно не стань. — И кто говорил, что не будет шутить? — Марш хочет разговорить МакКормика на большие откровения, но понимает, что ничего этим не добьётся. У них и вправду не было привычки делиться всем тем, что кипело внутри каждого. — Шутки не доёбы, так что не придирайся.       Стэн слабо усмехается и согласно кивает. Он прячет презервативы в задний карман джинсов и, помахав на прощание, выскакивает из дома. Холодный воздух кусает шею, опаляет живот, виднеющийся из-под футболки. Волосы слабо плещутся на ветру. Стэн переходит с шага на бег, и Кенни не может не усмехнуться, смотря на него через окно. — И как над тобой не прикалываться?       Солнце мерно перекатывало лучи по крышам домов, мелким лужам и зеркалам-окнам. В воздухе пахло лёгкой сыростью и залежавшимися листьями, которые бодрили не хуже любого кофе. Редкие, оставшиеся на зимовку птицы, воркуют о чём-то своём, звонко вечном. Они перепрыгивают с ветки на ветку лысых деревьев и раскрывают крылышки, чтобы почистить пёрышки и покрасоваться перед другими птичками своими нарядами.       Крейг глядит на голые, довольствующиеся лишь птицами кроны, и перебирает собственные волосы. Длинные пряди спокойно собирались в маленький хвост, который то и дело скручивался к концу. Стоило бы постричься, но Такеру его волосы не мешали. Наоборот, было забавно смотреть в зеркале, как из его же прядей делались искусственные усы или в какое гнездо они превращались по утрам. Раньше, когда он ещё был подростком, он старался выглядеть строго, потому все его стрижки были стандартными. Сейчас… он вовсе не против послать кого-то в далёкое эротическое турне, собирая волосы в хвост. Да и Трише нравилось тренироваться на папе в плетении косичек.       «Одни плюсы, как ни погляди», — думает Крейг и отпивает из своей чашки. Он опирается поясницей о столешницу и глядит в распахнутое окно. Воздух. В этой комнате так не хватало воздуха этот последний час, что Крейг почти чувствовал, как он задыхается. Можно сказать, что всё это лишь метафора, и кислорода ему вполне хватало, но его сердце твердило вовсе не об этом. Оно билось особенно громко все последние часы в предвкушении и… от чего-то ещё, немного пугающего, пусть и знакомого. Казалось, что вот-вот и весь горящий мир накроет немая тень. Исчезнут звуки, птицы, солнце. Растают без памяти все те годы, что он растил Тришу. В миг, словно по щелчку пальцев.       Только теперь Крейгу кажется, что ему страшно. А стоило ли так торопиться? Да, они встречаются уже достаточно, чтобы выйти на новый уровень, но… шесть лет.       Шесть лет он не допускал и мысли о том, чтобы начать с кем-то отношения, что уж говорить о большем. Так… как так вышло, что в один вечер всё в миг поменялось?       Может, его всё же задели слова Кайла?       Нет, Брофловски тут вовсе не при чём.       А так ли это? — О чём думаешь? — спрашивает Стэн, и Крейг вздрагивает, когда видит его перед собой, в окне, с расслабленной улыбкой и очаровательным блеском в вечно синих глазах. Внутри, по венам и капиллярам, кровь словно начинает бежать быстрее, а вместе с ней просыпается нечто… опасное?       Ему вновь словно не хватает кислорода, и щёки загораются румянцем, но Такер списывает всё на ожидание. Он думает о сегодняшней встрече с самого утра, так что не удивительно, что именно сейчас, смотря на своего половина, он чувствует себя… нетерпеливым. — Сообщение от инопланетян прослушиваю. Говорят про любовь, и что запивать соль алкашкой — не лучшая идея, — говорит Крейг и выдыхает. Он тянется к своим волосам и заправляет чёлку за ухо, чтобы попытаться собраться с мыслями. Марш кратко улыбается этому жесту и притягивает к своим губам ладонь возлюбленного. — Тебе стоит прислушаться к ним. Они говорят полезные вещи, — произносит Стэн и прикладывается щекой к худым пальцам. — Заканчивай и заходи. У нас не так много времени на разговоры. — М-м-м, секс по расписанию. — Я сейчас передумаю, если ты не перестанешь шутить, — хмурится Такер и, хлопнув парня по лбу, закрывает окно.       Обстановка… явно неподходящая. Они сидят вдвоём на одноместной кровати, что была вплотную придвинута к стене, и глядят друг на друга некоторое время. На тумбочке успели появится тюбик со смазкой и одолженные презервативы. Казалось бы, что именно они и должны создать атмосферу, но чем больше Крейг думает о них, тем меньше его взгляд тонет в глазах Стэна.       Ему всё ещё не хватает воздуха. Словно кто-то заранее собрал из этой комнаты весь кислород, и на самом деле, Крейг находится в какой-то вымышленной реальности, будучи под препаратами или подключённым к какой-то виртуальной сети. — Хватит смотреть на них, я прямо перед тобой, — шепчет Марш и тянется к стянутым резинкой волосам, чтобы распустить их. Некоторые пряди скользят вдоль загривка и едва касаются плеч, и Стэн не может упустить шанса, чтобы не провести кончиками пальцев от уха, по шее и вдоль плеча. Он стягивает лямку майки вниз, по худой руке, и наклоняется, чтобы сухими, но тёплыми губами оставить первый, немного влажный поцелуй.       Крейг колеблется ещё долю секунды, но наконец выдыхает и проводит по тёмным волосам в ответ. Он скользит пальцами меж прядей, слегка задевает ухо и прикладывает ладонь к щеке Марша. В этот миг их глаза встречаются, и Такер чувствует, как лицо загорается от смущения. Лишь одна мысль о том, что сейчас должно произойти, заставляет его нервничать, словно он школьник. Хотя, в подростковом возрасте он был куда смелее. Видимо, тогда он не придавал сексу какое-то особенное значение.       Не думать не получается, потому Крейг не сразу замечает, как его откидывают на подушки и начинают зацеловывать шею и ключицы. Он следит за тем, как дрожат квадратные пальцы и притягивает одну из рук Стэна к своему лицу, чтобы уткнуться в неё носом и спрятать в ней успокаивающий поцелуй. — Мне, наверное, стоит сказать заранее, — начинает Такер, когда вторая ладонь Марша тянет его майку вверх, до груди, а губы таят поцелуями где-то на солнечном сплетении. — Говори сейчас, — поддакивает Стэн и спускается дальше, к шраму внизу живота, чтобы уделить особое внимание и ему. — Я не особо чувствительный, — выдыхает Крейг, но не от удовольствия, а от собственных мыслей, которые жутким роем вновь поселились в его голове. Он кладёт обе руки на голову возлюбленного, и плавно перебирается пальцами к подбородку Марша, чтобы уложить его лицо на свой живот. — Ну, знаешь, там… соски, уши — мне на это всё как-то фиолетово. Поэтому от ласк нет никакой пользы, и если ты хочешь доставить мне удовольствие, то лучше займись моим членом. А ещё стонать я тоже не умею, только дышать. «Пыхтеть, как паровоз», — мне как-то так однажды сказали… — Тот парень, с которым ты?.. — уточняет Стэн и водит ладонями вдоль боков половина, вызывая мурашки от неожиданности и… какого-то внутреннего чувства, которое казалось знакомым, но из-за обстановки не давало на себе сосредоточиться. — Был ещё один… уёбок тот ещё. Между Твиком и отцом Триши. В общем, я не обещаю, что тебе понравится моя замкнутость… но если ты сбежишь после произошедшего, я тебя найду и отпизжу… — Подумай сам, стал бы я с тобой сближаться только ради перепихона? Если бы я хотел просто потрахаться, я бы выбрал менее сложную цель, — улыбается Марш и подтягивается, чтобы оставить краткий поцелуй на переносице Такера. — Расслабься, я позабочусь о нашем с тобой удовольствии. — Скажи честно, у тебя зубы есть лишние? Я сказал, что я нечувствительный, а не то, что я бревно, — цокает языком Крейг, а после притягивает возлюбленного для поцелуя.       Он выходит немного душным, но Такер тут же смягчает свой напор и обвивает шею Стэна, прижимаясь своей голой грудной клеткой к его горячей, дрожащей от стука сердца груди. Он слегка выгибается навстречу, словно пытается своим сердцем добраться до маршевского, и чувствует, как его живот начинает ходить мелкой волной предвкушения. Или это была дрожь от сердцебиения Марша? Крейг не думает об этом, он растворяется в поцелуе и накручивает на пальцы короткие пряди волос. Сам он не сдерживается от шумных выдохов, когда широкие ладони холодят кожу на его рёбрах или у живота, но, как он и говорил, они были не от удовольствия. Лишь от лёгкого удивления и банального перепада температуры.       Обстановка явно неподходящая, да и кровать слишком мала, чтобы они могли не думать о перемещениях по ней, но поцелуй за поцелуем, и оба втягиваются. Руки скользят по телам, словно заново изучая и пытаясь найти что-то отличное от своего собственного, а губы встречаются друг с другом только на миг. Они обмениваются короткими чмоками и идут дальше, оставляя на коже лёгкие, но влажные следы. Ни о каких засосах речи не было, потому ни Стэн, ни Крейг не осмеливаются подарить друг другу такую банальную метку. Хотя, зная Марша… Такер готов поспорить, что тот относится к тому типу людей, которые позволяют ставить засосы только на себе, а на других он просто не осмелиться, ведь «такая безобидная практика выражения своих чувств — ничто иное, как разрыв сосудов», и всё в таком духе, далее по списку. — О чём думаешь? — спрашивает Стэн во время очередного короткого поцелуя, когда тянет Крейга за собой, чтобы усадить на кровати и стянуть с него майку. Пусть Такер и предупредил его насчёт ласк, отказаться от прелюдий было сложно. Он хотел хотя бы немного уделить внимания телу половина, а не просто… воспользоваться им. Хотя бы для своего спокойствия. — Поставишь мне засос? — спрашивает Крейг, явно издеваясь. Он слабо улыбается и ничуть не обижается, когда Марш кусает его за нижнюю губу. — Мне воспринимать это, как согласие? — Давай… не в этот раз… мне и так трудно сдерживаться. — А тебе не надо сдерживаться. Расслабься уже наконец, — Такер закатывает глаза, а после ведёт руками по плечам Стэна, чтобы успокоить. На самом деле, говорить становилось тяжело, а от касаний к разгорячённой коже словно прошибало током. Да так сильно, что Крейг почти видел искры. — Я ведь тоже позаботился о том, чтобы всё прошло нормально.       Марш сглатывает, ловя слова своими губами. Замыленным взглядом он замечает, как дёргается нос Крейга, когда он нависает над ним, и не понимает, почему ему становится так душно. Они только начали, и феромоны ещё не успели поглотить комнату, так откуда это душащее чувство? — Порой ты такой… бесстыдный, — томно шепчет он над самым ухом и дарит короткий поцелуй в линию челюсти. — Я всегда такой, — Такер пожимает плечами, но этот жест отдаётся быстрой, тянущей болью. Он хмурится и ненадолго прикрывает глаза, после чего пытается втянуть воздух носом, но не помогает. Кровь кипит в его венах, словно её смешали с ртутью, а по коже начинает бежать дрожь. И этот голос Стэна… такой непривычный… потому ли он так возбуждает? — Холодно? — Нет… как-то странно, — Крейг открывает глаза и поднимает их на лицо Стэна. Во взгляде напротив читается желание, смешанное с беспокойством, и это лишь сильнее будоражит. — Странно… — Я что-то делаю не так? — уточняет Марш и опускает руки ниже, на талию парня, но тот только сильнее вздрагивает и тянется вперёд, чтобы прижаться лицом к плечу возлюбленного и уткнуться носом в горячую ложбинку между ключиц. — Крейг? — Пиздец, — выдыхает Такер и сжимается, слегка царапая лопатки возлюбленного. Он подтягивает ноги и чувствует, как нижнее бельё противно липнет к его коже. — Крейг, всё в порядке? — заботливо спрашивает Стэн и дарит успокаивающий поцелуй в висок. Он тянет руку, чтобы убрать волосы Крейга за ухо, а после поднимает лицо возлюбленного за подбородок. Тот дёргается и сжимается обратно. — Эй, что с тобой? — Течка, — совсем тихо говорит Такер, но из-за позы Маршу всё равно удаётся расслышать его слова.       «Держи себя в руках», — думает Стэн и ещё несколько минут не может сдвинуться с места. Теперь он чувствует, как комната заполняется запахом Крейга, и понимает, почему того начинает колотить. Нездоровая реакция организма на объект вожделения во время периода размножения. Марш никогда не любил их биологичку, ведь та была редкостной стервой, но материал она преподавала с совестью и толком.       «Думать о биологичке, когда надо действовать… интересно ты это придумал», — ругает себя Стэн и пытается успокоиться. Конечно, кровь активно уходила из мозга в ту часть, которая сегодня должна была неплохо так развлечься, но внутренний голос, совесть, и банальная нежность не дают возбуждению и природе брать верх над его действиями. К тому же, Крейг… прямо сейчас он выглядел таким пристыженным, запуганным и беззащитным.       Марш уже видел его во время течки, но он не видел самого процесса её начала. Его доброе, человечное сердце сжимают тиски от того, каким слабым и беспомощным может быть Такер, и это ничуть не возбуждает. Наоборот, последнее, чего он сейчас хочет, так это секса. Сколько по всему миру омег пострадало от банального непонимания со стороны окружающих и от их заниженных моральных принципов?       Может ли Стэн позволить себе поступить так низко по отношению к своему любимому? Нет. Ни за что на свете. Он скорее ударит себя, чем притронется к Такеру в таком состоянии без его сознательного на то согласие. Они договаривались на секс, а не на чёртово изнасилование во время течки. — Стэн…       Он просто не может себе позволить так поступить.       Маршу тяжело, но ему приходится отпустить Крейга, чтобы пойти к двери и уйти в ванную. Сперва он умывается и пытается остудить себя при помощи лёгких шлепков по щекам. После он глядит на ванну и, недолго думая, затыкает слив, чтобы включить кран и набрать в неё немного воды. Он снова собирается с мыслями, а после возвращается в комнату, где застаёт возлюбленного в позе эмбриона. Такера мелко трясло, и он пытался обнять себя руками, но их колотило с такой силой, что спокойно сомкнуть пальцы на плечах не получалось.       Стэн не представляет себе, как он поднимет Крейга, ведь они никогда не практиковали подобное, но, когда он подходит к кровати, парень поворачивается к нему и тянет руки, чтобы ухватиться за шею. Марш не долго размышляет и решает просто подхватить его под ноги. Поза не самая удобная, но в ней Такер оказывается достаточно лёгким. — Стэн… — Потерпи немного, я сейчас отнесу тебя в ванную, — он говорит спокойно и дарит ещё один поцелуй в висок. Крейг вздрагивает и ничего не отвечает. Сложно говорить, когда твой мозг словно поставили на перезагрузку.       Они доходят до ванной, однако Маршу требуется ещё несколько бесконечно долгих минут, чтобы успокоить половина и опустить его в тёплую воду. Да, в одежде. Ему и самому приходится залезть, чтобы успокоить Такера, ведь природа начинала овладевать им полностью, и после дрожи и неадекватной реакции на запах и присутствие Стэна наконец полились слёзы. Нервная система не справлялась, потому ей надо было вывести часть смешанных чувств каким-то менее травмирующим способом. А что может быть лучшей разрядкой после пережитого стресса, если не плач?       Стэн не противится и спокойно лезет за Крейгом, усаживаясь в маленькой ванне так, чтобы им обоим хватило места. К счастью, вода не льётся через бортик, поэтому, несмотря на тесноту и мокнущую одежду, им обоим вполне комфортно.       Марш кладёт ладонь на голую спину возлюбленного и прикасается сухими губами к вспотевшему лбу. Второй рукой он держит Такера за бок, чтобы тот не свалился с него. То, как близко они были друг к другу, и сама ситуация не могли не возбуждать, но кромка здравого смысла не позволяла переступить черту. Стэн игнорирует собственное возбуждение и, когда Крейг в очередной раз выдаёт короткий всхлип, зачерпывает ладонью немного воды, чтобы охладить шею, плечи и бледную спину. Кожа горит и обжигает из-за высокой температуры, и только теперь он вспоминает о подавителях. Чего он вообще добивается, сидя здесь, в ванной? Чистоты? Вероятно, чтобы Крейг почувствовал себя чистым, стоило снять с него одежду и по-нормальному помыться, а не сидеть в тесной ванне и обжиматься.       Марш затыкает собственный разум, который в очередной раз начал читать лекции о его бесхребетности и желании, но невозможности сделать всё по-нормальному. Он пытается прийти в себя, поэтому немного хмурится и вдыхает через нос. Ошибка? Ошибка, учитывая, что феромон Крейга почти забил комнату под потолок. Довольно необычное явление: запах рецессивных омег проявлял себя только в течку. Конечно, Стэн много раз пытался прочувствовать его, прижимаясь носом к шее возлюбленного, или принюхиваясь к его одежде, которую ему давали перед сном, но только сейчас феромон Такера раскрылся перед ним всеми нотками и перипетиями. Довольно… сдержанный аромат для его темпераментного хозяина. Он не был ни сладким, ни острым… нежным? Тоже сомнительного. Скорее успокаивающий и… холодный? Маршу сложно дать однозначную характеристику, ведь чем больше он сосредотачивается на феромоне, тем меньше у него получается держать себя в руках. Нет, он не хочет прижать Крейга к кровати и воспользоваться его положением, а после извиняться с одним-единственным аргументом «Ну мы же договаривались». Но подрочить хочется. Даже слишком. — Крейг? — хрипит он просевшим то ли от молчания, то ли от возбуждения голосом, и поднимает лицо возлюбленного за подбородок. Тот разлепляет тяжёлые, покрасневшие от слёз веки и глядит расфокусом. — Тебе надо выпить таблетки. И поспать. Мне нужно выйти, чтобы помочь тебе.       На миг ему кажется, что в глазах Такера скользит осознанность, но тот лишь жмётся сильнее и вновь начинает плакать.       Приходится терпеть ещё несколько минут, которые кажутся не то получасом, не то несколькими часами. Когда же парень успокаивается, Марш собирается с силами и усаживается в ванной так, чтобы поменяться с Крейгом местами. Тот тянется руками к шее, явно не желая отпускать тепло и приятный запах, но его останавливают. — Таблетки, одежда и сон. Хорошо?       Крейг кивает, но не потому, что понимает, что ему говорят. Он кивает, глядя прямо на губы Стэна, и дорисовывает свой собственный смысл.       Получается вырваться и спуститься на первый этаж. Там он тратит некоторое время, пытаясь найти таблетки, бутылку с водой, подходящую одежду, полотенце, а также свой телефон. Он слишком поздно вспоминает, что у него нет номера Токена, потому, когда он поднимается обратно, он ещё какое-то время стоит в коридоре. Пытаясь собраться с мыслями, он заходит в комнату и берёт мобильник Такера, который всё это время лежал на тумбочке.       Марш впервые благодарен возлюбленному за то, что у него не стоит никакой блокировки. Найти в списке контактов Блэка не составляет труда, и Стэн нажимает на вызов. Раздаются гудки. Мерзкие, противные. Они давят на мозг и затмевают все остальные звуки. На миг ему даже становится страшно, что из-за этих гудков он не услышит Крейга, если тому понадобится помощь, но трубку снимают, а из динамика льётся спокойное: «Да, Крейг?» — Это Стэн… — выдыхает Марш и ещё пару секунд колеблется. — У Крейга течка… началась. Он сейчас спит. Я позабочусь о нём. Ты можешь присмотреть за Тришей пару дней? Она вроде у тебя…       Токен молчит, не зная, что его удивляет больше: неосторожность Такера или непрошибаемое спокойствие Стэна. Он выдыхает, а после слышится щелчок двери. Видимо, он вышел, чтобы не тревожить лишний раз Тришу. — Да, я присмотрю за ней, но я обязательно заеду к вам. Может, сегодня вечером. Ты же дал ему таблетки? — Да, — врёт Стэн, хотя не считает, что его ложь далека от правды. — Мне тоже нужно немного успокоиться, поэтому прости, но я кладу трубку. — Хорошо, я буду вечером, — говорит Блэк, прежде чем Марш завершает звонок и возвращается в ванную.       Он выдавливает таблетку, зажимает её зубами, а после привлекает внимание Крейга и тянется вперёд, чтобы затянуть его в поцелуй. Тот отвечает даже слишком охотно, поэтому после того, как таблетка оказывается проглоченной, им обоим требуется ещё несколько долгих секунд, чтобы завершить поцелуй. Однако, оторвавшись от возлюбленного, чтобы набрать в рот воды из бутылки, Стэн снова тянется для поцелуя. Такер тяжело выдыхает и снова не замечает, как вместе с горячим языком в его рту оказывается вода. Он проглатывает всё до последнего и прижимается к Маршу, намекая на продолжение, но дальше этого влажного поцелуя они не заходят.       Стэн вытаскивает пробку из слива и, пока вода медленно утекает, берёт полотенце, чтобы помочь своему половину обтереться. С домашними штанами приходится повозиться, ведь стоять на собственных ногах Такер не в силах. — Вот так, — объясняет Марш, помогая ухватиться за свои плечи. Одной рукой он придерживает Крейга под коленями, а второй развязывает шнурок на поясе. Он тянет одежду вниз вместе с нижним бельём и тратит неприличное количество времени на то, чтобы стянуть штанины с щиколоток парня. Когда же у него получается, он снова тянется за полотенцем и принимается обтирать ноги и таз возлюбленного.       Смазка, текущая вниз, по внутренней стороне бёдер, пахнет специфически, но приятно. Да и само её наличие немного поднимает самооценку, однако Стэн держит эти мысли при себе. Крейг потёк не от него, а из-за природы, так что поднимается было нечему. Да и он был не из тех, кто завышает свою важность лишь из-за того, что у него получилось развести кого-то на секс.       Не думать о происходящем не получается ровно так же, как и игнорировать собственное возбуждение, но Марш держится и обещает себе уединиться в туалете после того, как он уложит Такера спать.       К счастью, помочь парню переодеться и снова поднять его, чтобы отнести обратно в кровать, получается с первого раза и без особых трудностей. Если исключить скользкий пол, который стал таковым из-за струящихся с Марша всё это время капель воды. Крейг наконец успокаивается, поэтому, как только Марш начинает вытирать его волосы, медленно засыпает, чувствуя, как тело наполняется тяжёлой усталостью. Стэн спокойно выдыхает и, укутав возлюбленного в одеяло покрепче, встаёт с места. Он убирает презервативы и смазку в тумбочку, чтобы не вызывать лишней паранойи у Блэка, и идёт на первый этаж, чтобы ненадолго запереться в туалете и прийти в себя. Конечно, он мог не проделывать такой длинный путь, но даже сейчас, надрачивая, сидя на унитазе, он понимал, что чем дальше он находится от Такера, тем меньше его желание.       Может ли Стэн сорваться?       Вероятно, да. Но пока у него есть все возможности предотвратить это, он ухватится за каждую, чтобы не потерять доверие его любимого и чтобы…       Верно, чтобы не испортить ему жизнь.

***

      Крейг хмурится и чувствует, как ему жарко. Он пару раз ворочается, но что-то сковывает, мешает. Он открывает глаза и понимает, что лежит на чьих-то коленях. Через мыльную пелену удаётся разглядеть знакомые черты, а после и слабые вспышки телевизора. Такер совсем не помнит, как оказался здесь, но присмотревшись, узнаёт знакомое лицо и успокаивается. Немного, но даже этого хватает, чтобы сосредоточиться на своих истинных чувствах, а не тех, что охватили его, чтобы поиздеваться. — Воды, — хрипит он, и Стэн помогает сделать глоток. Крейг глядит на него слезливо, но не плачет. Ему душно, а по телу бежит не кровь. Лава.       Крейг чувствует себя вулканом. Хочется взорваться и убить всё, что находится вокруг. Поглотить, смешать с горящей, текучей душой.       Ляжки липнут друг к другу из-за отсутствия какой-либо одежды, кроме футболки и боксеров, и Такер только сейчас понимает, почему ему так плохо. Незапланированная течка. И что ж ему так не везёт? Хотя нет. В этот раз виноват был он и только он. Это он не подумал о том, что цикл вновь может сбиться, и повёлся на поводу у собственного… эго? Видимо, слова Брофловски его всё же задели, потому что кроме как глупым, назвать своё поведение у него не получается.       Крейг пытается подняться и сесть, но сил хватает лишь на то, чтобы повернуться и уткнуться носом в маршевский живот. Он закрывает глаза и несколько раз долго вдыхает резкий феромон. Кажется, что так становится легче, но всё дело в таблетках и в том, что основной период прошёл. И всё же, Такер снова вдыхает острый запах, чтобы слабо, немного устало улыбнуться. — Почему ты ничего не делаешь? — хрипло спрашивает Такер и чувствует, как боль в теле и лава, циркулирующая по венам, постепенно отступают. — Я хочу тебя, но могу это желание контролировать, — отвечает Стэн и запускает руку в отросшие прядки. Он перебирает волосы и делает звук от телевизора тише. — Не особо прельщает спать с кем-то в течку без согласия на то. Тем более, со своим парнем.       Крейг слабо ёрзает головой и поднимает глаза на лицо возлюбленного. Руки Марша успокаивают. Они словно знают какое-то заклинание и старательно выводят его пальцами, рисуют касаниями, заставляют действовать ненавязчивыми накручиваниями отдельных прядок.       Крейгу приятно. Он ластится к этим рукам и ломается под ними. Его тысячелетняя, застывшая кора расходится в разные стороны. Страшный вулкан обнажается лавовым озером. — Спасибо и прости, — шепчет он и улыбается шире. — Сильно сердишься? — Я не могу на тебя сердиться из-за того, в чём ты не виноват, — выдыхает Марш и наклоняется, чтобы оставить на всё ещё немного горячем лбе нежный поцелуй. — К тому же, мне стоило предвидеть нечто подобное в силу моей доминантности… — Не парься, ты тут ни при чём. Я накосячил, забыв о том, что у меня на следующей неделе должна была наступить течка, — Такер берёт одну из ладоней любимого и прячет в ней поцелуй. — Просто подумал… — О том, какой я горячий в постели? О, теперь я в этом сомневаюсь, учитывая, каким горячим можешь быть ты, — шутит Стэн, за что его в отместку кусают за всю ту же ладонь. — Я повёлся на поводу у этого уёбка Брофловски, — спокойно выдыхает Крейг и принимает вторую попытку оказаться в сидячем положении. Не без труда, но у него получается сесть так, что ноги оказываются поверх бёдер Марша, а одной из рук он держался за спинку дивана. — И не надо говорить, что ты меня предупреждал. И без сопливых знаю. — Злюка, — смеётся Стэн и тянется, чтобы подарить очень робкий и короткий, но полный любви поцелуй. — Извини, к большему я пока не готов. — Это потому что у меня воняет изо рта? — Именно. — Отнеси меня в ванную? — Крейг выгибает одну из бровей и немного наклоняет голову вперёд. — Это просьба или что? И как же твоя независимость? — шутит Марш и оставляет быстрый поцелуй на кончике носа парня. — Это предложение, от которого ты не можешь отказаться, но если ты так хочешь посмотреть на то, как я ползу в ванную, то я могу устроить тебе одноразовый показ, — он разводит руками в сторону, но вместо смеха, к нему прижимаются и дарят долгий, нежный поцелуй в самую сердцевину грудной клетки. — Я правда хочу почистить зубы. И, возможно, поесть. А ещё я хочу знать, где моя дочь… — Как много вопросов, — Стэн не убирает улыбки и, подхватив половина на руки, встаёт вместе с ним с дивана. — ДОЛБАЁБ, ТЫ МЕНЯ СЕЙЧАС УРОНИШЬ, КОГДА Я ГОВОРИЛ «ОТНЕСТИ», Я НЕ ЭТО ИМЕЛ В ВИДУ!       По гостиной разливается целый поток удивлённых визгов, пока Марш, смеясь, осторожно, но ловко перехватывает парня, чтобы удерживать его в более надёжной позе. Такер хмурится сильнее от таких действий, но молча следит за тем, как его относят в ванную, а потом утыкаются в шею, стоя со спины и обнимая поперёк живота, чтобы спасти от внезапного падения.       Крейг держит брови сведёнными у переносицы ещё какое-то время, пока в конце не смиряется, и не достаёт свою зубную щётку. Он выдавливает пасту и принимается чистить зубы. Смотря на себя в зеркало, чувствуя запах своего возлюбленного и расставаясь с мерзким, кислым привкусом во рту, он думает о том, что не мешало бы помыться, ведь несмотря на то, что естественная смазка больше не вытекала, пот никуда не делся. Он потел, и это бесило ровно так же, как и грязные зубы. Стэна, по-видимому, это вообще не волновало, раз он продолжал жаться к его спине и иногда тереться щекой о перекат плеча. Это было… всё же мерзко, но совсем немного мило.       По-настоящему милым, наверное, было то, что несмотря на произошедшее, Стэн продолжал волноваться о состоянии своего половина и всячески старался приободрить. Крейг проебался? В который раз они через это уже проходили. Злится ли Марш? Ничуть. Беспокоится? Даже очень.       Стэн попросту не может злиться на человека, которого любит больше, чем кого-либо на свете. И пусть Такер даже построит козни против него, он не предаст своих чувств и придумает, как бы вернуть взаимность.       Сюжет на грани фантастики, который сочится вместе с водой из-под крана и проникает в каждую кафельную плиточку, в каждую клеточку мозга. — Мне надо помыться, — тихо говорит Крейг, когда его щётка оказывается в стакане, и с трудом — из-за ваты в ногах, — поворачивается к возлюбленному, чтобы утянуть его в ненавязчивый, но очень долгий поцелуй.       Вы когда-нибудь целовались с человеком не потому, что это приятно и помогает поддерживать химию между вами, а потому, что именно в этот момент вас обоих наполняют не испытанные ранее чувства? Ни Стэн, ни Крейг не являются фантастами, которые пишут истории о далёких планетах и параллельных мирах, но прямо сейчас они оба ощущают, словно на языке осталась крошка звёздной пыльцы. Она не похожа на песок или пыль, скорее она вообще безвкусна. Но в этом поцелуе она обретает некий оттенок… нет, вовсе не сладости.       Оттенок изящества. Он блекло-серый, почти грязно-белый, и с мелкими трещинами, словно узор кварца. Нет, это вовсе не холодный вкус, как у мрамора, или не горький, как у гипса. Это именно тот вкус льда на мороженном, когда отмерзают все рецепторы и остаётся лишь запах, осязание и образ.       Такер поднимает веки, ведь не может не позволить себе не взглянуть в такие породнившиеся, искренние и горящие любовью к нему, и только нему, глаза. Крейг утопает в этом взгляде окончательно, когда в отражении чужих зрачков видит себя самого и понимает, что это вовсе не отзеркаливание. Марш видит его с головы до пят, и это самое приятное чувство, которое можно когда-либо испытать. Чувство, когда вас видят и принимают таким, какой вы есть.       Крейг никогда не задумывался о том, что в этой жизни найдётся тот самый человек, который будет любить его просто за его существование. Ему казалось, что таким был Твик, но он никогда не размышлял об этом в самом деле. Твик был первым мальчиком, который понравился ему и который любил его в ответ.       Но все те чувства, что плескались в глазах Твика при взгляде на Такера никогда не сравнятся с тем, что Крейг видит сейчас. — Я люблю тебя, — говорит он тихо, но с улыбкой, и поднимает руку, чтобы погладить возлюбленного по щеке.       Он искренен. Он так же искренен в своих чувствах, как всегда перед ним искренен Марш.       И прямо сейчас он ничуть не жалеет о том, что решил дать шанс их дружбе. — Спасибо, — продолжает шептать Крейг и понимает, что по щеке пробегает всего одна слеза. Она горячая и солёная, но ничуть не одинокая и не печальная. Эта слеза радости. Такой же жгучей и острой радости. — Это я должен тебя благодарить, — улыбается в ответ Стэн и нежно притягивает половина для ещё одного поцелуя.       Они оба не из тех, кто предпочитает спокойному, но быстро текущему будню медленную, утомительную ночь. Но выходит именно так, что они оба не могут закрыть глаза, чтобы уснуть. Они сидят на диване почти до самого утра и иногда разговаривают о чём-то. Переводить мысли в слова сложно, но они пытаются.       Крейг правда старается сделать всё, чтобы не уснуть. Он долго глядит на своего возлюбленного, утопает в своих мыслях и в его запахе, а после прикрывает глаза, но не затем, чтобы отдаться царству Морфея, а чтобы всего на пару мгновений погрузиться в себя и уточнить, нравится ли ему всё происходящее?       «Нравится». Он на протяжении нескольких часов твердит себе о том, что ему безумно нравится Марш, и если он не слышит его мысли, то поцелуи, касания и долгие, почти пылающие от чувств и усталости глаза ярко выражают всё то, что остаётся на высоком, платоническом уровне.       Назвать их платониками сложно. Скорее, они просто не придают сексу какое-то особенное значение. Но прямо сейчас оба почему-то возбуждены. Такер, очевидно, под влиянием послетечного периода, не мог успокоиться, но не позволял пошлости брать над собой верх. Марша же заводило то, как спокойно и легко его пальцы водили по холодным бёдрам возлюбленного. Пусть на нём и было нижнее бельё, а стопы скрывал кусочек пледа, кожа от этого не нагревалась. Наоборот, последние пару часов, после душа и скромного ужина, Крейг быстро остывал. Температуры не было, и жар медленно уходил из его тела. Это казалось странным, поэтому, чтобы не мучать парня, Стэн по-детски завернул его в плед и усадил на свои колени. Такер морщился несколько минут, но после успокоился и приложил голову к любимому плечу. Он расслабился и глядел в телевизор, где крутили выпуски ток-шоу.       Квадратные пальцы скользят по одной и той же траектории, а глаза мерно за ними следят, когда замечают неожиданную реакцию. Он молчит, пытаясь сохранять любопытство, но и ему самому не мешало бы вновь снять напряжение. И пусть момент вновь был неподходящим, Марш не может отказаться от поцелуя в любимые волосы. — У тебя встал, — выдыхает Крейг и поворачивается лицом к половину, чтобы поймать ещё один поцелуй губами. — У тебя тоже, — улыбается Стэн и проводит рукой по спине парня. Он ведёт вдоль позвоночника, но возвращается, чтобы задеть лопатки, пройтись по нескольким особенно выпирающим рёбрам. По его губам скользит очередная, очень нежная улыбка, и всё лицо Марша растягивается в спокойствии. — Поможем друг другу? — предлагает Такер и поднимает собственные ладони, чтобы положить их на щёки любимого и прогладить скулы несколько раз. — Хочешь мне подрочить? Или наоборот, чтобы я тебе? — Стэн вскидывает одну из бровей, а губами чмокает подушечку большого пальца, когда тот скользит возле его уголка рта. — Мы можем вернуться к тому, на чём остановились…       Марш хочет отказаться, сказать, что ему всё ещё совестно даже вот так сидеть вместе с Крейгом на своих коленях; сказать, что четыре утра — это явно не то время, когда нужно поддаваться урагану чувств и переносить его в постель. Он хочет. Правда хочет, но не может. Именно сейчас он не может противостоять собственному и чужому желаниям. Ему плевать с высокой колокольни на то, сколько сейчас времени и в какие перипетии свернулись все его мысли. Ему плевать ровно так же, как и Такеру.       В конце концов, если бы Крейг сам этого не хотел, он бы не предлагал. Течка закончилась, и теперь парень мог вполне трезво дать ему зелёный свет.       И он даёт Маршу этот свет, который выливается в очень голодный и душный поцелуй. Он словно пытается вложить в него все те чувства, которые тревожили его душу все эти двое суток. И у него это получается. Такер пробует на вкус и горечь собственной усталости, и сопереживание, и бесконечную любовь, которую излучал его половин. Его ничуть не удивляет то, что последний вкус перебивает все остальные.       Крейг отвечает, явно не ожидая такого напора, и потому тянет брови вверх. Он кладёт ладони на грудь Марша, и та отдаётся глухими, но чёткими ударами сердца. Его пульс не скачет, но только пока, только сейчас.       В эту самую секунду они оба словно замирают в моменте и открывают друг перед другом то, что обычно было сокрыто за семью печатями.       Они открывают друг другу настоящих себя. Нет, Крейг всё ещё не умеет стонать, а Стэн не оказывается каким-то помешанным садистом.       Они открывают друг перед другом свои сущности, которые, по закону природы, Бога и Вселенной, тянутся друг к другу с самого своего появления.       Омега доверяет альфе, а альфа защищает свою омегу.       Крейга не нужно защищать, а Стэн не даёт поводов для ревности, но всего на миг — песчинку, которая растворяется в бесконечности световых лет, — они видят друг в друге именно эти сущности. И это видение отдаёт током в пальцах, проходит зарядом по телу.       Такер отрывается от любимых губ, чтобы уткнуться своим длинным, некрасивым носом в горячую шею, и вдохнуть этот острый, громкий запах. Он не душит и не будоражит, но подпитывает доверие. Доверие, на котором столько раз играли, и об которое столько раз вытирали ноги.       Он доверяет Стэну так, как не доверяет Токену. Он доверяет ему так, как никогда не доверял Трише.       Но только сейчас, в эту искру времени.       Марш тонет в серых, матовых, растаявших глазах напротив, и понимает, что не позволит когда-либо ещё заставить их дрожать от скорби и боли. Он не позволит кому-либо обижать эти чудесные, горящие лунным светом дужки…       И в первую очередь — самому себе.       Стэн усаживает возлюбленного на себя, а после встаёт с дивана, крепко держа Такера на руках. Он оставляет поцелуй на кончике носа и идёт к выходу. Крейг следит за каждым шагом, и когда парень двигается в сторону лестницы, останавливает его тем, что тянет руку к стене. — Что-то не так? — Не надо на второй этаж, — отрицательно качает головой парень и зарывается пальцами в любимых волосах. — Пошли в мою спальню.       Марш всего на миг хмурится, но осторожно разворачивается и направляется в комнату Крейга. — Ты говорил, что тебе будет сложно… — Стэн, я очень люблю Тришу, но прямо сейчас, пожалуйста, ничего не говори о ней… я не хочу трахаться с мыслями о том, какой я дерьмовый отец. — Ты хороший, — заявляет Стэн, когда открывает дверь и подносит половина к кровати. Он укладывает его и ненадолго нависает сверху, даря несколько поцелуев в живот, там, где был шрам. — Ты очень хороший отец. И очень хороший парень.       Он откидывается назад и идёт к двери, но его окликивают: — Ты куда? — За презервативами. Они остались наверху. Можешь пока начать подготовку. Хотя нет, я хочу на это посмотреть… — Иди в задницу, извращенец, — усмехается Крейг и перекатывается на свой живот. — Не волнуйся, до неё я сегодня доберусь.       Они оба коротко смеются с этой глупой шутки, а после Марш всё же растворяется в полумраке коридора, и Такер остаётся наедине с самим собой. Он бы подумал о том, что вновь поступает не очень рационально, ведь есть риск залететь, но все эти бесконечные тревожные мысли не будоражили душу так, как предвкушение.       Прямо сейчас ему всё равно на последствия. Он хочет отдаться моменту и почувствовать наслаждение. К тому же, вся его паранойя бессмысленна.       Стэн не сделает ничего такого, из-за чего им обоим стоило бы переживать.       Словно услышав чужие мысли, он вновь оказывается в дверях и, прикрыв их, подходит к кровати, чтобы опуститься на неё и оставить в простынях всё необходимое. Марш стягивает свою футболку, а после принимается за боксеры Крейга. Одежда оказывается на полу даже быстрее, чем следовало. Впрочем, это не имело какого-то большого значения или сакрального смысла.       Что действительно имело смысл, так что это, что Такер всё ещё тёк. Не так сильно, как все эти пару дней, но смазка была и немного пахла. — Мы правда можем продолжить? — Не волнуйся, от секса в послетечный период мне ничего не будет. Только следи за тем, чтобы презерватив не слетел, и всё. — Об этом можешь не беспокоиться, — уверяет Марш и поднимает одну из ног парня, чтобы положить щиколотку себе на плечо, а на худом колене оставить кроткий поцелуй. — На тебя надеть? — Какой смысл? Всё равно постель придётся стирать. Лучше прибереги до следующего раза.       Стэн кивает и наклоняется, чтобы подарить очередной нетерпеливый поцелуй в губы. Крейг отвечает не менее жадно и поднимает руки к тёмным волосам. Он снова перебирает короткие пряди, а после скользит пальцами к уху возлюбленного и слегка трёт мочку. Тот отзывается коротким выдохом, а после касается острых коленок и разводит их в стороны. Марш тянется к одной из подушек и подкладывает её под поясницу Крейга, не отрываясь от его губ. Он ведёт пальцами по внутренней стороне бёдер, собирая немного естественной смазки, и доходит до слегка вставшего члена. Сперва он проводит двумя пальцами от головки к низу, а после обхватывает основание тугим кольцом пальцев и ведёт вверх очень медленно, томно, словно дразнит.       Стэн не особый любитель различных постельных игрищ, но прямо сейчас ему хочется совсем немного, но подразнить своего половина. — Что думаешь о римминге? — спрашивает он, когда в последний раз смакует губы Такера, и отстраняется, чтобы подарить в дрожащее колено влажный поцелуй. — С кем угодно, но не со мной, — салютует Крейг и тянет руку к плечу Марша, чтобы оставить на нём парочку царапин. — А минет? — усмехается парень и, спускаясь поцелуями по бедру, ставит небольшой засос на животе, чуть выше лобка. — Мне его никогда не делали, — пожимает плечами Такер и зарывается рукой в волосах возлюбленного. — И я его никогда не делал. Как у меня во рту может быть что-то, кроме ложки? — Зубная щётка? — улыбается Стэн и дарит ещё одну метку чуть выше первой. — Хуй на зубную щётку всё равно не похож. — Хорошо, я понял, — он дёргает бровями и ведёт кончиком носа вдоль рёбер. Марш оставляет быстрый поцелуй на груди, ещё один скромный засос на плече, пока не возвращается к тонким губам и не мажет по ним своими. — Эксперименты оставим до следующего раза. — Ага, — кивает Такер и берёт в свою ладонь руку половина. Он прикладывает её к своей щеке и трётся пару раз, находя в этом какое-то успокоение и единение с нынешним моментом.       Стэн не может не улыбнуться шире и оставляет на бледном лбу ещё один поцелуй. Он выдыхает с коротким смешком и вновь накрывает губы Крейга своими, чтобы в сотый раз выразить свои искренние чувства.       Комната, тонущая в полумраке, наполняется запахом утренних звёзд, волшебной пыльцой-пылью и чем-то, чему ещё не придумали название. Они целуются и гладят друг друга так долго, что проходит достаточно времени, чтобы солнце за окном мелькнуло своими первыми лучами. Но никого это не смущает. Они не торопятся, потому что могут позволить себе не делать этого. Они не спешат, чтобы ухватить каждую секунду наслаждения друг другом.       На шее Стэна появляется первым засос — он блеклый, неровный и больше походит на почти сошедший синяк. Но Марш ничуть этому не расстраивается. Наоборот, он подставляет шею для второго и третьего и сжимает пальцами худые бёдра Такера. С его собственных уст слетает стон, когда рука Крейга проглаживает по его стояку, который натянул плотную ткань джинсов. В глазах начинает плескаться нечто большое, чем обыкновенное желание. Ему хочется ответить тем же, и он отвечает: пальцы сжимаются на плоти Крейга и медленно, но уверенно скользят по ней, постепенно набирая ритм. На шее чувствуются зубы, и Стэну приходится закусить нижнюю губу, чтобы не сорваться и не укусить в ответ. Он стискивает пальцы сильнее и ускоряется. Буквально в считанные секунды он чувствует, как по тыльной стороне ладони что-то течёт. Такер, лежащий под ним, пытается стиснуть колени, но упирается ими в бока возлюбленного, и Марш понимает, что именно потекло по его ладони. Он не слизывает, не вертит рукой перед любимым лицом. Только улыбается и кидает шпильку: — Быстро ты… — Всё из-за недавней течки. Да и большинство омег не имеют особой выдержки, — пожимает плечами Крейг и шумно выдыхает, когда чувствует, как в него проталкивают сразу два пальца. — Не моей же… растягивать… при… придурок. Она быстро высохнет, и толку не будет. — Прости, — искренне извиняется Стэн и вытягивает пальцы, чтобы вытереть их о простыни. После он отыскивает тюбик и открывает его, чтобы выдавить немного смазки. Он снова погружает пальцы в своего половина и оставляет на его щеке нежный поцелуй. — Кстати, почему у тебя сперма прозрачная? — спрашивает он над самым ухом, укладываясь сверху на Такера и продолжая растягивать его. — Что за тупой вопрос… это ведь не сперма, — выдыхает Крейг и тянется ладонью к своему члену. — Это просто жидкость… знаешь, тело парней-омег крайне ёбнутое. Оплодотворить я никого не могу, но кончить — всегда пожалуйста. К слову, у тебя сперма тоже может стать прозрачной после какого-нибудь секс-марафона. Новые сперматозоиды просто не успеют выработаться. Только давай не со мной? Не хочу сдохнуть раньше времени… — В старшей школе о таком не рассказывали, даже на дополнительных уроках биологии, — Стэн целует возлюбленного в висок и добавляет третий палец. — В вечерке был краткий курс анатомии. Он был необязательным, как и в принципе уроки биологии, но мне было интересно, — говорит Такер после долгого молчания от новых ощущений, и поднимает веки, чтобы взглянуть в любимые глаза. — Твои пальцы короткие… — Ты можешь добавить свои, — предлагает Марш и оставляет ещё один улыбающийся поцелуй на остром кончике носа. — Тогда убери один, — сглатывает Крейг и тянется рукой вниз. Он ждёт, когда Стэн выполнит его просьбу, и добавляет свой. Сперва он кусает свою нижнюю губу, но, когда пальцы Марша продолжают двигаться, не сдерживается и кусает парня за плечо. Тот стискивает зубы и, скорее случайно, чем в отместку, толкается пальцами сильнее.       С губ Такера слетает хриплый стон, и они оба переглядываются, пытаясь осознать только что произошедшее. — Кто мне там затирал про стоны? — Я не умею стонать, — фыркает Крейг и добавляет второй палец. Теперь в нём было четыре, но смазка убирала лишний дискомфорт. — Лучше продолжай двигать рукой.       Стэн усмехается, но не перечит. Он начинает зацеловывать лицо половина, пока его пальцы то погружались, то вытягивались обратно. Он старался придерживаться одного ритма, но чем дольше длилась растяжка, тем сильнее хотелось ускориться. Наконец, когда Крейг кивнул и вытянул свои пальцы, Марш дарит ему голодный, но очень влажный поцелуй. Он тянется мокрой рукой к презервативу и, не глядя, начинает расстёгивать ремень и ширинку. Он медленно, чтобы не выдавать собственное нетерпение, раскатывает резинку по всей плоти и выдавливает сверху ещё немного смазки. Проведя сжатой ладонью от основания до головки и обратно пару раз, он подтягивает Крейга к себе и толкается в него, не сдерживая тихого мычания.       Оба молчат, пока пытаются привыкнуть. Давящее, немного пульсирующее чувство не отпускает несколько секунд, пока Стэн не начинает гладить ноги и живот своего возлюбленного. Он наклоняется к губам Такера, и тот с охотой отвечает. Худые пальцы скользят по горячей спине и цепляются за лопатки, словно за спасительные ниточки. — Помоги… ногу перекинуть, — выдыхает Крейг и видит непонимание в глазах напротив. — Мне на боку удобнее…       Марш кивает и осторожно, оставляя поцелуй под коленом, перекладывает ногу возлюбленного. Стенки сдавливают сильнее, но горячее, играющееся всеми оттенками наслаждения лицо стоит этих мимолётных неудобств.       Стэн медлит, но в какой-то момент толкается вновь, придерживаясь рукой за сложенные ноги. Он шумно выдыхает через нос, ровно, как и Крейг, и немного откидывается назад, чтобы упереться второй ладонью в кровать и потянуть Такера на себя для нового движения. Парень отзывается очередным вздохом, а после закусывает губу и не без труда возвращает ногу обратно, чтобы слезть и откинуть партнёра на спину. — Я что-то делаю не так? — Нет, хочу кое-что попробовать, — Крейг поправляет свои волосы, однако они вновь рассыпаются, поэтому сперва он тянется к тумбочке, в которой находит резинку, а потом усаживается на живот возлюбленного и тратит некоторое время на завязывание хвостика. — Не любишь доминировать в постели? — Скорее не привык, — подсказывает Марш и следит за тем, как Крейг подставляется. — Но если ты хочешь обсудить мои отношения с Венди, то будь готов к тому, что на этом вопросе всё и закончится. — А я погляжу, ты очень хочешь обсудить свою бывшую, — Такер хмурится и потому опускается очень неудачно. У него не получается ни расслабиться, ни слезть. Лишь сильнее сжаться от боли. — Б-блять…       Тяжело. И больно от осознания того факта, что он не может отпустить прошлое до конца.       «А как ты ещё хотел?» — Крейг игнорирует голос в своей голове. Нет, он не будет вновь накручивать себя и беспочвенно сомневаться. Тем более сейчас.       Его спасает добрая рука Стэна, которая быстро ведёт по худому плечу. Она играется вздутыми венами, квадратными пальцами и мягкими, такими нежными прикосновениями. Такер переводит глаза и благодарно кивает. Он делает короткий вдох и вытирает парочку слёз, которая выступила на его глазах. Он терпит, когда Марш помогает слезть и вновь укладывает на подушки. Парень зацеловывает лицо, шею, бока, живот и ноги, трётся носом об ладони и прижимается щеками к длинным пальцам. Стэн дарит всего один, но бесконечно ласковый и волнующийся взгляд, после которого Крейг понимает, что нет смысла ревновать к тому, что осталось в прошлом. Они есть друг у друга прямо сейчас, и это гораздо важнее. — Можешь продолжать, — говорит он и отвечает на поцелуй, когда Марш в очередной раз наклоняется для него.       Они делят в полумраке комнаты поцелуи, объятия, лёгкие, почти воздушные касания и воздух, которым оба дышат. Никаких стонов или грязных словечек. Они растворяются друг в друге и позволяют себе быть самими собой: Стэн — крайне нежным, а Крейг — бесконечно любимым и открытым. Он хрипло выдыхает всякий раз, когда низ живота сводит приятной истомой, и притягивает к себе своего половина, чтобы прошептать на ухо его имя. Оно не звучит пошло, или слезливо, нет. Его не обворачивают даже в одеяло благодарности.       «Стэн» звучит так же, как и всегда, иногда перемежаясь с такой глупой фамилией…       И это заводит сильнее, чем запах Крейга, чем его податливость и хриплые стоны, смешанные с шумным дыханием.       Это не просто имя. Это звон, с которым бьётся сердце Такера.       И оно разбивается именно в тот момент, когда внутри живота скручивается волна наслаждения. Она накрывает полностью, с головой, вызывает стадо волнующих мурашек и заставляет сжаться. Воздуха в этот момент не хватает особенно сильно, и Крейг пытается через рот втянуть кислород полной грудью, но вместо него под кожу пробирается феромон Марша, словно сладкими, но острыми языками проходясь вдоль вен. Этот запах вновь возбуждает и позволяет кончить во второй раз. Перед глазами сыплются вспышки, и Крейг разрешает себе всего один, не сдавленный ничем стон. Он шумно выдыхает после, когда от стен спальни звонко отлетает последний шлепок, и кладёт руку на напряжённый живот возлюбленного. Пальцы дрожат вместе с мышцами и ведут по вздутым венам, пока сам Стэн сжимает руки на худых бёдрах и кончает внутрь. Где-то краем мозга он понимает, что это небезопасно, но сладкая разрядка накрывает с головой, а Такер не говорит ничего против.       Они переводят дыхание ещё какое-то время, за которое на ногах Крейга успевают созреть несколько синяков, а на животе Марша — появиться несколько неглубоких царапин. Оба не в силах оторваться друг от друга, потому несколько долгих минут они остаются в той же позе, в которой замерли в последний момент. Стэн, наконец, поднимает веки и глядит на разгорячённое, но довольное лицо своего возлюбленного и в последний раз нависает над ним, чтобы разделить благодарный поцелуй.       Вода медленно стекает по плечам ровно до того момента, пока Стэн не перекрывает кран. Им снова пришлось поднять на второй этаж, чтобы спокойно отдохнуть в небольшой ванне, однако долгожданное умиротворение наступает только сейчас, когда добрые руки черпают воду и выливают её на уставшие плечи, по которым тут же бегут следом квадратные пальцы. Крейг выдыхает, пару раз трясёт ногой, что была перекинута через бортик, и смотрит за тем, как она смешно дёргается.       В ванной все звуки громче, но прямо сейчас в ней царила оглушительная тишина, которую иногда нарушало их дыхание и плеск воды. Никто из них не спешит что-либо говорить то ли из-за банальной усталости, то ли потому, что слова просто ни к чему. Зачем им делиться собственными мыслями, если можно следить за тихим солнечным зайчиком, который бегает по стенке и облизывает своим горячим языком всё, до чего дотягивается?       И всё же стоило, наверное, что-то сказать. Такер не знает, что именно, да и он далеко не любитель обсуждать что-либо, связанное с сексом, но он почти на физическом уровне ощущает, как слово срывается с его уст, и ванная комната погружается в абсолютную тишину — ту, что не способно нарушить даже дыхание. Вот только слово не срывается, и вода продолжает плескаться от одной стенки к другой и скатываться быстрыми каплями по его рукам и лопаткам. В какой-то момент парень чувствует, как его плечо кусают сухим поцелуем, и поворачивает голову, чтобы заглянуть в глаза своего возлюбленного. — Больно, наверное, — говорит он, когда замечает запёкшиеся укусы на плече и шее Стэна. Они не очень глубокие, но в некоторых местах кровь свернулась свежей коркой. — Прости. — Ничего, у тебя ведь тоже все ноги синие, — улыбается Марш и наклоняется к другому плечу, чтобы поцеловать свежий засос. — Надо будет уйти до того, как Токен зайдёт. Чую, если он увидит меня в таком виде, устроит нам настоящую лекцию о том, как плохо врать. — Не парься, ебать мозги он будет только мне, — успокаивает Такер и проводит пальцами по метке на своём плече. — Он не из тех, кто устраивает истерики прилюдно. Только если это не касается моей безопасности. — А разве тот факт, что мы переспали, не… — Ты прикалываешься? Мне почти двадцать пять, и последнее, что может быть для меня опасно, так это перепихон. Хотя погоди, — он щурит глаза и прикладывает ладонь к подбородку. — Где моя справка на ЗППП? — Где твоя — я не в курсе, но что касается меня, то тут можешь быть спокоен, я стабильно сдаю тест на ВИЧ, потому что жить в гадюшнике, где ты можешь порезаться об ржавые трубы, попахивает как минимум безумием, — Стэн немного хмурится и в отместку набирает воду в ладонь, чтобы вылить её на мокрые волосы половина. — Не хочешь постричься? — Это ещё чё за доёб до моей внешности? Я понимаю, что я не самый красивый, но если тебя во мне что-то не устра… — Да господи, ты всегда такой вредный после того, как потрахаешься?! — Я всегда такой вредный, — улыбается Такер и дарит парню поцелуй в нос. — Всё, не дуйся. Насчёт венеричек не волнуйся, здесь я чист — заразиться просто неоткуда. А что касается волос… надо бы, но мне некогда записаться. Пострижёшь сам? — Я не умею, но я могу попросить Карен, она в этом разбирается, — Марш дуется ещё пару секунд, а после стискивает руки на животе парня. — Но она сейчас на учёбе, так что сможет постричь тебя только на зимних каникулах. — В таком случае проще попросить Токена. Или Клайда. Хотя знаешь, я бы ему свои волосы не доверил. И не только их, — Такер вздыхает и зарывается длинными пальцами в короткие пряди Стэна. — Знаешь, мне всегда было интересно, почему вы с ним вообще дружите. Если посмотреть со стороны, то можно подумать, что он вас бесит, — он и сам подставляет голову, желая получить чуть больше ласки в этот момент.       Крейг замолкает, но ненадолго. Он не хотел вдаваться во все подробности и исключения их дружбы, но одно он знал точно — Клайд надёжный. Не важно, в чём тебе нужна помощь, он сделает всё, что в его силах. И пусть он казался глупым, наивным и легкомысленным, когда дело касалось чего-то важного, он умел быть серьёзным и ответственным. — Тебе незачем ревновать меня к нему, — произносит Такер и замечает в синих дужках недобрый огонёк. — Я не ревную. Просто интересно, почему вы с ним тусите. — А почему ты тусишь с Кайлом? Мне вот пиздец как интересно, почему ты продолжаешь общаться с уёбком, который ни во что тебя не ставит, — серьёзно замечает Крейг и недовольно хмурится. Он хочет убрать руку, но строить из себя обиженку не хотелось от слова «совсем». — Всё не так просто. — Я могу тебе ответить точно так же. Клайд не такой простой, как кажется. Поэтому мы с ним и общаемся. В конце концов, если бы не он, я бы разосрался со старой компашкой и сейчас был бы совсем одиноким. — Почему?       Такер закусывает губу и всё же вытягивает руку из тёмных прядей. Он кладёт её на свой шрам и проглаживает пару раз. В этот миг на него накатывает вселенская усталость, но он обещает себе уделить ей внимание немного позже. — Потому что сложно смириться с мыслью о том, что ты залетел. Тем более в семнадцать лет. Тем более, когда до этого ты упорно твердил, что тебя не интересуют дети и у тебя их никогда не будет, — вздыхает он и откидывается на холодную кафельную стенку. — На самом деле, когда я узнал, что у меня будет Триша, я не сразу отказался от аборта. Мне было страшно, а когда тебе каждый день на голову наседает отец с его вечными истериками и воплями о том, какой ты плохой сын… мысль о том, чтобы в тихую избавиться от плода, была первой, что пришла мне в голову, — он чувствует, как по коже бегут мурашки, словно он вновь оказался подростком. — Я всю ночь проплакал в подушку от страха и незнания, что мне делать. Конечно, сперва о моей беременности узнали далеко не родители, а Токен — единственный человек, которому я доверяю всецело после Триши, — Крейг закрывает глаза и вдыхает через нос холодный воздух, а после поднимает веки и глядит на любимое лицо. — Он был напуган не меньше меня, винил во всём себя. Клайд, будь он не ладен, случайно тогда подслушал наш разговор. И знаешь, что он мне сказал? — Стэн выгибает бровь, не смея задать вопрос вслух. — Что он и Токен обязательно поддержат меня, какой бы выбор я ни сделал. Знаю, звучит банально, но именно в тот момент эти слова стали для меня чем-то… успокаивающим? Не помню точно, что я чувствовал в тот самый момент, но после того разговора он ни разу не предал своё слово. Все эти годы он пытался помогать, чем только мог, а если не был рядом, то обязательно спрашивал, всё ли нормально с Тришей и со мной, — Такер снова закрывает глаза и улыбается. Он наклоняется и прикладывается щекой к плечу возлюбленного, втягивает носом его феромон и гладит пальцами по руке. — Ты прав, он тот ещё придурок, но он… хороший придурок. И я рад, что у меня есть такой друг, как он. Я рад, что сейчас меня окружают хорошие люди.       Они молчат, и Стэн впервые осознает, что ему не нужно что-либо отвечать. Он кладёт ладонь на голову Такера и утыкается мириадами поцелуев в его волосы всё то время, что они сидят в ванной.

***

— Готово, — говорит Донован и берёт маленькое зеркальце, чтобы показать другу, как его стрижка выглядит со спины. — Как тебе? — Гораздо лучше, чем я ожидал, — честно признаётся Такер и ерошит волосы, чтобы придать им более естественный вид. — И откуда ты такой умелый взялся? — Забыл, что ли, что мой отец не любит лишние расходы? Стареешь, — усмехается Клайд и отдаёт другу зеркало, а сам принимается убирать состриженные волосы, которые разлетелись по полу ванной.       Крейг натягивает кислую улыбку и ещё несколько секунд разглядывает себя в зеркальце. Так и вправду было лучше. Вот он, старый-добрый Крейг Такер.       Губы быстро расслабляются, и на место невесёлого выражения приходит спокойствие. Весь этот день был пропитан этим приятным чувством: Стэн обещал зайти ближе к вечеру, Триша делала уроки в гостиной, а Клайд удачно «зашёл на чай», решив скоротать свой выходной в компании друга. На самом деле, он вновь поругался с отцом, но придавать этому событию особое значение, никто не спешил. Поругались — помирятся, как и всегда.       Всё и вправду было «как и всегда», словно недавнего инцидента с течкой не было. Конечно, Токен ещё долго нудил про то, что Крейгу стоило быть осторожным, но как только Такер возвращался к щепетильной для Блэка теме — его душевному состоянию, — парень замолкал и молча пил свой чай. Потом он вновь заводил старую шарманку, но Крейг, будто издеваясь, осекал его всё тем же вопросом. — Твой запах изменился, — неожиданно говорит Клайд, и Такер возвращается в реальность из своего бесконечного потока мыслей. — Из-за Стэна, — отмахивается он, но замечает в большом подвесном зеркале отрицательное качание головой. — Ты и раньше пах им, это естественно. Но сейчас твой запах… не знаю, как будто стал более насыщенным? Короче, комнату надо проветрить, если не хочешь, чтобы Триша задавала лишних вопросов. — Она и так их задаст, если тоже заметит, что он изменился…       Донован дёргает плечами и уносит волосы, которые были на совке, на кухню, чтобы выбросить их.       Крейг продолжает сидеть на месте и разглядывать себя в зеркале, размышляя над своим запахом. Всё дело было в том, что они переспали? Или в том, что он покусал Марша? Непонятно… к чему Клайд вообще завёл этот разговор? Ну изменился его феромон, и что дальше? Не умрёт же он из-за этого?       Ответ становится очевидным, когда к горлу подкатывает ком тошноты. Такер бросается к унитазу и расстаётся с содержимым своего желудка за считанные секунды. Язык скручивает от мерзкого привкуса, а скулы сводит от одной только мысли об этом, и его тошнит повторно. Он заходится кашлем, и это становится ещё одной ошибкой с его стороны. — Крейг, ты в поря… какого?.. — спрашивает появившийся в дверях Донован, и помогает другу немного отклониться назад.       И делает только хуже, ведь Крейга начинает тошнить с новой силой. Он тянется к обратно и выблёвывает всё до последнего. Когда же в его желудке ничего не остаётся, в ход идёт едкий сок, которым он плюётся ещё несколько долгих секунд. На глазах наворачиваются слёзы, на лбу проступает испарина, а мышцы лица и шеи сводит от кислого послевкусия. — Папа? — встревоженно говорит прибежавшая на звук Триша и уже хочет подойти к родителю, но Клайд, который до этого успокаивающе гладит по спине, подхватывает девочку на руки и спокойно улыбается ей. — Что с папой? — Ему немного плохо, но я ему сейчас помогу. — Я тоже хочу помочь! — Хорошо, тогда принесёшь ему попить?       Триша колеблется, но кивает и, когда Донован опускает её обратно, бежит на кухню, чтобы набрать там немного воды для своего родителя. — Крейг, давай, — выдыхает Клайд и помогает другу подняться, а после подойти к раковине и умыться. Он помогает прополоскать рот и нос, через который так же неприятно капало, а после усаживает на стул и принимается вытирать влажной тряпкой лицо и вспотевшую шею.       Тут же приходит Триша и даёт родителю его чашку. Такер кивает и гладит дочурку по волосам, после чего выпивает немного воды и откидывается на стуле. Он долго переводит дыхание и пытается понять причину столь резкой тошноты, как приходит к одному ужасному, но вполне реальному осознанию. — Клайд, ты можешь… сходить до аптеки? — спрашивает он, смотря на друга.       Доновану не нужно уточнять, что именно ему необходимо купить — кажется, они оба понимали, в чём дело. Он сдержанно кивает и встаёт с места, чтобы не оттягивать момент. Он выходит из ванной, и совсем скоро раздаётся щелчок входной двери. — Папа, тебе плохо? Ты заболел? — спрашивает Триша, у которой быстро навернулись слёзки.       Крейг ставит чашку на тумбу, в которую была вмонтирована раковина, и тянет руки к своей малышке, чтобы усадить её на свои колени и обнять. — Нет, милая, всё хорошо. Прости, что напугал, — говорит он и прижимается всё ещё влажной щекой к рыжим волосам. — Всё хорошо… всё правда хорошо…       Всё было бы хорошо, если бы три теста из четырёх не показывали положительный результат.       Крейг не плачет, но выглядит он не просто подавленным. Он разбит. Он полностью разбит в этот момент. И вот к чему был вопрос про его чёртов запах. Конечно, он станет более выраженным и иным, ведь все окружающие в этом мире должны понять и усвоить одну очень важную вещь.       «Этот омега беременен», — так и хочется приписать эти слова грёбанному запаху. Ещё больше хочется сжаться, свернуться калачиком и спрятаться от всего этого мира, чтобы никто и никогда его не достал. Но на все его «хочется» Вселенная плевала с высокой колокольни. Клайд ставит перед ним чашку с водой и садится рядом. Пару минут назад у него получилось отвлечь Тришу мультиками, а теперь ему стоило как-то отвлечь своего друга от столь неожиданной и, по-видимому, не очень радостной для него новости. — Крейг, всё хорошо, — говорит Донован, и именно этими словами он совершает свою главную ошибку.       Такера всё же пробивает. Он подтягивает ноги и утыкается лицом в колени. Слёз всё ещё не было, пусть глубоко внутри ему и хотелось разреветься до головных болей. Клайд тяжело выдыхает и кладёт руку на плечо парня, но не за тем, чтобы притянуть к себе для объятий, а для того, чтобы погладить по настрадавшейся голове. Он представляет, насколько тяжело сейчас его другу. Жизнь словно вновь шутила над ним, воспроизводя события почти семилетней давности. — Клайд, что мне делать? — спрашивает Крейг глухо, но не поднимает глаз. Он даже не уверен, что он готов услышать ответ на этот вопрос. — Как я всё объясню Трише? — Она примет, ты ведь знаешь это, — вздыхает Донован и утыкается лбом в худое плечо. — Я поддержу тебя, какое решение ты бы ни принял. Если ты решишься, а он испугается и сбежит, то я найду его, вмажу и заставлю выплачивать алименты, пока этому ребёнку не исполнится двадцать один год. Поверь мне, именно это я и сделаю.       Крейг знает, что его друг не шутит, и от этого ему становится ещё страшнее и тяжелее на душе. Он заранее настраивал себя на плохой сценарий, и только от этого осознания его вновь затошнило. — Токену. Ни. Слова. Я сам ему скажу… — Конечно, — кивает Донован и продолжает гладить друга по волосам.       Крейг глядит в потолок. Он хочет плакать, но веки настолько устали, что от одной только этой мысли он останавливает себя. К тому же, сейчас его слёзы будут крайне неуместны, ведь по одну сторону от него спит Триша, а по другую — Стэн. Тот хмурился, словно видел плохой сон, но на деле всё было куда проще: скрыть своё состояние у Такера не удалось, поэтому на протяжении всего вечера ему приходилось врать об отравлении и придумывать причины, почему он не может поехать в больницу.       Все тесты пришлось выкинуть, чтобы правда не всплыла раньше времени. Нет, Крейг не был из тех, кто делает «будущим папам» подарки в виде коробочек с тестами и пинетками, но на душе понемногу скребли кошки. Ему очень не хотелось врать Маршу, тем более о чём-то настолько важном, но он просто не мог иначе.       Может, всё обойдётся, если этого ребёнка и вовсе не будет?       Он прекрасно понимал, что плод внутри него всего лишь набор клеток, и до человеческого вида ему ещё далеко, да и он не был из тех, кто сразу привязывается к своим же детям. Или так он хотел думать?       Крейг встаёт и идёт на кухню. Сложно продолжать думать, когда по одну сторону от тебя твоя причина жизни, а по другую тот, кто может подарить вторую.       «Нет, всё это полный бред», — думает он и наливает себе воды. Но он не торопится пить, всё ещё перебирая в голове произошедшее. Можно было продумать тот момент, что презерватив мог порваться, но если это и вправду произошло… почему Стэн не сказал ему? Он специально? Это какой-то розыгрыш? Если да, то Такеру нихуя не смешно.       «Спокойно», — звучит в голове, и Крейг проходит к окну, чтобы открыть его. Морозный воздух щекочет нос и холодит кожу. Нет, Марш не из тех, кто стал бы так поступать. Он, скорее, испугается и сбежит, когда узнает о ребёнке. Так же, как и…       Такер трёт виски и не позволяет себе думать о том парне. Они не были ничем друг другу обязаны, поэтому тот факт, что он не взял на себя ответственность, имеет место быть. Но Стэн… он ведь не такой. Так может… всё обойдётся?       «Ничего не обойдётся, Крейг», — он опирается руками о подоконник, чувствуя новый приступ тошноты, и старается выкинуть из головы все сомнения. Будет Марш рад, не будет, сбежит или нет… какая разница, если он может и не узнать? К тому же, их отношения слишком… молоды? чтобы от флиртующих возлюбленных переходить к семье. В конце концов, Стэн может не быть готов к семейной жизни и уйти через какое-то время. И что тогда станется с Такером? Он будет жить свою жалкую жизнь с двумя детьми на шее? И убиваться изо дня в день из-за того, что он вновь совершил непростительную ошибку? Нет, он не может позволить себе такое отношение…       По щекам всё же бегут слёзы. Он всхлипывает несколько раз, после чего тянется к своей чашке и отпивает из неё. Вода бежит по горлу и отдаётся приятной прохладой где-то в груди.       Он не хотел бы делать этого, но видимо, другого пути просто не существует. Крейг возвращается в спальню, но не за тем, чтобы продолжить просмотр тревожного сна, а чтобы взять свой телефон и, вновь оказавшись на кухне, написать Клайду, на что он решился. Нет, он не сможет простить себя, если даст слабину и расскажет всё Маршу. Будет лучше… если он никогда об этом не узнает. Кому известно, сколько ещё продлятся их отношения? А даже если они и станут семьёй… он будет настаивать на том, чтобы у них была только Триша.       Вы 00:18 Я буду делать аборт       Телефон вибрирует ответом не сразу, а когда это происходит, Крейг ещё долго не может взять себя в руки, чтобы прочитать его.       Клайд 00:20 Если тебе будет спокойнее, то я могу пойти с тобой. Это останется только между нами. P.S. Только давай не сейчас? Спать пиздецки хочется…

***

      В больнице пахнет медикаментами, хлоркой и чем-то настолько противным, что разъедает глаза. Пару раз к горлу подступает рвота, но Крейг контролирует её и старается думать о чём-то менее волнительном. Конечно, справиться с позывом получается не сразу, но к моменту, когда из кабинета его врача выходит другая пациентка, он собирается со всеми последними силами.       Ему просто нужно направление. И получить его не так уж и сложно, верно?       Запах хлорки в кабинете сильнее в несколько раз. Глаза невольно слезились, и казалось, что только невысокому мужчине в халате здесь было комфортно. Он отходит от своего стеллажа с карточками и раскладывает небольшую книжечку на своём столе. После он забирает принесённые Такером анализы и разглядывает их несколько минут. Они тянутся настолько долго, что Крейгу кажется, будто его врач видит его насквозь и придумывает хороший план, как поиздеваться над ним. И пусть он никогда не был таким человеком…       Казалось, что вся жизнь резко отвернулась от него. Поэтому Крейг ничуть не удивится, если прямо сейчас над ним засмеётся его терапевт. Будет гадковато на душе, но вполне себе предсказуемо. — Анализы в норме, — выдыхает доктор после длительной тишины и изучения всех бумаг и поднимает глаза на своего пациента. — Так что тебя беспокоит? — Вы же и сами прекрасно видите… — затравленно произносит Такер и стискивает ладони в замке на своих коленях. — Беременность… — Ты прав, вижу, — мужчина принимается перебирать канцелярию и бумажки, но не спешит тянуться к компьютеру, чтобы начать печатать справку. — Я могу тебя с этим поздравить. И себя в том числе. Твоё восстановление дало свои положительные результаты. — Мне нужно разрешение на аборт, — выдавливает Крейг и поднимает влажные глаза. — Пожалуйста, просто выпишите мне его… — Крейг, — вздыхает врач и складывает руки на столе. Он молчит некоторое время, а после трёт переносицу и глядит на собеседника. — Я выпишу, если ты действительно этого хочешь… но почему ты не прибегнул к таблеткам, когда ещё была возможность? Когда ты узнал о беременности? — На второй неделе, почти сразу… — И ты знаешь, что к медикаментозному аборту ещё можно прибегнуть на этом сроке. Ты и сейчас всё ещё можешь просто выпить таблетку. Зачем тебе все эти ужасы акушерства? — Я был растерян, — признаётся Такер и опускает голову. Верно, он вовсе не подумал о том, что есть множество способов решения. Он был напуган. Он и сейчас испытывает мерзкое чувство страха и не уверен, что, находясь в операционной, не почувствует его вновь. — Я правда могу просто «выпить таблетку»? — Правда. Но я бы не советовал тебе этого делать, — выдыхает доктор вновь и принимается за свои бумажки. — Мы с тобой оба прекрасно знаем твоё отношение к детям. Так почему ты начал сомневаться сейчас?       Крейг молчит. Он не может признаться до конца даже самому себе. В его голове полный артхаус, и слушать каждую мысль просто нет сил. Он уверен только в двух своих чувствах, и он знает, что рано или поздно, но пожалеет о том, что он поддался одному из них.       Он обязательно пожалеет, если сделает аборт или оставит Стэна в неведении. Пожалеет, что пошёл на поводу у собственного страха, у собственной слабости. И прямо сейчас ему нужен человек, который выскажет это вслух.       Но доктор не спешит продолжать свою лекцию — Если я… решусь… не делать аборт… как это повлияет на моё здоровье? — спрашивает он и поднимает усталые и пустые от холодного света лампы глаза. — Раньше был высокий риск на не самые приятные последствия, но сейчас… несмотря на твоё не совсем стабильное состояние в последний год, этот риск упал. Я бы сказал, что сейчас для твоего организма самые благоприятные условия, — мужчина стучит стопкой бумаг об стол и тихо хмыкает. — Если ты решишься на аборт, всё может пройти не так хорошо. Я не гарантирую тебе бесплодие, но какой бы метод ты не выбрал, могут возникнуть некоторые осложнения. Твоему организму снова придётся восстанавливаться, и забеременеть ещё раз… получится очень нескоро. Через пару, а то и больше, лет, — он откладывает бумажки и возвращается к ручке. — Не знаю, хотел ли ты когда-нибудь второго ребёнка, но лучше родить и сдать, чем делать аборт. И знаешь… тебе бы следовало всё обсудить с твоим партнёром. Он же у тебя есть, я верно понимаю?       Серые глаза вспыхивают непониманием, а тёмные брови вздрагивают от столь неожиданного вопроса. — Да, есть, но как вы?.. — Твои анализы со мной более откровенны, чем ты сам, — в доказательство доктор поднимает свежие документы и принимается вкладывать их в карточку Такера. — А ещё зная, как ты любишь свою дочь… вряд ли ты бы согласился на разовую интрижку. Тем более с такими последствиями.       Повисает долгое и очень тяжёлое молчание. Запах кабинета забивается в нос окончательно. Хочется плакать. А ещё лучше — спрятаться ото всех и спокойно жить в собственном мирке, в своей раковине, в своём футляре.       Жаль, что это нереально. Реальность пахнет намного острее и менее приветливее. — Крейг, не мне давать тебе советы, но обдумай ситуацию ещё раз. Вдруг, в этот раз всё будет иначе? Вдруг, ты больше не будешь один?       Запах хлорки настолько поглощает сознание, что хочется блевать. — Но Триша… как я объясню всё ей? Она же… у неё же всегда был только я, как и она у меня, — произносит он тихо, быстро и с дрожью в голосе. — Может, всё уже слишком поздно? Может, стоило попробовать года три назад? Четыре? А что, если она… — Не примет второго ребёнка?       Крейг молчал. Он смотрел пустым взглядом в пол, а изнутри его пожирало мерзкое, липкое, гнетущее чувство страха. Его врач был прав. Как и всегда. Он видел его насквозь. И это одновременно восхищало и пугало. Как человек, с которым ты встречаешься раз в несколько месяцев, может задавать настолько точные вопросы? — Знаешь, Крейг, — вздыхает мужчина и откидывается на стуле, чтобы вытянуть ладони вперёд, на стол, и сжать их в замок. — На твои вопросы есть множество ответов, но лишь ты знаешь именно тот, который нужен и тебе, и Трише. Подумай, пожалуйста, очень и очень хорошо обо всём этом. Не ради меня, твоих родителей или твоего партнёра. Даже не ради себя. Подумай ради Триши. Ты уверен, что её реакция будет именно такой, как ты думаешь? Дети… они ведь всё чувствуют и понимают совсем по-другому. Попробуй сказать ей, как есть, без своих собственных чувств. Может, твои переживания напрасны?       В больнице пахнет медикаментами, хлоркой и чем-то настолько противным, что разъедает глаза. Пару раз к горлу подступает рвота, но Крейг контролирует её и старается думать о чём-то менее волнительном. Он держится обеими руками за голову и глядит в пожелтевший от старости кафель под ногами. От него тянет холодом и мерзким запахом хлорки. В воздухе то и дело шелестят звуки шагов медсестёр, врачей, столиков на колёсиках. Всё вокруг смешивается в единую кашу, от которой начинает болеть голова. Пальцы сжимаются у корней и немного тянут короткие пряди, но это не помогает избавиться от неприятного чувства. Хочется пропасть и исчезнуть в небытии, лишь бы всё это просто-напросто закончилось, но мир слишком жесток, чтобы делать такие подачки.       Скрип колёс режет по ушам, а запах таблеток и прочих лекарств забивает нос настолько, что воздуха просто не остаётся. Крейг встаёт со своего места и идёт по длинному коридору, стараясь держаться на своих ногах. Нет, физически с ним всё в порядке, кроме раздражающей головной боли. Всё дело в том, что вызывало эту боль. Помимо жгучих запахов и оглушительного шума, в тёмной голове варился самый настоящий адский котёл различных мыслей. Одни уходили вместе с паром, а другие бурлили на дне и взрывались пузырями на тягучей поверхности. Кажется, об один из таких пузырей Крейг и обжёгся. Он врезается в одну из медсестёр, выдавливает быстрое извинение и выбегает из больницы раньше, чем понимает это. Но он не торопится домой или в школу за Тришей, нет. Он стоит на крыльце и глядит в плаксивое, разразившееся очередной молнией небо. Такое же неспокойное, как и его душа.       Может… зря он начинал отношения с Маршем? Зря позволил развиваться их дружбе? Зря познакомил с Тришей…       Такер считает бесконечные «Зря» и ныряет обратно в здание, когда тучи начинают выжиматься первыми дождинками. Парочка разбивается о его плечо, но это мелочи. Всё это мелочи по сравнению с тем, что творилось в его жизни…       А с другой стороны… что творилось в его жизни? Он вновь прокручивает в голове события прошедшего года и в который раз понимает, что ничего плохого нет в том, что он забеременел. Стэн столько раз доказал, что он очень заботливый и ответственный, и сомневаться в нём…       Вообще-то, был смысл. Нет, ему нельзя поддаваться этим мнимым, мимолётным чувствам. Каким бы добрым и хорошим ни был Марш, он мог быть не готов к детям. Тем более, в его возрасте. Ему всего двадцать пять, и пусть они никогда не разговаривали о его дальнейшем будущем, кто знает, может, в следующем году он захочет куда-нибудь поступить…       Крейг опускается на стул возле кабинета его врача и снова зарывается пальцами в свои волосы. Ему нужно принять чёткое решение, здесь и сейчас.       «Ты можешь родить и оставить ребёнка в детдоме», — проносится в голове, но он понимает, что это решение будет самым отвратительным поступком с его стороны. По отношению к Трише, к Маршу, к этому плоду… в конце концов, к нему самому. Аборт — самое гуманное, что он может сделать. К тому же, скрывать беременность не выйдет, как бы он не хотел. Он спалится. Он обязательно спалится перед всеми, кем только можно и нельзя.       Он точно спалится перед своей милой Тришей, и у него не найдётся слов, чтобы объясниться после.       И всё же, сомнения в его душе пробираются сильными корнями прямо к его сердцу. А если в будущем они со Стэном всё же захотят стать семьёй? Тогда он просто-напросто сгорит со стыда и задохнётся от тяжёлых воспоминаний. Что, если это его последний шанс, и после он больше не сможет иметь детей? Риск невысокий, но…       Страшно. У страха вырываются чёрные, пахнущие дёгтем и пеплом крылья, и они обнимают Крейга, словно прячут от этого мира и неправильного решения. Он словно под куполом, где нет проблем, есть только базовые потребности и возможности.       Ему до дрожащих колен страшно просто представить реакцию Марша. И Токена. И Триши…       Что скажет его милая Триша?       А что, если она подумает, что он её больше не любит?       Мысли обрываются вместе со скрипом двери. Невысокий, пухлый доктор выходит из своего кабинета с бумажками в руках, но не спешит по своим делам. Он замечает своего пациента и садится рядом с ним, чтобы похлопать по плечу. — Можно я… подумаю ещё немного? — спрашивает Такер тихо, безжизненным голосом, словно подписывается не на второго ребёнка, а на убийство. На самое настоящее, где после придётся совершить кучу различных махинаций, чтобы оправдать себя перед законом. — Я бы очень хотел, чтобы именно это ты и сделал, — говорит врач и убирает руку. Он тихо выдыхает и поправляет свои бумажки. — Я знаю, это очень нелёгкое решение, но тебе нужно всё хорошенько обдумать и… попробовать обговорить это с теми, кто тебе особенно небезразличен. Я бы очень не хотел, чтобы ты натворил ошибок в силу своего страха. Мы живём в прогрессивном обществе, Крейг, и даже если что-то пойдёт не так, государство поможет тебе. И обязательно найдутся люди, которые будут рядом.       Такер выслушивает речь доктора молча, после чего сдержанно кивает и встаёт со своего места. Он идёт к выходу, но вспоминает, что на улице дождь. Вот же…       Запах медикаментов, скрип колёсиков и шум разговоров забивают его голову всё то время, что он сидит в больнице и принимает нелёгкое, но, очевидно, правильное решение. — Спасибо, что сходил со мной, — говорит Такер тихо и устало, очень слабо улыбается своему возлюбленному.       Дождь не прекращал лить даже сейчас, поэтому после пары часов, проведённых в больнице, Крейг понял, что оставаться в ней смысла нет. Он набрал Стэна и договорился встретиться возле начальной школы, чтобы вместе забрать Тришу и прогуляться по дороге домой. К счастью, Марш довольно быстро согласился и ещё несколько минут висел на трубке, желая скоротать время на сборы за разговором. Они проговорили от силы минут пять-семь, после чего Такер отключился и продолжил свой путь в одиночестве. Он сильнее натянул капюшон своей толстовки и застегнул замок олимпийки до горла, но даже это не спасло его от дождя. Хотя, кого когда-либо спасал обычный капюшон?       Он промокает до последней нитки, и потому они доходят до дома Крейга довольно быстро. К счастью, даже за это короткое время Триша успевает заснуть. Она тихо сопит на груди папы даже тогда, когда Крейг пытается найти свои ключи. Стэн предлагает помощь, и Такер передаёт дочурку своему половину. Ключи отыскиваются в заднем кармане джинсов и скрипят в замочной скважине, и из дома вырываются долгожданные тепло и уют. Они окутывают и манят, и оба заходят внутрь, не желая оставаться под дождём.       Крейг осторожно раздевает Тришу, переодевает в сухое, нежно расплетает её косы и укладывает в кровать, а сам тянется к комоду, чтобы после пойти в душ. Он тянет ручку вниз и заходит, вовсе не стесняясь Марша, который грелся под струями воды. Такер ныряет к нему и несколько долгих минут просто думает о том, как вода стекает по его лицу. Она скользит по лбу, обрывается на бровях и скрывается с линии челюсти. Быстрые капли разбиваются о поддон и утекают в бездну. — Ты можешь заболеть, если будешь мыться в мокрой одежде, — советует Стэн и заводит мокрые, короткие волосы за ухо возлюбленного. — Никак не могу перестать любоваться твоей новой причёской.       Крейг хочет ответить, как на первое, так и на второе, но вместо этого он просто прижимается к Маршу и вдыхает его запах через нос. Он чувствует щекой, как бегут волны дрожи по плечам и шее парня, но не может отпустить его. Только не сейчас, не в эту секунду. — Всё хорошо? — тихо, сквозь шум воды спрашивает Стэн и дарит успокаивающий поцелуй в висок. — Тебя ничего не беспокоит? Температура, озноб…       Он отрицательно качает головой и поднимает лицо, чтобы заглянуть в жидкие, полные цвета и жизни глаза напротив. В них, как и всегда, плещется светлое, радостное чувство, которое так и норовит выпрыгнуть и пройтись своей лёгкой походкой по щекам и улыбке Такера, лишь бы он вновь обрадовался жизни, своей новой, лишённой тяжести и постоянных тревог жизни. — Нет, всё в порядке, — выдыхает он и закрывает глаза, вновь подставляя лицо струям.       Прямо сейчас ему хочется расспросить Марша обо всём, что не даёт ему покоя, но слова не хотят срываться с его языка. Вместо них лишь бесконечное, взращённое сомнениями и нерешительностью молчание. Крейгу не нравится, что он не может поделиться со своим же возлюбленным своими тревогами, но он продолжает ничего не говорить.       Или… — Если бы я предложил тебе провести со мной всю жизнь, ты бы согласился быть рядом с таким неудачником, как я? — вопрос глупый, необдуманный, и явно требующий исключительно положительного ответа. Крейг знает это так же точно, как и то, что не сможет до конца поверить словам Марша. Но он спрашивает, потому что ему хочется быть уверенным хотя бы в Стэне.       Если его предаст он, то о разговоре с Тришей не может быть и речи. Им просто не о чём будет разговаривать. — Знаю, что прозвучит слишком пафосно, но я уже это сделал. Всё-таки, я знал, на что иду, когда признавался тебе в любви. И я знаю, что наши с тобой отношения продляться гораздо дольше, чем пару месяцев, — спокойно выдыхает Марш и поднимает худую ладонь, чтобы прижаться к ней щекой, а после и носом. — И я постараюсь сделать всё, чтобы доказать тебе это.       «Не бросай меня», — звучит в голове, но только в голове. Крейг сдержанно кивает и вновь прижимается к возлюбленному, пытаясь вновь успокоить бушующий внутри него океан переживаний и тревог.

***

— Ты меня слушаешь? — спрашивает Токен, и Крейгу приходится поднять на него глаза, чтобы пару раз проморгаться и сдержанно кивнуть. В голове всё ещё проносились события прошедших дней, и они не спешили покидать зону комфорта. Картинки словно расположились на удобном диване в виде такеровского эго и смело переключали каналы-мысли один за другим, не думая останавливаться. — А такое ощущение, что нет, — кривится Блэк и отпивает из своей чашки.       Они сидели на скудной кухне в доме Токена и вновь разговаривали ни о чём, пока Триша и Николь что-то готовили для Крейга. «Подарок для папы!» — сказала малышка и закрыла дверь кухни, чтобы её родитель не подсматривал. Такер вздохнул и уселся за стол. Ему оставалось только ждать.       Он вздыхает вновь, когда Блэк обижается, и отставляет свою чашку, чтобы сложить руки в молитвенном жесте. — Прости меня, господи-боже, — начинает Крейг и получает щелбан. — Ты как всегда груб. — Ты как всегда саркастичен, — фыркает Токен и складывает руки на груди. — О чём ты думаешь?       В словах не было ни капли укоризны или иронии. Чистый интерес, не прикрытый никакими масками.       Но Такер не торопится отвечать. Он медленно копирует позу друга, а после поворачивает голову на дверь и прислушивается к звукам за ней. Миссия почти невыполнимая, учитывая, что дверь находится в другом конце кухни, но он убеждается, что никаких шагов за ней не раздаётся и спокойно выдыхает в очередной раз. Крейг снова поднимает взгляд на друга и слегка наклоняет голову вбок, после чего, набрав побольше воздуха в лёгкие, произносит: — Космос гораздо больше, чем можно представить. Вселенная похожа на человека. В человеке тоже разбросаны кусочки воспоминаний.       Оба молчат какое-то время, после чего Токен делает умный вид и поправляет невидимые очки. Он начинает тихо аплодировать, а после встаёт со своего места и подходит к столешнице, чтобы поставить чайник на плиту. — Ты можешь говорить без своих выебонов? Я рад, что ты стал прежним собой, но прибереги весь этот отвлекающий пиздёжь для Марша. Я ведь волнуюсь, — произносит парень на одном дыхании и поворачивается к собеседнику, чтобы всё так же сложить руки на груди и немного нахмуриться. — Я боюсь, что тебе не понравится то, что я тебе расскажу, — признаётся Такер и встаёт с места, чтобы открыть окно на проветривание и вдохнуть полной грудью мокрый воздух.       Дождь барабанит по стеклу, тонет в лужах и прячет тучами-гигантами светлое, яркое, полное жизни солнце. Погода явно была против откровений и прекрасно олицетворяла то, что было на душе у Крейга. Но даже если и так, откладывать всё на потом просто бессмысленно и глупо. Он принял решение, и нет никакой надобности во лжи и молчании. И пусть решение принял только он… не он ли главная фигура во всём этом? — Стэн что-то сделал во время твоей течки? — настораживается Блэк и хмурится, когда его друг улыбается. — Ага. Ещё одного ребёнка, — говорит Такер и садится на стул своего друга, чтобы посмотреть на то, как лицо напротив вытягивается в удивлении. Или в испуге. Кажется, Токен и сам не понял, что испытывает. — Чего? — будто в подтверждение его мыслей спрашивает парень и тупит взгляд ещё несколько секунд. — Я снова залетел, — выговаривает Крейг медленнее и чётче, но не сдерживает усталого вздоха и мимолётного сожаления о том, что всё же завёл эту тему. — Не заставляй меня говорить одно и то же тысячу раз, это стрёмно.       Блэк стоит возле столешницы и долго глядит на друга, не зная, что ему стоит сказать. Чайник начинает тихо шипеть, но не свистеть, чем привлекает внимание обоих парней. Оба, словно заворожённые, следят за тем, как коптильничек начинает усиленно кипятить воду, пока из носика не начинает струйкой биться пар. Токен выключает газ и принимается заваривать чай. Он молчит ещё какое-то время, пока с его губ не срывается: — Я же надеюсь, что в отличие от Триши, это зачатие было непорочным? Если я узнаю, что он воспользовался тобой, я ему челюсть сломаю. — Я в этом вопросе вполне самостоятельный, не нервничай, — советует Такер и берёт протягиваемую ему чашку. — Я погляжу, вам с Клайдом прям неймётся его отпиздить. Ребята, остыньте. — А Клайд здесь причём?       «Упс», — проносится в голове, пока Крейг старательно пьёт свой чай. Конечно, он обещал Токену, что тот станет первым свидетелем, если в его жизни что-то случится. Вот только обстоятельства не всегда подстраиваются под человеческие слова. — Ну подумаешь купил мне тесты и за волосы подержал, пока я блевал, какая нахуй разница, — фырчит Такер и чувствует, как в нём начинают прожигать дыру осуждающим взглядом. — Вот именно поэтому я рассказываю тебе всё сейчас. — Дай угадаю, он опять сказал что-то вроде: «Не ссы, Крейг, помогу чем смогу, в какой бы жопе ты ни был»? — Блэк всплёскивает руками, но ему ничего не отвечают. То, как его друг отводит взгляд в сторону, говорит всё за него. Токен не сдерживает тяжёлый вздох и хватается за переносицу. Он хочет обидеться на собеседника, но его дружеский долг не может претворить это желание в жизнь. — И что ты будешь делать? Я же надеюсь, ты уже побыл у врача… — Ага. Он сказал, что я мог просто выпить таблетки, а не записываться к нему на приём. Потом посоветовал обо всём подумать, ну и я подумал… подумал… что можно рискнуть.       Блэк молчит, но не осуждает. Он выдыхает и садится перед другом на корточки, чтобы взять его сухие ладони в свои. Пальцы разглаживают все косточки и жилки, а после сжимаются и опаляют своим теплом. Токен хочет сказать, что он очень переживает из-за подобного решения, но понимает, что его волнения излишни. Если Крейг уверен в своих словах и действиях, то стоит ему поверить и просто… быть рядом, чтобы всегда суметь поддержать. — А сам Марш в курсе? — спрашивает он и поджимает губы, когда получает отрицательный кивок. — А когда ты ему об этом скажешь? — Не знаю, — вздыхает Такер и вытягивает свои руки, чтобы снова взяться за чашку и допить чай. — Я думал, что сначала стоит рассказать тебе, а потом ему… — А Триша?       Такер не отвечает. Ему банально страшно говорить об этом со своей малышкой, поэтому он старается подловить момент, когда сможет без лишних осуждений и недопониманий объясниться с дочуркой. Блэк понимает всё сам и слабо улыбается. Он встаёт и треплет друга по волосам, берётся за свою кружку и отпивает из неё. — Ладно, папаша, расскажешь, когда посчитаешь нужным. Только не затягивай. И всё же… передай Маршу, что я сломаю ему челюсть, если… — Да-да, я передам ему, что вы с Клайдом пиздец как неровно дышите к нему. Вы полегче со своими чувствами, я тоже ревновать умею, — усмехается Крейг и допивает чай.       В комнату забегает Триша, которая что-то держит за спиной. Когда же она подходит к родителю, то мнётся ещё несколько секунд, а после вытягивает вперёд небольшую рамку, которую очень бережно держала обеими руками, и с широкой улыбкой произносит: «Это тебе!» Крейг берёт рамку в руки и не может сдержать ответной улыбки. Он проводит пальцем по красиво оформленной — явно не без помощи Николь, — и спрятанной за стеклом фотографией и не может перестать улыбаться. Это был один из немногих снимков, где Такер держал свою малышку на руках, а рядом с ними стоял Марш, который стиснул руки на талии своего половина. Они сделали его в киновечер, когда Дэниелс, по старой их привычке, фотографировала все возможные смешные моменты, чтобы те остались приятными воспоминаниями в альбомах.       Крейг наклоняется к своей дочурке и усаживает её к себе на колени, чтобы крепко, но осторожно обнять и поцеловать в рыжие волосы. Триша начинает смеяться, а после рассказывает, как они с Николь клеили стразы и наклейки. Крейг ловит каждое её слово и в который раз убеждается, что у него самая лучшая дочь.       «Крейг, ты жалеешь, что ты омега?» — звучит в его голове слишком внезапно, но ничуть не пугающе. Он слабо усмехается и продолжает слушать рассказ своей малышки.       «Ну и что, что я омега? Прежде всего я — это я. Крейг, мать его, Такер. Это намного важнее чем то, что я омега».

***

      Небо холодно плюётся редкими каплями, укрывается тучами и морщится, когда кто-то особенно любопытный пытается найти один-единственный лучик солнца. Оно словно специально затягивает редкие проблески тёмными, массивными, грозящими разразиться ливнем облаками. Крейг наблюдает за особенно хмурой погодой и затягивает замок олимпийки к самому горлу. Он кидает взгляд на стоящего за прилавком Мэтта, коротко машет рукой и толкает дверь. Злой ветер кусает уши и шею, и только теперь Такер замечает, что забыл про своё чулло. Он тяжело вздыхает, коротко матерится на свою рассеянность и возвращается в магазин, чтобы пройти на склад и отыскать шапку. Мэтт что-то шутит на эту тему, но вместо смеха получает коронный такеровский жест. Его обиды Крейг не выслушивает, вновь выходя на улицу и смотря в распластавшееся небо. В голове вновь пролетает ощущение дежавю, но он лишь хмурится и идёт дальше. Сейчас ему нужно подумать о другом.       Наверное, прежде, чем рассказывать Стэну, нужно его подготовить? Создать подходящую обстановку, помочь настроиться на разговор. Придумать, как успокоить себя, если реакция Марша окажется…       Такер трясёт головой и тяжело вздыхает. Как бы ни хотелось думать позитивно, а сомнения продолжали опутывать его, словно нити. Да, причин сомневаться в Стэне просто не осталось, но жизнь всегда выбирала самые изящные способы издевательств над ним. Чего только стоят родители… чего только стоит отец.       Крейг хмурится и утыкается носом в высокий воротник олимпийки. Мысли об отце не предвещали ничего хорошего, но почему-то именно сейчас думать о нём не так тяжело. Нет, он не простил его и не собирается делать этого ещё как минимум лет пять, но именно в этот момент на него накатывает лёгкая грусть. Всё же, каким бы грубым Томас ни был, а он пытался заботиться о нём. И на самом деле он любил Тришу, просто его прирождённый гадкий характер не давал выразить эту любовь в полной мере. И Токену он доверял, как никому другому. Он старался быть хорошим родителем, несмотря на все запреты и крики.       Старался… и в какой-то мере Крейгу немного совестно за то, каким он вырос. Дерзким, наглым, готовым послать даже собственных родителей. Последнее особенно гложет душу.       Но если так посудить… не будь Такер таким, был бы он самим собой? Нет, он бы точно стал копией Баттерса, про которого теперь остаётся лишь вспоминать. Или Твиком… что с ним теперь? Его предки продолжают подмешивать в его еду нейролептики? Или он окончательно помешался из-за своей паранойи и теперь проходит лечение где-то в другом городе? Крейг не знает и… на самом деле, знать не хочет. Их расставание было не самым приятным моментом в жизни Такера, и пусть он пытался сгладить это событие, Твик всё испортил. Да, винить только его нельзя, ведь он никогда не был «стабильным», но…       Он вздыхает. Сложно думать обо всём том, что сейчас не имело смысла и давно осталось в прошлом. Но отчего-то сегодня его накрывает. Мысли бесятся в голове, словно черти, которые поймали свеженькую грешную душонку. — Бред какой-то, — фыркает Крейг и трясёт головой. Он осматривается по сторонам и замечает двухэтажный, выкрашенный в бледный коричневый цвет дом. Табличка с его номером оставалась всё такой же пошарпанной, а с крыши резво стекали редкие дождинки. Ничего в нём не изменилось, словно время замерло и не двигалось с момента его ухода.       Крейг не знает, почему его ноги привели его именно сюда, но рассчитывает это как очередное издевательство со стороны судьбы. Однако вместо того, чтобы разозлиться, он усмехается и показывает небу средний палец. То словно недовольно ворчит и бьёт короткой, но яркой молнией. Такер не считает секунды до того, как раздастся гром, а запрыгивает на бетонные ступеньки и нажимает на звонок. Зачем он это делает, он понимает только спустя время, когда дверь тихо скрипит, а на пороге оказывается его мать. Лаура удивлённо глядит на сына и, замявшись, виновато улыбается. — Привет, — произносит Крейг и поправляет шапку, — отец дома? — Нет, на работе, — кивает женщина и приоткрывает дверь шире. — У него в последнее время большая загрузка. Работает даже по выходным. Ты заходи, — она снова виновато улыбается и отходит, чтобы впустить сына в дом. — Я готовлю ужин, подождёшь? — Хорошо, — кивает Такер и принимается за кеды.       Лаура наблюдает за ним ещё пару секунд и уходит на кухню, чтобы вернуться к готовке и поставить чайник. Крейг провожает её взглядом и стоит в коридоре ещё некоторое время. Всё и вправду будто застыло в том дне, когда он убегал отсюда. Те же фотографии, те же записки на зеркале. И даже та же шапка Триши, которую он забыл здесь. Она лежала на том же месте, будто к ней боялись прикоснуться.       Крейг берёт её в руки и вдыхает давно позабытый запах родительского дома. В воздухе всегда витало беспокойство и какое-то напряжение, и лишь изредка в нём просачивались нотки тоски. Сейчас же они перекрыли все остальные запахи. Нет больше никакого душащего чувства, лишь волнение, печаль и скука.       Крейгу совестного. Но лишь немного.       Он проходит на кухню и застаёт суетящуюся мать: она что-то закинула в кастрюлю и накрыла её крышкой, чтобы после повернуться к чашке и налить в неё немного кипятка. Лаура кидает чайный пакетик и ждёт, пока он завариться, не прикасаясь ни к сахару, ни к холодной воде. Она поворачивается к сыну и устало улыбается. — Не стой в дверях, присядь, — говорит она и указывает на стул, но Крейг не торопится. Он лишь делает шаг навстречу и расстёгивает олимпийку. — Знаешь… ты очень изменился с нашей последней встречи. — Возможно, — кивает Такер, медленно проходит к стулу и оставляет на его спинке куртку. — Вообще, я отращивал волосы, потому что было лень стричься, но недавно Клайд подсобил. Даже непривычно теперь, — он тянется к затылку и неловко чешет его. Как-то… не складывается у них диалог. — Не только внешне, — улыбается Лаура и протягивает сыну чашку. — То, что ты зашёл, уже о многом говорит. И запах твой немного поменялся… ты всё ещё общаешься со Стэном? — Да, — кивает Крейг и отпивает свой чай. — Знаешь… мы с ним… всё же сошлись. И он оказался таким… хорошим? Мне всё ещё неловко о нём говорить в таком ключе, — Такер отводит взгляд и опускает руку на свой живот, чтобы провести в том месте, где ещё недавно был засос. — В общем… отец был не прав, когда говорил, что я и Триша ему не сдались. Они очень даже подружились. И я думаю, что он станет отличным отцом.       Крейг и сам не понимает, как вообще приходит к этой мысли и к тому, чтобы озвучить её. Он вскидывает удивлённый взгляд на мать, и та глядит вопросительно в ответ. Верно, она не поймёт всего смысла этой неаккуратно брошенной фразы. — Я… жду ребёнка. От него. Знаю, что рано, но я… не могу отказаться от своей нынешней жизни, — произносит Крейг и ставит чашку на стол, чтобы обнять себя руками. — И если одним из условий этой жизни будет ребёнок от Марша, то… я согласен.       Он долго глядит на мать, боясь её реакции, но вместо испуга или слёз, она слабо улыбается. Лаура осторожно подходит к сыну и обнимает его. Коротко и почти неощутимо, но она делится с ним частичкой своего тепла. И это именно то, чего Крейгу так не хватало. Поддержки от родителей. Спокойного прошлого, которое больше не появится в его жизни страшным сном. — Расскажешь отцу? Не хочу с ним видеться, — просит он, когда мать отпускает его и гладит по щеке. — Боюсь, что я его ещё не простил.       Женщина молчит. Она глядит в серые глаза напротив и выдыхает. Кажется, этот момент настал. — Твой отец… знаешь, Крейг, это очень сложная история, — Лаура усаживает сына на стул, давя руками на его плечи, и несколько секунд стоит подле. Она пытается подобрать слова, пока садится напротив, и ещё какое-то время молча глядит в ответ. — Твой отец не всегда был таким грубым и строгим… я знала его ещё тогда, когда он был очень добрым и отзывчивым, — женщина вздыхает и складывает руки на своих коленях. — Я обещала ему ничего тебе не рассказывать, но я знала, что рано или поздно правда вскроется. Я хотела тебе рассказать, когда ты ещё был подростком, но Томас запретил мне. Вернее… он попросил не делать этого. Но сейчас, я думаю, тебе стоит узнать причину, по которой он так был против Триши и почему он всю жизнь был так… холоден с тобой, — Лаура поправляет юбку своего платья и вздыхает. Она опускает глаза в пол, боясь осуждения, и сжимает пальцами несколько сборок. — Мы с твоим отцом дружили с самого детства, и я даже обещала ему, что выйду за него, когда мы вырастем. Вернее… это я сделала ему предложение… знаешь… Томас… на самом деле он омега. Его родители никогда не были слишком требовательны к нему. Они не были против того, чтобы он встречался с кем-то, а нашу дружбу они воспринимали, как нечто… должное? Наши семьи хорошо общались, поэтому никто не был удивлён тому, что мы подружились. И мне, как своему единственному другу, он рассказывал всё, что с ним происходило. Так я и узнала о том парне, который вскружил ему голову и воспользовался им. Всё произошло после течки Томаса. Ты был незапланированным ребёнком, и твой второй биологический родитель не собирался брать ответственность. Родители Томаса устроили тогда самый настоящий скандал. Они грозились найти этого парня и заставить его выплачивать алименты, но… Томас хотел решить всё за них. Он записался на аборт, считая, что во всей этой ситуации виноват только он. Когда же он пришёл ко мне, чтобы рассказать мне обо всём, я решила помочь ему. Я видела, как ему плохо от одной только мысли о том, на что ему придётся пойти. Я успокоила его и сказала, что мы должны пожениться. Конечно, я действовала в силу своего эгоизма, но этот эгоизм был во благо, Крейг, — Лаура поднимает искрящиеся от слёз глаза и смахивает ресницами несколько капель. — Потом ты родился, и твой второй отец хотел добиться прав на тебя и выставить всё так, будто это Томас его совратил. Вот только в бланке регистрации уже было указано двое родителей: я и твой отец. Этот человек… он требовал сделать тест на родство, но мы не давали согласия, а ты был слишком маленьким, чтобы думать об этом. В итоге, он исчез. Томас очень боялся, что он найдёт тебя, но все его страхи были напрасны. Тот парень так и не появился за все те годы, что ты рос, — она молчит, но после тянет руки к сыну, чтобы взять его ладони в свои. — Крейг… я люблю тебя, как родного. И Томас… я понимаю, что его травмы не должны были повлиять на твою дальнейшую жизнь, но он так боялся, что тебе придётся очень тяжело, особенно когда узнал, что ты не помнишь отца Триши и не собираешься заставлять его брать ответственность… он знал, что тебе не на кого положиться, кроме друзей, поэтому и был против. Он очень хотел, чтобы ты не повторял его ошибок и смог создать нормальную семью, поэтому пытался всячески тебя защитить. Крейг, пожалуйста, — она сходит на плаксивый шёпот и крепко сжимает худые ладони в своих руках, — прости его…       Такер молчит. Он смотрит на мать, пытаясь переварить всё сказанное в своей голове. Последние слова цепляют особенно сильно, и он не может не среагировать на них. С губ срывается горькая усмешка, когда он тянет свои ладони к себе и складывает их на своих плечах. А начиналось так красиво. — Если я — ошибка, которая не смогла создать «нормальную семью»… — Крейг, пожалуйста, не перевирай мои слова… — То думаю, что вполне заслужил такую говёную судьбу. Прости, что не оправдал ни его, ни твои надежды на своё светлое будущее… тогда. Сейчас я живу вполне так, как я хочу. И я очень даже счастлив, что не отказался от Триши. Если бы не она, кто знает, чем бы всё закончилось.       Лаура глядит на сына, и по её щекам бегут крупные, полные горечи слёзы. Она встаёт, чтобы броситься в свою комнату, но Крейг опережает её. Он подрывается следом и обнимает мать, крепко сжимая её в своих объятиях. — Простите… что я не смог стать достойным вам сыном, — выдыхает он в её бледные волосы с редкой проседью и отгоняет внутреннюю неприязнь к самому себе. — Хотя, именно это у меня и вышло. — Крейг, — шепчет Лаура, но Такер разрывает объятия и хватает свою олимпийку. — Крейг, пожалуйста… — Прости, мне пора.       Она хочет сказать что-то ещё, но Крейг слишком быстро обувается и выскакивает из родительского дома. Он бежит под дождём и впервые за долгое время проигрывает судьбе. Да уж, когда она прописывала историю его жизни, она явно постаралась. Настолько, что на глазах наворачиваются слёзы.       Ему обидно. Ему до слёз обидно от того, что его жизнь с самого её зарождения была грёбаной шуткой от Вселенной. Безумно, сука, комично. Десять из десяти, Такер сейчас плачет от смеха, не иначе.       Дождинки пропитывают олимпийку, лужи сладостно облизывают кеды, а особенно длинные и резкие капли разбиваются об лицо и стекают по шее. Но Крейгу плевать. Сейчас ему плевать на всё: на хмурую погоду, мокрую обувь и возможную простуду после. Обида разрывает его грудную клетку настолько, что проще упасть и утонуть в одной из глубоких луж. Но он бежит, словно за ним кто-то гонится. Бежит, чтобы скорее оказаться там, где его ждут.       И его действительно ждут. Стэн удивлённо встречает его на пороге такеровского дома с Тришей на руках. Они оба глядят на Крейга взволнованно, и малышка тянет ручки к своему папе, чтобы обнять за шею.       Такер не сдерживается. Он обнимает дочь в ответ и долго плачет в её маленькое, хрупкое плечико. Любимые руки стягиваются на его мокрой талии и нежно поглаживают большими пальцами. Такера накрывает окончательно, и он стоит в коридоре, полностью промокший и со всей этой неразберихой в голове, так долго, что кажется, проходит несколько часов. И пусть тянется только череда долгих минут, всё это время самые близкие для него люди стоят рядом с ним и не собираются отпускать его. Те, кто подарил ему новую жизнь.       Те, кому он готов подарить эту жизнь в ответ. — Я хочу передвинуть диван к окну, — говорит Крейг и подходит к предмету мебели, чтобы начать его двигать.       Ближе к вечеру у него получается успокоиться, привести себя в надлежащий вид и даже поесть. Ему в который раз приходится успокаивать свою малышку, и он корит себя за это. К счастью, Триша быстро всё понимает и затягивает папу в строительство небольшого домика из кубиков. Они со Стэном успели сделать только «фундамент», а потому всё остальное легло на такеровские плечи.       Дом выходит очень даже неплохим, и малышка садится рядом с ним, начиная позировать. Крейг улыбается и достаёт телефон, чтобы сделать несколько фотографий. Он совсем не замечает, как тем же самым занимался Стэн, который фотографировал их обоих.       Триша говорит что-то про жителей для домика и убегает, чтобы принести игрушки. Именно в этот момент Такер и заговаривает про диван. На самом деле, очень хотелось рассказать обо всём произошедшем, но он просто не знал, как начать этот разговор. К тому же… ему всё ещё нужно рассказать Стэну про ребёнка.       «Как же сложно». — Что произошло такого, что тебя так расстроило? — спрашивает Марш, подхватывая диван с другой стороны и помогая передвинуть его.       Крейг не отвечает сразу. Он долго глядит на то, как преобразилась его гостиная, фыркает на эту же мысль и падает на мягкое сидение, закидывая ноги на подлокотник. Он хлопает по месту рядом со своей головой и укладывается на коленях Стэна, когда тот садится. Он запускает пару пальцев в короткие волосы и гладит стриженный затылок. — Помнишь, на почве чего у меня испортились отношения с отцом? До Триши… — Из-за того, что ты не оправдал его ожиданий? — уточняет Марш и кладёт вторую руку на спинку дивана. — Ага. Оказалось, что я не только не оправдал его ожиданий, так ещё и судьбу его повторил, — горько усмехается Такер и прикрывает глаза. — В каком смысле? — В прямом. Мой батя на самом деле омега, и он залетел мной по чистой случайности. Планировал делать аборт, но моя мать, которая и не мать мне вовсе, отговорила его. А мой биологический папаша вообще пытался отжать меня и выставить всё так, будто он жертва. Во мудень, слава яйцам, что мне в этом плане повезло и мы с тем парнем не виделись больше.       Марш молчит, пытаясь осознать услышанное. Он даже перестаёт гладить Крейга, полностью погружаясь в собственные мысли. — И как у тебя ещё крыша не потекла после всего? — спрашивает он и тянет ладонь к руке Такера, чтобы сжать её в своей. — Хотя, можешь не отвечать… — Да вот, кажется, начинает… а ещё… — он набирает побольше воздуха в лёгкие и открывает веки, чтобы взглянуть в глубокие, синие глаза напротив. — Я снова беременный. Сюрприз, ребёнок от тебя, — он кривит губы в горькой улыбке и усаживается, вытягивая пальцы из ладони своего половина. — Знаешь, я не хочу на тебя давить, поэтому, если ты не готов к семье, то я пойму, но насчёт ребёнка… я не знаю, что мне делать. Когда я узнал о Трише, мне было плевать на всё, но сейчас… что будет с Тришей, и как я потяну двоих детей, если ты будешь против? Об аборте я уже не думаю, ведь я понял… что не могу так поступить. Видимо, я самый настоящий трус, раз не могу избавиться от какого-то набора клеток… но мне… правда страшно. Я очень боюсь последствий. — Крейг, ты не должен думать о том, чего не произойдёт, — неожиданно произносит Марш, чем сбивает с толку. — Не надо меня утешать, Стэн, я знаю, что… — Я и не утешаю. Я никогда не думал о семье и не уверен, что готов к ней, но я научусь. Я буду рядом, если ты мне позволишь…       Крейг глядит в этот честный, самый искренний и нежный взгляд, и не может сдержать слабой улыбки. Он тянется вперёд, чтобы обнять своего половина и уткнуться носом в его шею. Все его переживания были напрасны. — Позволяю. Прямо сейчас. Стэн Марш, я хочу, чтобы ты стал частью моей семьи. — Это предложение руки и сердца? — улыбается Стэн, сжимая руки на талии Такера крепче. — Если так, то я согласен. — Засунь себе эти предложения знаешь куда? — усмехается парень и слабо хлопает по спине своего возлюбленного. — Но вписать тебя в документы Триши надо будет.       В этот момент в дверях появляется сама Триша, которая держала несколько игрушек. Она подходит к домику и оставляет возле него новых жителей, а после подбегает к папе и Стэну и залезает в их объятия. Крейг улыбается шире и целует свою дочурку в голову, смотря на Марша долгим, тёплым взглядом.       И Стэн готов поспорить, что в этих серых, повидавших столько несправедливости и трудностей глазах отражается солнечный луч, что пробился через хмурые облака и проскочил в гостиную жёлтым зайчиком. Небо наконец улыбнулось и выпустило солнце из своего заточения.       Такер улыбается вместе с небом, ведь в этот миг он понимает: всё, что случилось, уже не важно. Никакие проблемы не имеют значение. Всё это осталось в прошлом. В прошлом.       И оно никак не испортит его счастливое настоящее.

Эй, возьми мои мокрые спички, мою холодную воду, Мои дурные привычки, больную свободу. Эй, зачем мы лезем из кожи? В ней довольно удобно! А мы с тобою похожи! И вроде бы оба свободны…

Конец 11 мая, 2023 год.