Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Новый учебный семестр. Для Намджуна этот год последний, завершающий. День как день, если бы он конечно заранее не был подпорчен кое-какими событиями… В общем, никакого предвкушения от начала учёбы Нам не испытывал — первый день не вызывал у него того трепета, что обычно посещает новоиспеченных студентов… Если вспомнить — и на первом году обучения у Намджуна ничего подобного не было — учёба для него всегда была обычным делом, то что давалось легко. Он никогда не был ботаником, дело тут вовсе не в этом — Нам просто был умён и проницателен от природы. Да, только поступившие «детки» вступают на порог чего-то нового — от этого и лёгкий трепет в душе — Нам же спокойно вступал во что-то новое без предвкушения. Трепетать — это вообще не для него, ведь он «не девица, чтобы томно вздыхать, словно перед первым свиданием». А если учесть, что свидания, как учёба с чтением — дело обыденное… тогда это превращается в обычный день, в общем и всё. Но некоторые умудряются испытывать гамму чувств — ожидания, тревоги, радость, горечь — бешеный коктейль из эмоций, который давит на тебя со всех сторон. Намджуна это напрягало, вся эта скомканность чувств, ненужная суета и преувеличенная важность момента. Он не понимал этого ни тогда, ни тем более сейчас — и тем более ему это казалось странным на контрасте с другом Хосоком — вот где человек радуется как в первый раз! Уже за несколько дней до начала учебного семестра он вынес Наму (и всем друзьям) мозг своим восторгом по поводу вступления в «новый виток жизни» и предвкушением от встреч с сокурсниками: всеми тусами, что они замутят в этом году… А ещё этот долбанный вступительный концерт, где свои номера подготовят вновь поступившие студенты — вот тут Хосе срывало мозг напрочь! Конечно, это ведь так интересно смотреть на эти нелепые потуги сценического и режиссёрского мастерства — просто смесь из неловкости и дебилизма. Но Хосоку этого мало, он любитель организовывать не только тусы, но так же номера и представления разного рода — просить этого чувака долго не надо, он сам руками и ногами за любой шухер — отловит, найдёт и заставит во всём этом участвовать. Люди, как казалось Намджуну, уже реально шарахаются от него — словно он из какой-то секты «вселенского счастья» и спешит поделиться навалившимся чувством истинности через многочисленные брошюрки и буклетики. Ареал его деятельности был непостижим: он и в творческом комитете, и в студсовете, и в творческих кружках по интересам (порой кажется, что его интересы безграничны), и ещё в какой-то невообразимой поебени, название которой в голову лучше даже не брать. И на всё-то у него хватает сил и энергии! Иногда кажется, что в нём не несколько сотен батареек (как Намджун наивно полагал по началу их знакомства), а реальный термоядерный двигатель — ибо как ещё объяснить его постоянное желание что-то устраивать, организовывать и не испытывать по этому поводу усталости и напряжения. Любой бы нормальный человек из плоти и крови, уже давно бы загнулся и от десятой доли того, что творит этот энергетический батончик. И главное, его ведь никто не заставляет! Наоборот — он сам закручивает все эти вихревые потоки под названием «творческая деятельность». Боже… Иногда он умудряется довести до ручки даже такого непрошибаемого человека как Намджун, а это очень непросто, с его-то сильным характером — до того крышесносна его иррациональная энергетика. Но, тем не менее, Хосок — пример нескончаемой жизнерадостности и позитивного мышления, то чего так не хватает самому Наму, поэтому в разумных дозах он просто незаменим. В общем и целом, громадьё вынашиваемых Хоупом планов и, по-видимому, уже давно сдерживаемых, постепенно начали изливаться на голову Намджуна. Примерно за неделю до первого учебного дня. Но конечно, досталось не только ему одному — это было бы наивно полагать, но и всем близким друзьям, ведь вынести лавину Хосока одному человеку просто нереально. К счастью, он отчасти и сам это понимал, поэтому быстренько был создан общий чат, где ежечасно! полоскались мозги и вытрясались души Намджуну, Юнги, Чонгуку и Джину. Телефон трезвонил как умалишённый, зарядки не хватало и на полдня. В чат скидывались какие-то ссылки, фотки, непосредственные мысли и идеи Хосока и прочее-прочее. Отмалчиваться и игнорить все эти «горячие пирожки» было не вариантом никому, ибо из плоскости переписок это всё могло влёгкую переместится в плоскость реальных встреч, а уж тогда — уноси всех вперёд ногами. В общем, за неделю были: выпиты сотни литров крови, убиты миллиарды нервных клеток и разрушен душевный покой под самый корень. Намджун был измотан, выведен из себя, а ещё в придачу ко всему у него начал дёргаться левый глаз. Для Хосока это тоже был последний учебный год, поэтому он хотел выжать из него по максимуму. Соответственно и с друзей тянулись жилы и внимание просто беспощадно. Хосок был на пике своей формы, и с этим ничего нельзя было поделать. Пару раз Нам всё же не выдержал, сорвался и обматерил его, причём не в той полушутливой форме, в какой обменивались друзья по своему обыкновению, а на полном серьёзе; а ещё — раза три или четыре, помнится, это сделал так же Шуга, что уже плотно влился в их общую компашку… но всё это оказалось как мёртвому припарка. Сейчас вокруг Хоупа было что-то на вроде непроницаемого энергетического поля, которое отталкивает все негативные импульсы — поэтому все дружественные «посылы» рикошетило обратно, причём с невероятной лёгкостью! Итог — настроение ухудшилось только у матерящей стороны, а с Хоси, как с гуся вода. Да, Намджун был зол и взбешен! Это определённо так. Все эти обсуждения и перепалки вытянули из него за неделю все соки, и настроение билось даже не на отметке ноль, оно давно ушло в минус. Катастрофический минус, где в лёд превращается всё, включая мысли и душу. В первый учебный день Намджун проснулся, а точнее был нагло разбужен, с настроением убивать. Не меньше. — Дружище! — орал спозаранку Хосок в трубку, подняв Нама ни свет ни заря. Он разлепил один глаз, а второй решил поберечь от созерцания этого ужасного утра. Лучи не пробивались сквозь закрытые римские шторы и в комнате царил полумрак. — Проснись и пой! — жизнерадостно горланил Хоуп. — Я не пою, ты это знаешь. — Прочистил осипшее горло Намджун — Но! Зато могу сыграть кое-кому похоронный гимн на его могиле! — Короче, я уже поднял Куки и Джинни, все на подъёме, все навеселе! — Так ли оно, как ты об этом заливаешь… — А то, я по видеосвязи звонил и даже сделал утренние фоточки — говорил Хося с таким умилением, будто нафоткал не сонные рожи друзей, а милых котяток. Нам закатил глаза и шумно выдохнул, он откровенно не выспался, потому что чья-то наглая харя не отпускала по общему видео-чату, обсуждая предстоящий день и планы. Только Нам хотел выругаться, как звонок оборвался. — Хм… Но счастье длилось не долго — не успел он даже обрадоваться — поступил входящий звонок на видеосвязь. — Сссука… — прошипел он, но пальцем провел в сторону зеленой кнопки. Тут же на него обрушилась улыбка во всю ширь экрана — он даже чуть не ослеп. Прозвучал щелчок. — Хося, гадёныш! — проорал Нам, понимая, что тот его сфоткал — с одним открытым глазом и щеткой волос на голове. — Хаааааааааа, в избранное! — радостно определило жизнерадостное лицо, ещё больше заряжаясь позитивом. — Памятные фоточки первого учебного дня! — Изыди, сатана! — прорычал Намджун. — Нееее, сегодня вы под колпаком! — говорил как само собой разумеющееся Хосок. — Вчера все согласились на моё шикарное предложение! — Какое? — опешил Нам. Он не помнил… «Как же это опрометчиво, ведь с Хосоком желательно помнить всё!..» Он правда не помнил на что подписался, просто потому что уже устал, увяз в обсуждении и нескончаемом потоке предложений и отклонений дебильных идей. Но чует его сердце, что всё-таки Хося всех изморил и таки пропихнул какую-то свою сумасшедшую идею… «Как хочется сдохнуть!» — Ты не помнишь? — Хосок как бы обиженно выпятил нижнюю губу. — Ну, тогда будет сюрприз! И только Нам хотел что-то возразить, как услышал что «он предупредит друзей не говорить и не давать подсказок». — Блять… — только и прошипел он. — Я знал, что ты забудешь! — радовался Хосок, словно вытянул джек-пот — Ну, покешки, координаты я тебе скину чуток позже. На этой позитивной ноте был послан воздушный поцелуй и связь оборвалась. Убивать! Да, он жаждал кого-нибудь прибить. Хосок — ходячий праздник на максималках, непробиваемый в своём позитиве. Что он там ещё такое придумал? Намджун взглянул на табло часов, встроенных в стену напротив — минималистичный циферблат в чёрном цвете с приглушенной подсветкой показывал 6:04. Он выругался, ещё раз убеждаясь, что Хосок та ещё скотина — но сейчас у того иммунитет — поэтому в период предсеместровой лихорадки он практически бессмертен. «Это надо просто пережить! Проходили не раз!» — внушал себе Нам, идя в ванную комнату, по пути обращаясь к умной станции: — Ляля, включи второй трек-лист и переведи звук на колонки. — Включаю, красавчик. Из окружающих динамиков долбанула музыка (Killing Butterflies — Lewis Blissett), отчего Нам поморщился. «Ччёрт!» — Ляля, звук 30%. — Сделано. Из динамиков уже гораздо тише доносился звонкий голос британского певца: …Крылья, сердца, чему-то суждено быть разорванным на части. Вера, надежда, чему-то суждено разбиться. Убиваем, убиваем, убиваем, убиваем, убиваем, убиваем бабочек, Убиваем, убиваем, убиваем, убиваем, убиваем, убиваем бабочек… Если уж Намджун открывал глаза, даже хотя бы один, он не имел привычки дальше валяться в постели. Смысла просто ворочаться и продавливать матрац он не видел, сон больше не придёт, а тратить время на простоваляние как-то уж слишком не по-намжуновски. Он поднёс к крану руку и в то же мгновение, откликнувшиеся термодатчики, подали команду включить тёплую воду. Нам, набрав пригоршню и опустив в приятную жидкость лицо, резко выпрямился и посмотрел на себя в зеркало — перед ним предстало помятое лицо, обрамленное каплями и дорожками воды: утро — не его любимое время суток, с утра он, как правило, угрюм — эдакий каменный тролль с взлохмаченными волосами. Да, за ночь его волосы превращаются (нет, не в тыкву) в редкостную абстрактно-хаотичную метлу — и единственное, что может их спасти, так это душ и укладка. Поэтому у Нама, не любителя излишнего стайлинга и выстраивания грандиозных планов по созданию лука, в отличии от Гука, и тем более — Джинни, тем не менее выработалась привычка каждое утро создавать этот самый образ, а если быть точнее — воссоздавать его на манер, как это делает птица Феникс, возрождая себя из пепла. Он не делал это слишком тщательно, не размышлял о подборе вещей и аксессуаров дотошно, но что с чем сочетать — применимо к себе чувствовал безошибочно, вкус у него был, а большое количество вещей позволяло не запариваться о выборе. Намджун вздохнул и, убрав руки от крана, переместился в просторную душевую кабину, отделанную известняком. С боков, из двух проделанных в стене узких щелей полились мини-водопадики, приятно журча, а сверху из огромной квадратной панели зашумел тропический дождь. Все эти звуки расслабляли и дарили гармонию, растворяя усталость и плохое настроение и смывая их в водостоки Сеула. Это было тем местом, где Нам перерождался, всякий раз, когда было тяжело на душе или не шло какое-то решение — здесь он обновлялся. Природный камень имел свойство мягко нагреваться под воздействием теплой или горячей воды, отдавая ступням приятную негу, словно ты принимал душ не в стенах города, а где-то на природе — в тропиках. Этому служила и мягкая подсветка в верхних нишах — можно было расслабляться даже без общего света, тогда создавалось ощущение чего-то немного дикого и таинственного, а звуки шелестящей воды ощущались ещё острее. Если же вода была прохладной — камень словно помогал почувствовать себя где-то у подножия гор — у родника, скрытого от глаз в небольшой расщелине, поросшей мягкой травой — мерный шорох воды, срываемой с небольшого уступа в человеческий рост, что позволял омыться в своих чистых и холодных водах — был источником силы и пробуждения. Камень был не скользящий, а слегка шероховатый и приятный на ощупь — создавал природный, обволакивающий уют. Он долго подбирал его, чтобы эффект был максимальный. Весь душ был сделан по его личному проекту — он давно о таком мечтал, ещё когда жил с родителями, в семейном особняке, но там весь интерьер был изначально продуман папой, а внесение изменений — это было практически смертоубийством, так как Лан самолично и беззастенчиво заведовал всем внешним видом — это была его любимая обитель и способ управления определённой частью жизни, так как все остальные бразды правления он отдал в руки любимого мужа Кёнхо. Папа рьяно боролся в доме до последней, никому незаметной детали — и был в этом беспощаден как с родными, так и со слугами; он даже пытался переустраивать интерьер в комнате Нама. Но если в случае отца дело оборачивалось абсолютной капитуляцией со стороны Кёнхо, то с Намджуном была непримиримая война, ведь идти против воли сына — всегда было то ещё сомнительное занятие. Намджун отчаянно не любил вмешательство в своё пространство и когда с ним не считаются — в этом плане он особо бунтовал в детстве, пока не вдолбил в головы родителей, что он не тот, кем можно помыкать. В итоге, после убийства легионов нервных клеток, была подписана мирная договорённость: наименование вещей, их характеристики, количество и расположение определяет папа, а стиль и расцветку — Нам. Папа тоже оказался упрям, как выяснилось — всё что касается украшательств, очень чувствительно для его психики и нервной системы — это было единственным, где Лан был упёртым как баран, поэтому Нам решил всё же не быть твердолобым и бесчувственным по отношению к любимому папе, не устраивать кровопролитную войну и пойти на уступки. Его же квартира-студия, купленная на собственноручно заработанные деньги — была неприкосновенной обителью, альма-матер обустроенной и оборудованной единолично по его задумкам и с учётом его вкусов и предпочтений. В довольно просторной квартире преобладали больше темные тона, но всё же они разбавлялись процентов на сорок — естественными, природными тонами и фактурами, что на контрасте с тёмными настенными панелями и в целом отделкой под тёмное дерево — смотрелось весьма стильно и гармонично. А свободная планировка придавала легкости всему интерьеру. А ещё Нам любил всевозможные технические навороты и фичи. Многие приобретения он сам доводил до ума, в соответствии со своими потребностями и желаниями — да и просто поэкспериментировать над какой-нибудь новинкой, для него было что-то навроде разрядки и одновременно тренировки для мозгов — это как для вояк разбирать/собирать автомат. Намджун стоял в просторной душевой, оперевшись рукой в одну из стен, мышцы на ней сокращались, а от приятного водяного массажа по спине бегали мурашки. Вода смывала белую пену с запахом лаванды — она грузно сползала вниз, обтекая рельефные мышцы спины, немного задерживалась на поясничных впадинах и продолжала своё движение по крепкой пятой точке, разделяясь и стремясь упасть к ногам мощно сложенного альфы. Лавандовый морок стоял в душевой, пары горячей воды поднимали его и не давали осесть. Только этот аромат дарил настоящее блаженство, как никакой другой — Нам обожал тонкий аромат нежного цветка на своей коже и то как он смешивается с его природным — горьким полынным. Он создавал какое-то поистине загадочное антистрессовое воздействие — расслаблял и укреплял одновременно, переплетался в носовых пазухах с будто бы подступающей кровью, и проникал через капилляры в кровоток, а там — прямиком в мозг, вызывая вспышки, как от крепкой дозы. Порой хотелось втереть этот свежий цветочный аромат в кожу, в десна, язык — и чтобы он с кровью разносился по венам, навсегда поселившись внутри. Можно сказать, что порой это было словно наваждение… Все друзья знали о его одержимости лавандой и при случае дарили всё связанное с этим запахом, и даже просто изображением. Однажды, в качестве прикола, Гук как-то подарил ему брошь в виде веточки лаванды — ну чисто омежья вещица — слишком изящная, тонкой огранки. И, главное, не выкинешь эту финтифлюшку — штучка раритетная, из драгоценных камней, специально, гад такой, её по аукционам выискивал, чтоб с историей, чтоб подороже — заморочился одним словом человек. А потом ещё ввернул, мол «подаришь при случае своему омеге». Джин, тот тоже был любитель театрально и со вздохами помечтать о счастье товарища: «Скорее всего, у твоего истинного должен быть запах лаванды, поэтому тебя так и плющит». «Давай купим тебе куклу-саше, набитую сухой лавандой — будешь с ней на свидания ходить». Эту тему с куклой потом ещё долго муссировали, потому что… идиоты, что ещё скажешь. В случае Нама просто лаванда не работала — запах должен быть двойной, как у него самого — одной лаванды не достаточно для истинности. Это знали все — участь двойных запахов такова, что встретить своего истинного было очень сложно, потому что совпадение стремилось к минимуму. Вообще, эта тема была из области нелюбимых Намджуном — вся эта истинность, далекие отношения, на уровне теоретически-возможных совпадений, вероятностей… Слишком много допущений, слишком сложно и маловероятно. Отношения, как таковые не были у него в приоритете, так как в сутках на это просто не хватало времени. Просто связи, о которых можно забыть и не беспокоиться, получив и доставив приятные ощущения — да. Отношения с перспективой на долгосрочность, в которых ты увязаешь всерьёз и надолго — нет. Однако, чем больше Нам бычился на тему истинности, тем яростнее шутили друзья — одним словом — настоящие придурки, настоящие товарищи. Каков должен быть второй компонент запаха Намджун не ведал ни одной клеточкой мозга — ведь он второстепенный, дополняющий, а этот запах всегда находился за пределами осознанного понимания. Вот когда внезапно долбанёт — тогда и узнаешь, гласили скудные знания из общедоступных источников. Когда Намджун вышел из ванны, обмотанный банным полотенцем вокруг бедер — разгорячённый и надышавшийся лавандового опиума — он немного приободрился духом. Однако осознание всей предстоящей канители, устроенной Хосоком, понимание, что это всё отпустит друга, а стало быть и их — ещё не скоро, плюс долбанная таинственность задуманного дебилизма (а Нам не сомневался в этом) — снова погрузили его в пучину угрюмости и раздражения. На экране телефона обозначилось входящее сообщение. Нам взял трубку, не ожидая ничего хорошего. Так и есть, в общем чате висело сообщение от Хосока: «сбор в 7:30 по адресу хххххх. При себе иметь чистую совесть и хорошее настроение» — Не дождёшься! Утоплю тебя в своём безразличии. — Проворчал он. «Подъеду через полчаса» высветилось через несколько минут следующее сообщение в том же чате от Юнги. Хосок не врал — он, да все они, под колпаком. «Оденусь помрачнее, у меня траур». *** Раннее утро, каждый из друзей едут на точку дислокации, назначенную Хосоком, который кажется, вообще никогда не спит, поскольку он уже находился на месте и раздавал поручения своей правой руке по студкомитету — Хану. Кстати о месте назначения — это оказался район Каннамгу, один из самых густонаселённых в столице, жизнь здесь бурлила с раннего утра. Несмотря на то, что рабочее время в столице обычно начиналось с девяти утра, здесь было сосредоточение деловой активности граждан — уже начиная с семи здесь было не протолкнуться, так как некрупные и только раскручивающиеся фирмы предпочитали начинать работу пораньше. Вообще этот район назывался Тегеранской долиной, поскольку через весь центр пролегала Тегеранская улица, а по количеству интернет-компаний он не уступал Силиконовой долине — Каннамгу был словно большой пульсирующий узел в нервной системе столицы, здесь вкладывали капитал в постоянно открывающиеся и растущие предприятия и стартапы. И вкладывали этот капитал капитально — около половины от общего объёма всей страны. Намджун тоже присматривался именно к этому району для своего будущего бизнеса, связанного с IT-технологиями — для этого, собственно здесь было всё — можно сказать молодой, выросший за какое-то десятилетие прогрессивный рай, в котором многим находился кусочек на технологичном облачке. Здесь вкладывали деньги и активно инвестировали — прогорали, уступая место более удачливым, или взлетали до небес. Намджун знал здесь многие фирмы, так как давно и много с кем сотрудничал, ещё начиная с 16-ти лет, когда он начал разрабатывать собственный софт уже не только в качестве хобби, а как серьёзную работу. Ум его вечно требовал свежих идей и выполнения новых задач, отчего он ещё подростком воплотил несколько вполне удачных идей, которые смог довольно неплохо презентовать фирмам средней руки. Скажем честно, не будь он сыном крупного бизнесмена — сделать это было бы весьма и весьма трудно — жизнь Кореи весьма иерархична и каждый в ней должен быть на своём месте — все ступени и этапы должны быть соблюдены. Однако, если ты родился с золотой ложкой во рту — ты уже изначально на много ступеней выше — оттого и воспринимают тебя совершенно по другому. Да, Намджун, не будь ханжой, на первых порах воспользовался своим положением, но его собственный ум и хватка создали для него гораздо лучшую репутацию, которую не купишь за деньги — ведь даже богатенькие сынки могут провалить дело и разрушить созданное непосильным трудом их предков. И такие примеры были. Поэтому собственная голова в придачу к тугому кошельку — лучшая гарантия удачного исхода дел. Итак, уровень доверия к Намджуну рос вместе с удачно воплощенными проектами, и Ким уже воспринимался совершенно иначе — как самостоятельная, стоящая своих вкладов единица. Появились желающие с ним работать, появились более крупные сделки. В сфере бизнеса — связи это всё, и свои связи Намджун не получил в наследство — их он наработал сам. За что пользовался прочным уважением и доверием. И чем по праву мог гордиться. В данный момент Нам расположился на заднем сиденье Майбаха, подаренного отцом за «спасение фирмы» и хмуро смотрел на окрестности, которые мелькали за окном. День не предвещал ничего хорошего, он это чувствовал всем нутром. После раннего пробуждения внутри поселилось какое-то непонятное чувство грядущего форс-мажора, и оно его не отпускало до сих пор. Всё, что не могло быть проконтролировано — раздражало Намджуна, поскольку он привык всё держать под расчётом холодного ума. Вот Хося, наоборот, был иррациональной силой, которая однако, тоже как-то умудрялась всё вокруг контролировать и дёргать за невидимые ниточки. Хосок часто выходил из-под понимания «здравый смысл», но Нам любил его за неординарность и светлую энергетику, заряжающую на долгое время позитивом. И если Намджуна часто сравнивали с камнем, то Хосок был полной противоположностью — его активная мимика была словно из пластилина, как и он сам. — Чего хмурый такой? — прервал молчание Юнги, заметивший, что Нам какой-то через-чур напряженный. — Передоз Хосока — спокойно объяснил он. — Не у тебя одного. — Хмыкнул Мин, на что Нам только неопределённо покачал головой. — Никакого пиздеца же не случилось? Юнги затянулся сигаретой и черканул взглядом по Намджуну. Тот явно что-то не договаривает — возможно, просто не выспался, конечно… Молчание именно сегодня почему-то раздражало Юнги, хотя обычно он наоборот был не против, особенно с утра. — Что приснилось? — беззаботно протянул он, решив разрядить обстановку. — Что? А, да так, ерунда какая-то… бабочка. — Что за бабочка? — зацепился за тему Шуга, вдруг захотелось просто потрепаться о всякой чепухе. — Не помню — честно ответил Нам, тоже вовлекаясь в странный диалог. — Она кружила около меня, и я её поймал. — А потом? — Хрен его знает… — не пытаясь углубляться в дебри приснившегося, ответил Нам. — Надеюсь, не убил? — выдыхая ментоловый дым, ухмыльнулся Мин. — Фффф — поднатужился Намджун, но не смог вспомнить. — Окей, гугл: поймать во сне бабочку. Нам закатил глаза, а Мин осклабился — веселиться, так по-полной. «Летящая над Вами бабочка, если Вы ее поймали, говорит о том, что Вы добьетесь расположения понравившейся Вам невинной девы, которая родит Вам сына; если же Вы убили бабочку — Вашего ребенка ждет смерть.» — Невинной девы? — хмыкнул Намджун. — Так говорит сонник — гоготнул Мин. — Ещё и сына мне родит! Сонники просто беспощадны к альфам. — Уже начал веселиться Нам. — Повороты судьбы они такие — сегодня ты традиционной ориентации, а завтра… — А завтра у тебя уже дети по лавкам сидят — закончил по-своему мысль Намджун. — От тебя такого точно никто не будет ожидать! — снова гоготнул Шуга. — Думаешь, нет такой даже малой вероятности? Может, мой потенциал настолько силён, что от меня даже женщина может забеременеть. — Позабавился Намджун. — Это будет сенсация! Впервые в истории — бета, родившая от альфы. Вручат тебе миллион долларов и в газете портрет счастливого папаши напечатают! — Да, ещё и памятник воздвигнут. — Человечество просто обязано будет тебя увековечить! Каменный памятник — каменному альфе. — Рассмеялся Шуга. — Каменный? Как-то слишком просто для такого достижения. Должны из золота отлить. — Отольют, не сомневайся — улыбнулся дёснами Юнги. — Кстати об отлить… Остановись как вон там. — Нам указал на уличный туалет, по своим размерам и роскошному виду больше напоминающий дорогой бутик — «да, третья чашка кофе, кажется, была лишней». — Потом ещё заедем в Naver, встречусь с мистером Чаном раз уж мы тут. — Если Хосок позволит — заметил Мин, напоминая об обстоятельствах непреодолимой силы. — Кхххх, блять… — Полностью тебя поддерживаю — заржал в голос Юнги. — Когда уже изобретут порталы? — Тебе самому проще за это взяться, чем ждать, пока это случится. — Всё чаще начинаю раздумывать на эту тему. Ладно, будем действовать по ходу обстоятельств. Мин согласно кивнул, тормозя у указанного места.