Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Пак Хун - отец Пак Ён Со – мать Пак Мин Хо – старший брат Пак Со Мин – младшая сестра Пак Су – младший брат Чимин уже и не вспомнит, сколько лет своей жизни он играет роль беты. Почему? Потому что омегой без едкой усмешки или горечи сожаления его уж точно не назовёшь. Он недоомега, калека, недоделанный и прочее-прочее... Всех обидных эпитетов в свой адрес он слышал столько, что перестал запоминать. Правда менее обидными и уничижающими они быть от этого не перестали, так как глубоко ранили самую его природную сущность. И, главное, от кого исходили все эти принижающие его прозвища – уж точно не от окружающих, так как никто кроме членов семьи не знал о нём правду. Ту постыдную и ненавистную правду, которую очень тщательно скрывали от окружающих внутри стен домашнего очага. Правда таковым его назвать было весьма трудно, потому что очаг обычно ассоциируется с чем-то тёплым и согревающим – в доме Паков было холодно, словно в склепе. Нет, не так – холодно по отношению к Чимину. Что касается остальных её обитателей – тут была идиллия, прямо «счастливая семья с обложки журнала». А он был на окраине, словно приёмный, да к тому же дефектный – ощущение, будто после рождения открылась какая-то плохая сторона его личности, подаренная в наследство чужой мамашей (уж не поэтому ли они от него отказались)? Иногда Чимину и правда казалось, что он приёмыш – ну правда, за что можно так не любить родного человека? Только лишь потому, что он не такой как ты? Со старшим братом и младшей сестрой родители были, словно курочки с цыплятками – холили и лелеяли их, сдували пылинки, иногда даже перебарщивая, на взгляд Чимина. Те же в ответ были такие милые и покладистые с родителями. Но на него вся эта трепетная возня не распространялась. Причём негативное отношение позволяли не только сами родители – глядя на поведение отца с матерью, брат и сестра стали постепенно перенимать их отношение и взгляды: оскорбляли, относились пренебрежительно, могли издеваться исподтишка... а иногда и открыто. Исключением был только младший братишка Су шести лет, он был добрый мальчишка и относился к Чимину с сочувствием, утешал и мог принести втихаря какую-нибудь вкусняшку. Странное исключение из правил, но Чимин был рад, что в этом доме есть хоть один светлый лучик, который его не презирает, а наоборот - старается согреть, пусть и тайком. То ли он просто слишком мал, чтобы вот так открестится от своей детской непосредственности, то ли просто был по натуре человеком другого сорта, в любом случае он скрашивал пребывание старшего брата некой верой во всё хорошее. Отношение же Минхо и Сомин никак не пресекалось, не наказывалось. В семье было молчаливое одобрение – и это было трагической данностью. Трагической для Чимы, конечно же... а он – словно человек второго сорта, подобное отношение к которому просто-напросто норма. Такие двойные стандарты всегда резали сознание Чимина, а чувство несправедливости стало его путеводной звездой по жизни. А всё из-за чего? Просто он родился не в то время и не в том месте. Омега при рождении – в семье бет. И не сказать что это уникальная ситуация, пусть и очень-очень редко, но такое бывает – почему это стало таким камнем преткновения именно для его родителей – не понятно. Чимин с рождения был словно чёрное пятно на белой репутации семейства Паков. И конечно, это пятно нужно было тщательно замазать, закамуфлировать от взглядов окружающих, чтобы не портить общий вид – раз уж удалить его нет возможности. На счастье отца с матерью Чимин оказался омегой «инвалидом», у которого напрочь отсутствовал природный запах – так что никто извне его в омегу и не определял. Этот факт пришёлся очень по вкусу родителям – так удобно, что ничего и делать не нужно, только лишь уговорить, а в их случае – заставить не говорить правды. Как это сделать? Да просто - втоптав его в грязь, смешав с ней и попытавшись всеми силами заставить уверовать в свою ущербность и никчёмность. И да, несмотря на внутреннее сопротивление и непонимание Чимы, что с ним не так и чем же он провинился – постепенно он уверовал. Это несколько успокоило родителей – и дни в семье стали тянуться относительно «нормально»: уже не было того сильнейшего прессинга и запугиваний, ужаснейших слов, разъедающих душу. Но насмешки и издёвки, чтоб не забывал кто он такой и где его место – никуда не делись, это было частью жизни. Так же, как и тихое равнодушие. Чимин трудился по дому, обхаживал семью: стирка, уборка – практически всё было на нём. Он словно слуга в собственной семье – и отношение к нему было соответствующее – без церемоний. Со временем пришлось и научиться готовить, так как мама стала неимоверно уставать на работе, а Чимин слишком «хорошо справлялся» с тем объёмом, что ему был поручен. Видимо он слишком хорошо жил, по мнению его родителей, поэтому пришлось осваивать профессию повара, причём в сжатые сроки. На удивление это далось Чимину легко – похоже был какой-то талант к готовке, заложенный природой. Утром он вставал раньше всех, чтобы приготовить всем завтрак и, так как каждый предпочитал какое-то своё блюдо, начиналось оно очень рано, чтобы угодить каждому. После уроков он обычно прибирался, а затем готовил что-то на ужин: так же несколько разных блюд на выбор, потому что домочадцы любили разнообразие в еде (причём, когда раньше готовила мама, такого рвения к разносолам не замечалось). А уж после всех работ Чима садился за уроки. И так каждый день, без перерыва на выходные. Всё это длилось до тех пор, пока не пришло время его полового созревания. И вот тогда началась новая волна ужаса. Родители были просто ходячими террористами – они так боялись, что вся та плотина, которую они так тщательно сдерживали всё это время, вдруг прорвётся... и он проявит таки свою омеговость, что начали на него не только замахиваться в нервных припадках, но и колотить. С этих пор страх перед резкими взмахами в свою сторону у Чимина прижился относительно устойчиво. В тот период чувство, что Чимин - осквернитель семьи, тот, кто их позорит своим грязным существованием, возобновилось с новой силой. Были ощущения, словно он мерзкий гнойный прыщ, который портит красивое лицо семьи. И тогда было принято решение, чтобы Чимин учился экстерном. Никто не должен был видеть их позора, никто ни о чём не должен был догадываться. Стены их дома так пропитались ложью, что отмыть его, кажется, было уже просто невозможно. Учителя не совсем поняли причину перевода, ведь Чим был хороший и прилежный ученик, его семья никуда не переезжала, дом довольно недалеко от школы, ничего в их жизни и обстоятельствах не поменялось – внешне всё вполне стабильно и без изменений, но раз так решила семья – это не оспаривается. Отношение к оценкам и успеваемости Чимина – вот где проявлялось безраздельное внимание родителей: не смотря на безразличие к нему, учиться он должен был хорошо, дабы не портить лицо семьи. И вот Чимин стал учиться на дому: словно узник он просидел два года почти безвылазно, каждый шаг контролировался, любой поступок попадал под подозрение – ведь не дай бог что, и всё раскроется. Как не одичал – спасибо лучшему другу Тэхёну – любимому омежке, если бы не он – Чима бы точно слетел с катушек. Ему всегда было немного стыдно перед Тэ, ведь он так много для него делал: заботился несмотря на то, что сам был морально травмирован когда-то, а он... не был с ним честен до конца. Даже Тэ не знал, что Чими - омега по рождению. Ведь это тайна за семью печатями! Чимин смирился, принял тот факт, что он ущербный, и делиться этим с кем-то, даже будь то лучший друг, было для него невыносимо. Пусть уж он лучше будет хорошим другом-бетой, чем недоомегой, тень которого попадёт и на Тэ. Портить жизнь такому хорошему человеку, как Тэхён, он не хотел... не смел, это было выше его сил. Но чувство, будто он его предаёт своей нечестностью, пусть хоть и в одном факте своей биографии, порой изъедало его. Тэ не понимал, почему Чима под «домашним арестом», а он не мог сказать ему всей правды. Родителей Чимина он презирал всей душой, но при них старался этого не показывать, дабы те не перекрыли кислород их встреч. Тэхён даже предлагал поселиться у него... но, конечно, это было невозможно! Чимин проторчал два ужаснейших года дома, по истечении которых перешел из среднего звена в старшую школу, время шло, а в отношении его физических изменений ничего не происходило. Вот просто абсолютно! Всё это время родители смотрели на него как на бомбу, которая вот-вот взорвётся - от этого с каждым месяцем напряжение только росло... а она всё не взрывалась и не взрывалась. И когда Чимину перевалило за 17, стало ясно, что и не взорвётся. Родители, конечно выдохнули, и тут же решили скинуть его обратно в школьные пенаты – уж больно тошно им было наблюдать его рожу 24/7. А вот Чимин, наоборот – напрягся. Несмотря на то, что он принял себя недоделанным омегой – в нём ещё теплился какой-то огонёк надежды, пусть и очень глубоко: что вот сейчас выйдет из-под контроля его природная сущность – и будь что будет! Пусть хоть побьют, пусть хоть что... но он будет самим собой. И этого не отменить, не исправить - не отмахнуться! Такая мазохистская радость даже приносила Чиме некоторое облегчение – хоть что-то будет не в их власти. Но его омеговость так и не вышла из-под контроля, не проявила себя ни на грамм... и это сломало Чимина в вере окончательно. Он бесповоротно лишился внутренней поддержки в лице хрупкой надежды, что он не так уж и ненормален. А всё оказалось именно так, как и считали родители – он порченный, он калека и урод! Так и есть, они, похоже были правы. И это так... так горько! Получается, они имели полное право так его называть. Это было так больно и опустошительно, что не передать словами. Кто он? Не омега и не бета. Чимин - ОНО, непонятное нечто... и счастья для таких как он – не предусмотрено в этой жизни. Родители ощутили своё полное превосходство, а Чимин с полным правом сдался, признав себя ущербным. «Пусть буду бетой. Устал». С этих пор его существование можно назвать относительно спокойным: родители уже сильно не прессовали, устаканились будни «дом-школа-обязанности». В старшей школе он приобрёл ещё одного друга. Точнее одну – «бету, как и он сам», Солар, которая была старше его на год. Тэ тоже с ней подружился, и теперь их троица была почти неразлучной. Солар постепенно была посвящена во все дела прошлого, за исключением пунктика про недоомеговость Чимина, конечно, и со свойственной ей порывистостью и тягой к справедливости – стала яро его защищать от всего и всех вокруг – в общем от разных жизненных напастей, которые порой замечала только она одна. Одним словом приняла всё слишком близко к сердцу. Чимин понимал, что со своей ущербностью он не способен создать полноценную семью, ведь он - пустышка, бесплодная, пустая и бесполезная. Так же он не сможет нормально выстраивать отношения: к бетам физически Чиму не тянет, а альфам нафиг не сдался он – разве что для самых распущенных на одну ночь, попробовать что-то новенькое, или по пьяни. Всё это прошибало в груди не зарастающую дыру и имя ей – безнадега.