THe rInging SIlence of my Soul

      Комнату заволакивает дымом. Она пропитывается белыми облаками до самых глубоких уголков, запылённых полок, скрипящих половиц, трещинок в стенах и на потолке… дым растворяется вместе с пылью в золотых лучах солнца, что так не спеша уходило на покой. Дым переливается волнами, играется витиеватыми полосками, блестит призрачными зигзагами струй… дым искрится и дрожит, уподобляется набрызгу молодых пульсирующих звёзд и дышит полной и широкой грудью, словно он живое существо, словно он… самый настоящий человек.       Комната дышит вместе с дымом. Она живёт им. Делает тяжёлый, но такой заветный вдох и закатывает глаза-окна, когда тонкие белёсые ниточки пробираются в самое сердце, в кончики пальцев, оседают на прозрачных ресницах, вырываются вместе со смехом… они зависимы друг от друга как вены и доза. Но это не просто наркотическое влечение.       Комната и дым настолько влюблены друг в друга, что их любовь граничит с безумием, извивается в ломке и отправляет в весёлую поездку, где они могут целоваться, пока губы не опухнут и не начнут болеть. Они могут смотреть друг другу в глаза так долго, как только захотят, и не бояться, что по щекам покатятся слёзы. И они целуют друг друга, будто делятся жизнью, кровью, душой…       В их руках бесконечные слова о любви, вечной жизни вместе и смерти ради друг друга. И они играются этими словами, словно дети в кубики: строят домики, накрывают крышей и долго плачут, когда искусственные кирпичики падают вместе с основанием.       Фундамент оказался жалким песком.       Крейг открывает глаза и смотрит в потолок. По нему мелкой паутиной растекались трещинки.       Такер несколько минут глядит, как обрываются кончики небрежного узора где-то в центре белого полотна, и морщится, когда натыкается взглядом на лампу.       Искусственный свет глушит лизуны солнца и растворяет несуществующий дым.       Дым, которым под завязку забита голова. Это дым сомнений. Он безжалостен, хитёр и плотояден.       И только что он нашёл свою новую жертву.

***

— А я только сегодня с семьёй переехала. Решила познакомиться с соседями, но, кажется, не придётся…       Николь несколько секунд глядит на бывшую подругу и не может подобрать слов, словно те рассыпались на мельчайшие осколки и бисер. В какой-то степени она была рада вновь увидеть Венди, но… где-то на задворках сознания встрепенулось неприятное чувство, будто с девушкой напротив что-то не так. Казалось, что в ней нечто переменилось: черты лица стали хитрее, улыбка недружелюбной, а некогда зоркий и смелый взгляд заметно потяжелел и похолодел… а может… у Тестабургер всегда было такое подлое и опасное выражение лица? Может, всё дело в том, что Дэниелс наконец прозрела? Часто так бывает: люди видят чужие недостатки, стоит спасть всем маскам дружбы и любви. — Тут живём не мы, — произносит Токен и своими словами вырывает возлюбленную из транса. Он скрещивает руки на груди и щурит глаза. Его чувства и эмоции к Венди не изменились за эти нескольких лет — всё те же неприязнь и поразительное равнодушие. — Правда? А кто? Хотелось бы увидеть настоящих соседей.       Девушка сверкает идеальной улыбкой и ненавязчиво смотрит куда-то в глубь коридора. Её зрачки немного сужаются, как у хищника перед нападением, и Блэк не оставляет это незамеченным. Он сжимает пальцы на своих предплечьях сильнее и хмурится. Стоит ли ему сейчас, именно в этот момент, разрушать и без того мимолётное счастье? Даже не его счастье! Токен не знает. Верная, преданная дружбе душа твердит одно, но холодный и расчётливый ум… он вечно жесток и, как всегда, прав…       Парень выдыхает. Реальность на то и реальность, чтобы вести чёрной краской по розовой надписи «Романтизм». — Крейг! — прикрикивает Блэк в коридор и бросает на Венди короткий, но точно понятый взгляд. Взгляд, полный искреннего недоверия и пренебрежения. И девушка, при всём желании казаться дружелюбной, теряет верную маску, а зубастая улыбка облачается самым настоящим оскалом. — Здесь к тебе…       Николь тихо дёргается и делает шаг назад, поближе к своему возлюбленному. Она сглатывает и поднимает глаза на Токена, как бы спрашивая: «Зачем?» — но тот ничего не отвечает. Ни словами, ни взглядом.       Дэниелс понимающе кивает. Верно, сейчас от них ничего не зависит. Это не их история. — Крейг!       Такера сжимают тиски. По венам тянется терниями противная уверенность в том, что с открытием чёртовой двери запускается необратимый процесс, падает та виноватая доминошка, от которой всегда зависит чья-нибудь жизнь. Она словно палач, который смело исполняет свой страшный приказ. Теперь все лазурные океаны высохнут и облачат пепелище дна, а райские птицы позабудут свою песнь и сорвутся на визгливые крики. Крики, подобные скрежету когтей по дереву, жужжанию мух и копошению червей в сгнившей плоти, предсмертным стонам жителей Содома.       Что-то давит в груди, словно все рёбра, каждая жилка и даже самый незаметный капилляр в раз обратились пышным букетом сухоцветов.       Мёртвых сухоцветов. Их стягивает такая же мёртвая, костлявая рука.       В этот короткий, но такой важный миг в его голове вновь рождаются сомнения. Они заволакивают смолистой пеленой дыма и даже не думают умирать или сдаваться. Нет. Его неуверенность жрёт изнутри, поедая поедом. Одна вспышка нерешительности затмевается другой, третьей, десятой… внутри него не живой огонь, не шумное море, и даже не живописный космос со своими пёстрыми кляксами-туманностями. Внутри огромная, чёрная, глухая дыра, и дно её не знает никаких пределов. Эта дыра поглощает не мозг, а саму душу, прорывается своим толстым стержнем через кожу, плоть, кости и со скрежещущим хрустом ломает все зачатки хрупкой веры в новую лучшую жизнь.       С каждой секундой Крейг ломается всё больше. По комнате короткими, но нервными перезвонами рассыпается надежда на счастье и долгожданный покой…       Его спасает добрая рука Стэна, которая быстро, но очень заботливо ведёт по худому плечу. Она играется вздутыми венами, квадратными пальцами и мягкими, такими нежными прикосновениями. Такер переводит глаза, сталкивается с этим непоколебимым синим взглядом и благодарно кивает. Он делает короткий вдох и встаёт со своего стула, несмотря на тряску в ногах. Триша продолжает сидеть на папиных руках, не совсем понимая зачем.       Крейг знает, почему его малышка продолжает сжимать своими цепкими пальчиками широкие родительские плечи.       Только так её папа может справиться со всей той пугающей смесью мыслей и дыма, что плещется во взрослой голове… — Такер? Неожиданно… привет, — говорит Венди, когда парень выходит из таинственной глубины коридора. — Привет, — отвечает он и немного подкидывает дочурку вверх, чтобы она не сползала с рук. Триша слабо хмурится и обнимает папу за шею крепче.       Они смотрят друг на друга некоторое время, словно заново изучают. Такер не замечает ничего, а Тестабургер видит всё и даже чуточку больше: и ухоженные ногти, и припухшие от поцелуев губы. Кажется, что и короткие волнения души не проходят мимо её пристального взгляда. Однако, вскоре Крейг понимает, что в какой-то момент голодные глаза глядят не на него, а сквозь. Это напрягает: создавалось то отвратительное ощущение, когда ты стоишь абсолютно голым, а тебя изучают сотни… нет, тысячи взглядов. И эти взгляды видят всё, вплоть до каждой жилочки и хрящика.       Он поворачивает голову назад, чтобы оглянуться и, хотя бы так, избежать это неприятное чувство. Ну конечно… Стэн. Он был удивлён и недоволен. И если недоумение на его лице совершенно неприкрытое, то раздражение… его можно заметить только по напрягшимся венам на шее и висках.       Но даже так Крейг уверен, что ни одна эмоция не проходит мимо этого жадного и, потому, мерзкого взгляда.       Это тяжёлая и неуместная встреча. Сомнение в глазах Николь и откровенная неприязнь в позе Токена лишь подпитывали холод, возникший в зрачках и пропитавший насквозь всех и каждого.       Тиски сжимают сильнее. Нет, никто из них сейчас не готов ни к тому, чтобы видеть друг друга, ни к тому, чтобы что-то говорить.       Триша нервно теребит лямку от папиной майки и начинает шмыгать носиком. Сама, не понимая этого, она возвращает родителя в реальность и разряжает обстановку. — Триша, боже, — говорит Николь первой и подходит, чтобы погладить малышку по голове. — Что случилось? — доносится из кухни, а спустя время появляется Клайд. — Хей, кто довёл мою крутышку до слёз? — спрашивает он и с осторожностью перехватывает Тришу, когда она тянет ручки к шее Донована. — Пойдём пить чай? — предлагает парень, а после шепчет что-то на маленькое ушко. — Ну как, согласна?       Девочка втягивает сопельки носиком и кивает. Клайд улыбается ей и возвращается на кухню. После за ним тянутся Дэниелс и Блэк, а в коридоре остаются только главные виновники торжества.       Крейг трёт виски и внутренне выдыхает, когда Стэн незаметно касается его поясницы и ненавязчиво гладит пару раз. — Так ты… — начинает Такер и поднимает глаза на девушку, — наша новая соседка? — Да, мой муж сейчас прибирается в нашем доме, так что он не смог прийти, но я обязательно вас познакомлю, — Тестабургер переводит подозрительный взгляд на Крейга и едва заметно дёргает пальцами. — Не хочу напрашиваться, но могу я войти? Столько лет не общались… мне интересно узнать, какая у тебя жизнь сейчас.       «Нет, ты не испортишь это утро», — Такер уверен, что если эти слова не отражаются на его лице, то передаются телепатически. Всем. В особенности Венди. — Давай, всё же, в другой раз? — предлагает он и складывает руки на груди. Впервые он делает это, чтобы «закрыться», а не из дерзости, — это будет не очень честно по отношению к твоему мужу.       Тестабургер долго смотрит на обоих парней и хмурится. Крейг не уверен, но он делает все ставки на то, что девушка заметила жест Марша. И он готов поспорить, что Венди ничуть не понравится, когда она поймёт, что между ним и Стэном происходит. — Думаю, ты прав, — она натянуто улыбается. В суженных зрачках плещется самый настоящий яд. — Я зайду в другой раз. С мужем. И с сыном.       Он ничего не отвечает и лишь провожает фигуру девушки взглядом. Марш закрывает дверь и осторожно обнимает Крейга, утыкаясь носом куда-то в шею парня. — Ты молодец, — произносит он, и Такер наконец позволяет себе выдохнуть. Душные тиски его отпускают.       Но только на время.       Когда ребята уходят, а Триша и Стэн начинают мыть чашки, Крейг ещё несколько минут стоит на крыльце. Пока он провожает друзей глазами, пальцы методично теребят лямку на плече. Клайд машет в последний раз, и Такер, скромно улыбнувшись, прощается в ответ.       Взгляд медленно перетекает на соседний дом. В этот же миг раздаётся какой-то крик, через новое мгновенье — плач, но вскоре всё стихает и дом новой-старой знакомой погружается в мёртвый покой.       Крейг вновь ощущает, как внутри него цветёт тревога. Что-то гложет, щемит. Неуверенность коварно проводит дрожащей рукой по струнам души.       Он вдыхает прохладный воздух и заходит в дом. «Нужно просто отпустить ситуацию», — проносится в голове, пока Такер идёт на кухню. Верно, ему нужно думать о себе, о своей нынешней жизни, а не о…       «Венди».       Очередной вздох. Он заходит на кухоньку и, к своему удивлению, не застаёт там ни дочки, ни Марша. Беспокойство уже начало плескаться сильней, как из гостиной зазвучал радостный смех. Крейг отпускает все переживания с новым выдохом и отправляется в другую комнату. Там, под искренний хохот и бодрое лепетание Триша старательно показывает Стэну небольшой фотоальбом, в котором, в общем-то, не так уж и много снимков — пара десятков карточек с Полароида. Она говорила всё, что помнила из рассказов папы, и иногда путалась в словах, но Марша это ничуть не волновало. Ему было интересно слушать Тришу, сколько бы раз она ни ошиблась и ни забылась.       Такер прислоняется плечом к косяку и улыбается. Кажется, его милая малышка рада тому, что в их с папой жизни появился Стэн. Эта мысль греет душу…       Но не убивает сомнений.       Крейг следит за утекающим за горизонт солнцем и поправляет одеяло на плечике дочурки. Он нежно улыбается и ведёт рукой по рыжим локонам, после встаёт с кровати и выходит из комнаты. Тихо прикрыв дверь, он неторопливым шагом доходит до кухни — лучи зарева шествуют за ним, как люди за Моисеем.       Стэн вновь оказывается возле столешницы и что-то набирает в телефоне. По его лицу трудно сказать, печален он в этот самый момент или задумчив, но вены на шее в очередной раз выдают истинные эмоции. Марш устал. Крейг устал не меньше, а потому подходит ближе, чтобы встать рядом и провести рукой по раскосой брови.       Стэн отправляет сообщение, выключает мобильник и запихивает его в карман, чтобы протянуть Такеру руку и растянуться в самой нежной и счастливой улыбке, когда к нему прильнут для объятий. — В гостиной намного удобнее, — звучит тихое бормотание, а сухие маршевские губы касаются отросших прядей и прижимаются к виску…       Квадратные пальцы ведут полоски по неприкрытым лопаткам и медленно ползут к вытянутому лицу. Два разных, но сверкающих взгляда пересекаются во мраке комнаты, пока руки Марша убирают пряди чёлки, разглаживают брови и очень ласково скользят по впалым щекам. — Мне нравится на твоей кухне, — шепчет Стэн и опускает взгляд на губы Крейга. Он улыбается только морщинками возле глаз и возвращается к двум серым дымкам. — Здесь уютно.       Никто из них не говорит ни слова. Марш продолжает гладить пальцами худые щёки, а Такер коротко стучит по столешнице. Он ведёт языком по нижней губе, прикусывает кончик и совсем чуть-чуть поднимает брови. В этот момент, сам не понимая до конца, он пользуется своим природным обаянием. Ни красота, ни милый и добрый характер не были ему дарованы, но жесты… эти немного глупые, но потому очаровательные жесты. Такие лёгкие и… неподдельные. И если Крейгу его действия кажутся совершенно обычными, то Стэн окончательно влюбляется именно в этот миг.       Он улыбается. Не может не улыбаться.       Как мало, и в то же время так велико надо для счастья.       Солнце утопает в горизонте, как пыль в воздухе, слова в вакууме.       Поцелуй выходит очень нежным и робким, но стоит обоим закрыть глаза полностью и прижаться друг к другу немного ближе…       Горячие пальцы бегут от лица по шее к плечам, стягивают кожу на лопатках и талии через майку, касаются выпирающих косточек бёдер…       Крейг путается руками в маршевских волосах, ведёт подушечками пальцев по носу, скулам, челюсти… вниз, застревая где-то на ключицах.       Запах, повисший в воздухе, дурманит и заставляет хотеть большего, соприкоснуться кожей без одежды, утонуть в безумном вихре чувств…       Стэн понимает это раньше, а потому сцепляет руки в замок на пояснице Крейга и медленно разрывает поцелуй. Он утыкается носом в длинную шею и втягивает слабый такеровский запах. Успеется. Им незачем торопиться.       Они растворяются во мраке комнаты и дышат друг другом, словно их запах — единственный кислород.       Звучит очень романтично…       Не будь в этой темноте светлячков сомнений.       Такер хмурится и цепляется за маршевские плечи, как за спасительную ниточку. Он наклоняется и зарывается кончиком носа в тёмные, совершенно чёрные только сейчас волосы. — Крейг? — хрипит Марш и опаляет дыханием кожу на бледной шее.       Приятно.       И страшно.       Он боится потерять это чувство, боится, что Стэн исчезнет вместе с рассветом, точно он какое-то наваждение.       Боится… но жизнь давно научила глядеть страху в лицо. — У тебя есть… чувства к Венди? — робко и почти беззвучно срывается с уст, а редкие из-за туши ресницы вздрагивают и отскакивают друг от друга.       Они вновь тонут в природной искре радужек глаз и выходят на космический уровень общения. Их душит поют и спорят там, где слов просто не существует из-за их собственной ненадобности. — Нет, я к ней совсем ничего не чувствую. Уже давно.       Крейг отводит глаза. Всё же… чтобы поверить кому-то, одного ответа мало. Катастрофически мало. — Крейг, — звучит очень интимно, но ничуть не пошло. Так, будто целое имя превратилось в лёгкий и нежный звон. — Ты для меня очень важен, важнее всяких Венди… и ты такой в моей жизни один. Я люблю Кенни, Карен, Тришу, но ты особенный… ты самый особенный, Крейг. Мою любовь к тебе не передать никакими словами. И не будь я уверен в своих чувствах, я бы не попросил тебя ответить на них взаимностью.       Такер молчит, когда возвращает взгляд к окну зрачков напротив. Покров ночи накатывает усталостью и покоем. Он тянется, но не за поцелуем, а чтобы соприкоснуться лбами и утонуть в синих дымках глаз окончательно. — Ты уверен? — шёпот, срывающийся с губ с последними искрами сомнений. — Уверен, что справишься со мной, с Тришей? Правда, что хочешь быть со мной? Я действительно…       «Действительно особенный для тебя?»       Стэн отвечает не сразу. Он нежно ведёт руками по худой спине и берёт в обе ладони вытянутое лицо. Такое потерянное, но оттого настоящее. Марш встаёт на носочки и оставляет успокаивающий поцелуй на бледном лбе и длинной чёлке. Потом ещё один, и ещё… — Хочу, — утробно и слишком искренне. Так, как заслуживает Крейг после всех бед, неудач и волнений. — А со всей рутиной обязательно справлюсь. Пока вы с Тришей рядом, мне всё по силам. И тебе тоже. Мы сможем, Крейг. Мы с тобой сможем всё. Я в это верю. Верю за нас двоих.       Крейг сомневается, но все домыслы вылетают вместе с выдохом. Он кладёт голову на маршевское плечо и позволяет себе раствориться в этих светлых чувствах окончательно. И пусть ему они непривычны и немного чужды, Такер не решается разрушать маршевскую веру.       Веру в них. В их счастье.

***

      Крейг доливает чай в прозрачные чашки и подхватывает Тришу на руки, чтобы снова сесть напротив гостей. Всё это время Шелби, муж Венди, продолжал рассказывать историю про своего сынишку Тео. И пусть сам мальчик не слушал своего родителя, а только ел пирожное, парень продолжал гладить его по голове тонкими руками. Такер видел, что Шелби тяжело удерживать сына на своих коленях, но не мог как-то в этом помочь. Он лишь задавался вопросом: «Почему Венди сама не может подержать Тео, ведь она казалась крепче и сильнее своего мужа?»       «Это их дело, Крейг», — думает он сам себе и проводит пальцами по животу дочурки. — Прости, милый, — перебивает мужа Венди и слабо гладит его по руке. Парень тут же замолкает и переводит глаза на жену, — я знаю, что это немного нетактично с моей стороны, но мне интересно, когда придёт Стэн.       Шелби обиженно выдыхает и берётся за свою чашку. Крейгу жаль его, но прямо сейчас он не мог посочувствовать парню в полной мере. — Стэн не живёт здесь, — говорит Триша и начинает жевать ещё одно пирожное. — Триша… — Вот как, — задумчиво произносит Тестабургер и ведёт пальцем по ободку чашки. — А мне казалось, что вы вместе… — Мы недавно начали встречаться, — объясняет Такер и снова проводит коротким жестом по животу дочки. — И я попросил его сегодня не приходить, чтобы он не мешал нашему знакомству. — Понятно, — кивает девушка и поднимает глаза на собеседника. Она молчит некоторое время, а после переводит взгляд на окно. — Это не похоже на Стэна.       Крейг держится, а после замечает, как Венди хмурится и сжимает пальцы. Он не знает, что творится в голове девушки, но готов поверить в её ревность. Она ревнует любимую игрушку, которую так легко забрали, стоило ей отвернуться… на несколько лет. И ведь кто посмел?       Крейг, неудачник, Такер.       Крейг, омега, Такер.       Верно-верно. Крейг, мать его, Такер. Тот, кто никогда не заикался о «нормальных» отношениях с альфами. Тот, кто ничем не выделялся, а из всех достижений — залёт в семнадцать лет.       Он, над кем смеялись и кого осуждали все, кому не лень. И в их числе была сама Венди.       «Соси», — так по-детски и по-старому звучит в его голове, что Крейгу приходится постараться, чтобы в глазах не проскользнула усмешка победителя. — Так что Тео приготовил на завтрак? — спрашивает он и видит, как парень радостно вскидывает голову. Шелби осторожно ведёт рукой по метке на своей шее, пока в глазах цветёт вселенская благодарность. — Ох, он…       По кухне вновь бежит длинная речь, но Такер выслушивает её всю. Ему нравится слушать Шелби, а тот ничуть не против поболтать. И совсем не важно, что там думает Венди и почему она не принимает участия в разговоре. Сейчас Крейгу не до неё. В этот момент он уверен в себе.       Но только в этот момент.       Крейг поправляет подушку и ложится рядом со своей дочуркой. Она вяло зевает и закрывает глазки, когда папа начинает гладить по голове. — Знаешь, папа, — тихо шепчет Триша и сжимает ручку в кулачок, который приставляет ко рту, чтобы скрыть особенно широкий зевок, — Шелби выглядел грустным. — С чего ты это решила? — спрашивает он и аккуратно расчёсывает пальцами рыжую чёлку. Его милашка… — Не знаю, — малышка поднимает веки и смотрит расширенными от сна зрачками в папины глаза. — Но ему было… нехорошо. И Венди обижала его, — зевота вновь заставляет прерваться, но после Триша переворачивается на бочок и касается ладошкой щеки папы. — Он как ты. Тебе тоже было грустно. А сейчас нет. Когда рядом Стэн, тебе никогда не грустно. Ты улыбаешься и смеёшься, — она молчит, а затем тянется к губам папы и коротко целует его. — Люблю тебя, папа…       Проходит несколько минут, за которые малышка успевает закрыть глазки и засопеть носиком. В комнате, которая только что была залита тёплыми вечерними лучами, зарождается мрак. В темноте пляшут разные тени, играются призраки, перешёптываются какие-то голоса, пенятся уродливые кляксы. Всё пространство наполняется какой-то мистикой и вместе с тем абсурдностью, но Крейг не обращает на это внимание. В этот миг он задумывается о словах и действиях дочурки.       Наверное, дети и впрямь видят и знают чуть больше, чем взрослые.

***

      Вода раздражающе капает из крана, словно издевается. И пусть дело было вовсе не в насмешке, а в старых, уже ослабевших винтиках и болтиках, Крейг всё равно принимает бесящую глухую капель на свой счёт.       Как бы сильно ни хотелось, а жить за счёт чужой веры не получается. Да, она согревает и помогает быть немного смелее, но… это всё ещё не его чувство.       Так часто бывает, когда в голове полная неразбериха. Словно все рычаги нажали одновременно и пустили непрекращающийся поток навязчивых и неприятных мыслей. Вот ты думаешь о том, чтобы затянуть сигарету, а в следующий миг перед глазами стоит причина, почему ты этого не делаешь. В какой-то момент ты очень зол или опечален, но в то же время ты готов смеяться и улыбаться, словно ничего не случилось.       Ты словно сумасшедший, только у тебя есть возможность контролировать свою жизнь и свои действия в определённых ситуациях.       Как бы ты ни пытался, а дать точный ответ ты не можешь ни на один вопрос. Вечное сомнение будет гложить тебя, пока не съест вместе с несъедобными органами и не захрустит костями. Так трескуче, как крошится старое дерево или лопается слабый зуб…       По коже бегут мурашки от одной только картинки. Такер хмурится и открывает подвесной шкафчик, чтобы достать из него баночку со снотворным. Ещё неделю назад он думал, что проблемы со сном его отпустят по доброте душевной. Но ночь, как самая настоящая эгоистичная королева, забрала своё: положенные часы, частичку здоровья и… душевный покой.       Он тяжко вздыхает и наливает в синюю чашку воду, чтобы бросить в неё таблетку. Та начинает шипеть, как только касается своим круглым рёбрышком прозрачной поверхности. Картинка завораживающая, словно ты бросаешь бомбочку для ванны, но звук… он похож на отвратительные помехи. Но не от телевизора.       У Крейга помехи в голове. Они идут с утра до ночи, от заката до восхода, по одному и тому же каналу и без самых коротких перерывов на обед или рекламу. Никакой рекламы больше нет. Ни косметики, ни маникюра, ни вежливых слов. Старая, никому не нужная мозгоёбка. — Пап, — говорит Триша и подходит к родителю. Она трёт усталое веко, как всегда это делает, и смотрит своими большими серыми глазами.       Всегда родными, что бы ни произошло. — Ты снова не можешь без меня уснуть? — спрашивает Такер и присаживается рядом с дочуркой. Та кивает и обнимает родителя за шею. На самом деле, всякий раз, когда папу настигала бессонница, малышка тоже не могла уснуть. Ей снились кошмары, которые порой доводили до слёз. Но Триша ничего не говорила. Она будто… понимала? что папу тревожит что-то такое, чего она ещё никогда не испытывала и в чём она никак не могла помочь. И это… заставляло грустить. — Сейчас пойдём, милая. Только посиди немного, хорошо?       Кроха кивает и послушно садится на стул, когда родитель опускает её на него.       Он возвращается к чашке и замечает, что таблетка почти растворилась.       «Может, зря это всё?»       Крейг выпивает содержимое чашки и подхватывает Тришу со стула на руки. Они доходят до спальни и мягко опускаются на кровать. Малышка сразу зарывается в подушку носиком и начинает тихо, но тревожно сопеть. Такер целует рыжие волосы и кладёт в ручки дочурки игрушку. Маленькие пальчики сжимаются сами по себе.       Он садится на краю кровати и стягивает резинку. Небольшой хвостик рассыпается и смешивается с остальными прядками. Крейг пару раз массирует голову, усталые корни волос и ложится рядом с дочкой. Он обнимает малышку и считает до пяти.       Его бессонница обязательно пройдёт. Как бы ни были сильны смутные мысли, всё всегда заканчивается. И Такеру хочется верить, что этим всем будут его тревоги, сомнения и неспокойный сон.       Его бессонница обязательно пройдёт, ведь теперь рядом с ним Марш — не друг, не хороший собеседник, а самый настоящий любимый человек. Всё будет хорошо, потому что он сближается с Тришей и совсем не противится, когда приходится сидеть с ней. Наоборот, Стэну очень нравится проводить время с малышкой, и он ничуть не ревнует Крейга к ней. Как и Триша не ревнует папу к своему новому другу. Возможно, они могли бы стать хорошими отцом и дочкой…       Да, верно, бессонница обязательно оставит его в покое…       Но не сейчас. Излишнее внимание, неожиданная соперница, люди, которые против их отношений… всё это давит и даже душит. Он чувствует, как жилистые пальцы сжимаются на шее и перетягивают, стягивают, загибаются и царапаются, выпуская из вен и капилляров чёрную смолистую кровь…       Он хочет закричать от боли, но голос его давно сорван и никогда, даже если очень-очень захочется, не сорвётся на крик. Он обещал себе быть сильным, смелым, достойным. И он справится. Но в этот раз Такер не будет ломать себя или пытаться изменить. Он будет самим собой: дерзким, наглым, собственником, нежным для исключительных людей и добрым как к животным, так и ко всему миру.       Он будет тем самым Крейгом Такером, которого полюбили Токен и Николь, Клайд… Триша и Стэн. Его Триша и Стэн.       Он справится. Конечно, справится. Как и всегда.       И какие бы тени и чудовища сомнений не таились в шкафу или под кроватью, они все погибнут. Рано или поздно.       Свет убивает тьму.       Так было всегда, и так будет сейчас.

***

      Дождь спотыкается о камни, землянистые дорожки и бордюры и скатывается реками куда-то вниз. Тучи не щадят капель и всё плачут, и плачут, и плачут, словно в истерике, скатившись спиной по стенке стиральной машинки на пол… такая погода часто бывает после долгой череды горячих и удушливых дней. И пусть знает об этом каждый второй, настроение всё равно портится и превращается в слякоть. Слякоть посреди августа.       Крейг заходит в дом и переводит дыхание. Триша на его руках дрожит и жмётся носиком к папиному плечу. Стэн заходит последним и закрывает дверь, чтобы ни холод, ни капли-смертники не попали в дом. — Сейчас принесу полотенца, — говорит Такер и передаёт дочурку Маршу. Тот кивает и прижимает голову малышки к своей тёплой, пусть и мокрой шее.       Какое-то время уходит на то, чтобы дойти до ванной, взять парочку полотенец и вернуться назад. Крейг укутывает дочурку прямо на руках Стэна, и они вдвоём принимаются сушить волосы крохи. Девочка чихает, а после спускается на пол и шлёпает в душ мокрыми кроссовками. Такер провожает её взглядом и переводит глаза на своего возлюбленного. Новое сухое полотенце оказывается в тонких и длинных пальцах, а после впитывает влагу от коротких тёмных волос. Марш слабо улыбается и ждёт, пока Крейг сам прекратит сушить его голову. — На втором этаже есть ещё одна ванная, можешь пока высушиться там, а я поищу и принесу сухую одежду, — горячая рука касается впалой щеки, а сам Стэн слабо кивает на эти слова. Он оставляет слабый поцелуй на влажном плече и, перехватив полотенце, уходит в другую ванную комнату.       Такер глядит парню вслед и, накручивая мокрую прядь собственных волос, заходит в спальню, чтобы найти и принести сухую одежду. — Подошло? — спрашивает Крейг, когда стучится и заходит, чтобы взять мокрые вещи и закинуть их в стиральную машинку. — Да, — кивает Стэн и завязывает шнурок от штанов. Он опускает футболку и глядит на своего собеседника. — Немного длинновато, но, в целом, подошло, — по его губам скользит улыбка, а рука тянется к волосам, чтобы зачесать их назад. — Как Триша? — Уснула, — Такер протягивает вперёд корзину для белья и ждёт, пока в неё кинут мокрые вещи. — Может чаю? И фильм… — Не откажусь, — улыбается Марш и оставляет ещё один поцелуй на такеровском плече. — Тогда я пошёл делать чай, а ты подтягивайся.       Крейг кивает и тянет губы в улыбке в ответ.       С каждым часом небо хмурится сильнее. Оно не пускает даже самый короткий лучик солнца и выдавливает из себя новые порции слёз. Капли дождя разбиваются об асфальт, землю и панорамное окно, словно маленькие самолётики, навсегда потерявшие свой курс. Крейг наблюдает за ними уже несколько минут, словно в плаксивой погоде было нечто таинственное и завораживающее.       Картинки от телевизора отражаются на окне, стенах, позади дивана и где-то на периферии сознания. Триша жмётся к тёплой папиной груди и тихо сопит, а Стэн, который упёрся головой в такеровское бедро, следит за событиями фильма и спокойно гладит длинные пальцы, приложив их к своему сердцу.       Крейг обнимает дочку крепче и в очередной раз тянет свободную руку, чтобы поправить плед на маленьком плече. Он опускает ладонь к маршевскому сердцу и тихо улыбается. Будь его воля, Такер каждый бы вечер проводил так, словно они втроём самая настоящая семья.       Подушечки худых пальцев скользят выше и пробегаются по челюсти Марша. Почти невесомо, как и весь этот момент. — Не делай так, — хрипит Стэн в ответ и касается худого запястья, чтобы убрать его от своего лица. — Щекотно? — Немного.       Крейг поднимает руку и кладёт её на голову Триши. Малышка немного хмурится, а потому прижимается ещё ближе, словно ей не доставало тепла. — Ты что-то хотел? — Марш поворачивает голову от телевизора и глядит снизу-вверх. Очередная картинка фильма отражается вспышкой, из-за которой синяя дымка блестит голубым огоньком. Таким добрым и любовным… — Нет, просто трогаю тебя, — произносит Такер и снова опускает руку на широкую грудь. Сердце парня начинает биться будто быстрее, но вместе с тем так… восхищённо?       Стэн молчит и берёт в свои ладони такеровскую. Он рассматривает пальцы, линии, прозрачную кожу и вены и прижимается губами к центру с внутренней стороны, пряча поцелуй. — Хорошо… — с неподдельным восхищением.       Крейг закусывает нижнюю губу и следит за действиями возлюбленного. Внутри что-то трепещет и согревает.       Неужели, всё это взаправду?       Конечно. Конечно, взаправду…       Но полюбившаяся сомнениям струна дёргается в нервной ноте даже в этот воздушный момент. — Недавно Венди с мужем и сыном приходила, — тихо говорит Такер и очерчивает кадык Стэна, когда его руку выпускают. — Его зовут Шелби, а сына — Тео. Он от первого брака. — Иронично, — комментирует Марш и немного прикрывает глаза. — И как он тебе? Ну, Шелби…       Крейг несколько секунд смотрит в синие глаза, а после ведёт подушечками пальцев по щеке парня. Он крадётся к уху и слегка трёт мочку. — Триша сказала, что мы с ним похожи, — произносит Такер и гладит дочурку по голове. — Только он… намного несчастней. — Всё дело в Венди? — спрашивает Стэн и полностью закрывает глаза. — Не знаю, — Крейг снова глядит на окно и замечает, что дождь немного стих. — Но, скорее всего. А может, всё дело в тебе, ведь благодаря тебе я стал немного счастливее. — Совсем немного? — тихий смешок. — Не смущай меня, я не умею краснеть.       Марш ещё раз притягивает длинные пальцы к своим губам, а после оставляет их на своей щеке.       Где-то в дали мерцает молния, а через множество долгих секунд раздаётся гром.       Триша снова хмурится, и Крейг целует её бровки. Малышка начинает ворочаться и вскоре находит удобную позу. Она продолжает тревожно сопеть, будто только что не заставила никого волноваться. — Уже очень поздно. — Я уйду, когда закончится дождь, хорошо?       Такер мотает головой. — Останься. — Это знак вежливости или… — Просто останься. А завтра можешь уйти хоть ранним утром.       Стэн улыбается и открывает глаза. Синий огонёк радужек тяжелеет, но лишь от большей любви. — Хорошо.       Хмурое небо разрывается очередной молнией, но грохот доходит до маленького такеровского дома только через минуту.

***

      Стэн снова загибает пальцы, пытаясь вспомнить, что он забыл купить, но недостающий предмет потерялся в его памяти, кажется, навсегда. Он выдыхает и решает лишний раз дойти до магазина или аптеки, чем ошибиться и расстроить Крейга ещё больше. У Такера и без того нервы не железные.       Марш доходит до небольшого домика и уже собирается перешагнуть за ограду, как замечает короткое, но уверенное движение в его сторону. Он закатывает глаза, когда Венди всё же подходит ближе. Она молчит какое-то время, а после произносит тихое и очень тоскливое: — Привет. — Ага, — отвечает Стэн и оказывается вполоборота к ней.       Его таким больше не проведёшь. — В прошлый раз нам так и не удалось поговорить… и после тоже никак не удавалось встретиться, — девушка поправляет волосы и скрещивает руки за спиной.       Они глядят друг другу в глаза и не произносят ни слова. Ему просто нечего сказать, ведь в сердце давно омертвели все чувства к Тестабургер. А она пытается найти зацепку, чтобы знать, за какие ниточки придётся дёргать теперь, чтобы её верная собачонка исполняла каждый новый приказ, словно в цирке.       Их отношения один сплошной цирк.       Эти бессмысленные гляделки слишком затягиваются, и потому Марш закатывает глаза и засовывает руку в карман джинсов. — Классно поговорили, я пойду? — спрашивает он и двигается в сторону дома Такера, но его хватают за руку. — Стэн, давай начнём всё… — Венди, мы больше никогда не «начнём всё сначала», — перебивает девушку Стэн и отдёргивает руку. — Хватит. У тебя своя жизнь, у меня своя. Тем более, у тебя муж и сын. Подумай о них прежде, чем предлагать мне что-либо.       Она молчит и гордо поднимает нос. — Ты не можешь подчиняться омеге. Тем более, Такеру, — выплёвывает Тестабургер и скрещивает руки на груди. — А я и не хочу. Мне надоело подчиняться. Я никогда и не хотел этого. У меня тоже есть гордость, — Марш снова делает попытку прекратить этот пустой диалог, но его вновь хватают за руку. — Ну что ещё?! — Но Стэн… я ведь тебя… — Ты не любишь меня, Венди. И никогда не любила, — он вырывает руку и хмурит брови, после делает шаг назад и поджимает губы. — И я тебя не люблю. Больше. Ты просто использовала меня как запасной вариант. Хватит. Мне надоело. — Ой, да твой Крейг… — Да, Крейг мой, — кажется, в его голосе слишком много уверенности, — но это не значит, что я ему подчиняюсь. Или он мне. Ни о каком подчинении вообще не идёт речи. Венди, это ненормально, если твой партнёр зависит от тебя как-либо: физически, материально, морально, — он бросает короткий взгляд на соседний дом — дом Тестабургер. — И я люблю Крейга. По-настоящему люблю. И прекращать эти отношения из-за тебя не собираюсь. Крейг слишком многим рискнул, чтобы согласиться, и я не хочу заставлять рисковать его ещё больше. Мне не нравится, когда мой любимый человек плачет из-за меня же…       Тестабургер мрачнеет и переводит глаза на небольшой такеровский домик. — Хочешь сказать, что его чувства сильнее моих? — Да, — не задумываясь, отвечает Стэн, чем ставит точку в их разговоре. Он делает ещё один шаг назад и идёт к двери, чтобы наконец принести лекарства для Триши и сладкое к чаю. Спиной он ощущает злой взгляд Венди, но его это ничуть не беспокоит.       На самом деле, Маршу не важно, насколько сильны чувства Такера к нему сейчас. Дело ведь в том, что Такер решился на эти отношения. Это он позволил Маршу ступить на порог его дома. И всё не ради какой-то выгоды, веселья или ещё чего-то. Всё только ради себя, ради своего счастья.       Крейг тонет в любви, и это самое великолепное зрелище, которое Стэн когда-либо видел. И он не хочет, чтобы оно прекращалось. — Да, я сегодня не смогу, — в который раз говорит Крейг и грустно глядит на градусник. Отметка «Тридцать восемь» его ничуть не радует: Триша болела редко, но сильно, и тяжело переносила первые дни болезни. Сердце ухало в пятки всякий раз, стоило малышке закашляться особенно долго и громко, или, когда она совсем не могла открыть глазки и только шумно сопела сопливым носиком. Вот и сейчас, Крейг был готов разорваться на трели и перезвоны, лишь бы его дочурка вновь счастливо улыбалась, и сама тянулась к папе для объятий. Но всё, что он может, это быть рядом с крохой и ждать, когда вернётся Стэн.       Он переводит взгляд на окно и морщится: Венди таки добилась своего — урвала возможность поговорить с Маршем.       «Блять».       Он крепко хмурится и трёт свободной рукой висок. Так, нет. В этом нет ничего смертельного. Всё обязательно обойдётся. — У меня дочка заболела, — вторит он и терпит шум из трубки, — говорю, что дочка заболела. Да-да, сегодня никак. Извините, — Такер шаркает ногтями по руке и дёргается на мелодию дверного звонка. Его душит ревность. Глупая, беспричинная, минутная ревность, которая плотным кольцом пальцев обхватывает бледную шею и шепчет на ухо свою ядовитую ложь. — Я возьму сверхурочные! — звучит обещание, и открывается дверь. Марш коротко улыбается и показывает пакет в своих руках. Крейг кивает, чтобы тот прошёл внутрь, а из динамика снова раздаётся какой-то шум.       Серый взгляд скользит по девушке за забором, и вскоре входная дверь закрывается.       «Спокойно…»       «Как же… бесит».       Цыкать приходится в себя, чтобы не вызывать лишних вопросов. — Да, сверхурочные, — Стэн проходит на кухню, а Такер заглядывает в спальню: Триша продолжала тревожно спать и неровно дышать. — Спасибо, до свидания.       Звонок прекращается, и телефон отправляется в глубокий карман шорт. Крейг прикрывает дверь спальни, но ему требуется ещё какое-то время, чтобы долго выдохнуть, посчитать про себя до десяти и двинуться в сторону кухни. Там Марш уже во всю гремел чашками и чайником, открывал вафли и выкладывал их в пиалку. Такер слабо улыбается и подходит ближе, чтобы достать из подвесного шкафа коробку с чаем, вытянуть из неё два пакетика, положить их в кружки и накрутить хвостики на ручки, чтобы они случайно не упали во внутрь. — Как она? — спрашивает Стэн, когда подходит и кладёт руку на талию Крейга.       Кажется, в этот миг все струны души Такера немного успокаиваются и продолжают свою тихую, но очень нежную и звучную мелодию. — Температура высокая, дышит трудно, — отвечает он и берётся пальцами за руку Марша: костяшки слабо дёргаются, а подушечки иногда сжимаются слишком сильно. Крейг смотрит на чайные пакетики, и они кажутся ему самыми интересными в этот момент; и столько слов остаётся несказанными, утаёнными, столько проблем не решается. — Горячая вся… я вызвал врача, но он ещё не приезжал. — Выздоровеет, — шепчет Стэн и кладёт голову на худое плечо. Он оставляет короткий поцелуй рядом с длинной шеей и вдыхает слабый запах феромонов. — Она сильная.       Такер непонятно бормочет в ответ и поднимает руку, чтобы запустить её в волосы Марша. Тёмные ниточки тянутся меж фаланг и отдаются лёгким покалыванием. Ещё они смешно путаются и рвано кончаются. Ему даже видится самый настоящий и бесконечно глубокий космос, а вечерние лучи солнца рассыпаются звёздами, кометами, планетами…       Крейг прикрывает глаза и спокойно выдыхает. Верно, Триша выздоровеет, обязательно выздоровеет. А Венди… не стоит даже самой короткой вспышки ревности. Ни одной.       Крейг верит в это. И в Тришу, и в чувства Стэна…       И в себя. По крайней мере, пытается это делать.       Крейг целует дочурку в лоб и поворачивается к Стэну. Тот стоял в дверях, держал руки скрещёнными на груди и слабо улыбался. — Тебе в гостиной постелить или на втором этаже? — тихо спрашивает Такер, когда подходит к нему и повторяет позу. — В гостиной, — Марш клюёт коротким поцелуем в губы и приобнимает парня за бока. — Я могу и сам… — Нет, — Крейг мотает головой и, мягко вырвавшись из объятий, идёт к шкафу, чтобы достать комплект белья. — Лучше присмотри за ней. — Хорошо, — Стэн оставляет ещё один поцелуй на впалой щеке и подходит к кровати. Он осторожно опускается на край, словно на священное ложе, и аккуратно ведёт ладонью по рыжим волосам. Малышка хмурится, но тут же успокаивается. — Папа, — шепчет Триша и вяло тянется к пока что ещё чужой руке. Марш улыбается и продолжает гладить кроху по голове.       Крейг совсем немного задерживается в дверях и уходит в другую комнату. Он натягивает на подушки наволочки, стелет простынь и несколько минут возится с пододеяльником.       Он сидит перед диваном, пытается попасть кончиком пледа в очередной угол и вновь думает о том, какая у него сейчас счастливая жизнь. Что бы ни говорили другие, как бы ни были невозможны их со Стэном отношения, он всё равно считает, что всё происходящее — награда за прожитые годы. Да, он обещал себе, что не заведёт отношения, пока его милая Триша не вырастет, но кто мог подумать, что Стэн так кардинально изменит его планы? Может быть, именно он и есть отправная точка лучшей жизни? Начало дивного нового мира?       Крейг не знает всех мелочей, но слепо верит, что судьба свела их вновь не просто так. Возможно, падения и неудачи никуда не денутся, но теперь ему будет не так уж и страшно? Не так позорно? Ведь сейчас рядом с ним не только его малышка, которая подпитывала хилую веру в собственные силы, но и Марш — надёжная опора, которая ни за что не предаст и не подведёт.       «Наивно».       Но теперь Крейг не один. И теперь ему по плечу гораздо больше, чем было до этого.       «Рано…»       Может быть, ему и вправду рано думать о подобном. Возможно, сейчас в его голове всё такое розовое и воздушное лишь потому, что ему наконец ответили взаимностью. Той заветной взаимностью, после которой всё ощущается совсем иначе. Это как… влюбиться в человека заново. Ты можешь любоваться им, дышать, чувствовать всецело, словно он это ты, твоя душа, но как только он ответит на твои чувства согласием…       Рука вздрагивает, словно опытный писатель высек своим пером нечто священное и ещё невиданное миром.       Любить человека и при этом чувствовать, как он любит тебя в ответ, это совсем другое чувство. Это даже не передать никакими словами. Кислород, сердце, глубокий внутренний покой… ни одно из этих слов не может описать это восхитительное чувство, когда ты смотришь в глаза напротив и таешь от любви. От этой тёплой, родной, нежной, уютной, трепетной, искренней любви.       Это нечто… крепкое, высокое, верное…       Это нечто платоническое.       Такую взаимность можно почувствовать только платонически. Ни одна долгая страстная ночь не подарит это великолепное чувство, от которого хочется смеяться и плакать, взлететь и разбиться на осколки, искры, звоны…       Заправленный диван стынет в гостиной, а Такер неспешно шествует в спальню. Марш всё так же гладит Тришу по голове и тихо напевает какую-то мелодию. Пусть получается у него не очень, комната всё равно наполняется свежими, нежными красками. В воздухе рассыпается нечто волшебное и сказочное. По потолку всё ещё бегают редкие солнечные зайчики, а на душе оседает лёгкая дымка красоты, свободы и давно позабытой детской радости.       Крейг глядит на Марша и улыбается, вовсе не замечая этого.       Так естественно и легко…       Стэн всё с той же осторожностью поднимается с кровати и подходит к своему возлюбленному, чтобы провести рукой по отросшим волосам. Он улыбается и перебирает пальцами чёрные локоны.       Такие мягкие…       В этот самый момент он касается не только волос. Он дотрагивается до самого сокровенного, самого ласкового, самого беззащитного…       Он касается доверия Крейга. Того самого доверия, которое было так нелегко заполучить. Именно того доверия, благодаря которому он сейчас здесь, в тепле, любви и заботе.       Того доверия, которое так нужно Такеру. — Ты светишься, — шепчет Марш и касается талии Крейга. Так ненавязчиво и крайне любовно…       Такер ничего не отвечает и льнёт всем телом к Стэну.       В этот момент слова просто излишне.

***

      Крейг выходит из дома намного раньше, потому что не тратится на макияж. Рядом, держась за папину руку, идёт Триша. Она потирает кулачком глазик и широко зевает, после чего моргает пару раз, словно сова. И почему папа разбудил её так рано? — Почему Токен и Николь не могут забрать меня сами? — спрашивает она, когда Крейг поворачивает ключ и убирает его в карман. — Потому что тогда им придётся переплачивать за бензин, а ещё тебе придётся остаться одной на какое-то время, — объясняет он и помогает дочурке спуститься со ступенек.       Триша понятливо угукает и снова зевает. — Хочешь, я тебя понесу? — Нет, — малышка качает головой и поднимает глаза на папу. — А почему я не могу посидеть со Стэном? Или с Карен? А когда я увижусь с Карен? Она красивая… — Как много вопросов, — улыбается Такер и гладит малышку по голове. — Стэн сможет прийти только вечером, а насчёт Карен я у него спрошу, хорошо? — Угу, — кивает Триша и, зевнув в последний раз, растягивает губки в улыбке.       Крейг улыбается в ответ и слегка гладит большим пальцем тыльную сторону маленькой ладошки.       Кажется, жизнь понемногу налаживается. Вправду налаживается. — Извините…       Крейг поднимает голову и видит Венди. Та, как всегда, невовремя и с недовольным лицом. — Здравствуйте, — говорит Триша, когда они подходят к девушке. — А где Тео и Шелби? — Они ещё спят в это время, — отвечает Тестабургер и глядит на Крейга. Она сжимает пальцами свои предплечья и блестит злобными глазами. — Я тоже спать хочу…       Такер всё же подхватывает кроху на руки и прижимает к своей груди. Он глядит на соседку и выгибает бровь в вопросе. — Ты что-то хотела? — спрашивает он, а девушка напротив гнусно усмехается. — Да, хотела, — отвечает Венди и подходит, чтобы тыкнуть пальцем в грудь Такера. — Давай договоримся и поможем друг другу. Я не испорчу твою жизнь ещё больше, а ты… у меня есть всего одна просьба: отдать то, что тебе не принадлежит.       «А что-нибудь новое я услышу?» — Стэн не собачка, да и я его на поводке не держу. Захочет — уйдёт, — его внутренне передёргивает от этих слов, но лицо и тело его остаются совершенно спокойны. — Но навряд ли он прибежит к тебе. Он достоин лучшего.       Венди выгибает обе брови и глядит на собеседника с гаденькой улыбочкой. — Тебя, что ли? Самому не смешно возводить себя в идеал? Да на тебе клеймо всеобщего позора. — Но видишь его почему-то только ты, — грубо бросает Крейг и проходит вперёд, отталкивая девушку плечом и прижимая дочку к себе. Он не оборачивается и идёт по тротуару даже тогда, когда в спину прилетают самые обидные слова. — Пап, она плохая, — тихо говорит Триша, когда ругань Венди остаётся далеко позади. — Да, милая, она очень плохая. — Я не хочу с ней дружить… — Тебе и не нужно, — Такер останавливается и глядит на лицо своей малышки, после чего поправляет вылезшие волосы и целует малышку в лоб. — Да? — Да…       Солнце вытягивается из-за горизонта всё выше и выше, начиная понемногу прогревать землю. — Тогда я не буду с ней дружить. И ты не дружи. Не будем дружить с теми, кто нас обижает. Будем только с теми, кто нас любит, — говорит Триша и смеётся, после чего обнимает папу за шею.       Крейг ничего не отвечает, но задумывается над словами своей крохи.

***

      Земля плавится и растекается подобно маслу на сковородке. На улице жарко настолько, что даже кондиционер и открытые окна не спасают ни одного водителя. Лето печёт, обжигает, сдавливает своими горячими объятиями и не думает нагонять хотя бы маленькое тоскливое облачко.       Дождь — непозволительная роскошь для жителей Южного Парка. По крайней мере, в этот день.       Крейг делает кондиционер тише, набирает номер Стэна и направляет машину к следующему заказчику. Ему осталось меньше, чем несколько дней, чтобы вновь погрузиться в многотонную жизнь магазинчика, и эти мысли, почему-то, навевают свою специфическую тоску.       Может, дело в том, что это лето подарило слишком много событий?       «Скорее всего». — Да, алло? — доносится из трубки, а через несколько секунд что-то громыхает и раздаётся скулёж. — Бейби! — Что случилось? — беспокоится Такер и бросает взгляд на телефон, но не отвлекается от дороги. — Бейби миску свою опрокинула, — выдыхает Марш и чем-то шумит. — Пыталась поесть, но сил не хватило. — Она заболела? — сочувственно спрашивает Крейг и останавливается на светофоре. — Похоже, — говорит Стэн, и наконец звук с его стороны нормализируется. — Она вялая. Чихает. — Своди её в ветеринарку, потому что похоже на то, что она простыла. — Я планировал, но… — на проводе вновь выдыхают и молчат какое-то время, — скорее всего, я сегодня не приду. Кенни в две смены, Карен уехала, чтобы подготовить комнату к началу учёбы, а Кайл… сам понимаешь. — Да, понимаю, — Крейг немного поникает, но решает не нагонять большей тоски. — Ничего, мы с Тришей придумаем занятие на вечер, — светофор загорается жёлтым, и Такер готовится тронуться. — Я обещал ей, что мы порисуем сегодня. Она не обидится? — Будешь ей должен, — усмехается он, а машина движется вперёд, как и их разговор. — Хорошо. — Ещё… — вспоминает Крейг и включает поворотник, — насчёт Карен: Триша хотела увидеться с ней. Можешь поговорить с ней об этом? — Да, спрашиваешь ещё, — усмехается Марш, — думаю, она тоже будет рада снова увидеть Тришу. — Это хорошо, — произносит Такер и слабо улыбается. — Тогда, поговоришь с ней, и мы что-нибудь придумаем? — Мгм…       Они разговаривают ещё какое-то время, пока Стэн собирается в ветеринарную. Крейгу нравится их разговор: беззаботный, ненапряжённый… обычный.       «Здорово», — звучит в голове, а по губам ползёт нежная улыбка.       Николь 17:58 Триша немного испачкалась, так что мы привезём её позже       Крейг прикладывает телефон ко лбу и выдыхает. После загруженного дня ему хотелось обычного несладкого чая и чьих-нибудь тёплых объятий, но, судя по всему, заветный покой не светит ему ещё ближайший час. Он отправляет подруге короткий ответ и поворачивает ключ в замке. Дом, милый дом…       На кухне вновь поёт свою капель кран, а деревянный пол облизывает голые стопы холодным воздухом из подвала. В окне золотится солнце и доносится тихий звук поющих птиц. Такер дёргает лямку на своём плече и снова задевает отросшие волосы. Он достаёт из кармана шорт телефон и включает фронтальную, чтобы посмотреть на себя. На самом деле, без косметики он был по-своему красив. Да, он не был обладателем смазливого личика, и синяки под глазами лишь прибавляли возраст, но нечто… эстетическое в нём было.       Он словно подходил под свои собственные эталоны красоты.       Все его подростковые недостатки в виде нелепых черт и некой угловатости превратились в настоящие достоинства. Теперь он не казался слишком геометричным и длинным, нет. Лицо вытянулось и немного округлилось, а брови не разрослись в неприятной форме. Плечи, локти и коленки уже не были острыми и неуместными; они сгладились, но остались со своей колкой изюминкой. Кривые зубы и чуть съехавшая в бок нижняя челюсть тоже придавали свой шарм: его улыбка не похожа ни на какие другие. Только у него. Такая только у него.       Бледная кожа золотится лёгкой смуглой корочкой под лучами солнца своими перуанскими корнями. Крейг вытягивает руку вперёд, закрывая ей солнце, и разглядывает свои фаланги и круглые косточки между ними. Да, порой его пальцы казались паучьими, а ладони слишком широкими, но именно эти руки умели приносит радость и тепло. Именно этими руками Такер заботливо заплетал волосы своей малышки. Именно ими он обнимал и касался своей добротой любой открывшейся ему души.       Крейг улыбается и следит за тем, как мягко растягиваются тонкие, немного вздутые губы; как изящно опускаются и превращаются в миловидные складки веки; как вздрагивают и разглаживаются морщинки…       Он прикладывает руку к своей щеке так, чтобы было видно пальцы с ухоженными ногтями, и отворачивается к окну. Не глядя, Такер нажимает на кружок для съёмки, и первая за долгое время фотография попадает в множество других, но с Тришей. Крейг рассматривает себя несколько несколько долгих минут, а после снова открывает фронтальную и делает целую череду различных селфи. Вот, на одной из них он со своей чашкой, а уже на другой в комнату вбегает Триша и просится к папе на руки. Ну как он может отказать своей милой малышке?       Постепенно на фотографиях появляется Николь, а вместе с ней и Токен, и вскоре вечер, который так грозился быть тоскливым, оказывается вновь наполненным смехом и беспечностью. Крейг снова в кругу важных для него людей. — Я уложила Тришу, — Николь прикрывает дверь в комнату Такера и слабо улыбается, когда её друг подходит к ней, чтобы проводить. — Не стоило, но спасибо, — Крейг следит, как Токен разворачивает машину, через приоткрытую дверь и возвращает взгляд к лицу подруги. — Мне не сложно, — Дэниелс пару раз проводит по чужому плечу и тянется к карману своих джинсов, чтобы достать из него парочку обычных чёрных заколок и протянуть их. — Возьми. Мы сегодня с Тришей ходили по магазинам, чтобы купить продукты для пиццы, и она увидела островок с аксессуарами. — Хорошо, сколько с меня? — Крейг уже тянется к ручке двери, чтобы зайти в комнату за кошельком, но Николь отрицательно качает головой и, перехватив такеровскую руку, кладёт на широкую ладонь заколки. Она тут же прячет их, загибая длинные пальцы. — Триша попросила купить их для тебя, поэтому пусть они будут подарком.       Такер долго смотрит в чёрные радужки глаз напротив, пока по его губам расползается счастливая улыбка. Он благодарно кивает и обнимает подругу, после чего они прощаются, и маленький такеровский домик вновь погружается в тишину. Уже не ворчит раздражающий кран, и не вздыхают особенно тяжко половицы. Всё замирает, словно боится нарушить этот волшебный и радостный момент.       Крейг оставляет заколки на комоде в коридоре, прогуливается до кухни и там, достав свою чашку и снотворное, вновь кидает таблетку в воду. Она шипит очень тихо и ничуть не отвлекает, когда Такер тянется к мобильнику, который всё это время был на столешнице, и рассматривает новые фотографии. С каждым снимком его улыбка становится лишь шире.       Крейг<3 21:38 *10 фотографий*       Крейг<3 21:38 Отобрал те, которые не стыдно показать. Фотки, где у меня сопля торчит, присылать не буду.       Стэн рассматривает все фотографии слишком трепетно: с улыбкой и с неким блеском в глазах, — так что это не остаётся незамеченным ни Брофловски, ни МакКормиком. И если первый на действия друга цыкает языком и закатывает глаза, то Кенни подходит к Маршу и заглядывает в телефон. — Ну покажи-и-и, — шутливо просит он, когда Стэн прижимает мобильник к груди от неожиданности. — Мне интересно, чё ты такой жизнерадостный. Крейг член скинул, и ты им бесконечно восхищаешься? Я знал, что ты не изменился… — Фу, блять, Кен, — Марш кривится из-за шутки, но потом расслабляется и показывает другу фотографию, где Такер держит на руках свою дочурку, а малышка целует папу в щёку. — Они такие милые… — Да, твои милашки, — МакКормик пару раз хлопает по плечу, не снимая с губ доброй улыбки, и отворачивается, чтобы взглянуть на Кайла. Тот, словно ничего не произошло, продолжал составлять список покупок на завтра.       Кенни грустно выдыхает и отпускает Стэна, чтобы подойти к возлюбленному и завалиться на его сгорбленную спину с объятиями. — Кенни, ты мешаешь. — Потерпишь.       Стэн смотрит на друзей, а после выходит из кухни, решая оставить их вдвоём.       Вы 21:41 Боже, вы с Тришей такие милые >//< И ты очень красивый *-*       Он скачивает тот самый снимок, где Триша целует папу, и ставит его вместо обоев главного экрана и экрана блокировки. Марш продолжает рассматривать фотографию до тех пор, пока ему не приходит новое сообщение. Он делает скриншот, открывает переписку и отправляет его Такеру.       Крейг<3 21:42 Конечно, Триша милашка. Это неоспоримый факт.       Вы 21:42 *фотография*       Крейг<3 21:43 … Убери.       Вы 21:43 Нет! Это теперь моё!!!       Вы 21:50 Крейг???       Крейг<3 21:51 Марш… придурок, блин.       Вы 21:52 Ладно, сейчас уберу, только не ругайся ((       Крейг<3 21:52 Не надо. Пусть будет. Это самое милое, что для ме… ой, иди на хуй, я не буду писать этого.       Стэн коротко смеётся и прижимает телефон к губам. Он глядит, как в небе рыжими полосками растворяется солнце, и думает о том, что в этот момент он бесконечно счастлив.

***

      Время, как ему и положено, убегает неимоверно быстро, словно песок сквозь пальцы, сквозь расщелины и года. В какой-то момент оно разгоняется настолько быстро, что Крейг не замечает, как в календаре вычёркивается предпоследняя неделя августа. Конец лета. Ещё несколько дней, и всё вернётся на свои места…       Нет, точно нет. Как бы он умело ни врал и ни внушал себе, что всё вернётся на круги своя, жизнь его уже не будет прежней. Почти за год успела измениться каждая деталь: его режим, мнение о себе, окружение и даже воздух, которым он дышит. Тепло и свет вдохнули нечто новое и свежее в его серые будни. Из ужасно скучных и до безобразия похожих друг на друга они превратились в яркие и неповторимые. Жизнь стала такой бурной и горячей…       Крейг улыбается. Совершенно глупо и неуместно. Он тянет губы в улыбке, потому что ему хорошо в эту секунду. В эту самую секунду…       Звонок в дверь вырывает его из мыслей и заставляет встать со стула. Такер поправляет сползшую с плеча лямку от чёрной майки и идёт к двери, чтобы поприветствовать неожиданного гостя. Он не знает, кто окажется по ту сторону, но глубоко внутри засела уверенность, что судьба не посмеет испортить этот воздушный момент. — Стэн… — Могу я переночевать у тебя? — Марш слабо улыбается и тут же хмурится: ссадина на щеке даёт о себе знать. Разбитая губа слабо кровоточит, а сбитые костяшки удаётся увидеть лишь в тот момент, когда Стэн тянет руку ко рту, чтобы коснуться трещины. — Да, заходи, — заторможено отвечает Крейг и впускает гостя, — жди на кухне, я сейчас. Только тихо: Триша уже спит.       Марш кивает и уходит. Такер провожает его взглядом и ещё некоторое время стоит в коридоре. Он теребит лямку на своём плече, после чего выдыхает, осторожно, чтобы не разбудить Тришу, заходит в комнату, берёт аптечку и идёт на кухню. Когда он заходит, сдержать тёплую улыбку не получается, потому что даже в такой ситуации Стэн пытается делать вид, что он в порядке: он греет чайник и достаёт чашки, после чего замечает баночку с таблетками и достаёт её, чтобы узнать содержимое. — Снотворное? — Марш переводит взгляд на возлюбленного и выгибает бровь. — Для профилактики, — Крейг перехватывает баночку, убирает её обратно в шкафчик и тянет Стэна к столу. — Думаю, сегодня оно мне не понадобится, — он усаживает парня на стул и открывает тканевую коробочку.       Стэн молча терпит укусы перекиси и поддаётся каждому пластырю, которые длинные пальцы разглаживают сперва по щеке, потом кусочек по губе. Когда же дело доходит до костяшек, сдержать шипение и не отдёрнуть руки не удаётся. — Ты не мог её сломать? — беспокоится Такер и принимает ладонь обратно. Он старается вести ватой как можно нежнее, но тень боли всё равно проскальзывает по лицу напротив. — Навряд ли, — качает головой Марш и снова шипит. — Скорее, просто забил… — Тогда лучше в больницу, — Крейг хмурится и убирает вату. Он достаёт бинт и осторожно перевязывает родную руку. — Что вообще случилось? — Да так, — отмахивается Стэн и стискивает зубы. Он ждёт, когда Такер перемотает руку, и молчит, чтобы не казаться совсем жалким. Покрутив неплотным кольцом из пальцев по запястью, он встаёт со своего места и возвращается к чашкам. Чайник начал тихо посвистывать. — С Кайлом поссорились.       Крейг поджимает губы и не решается спросить. Если Марш захочет, он сам всё расскажет со всеми подробностями и запятыми.       Тем временем Стэн доделывает чай и предлагает переместиться в гостиную. Такер кивает и уходит первым, чтобы найти интересный фильм. Верно, Марш обязательно всё расскажет.       Ведь с Крейгом он всегда откровенен.       Крейг проводит пальцами по маршевским волосам и следит за тем, как мерно поднимается и опускается грудь Стэна. Тот посапывал уже несколько минут и хмурился во сне, словно видел нечто неприятное. Такеру было интересно, что же такого произошло между Маршем и Брофловски, но он обещал себе дождаться очередного подарка Судьбы.       И эта проказница, как оказалось, очень умна и хитра.       Крейг слышит, как раздаётся сигнал уведомления, потом второй и быстро находит источник звука. Он осторожно, чтобы не разбудить, дотягивается до чужого телефона и решает просто выключить звук, но текст непрочитанного сообщения привлекает внимание.       «Почему у этого придурка нет никакой блокировки?» — думает Такер, пока проводит пальцем по экрану и открывает переписку с МакКормиком.       Кен 23:01 Чел, Кайл успокоился, можешь возвращаться       Кен 23:01 Прости ещё раз, он просто придурок       Крейг слишком поздно понимает, что это не его дело, но ничего не может с собой поделать. Вы 23:02 Стэн спит. Он у меня. Крейг       Кен 23:02 Слава яйцам, чувак, а то я уже успел надумать… сам понимаешь, чего Позаботься о нём, ок?       Вы 23:02 Ок       Он закрывает переписку и уже хочет запихнуть телефон обратно в карман Стэна, но ненадолго задерживает своё внимание на фотографии. И всё же… это и вправду было чем-то очень милым. Даже его родители не ставили фотографий Триши в качестве обоев на телефон, когда та родилась.       Крейг тепло улыбается и переводит внимание на фильм. Руки сами продолжают перебирать волосы, когда раздаётся насмешливый вопрос: — Не стыдно? — Я написал только о том, что ты спишь, — фыркает Крейг и оттягивает несколько прядок пальцами. — И, получается, напиздел. — Нет, я только проснулся, — Марш перекатывает голову и смотрит на лицо своего собеседника. — Нравится же, — Стэн по-доброму улыбается в ответ и снова целует экран своего телефона, когда его возвращают. — Чел, я прямо перед тобой, — Крейг немного наклоняется вперёд, чтобы взглянуть в глаза напротив и смешливо вздёрнуть бровью. — Ты ревнуешь меня к себе же? Или ты хочешь поцелуй?..       Такер ничего не отвечает и наклоняется, чтобы коснутся губ Марша и утянуть его в лёгкий, но упоительный поцелуй. Стэн поднимает брови, но быстро закрывает глаза и лакает языком по тонким губам. Он кладёт руку на шею Крейга и осторожно поглаживает выпирающий позвонок. Нет, в этом жесте нет никакого намёка, только спокойствие и умиротворение… — Помнишь, как мы с Тришей познакомились? — спрашивает Марш первым делом, когда они отстраняются, и проводит костяшками пальцев по впалой щеке. — Это было не так давно, — Такер пожимает плечами и зарывается в тёмные волосы сильнее. — В тот день я ударил Кайла, потому что он говорил гадости о тебе, — Стэн перехватывает здоровой рукой длинные пальцы и оставляет несколько поцелуев на подушечках, — а сегодня он узнал о том, что Венди твоя соседка, и спросил, как мне живётся у неё в любовниках. — Мудень, — Крейг хмурится и касается не раненой щеки. — Теперь тоже хочется ему врезать. — Ха-х, — Марш прикрывает глаза и утыкается носом в такеровскую ладонь. Он вдыхает слабый запах и приподнимает брови. — Как же с тобой всё-таки хорошо.       Такер смущается. Впервые и так искренне. На миг он даже пугается собственных чувств, но быстро расслабляется. — Насколько со мной хорошо? — шепчет он и делает звук от телевизора тише. — Настолько, что можно остаться навсегда, — шепчет Стэн и прячет в ладони поцелуй. Он переводит взгляд на серые глаза и долго, очень томно глядит в них.       Крейг пару раз моргает и растягивается в улыбке. Он подносит поцелованную руку к щеке и оставляет фантомный след на ней. Маршу это нравится. Он поднимает голову с колен и оставляет на впалой щеке настоящий поцелуй. Взгляды пересекаются. Желание тонет искрой в окне расширенных зрачков. — А ты никогда не думал о том, что кто-то против наших отношений? — Такер кладёт руку на маршевскую шею и проводит большим пальцем рядом с уголком губ. Он несколько секунд смотрит только на кусочек пластыря и поднимает глаза.       Синие дымки наполняются жадностью и её странным оттенком. Собственничество.       Крейг удивляется, но тут же понимает, что это не то страшное собственничество, которое присуще Венди. Это доброе, заботливое чувство, когда твой партнёр — первый человек, которому ты показываешь всю свою любовь. То чувство, когда отдаться не страшно.       То чувство, которое всегда взаимно.       Они не принадлежат друг другу всецело, но и отдавать никому не собираются. Только себе.       Вся их любовь только между ними. — Мне всё равно, что думают другие, пока ты со мной, — Марш томно моргает и придвигается ближе. — Пока ты рядом, пока ты мне веришь, пока ты любишь меня, себя, Тришу и нас, мне не будут важны чужие мнение и слова. И сколько бы людей ни было против, кем бы они ни были, я не стану думать иначе. — Очень красиво, — шепчет Крейг и отводит глаза в сторону. — В моих словах ни капли фальши, — Стэн целует впалую щёку и зарывается носом в волосах Такера. — И ты знаешь это. И я буду повторять их до тех пор, пока ты не перестанешь в них сомневаться. Хватит сомневаться в нас, Крейг. Мы ведь уже вместе…       Крейг кивает и чувствует, как быстро и легко растекается по венам любовное чувство от таких простых движений. — Я правда… — Папа, — Триша трёт сонный глаз и подходит к дивану вместе со своей игрушкой. — Привет, — говорит она Стэну и залезает на диван. — Привет, Триш, — слабо улыбается Марш и кладёт здоровую руку на волосы малышки. — Мы тебя разбудили? — Нет, я просто писать захотела, — кроха улыбается, когда её гладят по голове, и смотрит на папу. — А что с папой? И с тобой? — Он немного испугался. Поэтому я его успокаиваю. А я… защищал честь папы, — Стэн оставляет поцелуй в тёмных волосах и только сейчас натыкается на заколку. Он улыбается шире и целует украшение. — С этой заколкой ты ещё милее, — над самым ухом. — И ничего я не испугался, — Такер слегка отталкивает возлюбленного, после чего притягивает дочурку для объятий и тоже гладит её по голове. — Милая… ты правда не против, что Стэн теперь с нами?       Малышка не особо понимает вопрос, поэтому смотрит на Марша, чтобы тот что-нибудь ответил, но он лишь пожимает плечами. После кроха снова глядит на папу и, отцепив одну ручку от его шеи, тянется к плечу Стэна, чтобы затащить его в общие объятия. — Стэн хороший. Я ведь уже говорила, что ты счастливый, когда рядом с ним, — Триша улыбается и целует папу в щёку. — А если ты счастлив, то и я счастлива, папа.       Марш слегка наклоняет голову в бок и, осторожно притянув личико малышки за затылок, целует её в лобик. — Ты такая умница, Триш, — говорит он, на что девочка начинает смеяться и почти хлопает в ладошки.       Крейг выдыхает. Он растягивает губы в спокойной улыбке и чувствует, как по щекам бежит несколько слезинок. — Папа, не плачь! — малышка тут же тянет ручки к лицу родителя, чтобы вытереть его слёзы. — Почему ты плачешь? — Всё нормально, Триш, — Стэн снова утыкается носом в отросшие прядки и оставляет несколько долгих поцелуев. — Пусть папа поплачет…       Триша тревожно кивает и решает просто обнять папу. Крейг обнимает её в ответ и прижимается плечом к маршевскому: так было легче. — Всё хорошо, мы рядом, — шепчет Марш и притягивает Такеров одной рукой. Он успокаивающе гладит по вытянутой спине и продолжает целовать то волосы, то заколку.       Верно. Стэн и Триша рядом. Его маленькая семья рядом с ним.       Это ли не его счастье?

***

      Крейг слышит какой-то шум и открывает глаза. Он целует дочурку в лоб и встаёт с кровати. Потянув руки вверх, он поправляет волосы и выходит из комнаты. Так вот в чём дело…       Стэн заваривает чай и снова осматривает кухню. И всё же, здесь вправду было уютно. И дело не только в светлых тонах или расстановке. Запах, волшебная пыльца, витающая в воздухе, маленькость некоторых важных деталей… всё в этой комнате жило и дышало по-своему. Да и сам дом Крейга был как-то особенно «своим».       «Наверное, дело в воспоминаниях», — или в суете, которая всегда царит в этой комнатушке. Марш улыбается и делает глоток чая. Приятное тепло растекается по телу. Всё-таки, здесь хорошо…       Стэн переводит глаза на окно и замечает Тестабургер, которая шла к дому Такеров. Он тихо вздыхает и оставляет чашку на столешнице, чтобы выйти и встретить незваную гостью. — Ох, — говорит девушка и прикусывает нижнюю губу, — не знала, что ты тут… — Если ты к Крейгу, то они с Тришей ещё спят. Будить я их не буду, — отрезает Марш и почти закрывает дверь, но Венди толкает её обратно. — Чего ещё? — Кто тебя так? — спрашивает она и тянет руку к чужой щеке, но Стэн шлёпает девушку по ладони и немного отходит назад. — Это не твоё дело. — Ох, неужто Такера защищал? — Тестабургер усмехается и скрещивает руки на груди. — Всё, я могу идти? — Марш закатывает глаза и повторяет позу девушки. — И как ты до такой жизни докатился? Связался с отбросом общества… никого получше выбрать не мог?       «Да что вы все одно и то же заладили, блять. Отброс, ничтожество… словно из-за того, что Крейг сам определил своё будущее, вся ваша жизнь пошла по пизде…» — Поздравляю, мы в одной лодке, — парень разводит руки в стороны и вновь кладёт их крестом на груди. — Нашла себе бесхребетного подкаблучника… только знаешь, в чём разница между нами? Я плыву по жизни дальше, а ты как была эгоистичной сукой, так ей и осталась. Что, твой муж тебя не удовлетворяет? Нужен кто-то другой? Тот, кем веселее манипулировать? — Я погляжу, тебя удовлетворяют в полной мере… — Тестабургер чиркает ногтями по собственной руке и хмурит брови. Такие люди, как она, очень не любят, когда им указывают на их недостатки. — Рот свой закрой, — Стэн натурально рычит и прожигает собеседницу взглядом. — А сам-то? — плюётся Венди и надменно глядит на парня напротив. — У Шелби не было выбора… если бы не я… — У Крейга тоже не было выбора, — Марш делает шаг вперёд и хватает девушку за воротник, но тут же отпускает. — Но он не сломался. И даже если бы мы с ним вновь не встретились, он бы справился. Он бы вывез. Потому что он сильный. Потому что он, в первую очередь, человек, а не омега.       Тестабургер тихо усмехается, а потом начинает смеяться, словно только что она услышала очень смешной анекдот. — Ты всё такой же инфантильный, Стэн, — глумится девушка, на что Марш предпринимает очередную попытку закрыть дверь, но и она оказывается провальной. — Говоришь такие красивые вещи… и всё равно, как-то ты не шибко серьёзно настроен. То, что принадлежит тебе, должно принадлежать физически… — она переводит взгляд на свой дом и самодовольно улыбается. — Но, Боже, как же я могла забыть… у вас нет понятия «принадлежать». Вы же у нас свободные люди, — хищные, властные зрачки вновь обращаются к парню напротив. — Не боишься, что ваша свобода сыграет против вас же?       «Опять она за своё». Марш чувствует, как начинает дёргаться нижнее веко, потому сжимает переносицу пальцами и закрывает глаза. Его просто выводят на эмоции. — Наша свобода отличается от твоей. Мы чувствуем, что вольны в своих действиях, а не страдаем от вечного ощущения, что нами манипулируют. — Ты в этом уверен? — спрашивает Венди и подходит чуть ближе. — Более чем, — шипит Стэн и выставляет руку вперёд. — Венди, хватит. Этот разговор давно пора прекратить. У тебя есть муж и ребёнок. У меня — парень и его дочь. Мы друг другу просто ни к чему.       Девушку такие слова не устраивают. Она подходит ещё ближе и касается запястья Марша, который тут же делает шаг назад. — Ты такой самоуверенный.       Щёлкает дверь. Стэн оборачивается и замечает Крейга — тот стоял в одной майке и расчёсывал отросшую чёлку пальцами. До Такера сразу доходит, в чём дело, но Тестабургер успевает воспользоваться чужим замешательством.       Девушка притягивает Марша за ворот футболки и вгрызается в его губы поцелуем.       Крейг хмурится, быстрым шагом подходит к парочке и отталкивает девушку. Он отвешивает Венди пощёчину, и пока та приходит в себя, закрывает дверь.       Злость и все её оттенки накатывают только спустя несколько секунд. — Какого чёрта? — тихо шепчет Такер и сжимает локти пальцами. Он нервно перебирает фалангами и хмурится сильнее.       Он знал, что чего-то подобного стоит ожидать. Венди наверняка вернулась в Южный Парк не просто так. Верно, зачем ей возвращаться в маленький городок, где нет никаких возможностей? Из-за чистого воздуха? Красивого пейзажа? Смешно…       Он знал, что Тестабургер попытается забрать Марша обратно, чтобы вновь заставить играть под собственную дудку.       Знал… но всё равно чертовски обидно. Обидно, что его счастье могут украсть.       «Нет, Стэн не такой. Он будет рядом…»       «А так ли это?» — Крейг, — тихо говорит Стэн и касается худого плеча. — Прости, мне стоило сразу её прогнать. Нет, даже открывать не надо было. — Ты не виноват, — говорит Крейг, но внутри него кипит и бурлит злость. Он зол. Он очень зол. — Просто некоторые люди неисправимы.       Они вновь пьют чай на кухне, пока Крейг смотрит в окно, а Стэн трётся головой об его живот, как бы извиняясь. Такер перебирает волосы на маршевском затылке и думает о случившемся. «И как она только посмела…»       Крейг спускается пальцами на загривок и долго сверлит нетронутую никакими следами кожу взглядом. Он осторожно ведёт подушечками пальцев, заламывает короткие прядки и несильно царапает ногтями. Пальцы цепляются за косточку и начинает её массировать.       «А может?..» — Если ты думаешь о метке, то подумай ещё, — говорит Стэн и поднимает глаза на Крейга. — Крейг, мы не так долго встречаемся, чтобы из-за кого-то поспешно принимать такие важные решения. — Я и сам это прекрасно знаю, — Такер отдёргивает руку и закрывает ею глаза. И вправду, что это на него нашло? Он ведь никогда не думал о метках. Даже с Твиком. — Я думаю… думаю о своём… а не о метках… — Думай, сколько потребуется. Я буду ждать столько, сколько ты скажешь, — выдыхает Марш и снова утыкается носом в живот, скрытый за майкой. Он оставляет несколько сухих поцелуев и опускает веки.       Крейг снова перебирает волосы и переводит взгляд на дверной проём. Он вздыхает и тихо, совсем неслышно произносит: — Я ревную, сомневаюсь… и всё ещё не понимаю, почему ты со мной… — они пересекаются взглядами, и Такер отворачивается в сторону крана. Странно, но прямо сейчас вода не капала, — я некрасивый, с трудным характером, живу в режиме дом-работа-дом… и многие просто бояться встречаться с теми, у кого есть дети, а ты… ты так легко принял Тришу… и так хотел с ней поскорее познакомиться. Я не понимаю… Почему ты вообще меня любишь? — А должна быть какая-то причина? — Ну, обычно… когда спрашивают, почему любят, отвечают, что за глаза, за душу… — Обычно, когда любят, не ищут чего-то конкретного. В тебе просто есть всё, что меня притягивает. Одного твоего существования достаточно, чтобы я тебя любил. — Не слишком ли возвышенно? — Зато искренне.       Крейг глядит в глаза напротив пару секунд и вновь отворачивается, чтобы смутиться и мысленно отругать себя за столь несвойственные ему эмоции. — Я влюбился в твою любовь к ней, — Стэн ведёт рукой по талии Такера и оставляет слабый поцелуй где-то под ребром. — Пока все вокруг считали Тришу… балластом, ты любил её больше жизни. Ты старался ради неё, ты жил и продолжаешь жить ради неё… ты даже бросил курить не потому, что мы с тобой поспорили, а потому что так лучше для Триши, — Марш прикладывает ухо к месту, где должно биться такеровское сердце, и вслушивается в эту тревожную мелодию. — И как-то раз я подумал, что хочу точно такой же любви. Твоей любви, Крейг. Я хочу, как и Триша, стать твоей причиной быть несгибаемым и смелым. А ещё… увидеть, насколько сильно ты сможешь любить. Ведь когда ты любишь, ты прекраснее всего. И не важно, как ты выглядишь, какой у тебя характер или статус… для меня ты прекрасен не поэтому.       Стэн встаёт со стула и, взяв лицо возлюбленного в свои ладони, притягивает его для короткого поцелуя. — Для меня ты красив в своей любви. Ты… как сигарета: тебя бесконечно мало и с каждой секундой хочется лишь больше. Нет, ты лучше сигареты. Ведь вместо смерти ты даруешь мне жизнь.       Марш снова касается губ Такера своими, но на этот раз в более требовательном и долгом поцелуе. — Пожалуйста, будь со мной рядом и дальше.       Крейг молчит и сам тянется за ещё одним поцелуем. — Я… можно я отвечу немного позже? — Конечно… я подожду. Я обязательно подожду…       Крейг закрывает глаза, тихо фырчит и целует тёмные пряди множество раз.       Крейг берёт сигарету и медленно, словно откладывает этот момент до последнего, затягивается. Дым сомнений забивает лёгкие и голову и выветривает из неё последние здравые мысли. Он выбивает душу, заполняет собой все её отголоски и перезвоны.       Крейг уже и не помнит, когда в последний раз прикасался сухими губами к такому же сухому фильтру, но в этот момент он чувствует долгожданное облегчение. Зудящее чувство отходит на второй план и думать, на удивление, легче. Он словно насыщает свой мозг живительным кислородом, который рождает новую пену мыслей, раздумий и волнений. Такер цепляется за одну из них, как не замечает, что дума перетекает в другую, сложную, требующую большего внимания. Пена обрывается волнами, и эти волны стекают куда-то вниз, стремясь уйти в море, на дно, к русалкам, жемчугам и кораллам, чтобы быть окружёнными роскошью, красотой и величием бездны.       Хочется бросить всё. Начиная с сигареты, заканчивая работой. Ему не нужны ни вредные привычки, ни деньги, которые вечно заканчиваются. Всё, чего он хочет, это спокойствие. Тихой жизни в своём маленьком домике со своей милой Тришей…       Спокойных, без лишних ревностей и сомнений отношений со Стэном.       Такер мечтает о том, как он проснётся в одно из утр и, увидев рядом любимое лицо, поймёт, что ему никуда не нужно. Он готов остаться в этом утре, раствориться в нём, как дым в воздухе. Он готов окунуться с головой под одеяло и оставаться в этом тепле как можно дольше. Лишь бы заветное счастье растекалось по венам, как новая порция его личного наркотика. Такого пьянящего и тягучего…       Крейг видит, как искрится дым от сигареты и почти уверен, что в этот момент он погружается в свои мечты окончательно.       Он желает, чтобы Триша больше не переживала за папу, чтобы она подумала о своих друзьях, а не о том, почему папе плохо. Он желает, чтобы его малышка всегда видела в Стэне не соперника, который претендует на её роль, а родителя, друга…       Крейг очень хочет, чтобы его милая Триша и его Стэн были такими же дружными, как и сейчас. Он не может представить, что всё может быть иначе, нет.       Он оставляет прикуренную сигарету в пепельнице и берёт коричневую чашку; крутит её в руках и медленно, но верно сходит с ума от ревности. Он следит за тем, как мелкая россыпь дождя остаётся плаксивыми брызгами на окне, и зарывается пальцами в собственные волосы. Фаланги путаются в прядях, словно в паутине, и застревают вместе с мыслями, которые вновь обрушаются на его воспалённый рассудок с грохотом и свистящим треском.       Может, ему пора перестать сомневаться? Все эти предрассудки… вдруг, они просто излишне? А чувства Марша, в действительности, самые искренние и ничуть не придуманные.       «Нет, Крейг, всё это выглядит слишком…»       «Хорошо?..»       Верно. Все эти события, признания… любовь — они не вписываются в рамки повседневности Крейга. Давление, ругань, унижения и рядом не стояли с этими радостными моментами.       Он привык к плохому, и потому так страшно отдаться этой простоте и свободе, счастью и беззаботности. Это не его. Сигареты, низкая зарплата, презрение со стороны отца и общественности — вот, что уготовлено ему судьбой. Вот его стихия.       Но так ли хочется остаться на этом пепелище? Так ли он жаждет затеряться в холодной бесконечности космоса? Лет?       «Нет», — и это «нет» впервые звучит чётко и уверенно. Ему и впрямь не нужна вся эта тягомотина, которая высасывает все его силы.       Он хочет любви. Ни детской, ни дружеской, а той, о которой так часто мечтают одинокие люди: горячей, долгой, верной. Просто замереть в этом воздушном моменте, раствориться пыльцой и осесть сладостью на языке.       Ему хочется быть пыльцой, бабочкой, мёдом, кем угодно, только не глупым, наивным и забитым Крейгом Такером. Не тем мальчиком, на которого свалилась ответственность, и не тем парнем, который решил измениться в силу собственных предрассудков. Чем-то новым, ещё неизвестным никому…       «Так может?..»       Его спасение в любви Марша? В этих нежных, но серьёзных чувствах? В этих синих добрых глазах, забавной улыбке, квадратных пальцах, что так ласково ведут по коже? В этом запахе, что не скарабеями, а волшебным лекарством течёт по венам?       «Может?..»       Ему стоит поверить чуж… словам Стэна? Просто довериться с закрытыми глазами и открытым сердцем… признать свою особенность и жить с ней? Как с другими достоинствами и недостатками?       «Может…»       Не так уж и плох тот факт, что он омега?       Крейг смотрит в окно и не сразу замечает, как набрызг дождя превратился в переливающиеся крапинки. Словно звёзды на ночном небе…       Он оставляет кружку на столе, а сам подходит к чайнику, чтобы вновь зажечь под ним конфорку и нагреть.       По кухне тихо звенит и переливается шум огня, а на лице Такера появляется долгожданное спокойствие.       «В жизни каждого бывают моменты, когда следует броситься в пропасть, чтобы наконец убедиться, что всегда умел летать», — вспоминает он и хватается за мобильный, чтобы набрать заветный номер. Ни гудком больше, ни гудком меньше, Стэн снимает трубку, словно сам хотел позвонить с минуты на минуту. Или же… он ждал этого звонка?       Ждал. Конечно, ждал. В этом нет никаких сомнений. — Да, Крейг? — звучит как-то по-особенному, и Такер чувствует, как его сердце пропускает удар. Словно он вновь подросток, который впервые влюбился.       Впрочем, это совершенно неважно. — Приходи. Не могу Тришу уложить. Совсем не справляюсь без тебя, — врёт он и вслушивается в такое родное дыхание, словно пытается найти в нём всё отражение собственных чувств и эмоций.       Кто угодно может назвать Крейга сумасшедшим, но всего на пару секунд он слышит, как Стэн улыбается. И это самое лучшее чувство, которое он когда-либо испытывал. — Конечно, скоро буду.       Звонок прекращается, но сердце не перестаёт биться быстро и громко. Крейг пытается успокоить его словами, убаюкать собственным голосом, но непослушный аппарат играет против правил и замолкает лишь тогда, когда Такер тушит сигарету.       В этот момент он прощается с неуверенным прошлым и окунается в море уверенного будущего. Будущего, где у него есть те, кто любит его и не ждёт каких-то подвигов взамен. Будущего вместе с друзьями, его милой Тришей и… Стэном. Конечно же, с Маршем.       Его будущего не существует без любви.

***

      Стэн просыпается от того, что слышит не прекращающуюся трель звонка. Он открывает глаза и тут же закрывает их, ведь утреннее солнце уже спешит порадовать жителей города новым неповторимым рассветом. Болезненным рассветом. — Я сам, — хрипит Крейг и поднимает веки. Он глядит в заспанные глаза напротив и искренне улыбается, когда рука Марша сперва проводит по впалой щеке, а после по рыжим волосам Триши. — Спите.       Марш кивает и следит за тем, как растрёпанные, немного засаленные волосы рассыпаются по шее, а редкие прядки достают до плеч. Он улыбается ещё шире, когда тонкие губы наклоняются к его лицу, чтобы оставить слабый поцелуй на щеке. Крейг тянет губы в лёгкой улыбке и встаёт с кровати, не забыв погладить свою малышку по волосам.       Да, это именно то, о чём он мечтал.       В звонок продолжают яростно трезвонить, потому Крейг быстро скользит по ручке двери и открывает её. Венди… конечно же, она… — Привет… кажется, я тебя разбудила. — Тебе не кажется, — он равнодушно смиряет Венди взглядом и скрещивает руки на груди. — И если ты не заметила, то в прошлый раз я дал тебе чётко понять, что в этом доме тебя не ждут. — Крейг, давай будем честны, ваши чувства лишь глупая ошибка не менее глупой природы. Вы оба одиноки, поэтому пытаетесь скрасить этот факт своими жалкими влюблённостями… — Венди, мне совершенно наплевать, что ты ещё придумаешь и скажешь. Стэн — мой парень, — резко говорит Такер, словно обрывает все пути Тестабургер окончательно, — и что бы ты ни говорила, наши с ним отношения не пошатнутся, пока мы сами этого не захотим.       Девушка глядит на своего собеседника и строит сочувственное выражение лица. — Я понимаю, Крейг… Стэн сделал большую милость, когда подобрал тебя с ребёнком, и теперь ты боишься, что он… — Нет, это не Стэн «подобрал меня с ребёнком», — отрезает он ещё грубее и тычет пальцем в середину груди Тестабургер. — Это мы с Тришей приняли его в свою семью. Ты, наверное, забыла, но я не настолько жалкий, чтобы позволять издеваться надо мной. Ещё раз скажешь о том, что я слабый и беспомощный, и я — честное слово, Венди, — сломаю тебе нос. Я омега, но не тряпка под твоими ногами.       Маска на лице Венди трескается. Она злобно скалится и опускает руки, сжимая их в кулаки.       Будь в её распоряжении всего одна секунда, и она бы начала драку первой, но…       Её цепкий и колкий взгляд следит за тем, как Стэн выходит из спальни Такера, и девушка теряется окончательно. — Но почему… почему ты так поступаешь со мной, Стэн?! В очередной раз! — рычит она и кидается было к Маршу, но Крейг выставляет руку вперёд и отталкивает соперницу. — Потому что ты хочешь разрушить семью, а я хочу её построить, — синяя дужка тяжелеет.       А Крейг чувствует, как переливается перезвонами его сердце. — Иди домой, Венди. Твой муж наверняка тебя уже заждался… — Венди, — слышится из-за спины девушки, и Тестабургер оборачивается, чтобы злобно посмотреть на мужа. — Что ты… — Милый, всё не так, как ты понял… — спешит сказать она, но на глазах Шелби наворачиваются слёзы, и он убегает, чтобы больше не показывать своей слабости.       Венди бросается за ним, и в один миг улица окунается в тихое утро, пахнущее лёгким ветром и чем-то… прекрасным? — Чай? — предлагает Марш и подходит ближе, чтобы закрыть дверь и обнять Крейга со спины. Он целует его в открытое плечо и вдыхает слабый запах. — Да, стоило бы, — Крейг кивает и поворачивается, чтобы спокойно обнять возлюбленного, запутавшись в его волосах и горячей любви.

Ваши мечты пылают сиреневым огнём, Из уст людских вы слышите о красоте друг друга, Ваши мечты пылают, но не сгорают, но не сгорают…