Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Добро должно быть с кулаками Добро суровым быть должно, Чтобы летела шерсть клоками Со всех, кто лезет на добро… *** Своим появлением Намджун конечно навёл непонятного шороху на семейство Пак. Мать Чимина всё время была на нерве и какая-то излишне настороженная, что конечно не могло скрыться от глаз альфы (такое бы ни от кого не скрылось). Не покидало странное чувство, что его не то, что никто не ждал — хотя это было так, но можно сказать, что его появление было сродни тому, когда мангуст заползает в змеиный гадюшник — пресмыкающиеся массово расползаются в стороны, а вокруг только и слышно гадливое шипение. Опять же — не ждали, но словно его всё-таки знали и оттого такая странная реакция. Иначе как объяснить все эти не состыковки в поведении? «Занятное семейство, похожее на закрытый сейф, нашпигованный какой-то отборной дрянью». Но если они думают, что Ким не сможет взломать этот замок — они глубоко ошибаются. «И в этой семье рос мой омега?» Вся эта история, чем дальше, тем меньше ему нравилась — он даже в какой-то степени ощущал себя рыцарем (а он ведь у нас не рыцарь), который должен спасти заточённую в башне принцессу. Ухаха, какие мысли пошли! А чтобы это сделать — конечно придётся сразиться с коварным чудовищем. Забавные ассоциации, а Нам то ведь вообще не романтик, да? — ах, где ты, наш герой ненаписанного романа? Ладно, опустим романтические ассоциации, ведь на самом деле всё не так радужно, как хотелось бы. Ёнсо позвонила мужу, рассказав кто у них сейчас в гостях, попутно пожаловавшись, что «новоявленный проситель отношений» (повелась. Хотя это всё равно не далеко от правды — Ким настроен по-взрослому) её сильно смущает и пугает, она просто не знает как себя с ним вести: не понимает, что ей делать и что говорить. Хун от свалившейся информации тоже выпал в осадок, потому что это же… просто сюр какой-то, нежданчик — и самое умное, что он смог в этой ситуации придумать, так это предложить ей держать нейтралитет, быть любезной и продолжать придерживаться плана: они добропорядочное семейство, у которых всё хорошо, и они ничего знать не знают. Скоро этот фарс прекратится, по словам доктора Мина, течка у Чимина почти прошла — и тогда они его сплавят на законных основаниях, со своей выгодой и по своим, именно своим, правилам. Хун конечно поведал о визите Ханьюлу, он же теперь выслуживается как может, дабы не навлечь на альфу ещё больше гнева. А тому, естественно, глубоко плевать на «презентабельный вид семейства Паков» — пусть хоть с головы до ног в говне вымажутся, у него несколько свои выгоды и расчёты, однако попросил сына тихонечко разведать обстановку у его друга. Ага, так тот теперь и разбежался делиться с ним информацией, особенно касаемо Чимина (но Юнги то этого не знает). Впрочем и вести себя как партизан на допросе — навести лишних подозрений — разведчики так себя не ведут. Ах, если бы Намджун когда-нибудь смотрел «Семнадцать мгновений весны», то он бы оценил следующую реплику Мюллера: «Контрразведчик должен знать всегда, как никто другой, что верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. А мне можно». Поэтому, конечно Наму хотелось бы, чтобы Чимин ему поверил, что все его дальнейшие действия обращены не против него, а наоборот, но тот ещё даже не в курсе самого начала их пути. Да будет свет? Когда светло — лучше видно, а в их истории как-то наоборот — краски только сгущаются. Жучки и прослушки — знал бы это Чимин, Намджуну пришлось бы долго подбирать слова для объяснения и вряд ли бы он смог это сделать без вреда будущим отношениям (омеге тотального надзора и при жизни в его семействе с головой хватило), ведь Чими вовсе не такой доверчивый и наивный, как это представляет себе Нам — он, на самом деле, ещё мало что о нём знает, они ведь ещё даже толком и не разговаривали, а то что и было — всё как-то не так и не о том. И вот в ход пошла разведка, а как известно — настоящая «разведка должна оставлять мораль за дверью», иначе всё, чего ты добьёшься, так это выяснишь, что все кругом лгут. Это называется — нам везде мерещатся враги, но главный — это ты сам, со своей шизоидной подозрительностью. В топку таких разведчиков! Намджуну же из всех лгунов нужно выявить самых нужных, тех кто прикрываются правдой как щитом. А самые лгуны, как известно те, кто активно прикрывается благостными впечатлениями, натягивая улыбки так широко, что порой они не выдерживают давления и рвутся по швам. Мать Чимина в этот вечер улыбалась очень много — просто пародия на добрую женщину! Но Намджун на это ничего не сказал, делая вид, что верит в её маску и наигранность. Под конец ещё случилась весёлая пантомима с «явлением Христа народу», точнее разукрашенного всеми цветами радуги Минхо в труселях с единорогами. Милотаааа. Намджун чуть не прослезился с такой картины: радужное существо как оно есть с ног до головы. Кто его так разукрасил, он спрашивать не стал, но были просто таки очень сильные подозрения на одного горячего мачо. Если его «ангела обидел дэбил-Минхо», то, зная своего тестостеронового друга (у которого, кстати, уже давно не было секса и он просто таки только рад был выплеснуть накопившуюся энергию. Да и снова закурил он тоже, отчасти, из-за этого), он это бы точно просто так не оставил. Минхо, не ожидая гостей, конечно очень сильно сконфузился своему виду: ну а что — он спустился за мазью, ни кого и ничего не ожидая, как есть на расслабоне (в домашнем), а дома сидит какой-то непонятный хмырь с видом наёмного убийцы (по чьему лицу, кстати можно было сказать, что если уж вот этот альфа захочет с ним поговорить, то он уже вряд ли соберёт свои косточки — короче, братец сразу же наложил в штанишки, подумав, а не по его ли душеньку опять пришли) и ещё главное сидит и с таким видом и смотрит на него: не улыбается, от слова совсем, но по глазам ведь видно, что «ржёт как конь» с его вида — потешается одним словом. — Красиво. — Серьёзным голосом заключил Намджун, поставив свой вердикт после формального представления друг другу (как будто он не знает как тут кого зовут. Но знать то им об этом не обязательно). — Похоже на северное сияние. Где же тебя так примагнитило, чудо природы? Минхо растерялся: во-первых дерзость собеседника и его тяжёлая аура выбивали почву из-под ног, а во-вторых… ну не говорить же ему, что это ему хахаль одного омеги прописал по первое число, да так, что он потом чуть ли не сутки провалялся, весь обложенный холодными компрессами (особенно на жопе). Ёнсо нервно засмеялась, наливая в стакан кисель (всё-таки подорвалась и сделала, даже к соседям за крахмалом сгоняла — вот какой уважаемый гость!) — Это он упал. — Нервно ответила она за сына. — С небесных врат*? — Понимающе покачал головой Намджун, на что родственники непонимающе переглянулись. — Ну, чтобы так раскраситься, надо падать долго и очень упорно. — Господи, Намджун-ним* такой шутник! — Снова засмеялась мать семейства, а Минхо, непонятно скрививши рот, быстро удалился, потирая вспотевшую шею, под проницательным взглядом неприятного гостя. ______________ * Небесные врата — самая высокая пещера в Азии, чтобы на неё забраться, надо подняться по 999 ступеням, чьё число считается священным в Поднебесной. (Поэтому это было в какой-то степени ещё и скрытым намёком на то, что Минхо понёс священную расплату за свои слова. Но вряд ли бы Паки оценили этот тонкий стёб, если вообще поняли). * -ним — используется для обращения к тем, кто заслуживает статуса. Это означает высокий уровень уважения. *** Институт Synergy, день. Ким Тэхён с задумчивым видом идёт на репетицию по вокалу. На нём серый свитер с космическим принтом, широкие брюки wide-leg и кроссовки. В одном ухе длинная серьга, на плече рюкзачок. Его думы разбегаются в разные стороны, начиная от номера для концерта, который надо отточить ещё лучше и заканчивая мыслями о друге, по которому он безусловно скучает. Он передумал за эти дни очень много, перегорел эмоционально и немного отошёл от своих первоначальных чувств обиды и предательства и уже готов к конструктивному разговору. Нет, досада до конца не прошла, но он понимает, что это в нём играет его непримиримый нрав и максимализм, который как для спортсмена, ему очень помогает, а вот в обычной жизни порой ставит палки в колёса. Тэ бы просто расслабиться и отпустить вожжи (и отдать их Чонгуку, ага), но он как заложник высоких стандартов и от этого зачастую страдает душевно. Так он бы шёл и грузился дальше ничего не замечая вокруг, если бы не одно недоразумение. — Ох, какая буся! — Завопило недоразумение. Шатен внезапным движением сократил дистанцию между собой и омегой, сально сверкая глазами. — Познакомимся? Он нагло схватил Тэхёна за плечи и навис сверху, прижимая того к стене, прямо так и сверкая дружелюбием и желанием задружиться. — Вилы свои сгреб в кучу и свалил! — Тут же отчеканил Тэ. Подобные подкаты были для него не редкостью, что уж говорить — он был предметом желания многих альф — и это раздражало Тэхёна, так как создавало трудности для спокойного существования. — Удивил. — Улыбнулся на такой дерзкий ответ шатен. — Но не напугал. — Зря… — Бусичка такая милая. — Начал эгьёшничать альфа. «Ну натуральный клоун». — И с острым язычком. Хочу его попробовать. — Что, уже и знакомиться предварительно не будешь? — Съязвил Тэ. — Ох, зачем нам все эти прелюдии. Всё равно ведь исход один! — Уверенно заключил он. — Считаешь себя таким неотразимым? — Зло ухмыльнулся омега. — Ну, есть такое дело. — Сально прошептал альфа и стал оглаживать плечи омеги, слегка при этом их сминая. Тесный контакт, в котором сейчас прибывал Тэхён, немного сокращал возможности для манёвров — обычно удары ногами и внезапность были его преимуществами против силы и массы противника. Однако сейчас он был зажат возле стены, а в тхэквондо ближнего боя как такового нет и способов выхода из клинча два: нанесение ударов на отходе или отталкивание с нанесением ударов. Тэхёну оставался второй вариант. И только он собрался его осуществлять, как шатен с ароматом гвоздики «бе, какой ужасный запах» вдруг резко решил перейти от слов к действиям и приблизился к лицу омеги с намерением того засосать. Тут уже раздумывать было некогда — мерзкие губы почти коснулись его — Тэ поступил не задумываясь, на автомате: ударил со всей силы лбом в нос неудачливому любителю халявных поцелуев. Тот взвыл от боли и, схватившись за, похоже, сломанный нос, согнулся пополам. Тэхён же от приложенной силы словил звездочки перед глазами. Вдруг всё резко поплыло и закачалось — он начал тихонечко сползать по стеночке вниз. *** Чонгук шёл по коридору с Хосоком, с которым они уже давно «замирились» (зря только Хо так переживал, что наделал большую глупость, по незнанию наговорив непроверенную информацию про беременность Тэ). Но он уже многократно извинился, хотя Гук изначально не думал обижаться (ведь это же Хосок). Сейчас же «главный устроитель концертов» рассказывал про свои очередные задумки и текущие дела. Как вдруг, Гук почувствовал знакомый запах, который вмиг его взбудоражил и привел в состояние полной боевой готовности. Образ Чонгука (+спортивная сумка через плечо): — Он где-то рядом… — Пробормотал он себе под нос. — Кто? — Озадачился резкой перемене Хо. — А? — Встрепенулся погруженный в свои мысли Гук. — Да Тэхён. Я чувствую его запах. — Ох, никогда наверное не привыкну к этому вашему обостренному чутью. Ты сейчас знаешь на кого похож? — С улыбкой сказал Хосок, наблюдая как альфа жадно втягивает ноздрями воздух вокруг. — На кого? — На кобеля, почуявшего течную суку. Даже вон, зрачки расширились, как у наркоши. — Засмеялся Хося. Чонгук бешено ухмыльнулся и двинул за угол. Друг последовал за ним. И только Гук сделал шаг налево, как перед ним предстала картина, повергшая его в ментальный шок: на полу корчился альфа, а по стенке съезжал Тэхён с затуманенным, раскоординированным взглядом, а из одной ноздри… текла… «Что? Кровь?!» От увиденного альфа испугался и озверел одновременно! Однако он быстро подобрался, бросив сумку в сторону и, резко подорвавшись с места, успел поймать своего малыша и «спасти ему жизнь». Чонгуку, с его внезапно возникшим на фоне любви синдромом Мюнхгаузена* чудится, что тот умирает — не меньше! _______________ *синдром Мюнхгаузена — расстройство, при котором человек преувеличивает симптомы или искусственно создаёт у себя разнообразные признаки болезни. — Тэхёни! — Закричал Гук, почти в полёте ловя обмякшую тушку омеги, который почему то странно улыбался, что озадачивало. «Этому гаду пиздец!» Чон держал Тэ одной рукой за талию, второй придерживая голову, чтобы та сильно не запрокидывалась назад, и всматривался в лицо — кровь уже пошла из второй ноздри — алые дорожки неприятным блеском действовали на Гука, как красная тряпка на быка — он был дико взбешён. Этот альфа, что посмел сделать такое с его ангелочком — «да ему просто не жить!» Он легко подбросил довольно легкое тело Тэ, ловя того обоими руками в свои крепкие объятья — в голове пульсировала только одна мысль «быстрее добежать до медпункта». В представлении Чонгука, все омеги в целом — существа нежные и легкоранимые сами по себе, а Тэхён так вообще — фарфоровая ваза династии Цин, хрупкая и безбожно дорогая. Удерживая святыню под попу и подмышки, Чонгук быстро встал и перевёл взгляд на ненавистного ублюдка, причинившего боль и увечья его пупсику. Около того сейчас сидел Хосок, который убедившись, что непоправимых травм альфе не нанесено, объяснял незадачливому бедолаге, как тому не повезло, и какие дисциплинарные меры он применит, включая все свои возможности — кои и вправду довольно-таки обширны. Чонгук видел на лице поникшего парня неподдельный испуг, как тот уже вовсе забыл о своей травме и переключился на гораздо большую в его невезучей судьбе (видимо понимая всю тяжесть и безысходность своего положения, поскольку в дело включился сам президент студсовета). Это всё хорошо, конечно, и расплата неминуема, однако на руках Чона сейчас почти бессознательное тело его милого Тэхёна, святая святых, которое пострадало по вине этой твари — и ему охренеть как мало грядущего возмездия от Хоси. Потому что внутри клокочет до закипания крови прямо здесь и сейчас! «Хосока, значит боишься? Но ты, сука, ещё не знаешь на что способен я!» Прибить этого подонка хочется немедленно! Но! На его счастье, он спешит: в руках Гука «умирающий» ангел, и у него нет времени на промедление! Проходя мимо уже присевшего на корточки и держащегося за нос альфы — он что есть силы вогнал носок своего ботинка в бок шатена, отчего тот завалился на бок и проехал по полу, будто по льду, немного в сторону. Будь воля Чонгука, он бы ему сейчас навалял по первое число, чтобы тот забыл вообще, что он альфа от рождения. Но это всё потом! — Вот тебе, гвоздика, будешь знать… — Как в бреду подсмеивался Тэ, пока Гук нёс его в медпункт. Всю дорогу омега улыбался и что-то бормотал с закрытыми глазами. «Бредит, бедняжка» — встревожился Чонгук и прибавил ходу. — Гвоздика? Ужасный запах… одна польза: комары не пристанут. — Тэхён продолжал непроизвольно улыбаться своим мыслям, открывая взору озадаченному, но в то же время завороженному альфе, улыбку своих идеальных губ. Чонгук на это умилялся и расстраивался одновременно — по его мнению, дело плохо, раз тот бредит. «Ну ничего, козёл, я постараюсь сделать так, чтобы омеги к тебе тоже больше не приставали, не только комары!» Однако, что во всём этом радовало Гука, так это то, что запах этого мудака его перчинке совсем не понравился (как говорится, кто о чём, а Гук об одном), а ещё ему пришлось по душе то, что Тэ даже шутит над этим недомерком, причем весьма неплохо (мой омега с чувством юмора! ога). Чонгук был сейчас даже немного горд своим ангелочком, ведь таким образом тот показывал, что он неприступная крепость для альф (ну хотя бы для одного точно! Да и кому вообще может нравится гвоздика?) Пусть Тэхёни пока и его самого не жалует вниманием и любовью, но зато и к другим он не менее строг (да здравствует облико-морале)! Да, Гук думает как собственник, но он не может допустить и мысли, что Тэ вдруг мог бы заинтересоваться кем-то из посторонних альф (кроме него, конечно). Это сразу смерть! — и им, и ему самому… Им — физическая, ему — моральная. Распалившаяся фантазия Гука не знала пределов, он уже вовсю накручивал себя мелькающими перед внутренним взором картинками до такой степени, что в мыслях он уже разрывал кого-то на части, опалённый ревностью к вымышленному сопернику, даже на Тэ злился, что тот посмел на кого-то взглянуть… нет, даже просто подумать о ком-то в неподобающем ключе. У него даже чуть ли пар их ноздрей не повалил. За всеми этими мыслями Чон даже не заметил, как Тэхён потянул к его вороту свой окровавленный носик — сандал, что веером распустил свой животно-магнетический запах, стал притягивать омегу к себе подобно пчелку (полудохлую такую, но тем не менее) на мёд. Омега втягивал своими ноздрями пленительный травянисто-сургучный запах, который только усиливался в присутствии его собственного и внезапно уткнулся кончиком носа в шею Чонгука. Тот от неожиданности вздрогнул, моментально вылетая из облака ревностных образов и, тут же, поняв что к чему, разомлел. Такая пленительная, долгожданная близость просто выбила его мозг из колеи. Шея альфы покрылась приятными мурашками, а место на шее, куда уткнулся милый носик — нещадно зажгло, словно тот поставил своё личное клеймо. Гука крыло, нет… просто уносило, черт возьми, от простого! обычного прикосновения! Он растянул глупую, но счастливую лыбу и с радостью подставил свою статную, крепкую шею, чтобы омега зарылся в неё посильнее. «Вот так хорошооо......... очень замечательно!» мурлыкал Чонгук, покрепче сжимая рукой бёдра Тэ. А вот и медкабинет. *** Приходя в себя, Тэ ощущает свою руку, сжимаемой чьей-то большой и тёплой ладонью с не менее крепкими и длинными пальцами. В его глазах уже не пляшут звёзды, но туман ещё не рассеялся, поэтому он бесцельно блуждает своими глазками карамельного цвета по сторонам, словно в тумане. Напротив вычерчивается высокая, но немного неясная фигура с чёрными вихрами волос, которые лезут поверх внимательно смотрящих на него глаз. Вдруг в них вспыхивает радость и облегчение и Тэхён на это размазано улыбается. Приятный запах сандала окутывает омегу, даря такое приятное спокойствие и негу, словно он попал в кущу пахучих крон, в дивный сад, а вокруг всё залито ярким солнышком — ощущение, словно он дома, во всех смыслах. — Как себя чувствуешь, малыш? — Раздаётся обволакивающий грудной голос, от которого у Тэ приливной волной поднимается тепло откуда-то снизу живота. — Замечааательно. — Тихонько тянет омега, словно самому себе. Его руку поднимают, и её касаются мягкие, сухие губы. Они выцеловывают костяшки пальцев одну за одной, так бережно и трепетно, что Тэхён готов поклясться, что это поцелуи бога. Вероятно, что он протянул к нему свои собственные руки и решил явить чудо, чтобы ему стало чуточку легче? Тэхён прикрывает глаза, загадочно улыбаясь, а у Чонгука сердце будто взрывается на миллион звёздных частиц от этой реакции — феерверк чувств и бесчисленное число пропущенных ударов. Гул в ушах такой явственный, словно внутри ревёт реактивный двигатель — он готов на старт в любой момент, сорваться в полёт, примкнув к этим желанным, сочным губам. Улететь далеко и не возвращаться — вот его самая желанная миссия. «Как давно я попал на небеса? Что за райские кущи с ароматом сандала?» думает Тэхён, словно и сам не желая приходить в себя. Но сознание уже покинуло рубежи пережитой встряски — одно движение и его вернёт в реальность. А пока… он чувствует обволакивающее тепло и ему хорошо. Хорошо как никогда, последний раз так было, наверное, только в утробе. Губы напротив продолжают целовать, поднимаясь уже вверх от запястья — вместе с ними поднимая странные токи, которые своими разрядами пронизывают все клеточки тела, бодро пробираясь прямо под кожей руки, выше — в самый мозг. Который отчётливо считывает напротив него код нарастающей страсти и возбуждения. Покалывает, давит, тянет… Ну простите, Чонгук не может быть не возбуждён в присутствии своего катализатора желаний, этого прелестного элексира жизни — всё в нём моментально вскипает и переворачивается, а поцелуи из ласковых превращаются в более страстные: он ведёт вверх по руке, выдыхая горячим и немного сбитым дыханием и, обхватывая нежную медовую кожу горячими губами, одновременно совершает языком круговые движения, доходя до локтя изящной руки и припадая к выступающей острой косточке. «Мммммм» — всё так же улыбаясь, мелодично стонет полутоном Тэхён, не распознавший сигналов мозга, чем только ещё больше возбуждая подобными одобрительными сигналами несчастного, распалённого альфу. У Гука уже встал по стойке смирно, ибо слышать глубокие стоны этого сексуального чуда, который так близко — выше его сил! Альфа весь в огне, кровь кипит — молодой и давно не испытывающий разрядки организм уже на изматывающем пределе. Чонгук не выдерживает и со страстью прикусывает кожу на изгибе локотка. «Твою мать, из-за грёбаного воздержания я могу от одних поцелуев кончить!» (надеюсь все помнят, что у нашего мачо повышенное либидо и для него секс просто показан, чтобы он мог чувствовать себя нормальным человеком). Но пардон — это же медкабинет, и в любую минуту сюда может войти врач или его помощница. Может Гук забылся? Но скорее всего — он просто не может упустить шанс быть так близко к Тэ и целовать его руки (ему, возбуждённому, по сути уже всё равно что целовать, главное — приводить в действие). А подогреваемый одним лишь раскрытием, что ещё сильнее щекочет нервы и вставшее возбуждение — заводится ещё сильнее. Он не соображает. Как впрочем и всегда в присутствии своего ангела. — Ммм? — А вот это уже другое мычание. Не приятно-одобрительные стоны, а совсем даже вопросительные. Кому? Себе? Мозг всё-таки проснулся? Кажется, сейчас будет полный разнос в край оборзевшему альфе? Чонгук, почуяв перемену ситуации, сразу оторвался от сладкого занятия, наскоро и поплотнее перехватив ручку Тэ, тем самым сбивая омеге недавние, им же и созданные, осязательные ощущения (и давно ли наш мачо стал таким трусишкой? Хах). А у Гука и самого на душе уже двояко: вроде и хорошо от произошедшего, но никуда не деться от этого неприятного чувства, будто он снова украл поцелуи. — Ты чего это? — Опешил Тэхён от вида сидящего рядом Чонгука с раскрасневшимися губами и очумелым взглядом, а ещё тот держит его руку, на минуточку, как какую-то ляльку — только и осталось что её покачивать и колыбельную петь. — Принёс тебя в медпункт. — Со сбившимся дыханием отвечает несостоявшийся герой-поцеловщик. «Странный какой-то!» — думает Тэ, «подозрительный! Погодите-ка… так значит это он его руку только что целовал? Сандаловые деревья… это же его запах!» На омегу внезапно накатила целая палитра чувств: испуг, возмущение на столь откровенные и нахальные действия, и одновременно с этим, смущение за свои же пережитые ощущения удовольствия. — Ты что это… только что делал? — Тем не менее вопрос. А вдруг почудилось? «Скажи, что почудилось». — Приводил тебя в чувства. — Вроде и размывчато сказано, а для Тэ в этом видится некая бравада и подкол «вот, мол, я какой, заставил тебя трепетать от своих поцелуев и действий (А он трепетал? Нет-нет, не может быть! О неет… Хах)» И вообще Тэхёну ведь понятно, что имеется ввиду под этим вот «приводил в чувства». Когда альфы так говорят, понятно что они имеют ввиду. — Ты совсем что ли страх потерял, кобель? — Дерзко, но всё же не так уверенно как обычно, произносит Тэхён, ему кажется, что он обезоружен, выведен на чистую воду. — Тебе понравилось, малыш, не отпирайся, я всё видел. — Замечая заливающиеся румянцем щёчки Тэши, Чонгук сощуривается в ироничной улыбке, тем самым подтверждая самые страшные догадки, в которые омеге не хотелось верить, отчего тот теряется и пугается одновременно. — Это неправда! Я представлял совсем другое! — Уже почти панически, хоть и с долей дерзости в голосе. — Что другое? — Сначала с задором спрашивает Гук, а потом, мигом осознав сказанное (для влюблённых идиотов ведь всё ясно) мигом мрачнеет. — Кто этот альфа? А рука-то так и покоится в объятьях нашего красавчика — все словно о ней забыли. — Понятия не имею! — Злым взглядом смотрит Тэхён, придя в себя окончательно и начиная тянуть на себя свою руку. — Тогда от кого ты стонал? — Чонгук зажигается как спичка, и своим огнём готов спалить всё вокруг. Сжимает руку сильнее, мол «не отдам, моё». — Чтто? Ты с дуба рухнул? Чтобы я стонал? — Нервно, но угрожающе хохотнул Тэ. — Сам слышал. У тебя, кстати, очень красиво получается. — Уголок губ вверх. Глаза же Тэхёна по пять копеек — выдал таки эмоции, но тут же сменил на грозный прищур. — Отдай руку, извращенец чёртов! — Тэ приподнимается, с силой начиная выдёргивать руку, пристально и злюще при этом смотря в глаза альфе — тот в ответ не сводит глаз с омеги, и сильнее сжимая руку. Тэхён уже чуть ли не рычит. — Отдай, это моя рука! — Посмотрим ещё чья! — Ощеривается альфа. Ну как есть картина с двумя идиотами, ой простите — детишками, не поделившими в песочнице совочек. Так бы эта дуристика и продолжалась (зато возбуждение Чонгука как рукой сняло, хотя он, конечно же, предпочёл бы другим способом, и кое чьей очень даже конкретной рукой), если бы Тэ не дёрнул руку со всей силы, да так, что его по инерции приложило обратно на кушетку. Тэхён рухнул со всей силы назад, случайно выворачивая не в ту сторону зажатую руку. Он тут же вскрикивает от боли, а Чонгук так и остаётся сидеть на месте (эту тушку хрен чем сдвинешь с места) смотря на омегу с выпученными глазами. — Малыш! — Подрывается он, на что получает чувствительный тычок (здоровой рукой) в солнечное сплетение. — Ахрх… блять… А вот тут уже прибегает таки на звуки медсестра, и видя двух покалеченных, корчащихся от боли парней — так и впадает в ступор. И когда только всё успело пойти не так? *** Минхо заворачивал за угол от супермаркета, как его вдруг с силой обняла очень крепкая рука. — Чтто такое? — Привет, единорог. — Пригвоздил знакомый голос, и у парня внутри всё сразу похолодело. Недавний гость собственной персоной, и снова альфа. Да что ж такое. «Что-то в последнее время слишком много альф вокруг меня развелось» только и успевает подумать Минхо, как его под локоток ведут подальше от людной улицы. — Здрасьте. — Не понимающим голосом заявил свою шаткую позицию бета. — Поговорим? — Вроде простое приглашение, но по тону голоса ясно, что отказываться не стоит. — Конечно, да-да. — На одном дыхании, лишь бы ничего не предъявили (и уж тем более не били). — Славно. Твоя покорность конечно не делает тебе чести, но сейчас она тебе и не понадобится. — Альфа явно улыбается, Минхо это насквозь чует, хоть и старается в сторону Намджуна не смотреть. А потом вдруг в голову шальная мысль «в смысле честь мне не понадобится». Парня аж тряхануло от подозрений. — Расслабься, и тогда не будет больно. — Словно уловив непрошенные мысли, подбрасывает дров в огонь альфа, разворачивая парня к себе лицом и одобрительно похлопывая того по плечу. Всё конечно с двойным смыслом, как говорится — понимай как хочешь. Минхо немного оседает вниз, ведь позади него только стена супермаркета, а впереди, положив руки на его плечи, высоченный амбал под метр девяносто — как есть весь в чёрном, словно из грёбаной матрицы и в солнцезащитных очках вайфарерах. Выглядит конечно круто, но очень устрашающе. — У меня есть кое какие вопросы, и сейчас, в зависимости от того, как и что ты будешь отвечать, будет зависеть не только дальнейший диалог, а вообще наши с тобой отношения. — Потирая подбородок, рассуждает Намджун. — Понятно… Точнее не совсем. Какие такие отношения? — Глаза Минхо совершают чуть ли не оборот вокруг своей оси. — Да не волнуйся ты так. — Усмехается Нам и начинает поглаживать по голове собеседника, словно свою ручную собачку, заставляя сжаться очко беты так крепко, что возможно оно уже больше никогда не расслабится в его присутствии. — Я вот думаю тут… а не породниться ли мне с вашим чудным семейством. Как думаешь? — Намджун смотрит через очки на зависшего парня. А тот явно ничего не думает, вот вообще пустота в глазах, и только челюсть медленно отъезжает вниз. — Я… эээ… — Понимаю, рад! — Переводит междометия Нам. — Слова от счастья растерял! Бывает. — Ухмыляется, до инфаркта доводит. «Да чтобы породниться с таким типом? Да ни в жизнь! Пошло всё к чёрту, здоровье дороже!» и тут Минхо немного отмирает. Так как явно надо что-то сказать, ведь от него очевидно ждут реакции. — Ну так что, породнимся? Будем вместе с тобой удары отрабатывать, глядишь и ты чему научишься. «Чему? Быть мешком для битья?» — перспективка так себе. И тут Минхо судорожно вспоминает обрывочные беседы родителей о том, что Чимин скоро отчалит к какому-то альфе, которому он уготован. Да, его в подробности и имена не посвящают, но общую картину-то он всё равно уловил. — Не думаю, что это вввозможно. — Блеет парень, желая как можно быстрее порвать порочный круг вопросов и ответов, да и вообще весь этот неприятный разговор. Общение с Намджуном его нервирует и заставляет чувствовать себя каким-то ущербным, а это ох как неприятно. — Что так? Чем не подхожу? Шепни на ушко по братски. Есть какой-то секрет, как попасть в ваше дружное семейство? Может на курсы личностного роста записаться? Или веру сменить? — Намджун уже совсем близко, Минхо шумно сглатывает. — Этто самое… у Чимина вроде как жених есть. — Робко, почти умоляюще отвечает брат. Нам на какое-то время останавливается у уха Минхо, осмысливая полученную информацию с нечитаемым лицом, сверля стену напротив. — Вот как… Что за тип? — Допрос продолжается. — Не знаю. — Пожимает плечами, но вдруг ощущает как его с силой прижимает мощное плечо альфы, а затем резкий тычок рукой вбок (будто невзначай, элегантно так, но весьма чувствительно). — Правда! Серьёзно не знаю! — Уже более скулящим голосом продолжает он: доводить этого Намджуна совсем не хочется, у него ещё после Чонгука синяки не сошли, так тот душевно его отделал. А если поддаст этот, то скорее всего все его кишки прямо под него же и вывалятся прямо тут. — Что ещё знаешь. Подробности! Ну! — Снова чувствительный тычок, чтобы быстрее соображал, на скулах Нама танцуют желваки — то ли информация не по нраву, то ли просто взбешён нерасторопностью Чиминова брата. — Этто самое… это что-то типа брачного договора. Точнее не типа, а он и есть. Его уже давно заключили. Там всё уже давно обговорено. Я больше не знаю, мне не рассказывают. — Судя по трясущимся коленкам и голосу, парнишка не врёт. Запах вранья Нам хорошо чувствует, у него свой неповторимый душок. — Хорошо, хорошо, успокойся, единорог. — Намджун жалостливо (нет) гладит бету по голове, отчего тот закрывает глаза, чуть не проваливаясь под землю, думая, что его пронесло (почти так, почти пронесло, но в другом смысле). — Только не плачь, а то волшебство момента растеряешь. — Что за волшебство момента? — Хлопает глазами Минхо и тут же решает, что зря спросил. Ой зря… — Ты же редкий радужный тип, и срёшь наверное бабочками. Вот хочу проверить, так ли это. — Не добро ухмыляется Нам, отчего собеседнику становится плохо. — Прошу! Не надо! — Уже откровенно молит Минхо. — Почему? — Не понимающе хлопает глазками малыш Намджуни (сколько эмоций, сколько чести)! — Я всё сделаю! Только прошу, не бей! — Прям таки всё? — Недобро сверкает глазами альфа, но что собеседник по несчастью проваливается в чёрную дыру. Намджун усмехается «вот болван». — Ладно, у меня ещё вопросец имеется. После него и посмотрим, будем ли мы сегодня творить волшебство. Брат уже ничего не говорит, только головой мотает, как игрушка-болванчик. — Как у тебя отношения с братиком? Не обижаешь ты его? — У Минхо всё внутри оборвалось, чувство, что этот Намджун его насквозь видит, а вопросы свои дурацкие задаёт, чтобы просто подольше на нервах поиграть и унизить посильнее. «И что ему ответить? Насколько тот вообще в курсе дел? Может он уже всё знает или слухи какие дошли? Да не может быть! Или может Чимин что-то сказал? Не зря же этот пришёл к ним в дом про отношения разговаривать. Боженька, помоги выбрать правильный ответ!» — Инногда… — Умирающим голосом, чувствуя что это конец. И тут же быстро вдогонку. — Ну у всех же братьев такое бывает, правда? — Ох, единорог… расстраиваешь ты меня. — Протяжно вздыхает Намджун. — А что если я твой рог у тебя из башки выкручу и в твою непоседливую жопу вставлю? Ммм? Как думаешь, это по-братки сойдёт за норму? Изредка же. — Минхо молчит, побледнев как поганка. — Хорошо… давай так: ты мне дашь честное слово на мизинчиках (и свой мизинец главное оттопыривает, Минхо то на него смотрит, то на лицо Нама), что ты Чимина больше не то что не тронешь, ты в его сторону постараешься даже не дышать и не пукать. Понял меня, единорог? Бабочек-шептунов чтобы больше не выпускал! А если слово своё нарушишь, тогда придёт страшный дядя Намджун и сделает тебе уже настоящее волшебство. Не то что сейчас. — Что значит сейчас? — С непониманием шепчет брат, смотря как альфа снимает солнцезащитные очки и прикрепляет их поверх его (его? зачем?) футболки. Он обращает непонимающий взгляд на этот «подарок». -Пригодится. — Поясняет Нам и заряжает кулаком прямиком в левый глаз. *** Занятие по вокалу пропущено, репетиция тоже отменяется. — Врач ясно сказал — нужно отлежаться! — В сотый, наверное, уже раз повторяет Чонгук, идя рядом с омегой по коридору на выход из института. «Вот же прицепился как банный лист!» — Ты зачем доктору сказал, что ты мой альфа? — Уже не просто бурчит, а откровенно сердится Тэ, потому что «это уже ни в какие рамки не лезет»! — Потому что так и есть, малыш! — В очередной раз (сотый?) прихватывая локоть омеги, безапелляционно заявляет настырный альфа, явно получая удовольствие от всей этой ситуации. — Ты глухой или тупой? Я сколько раз просил не называть… — Поэтому не проси и вообще не делай бессмысленных вещей, если видишь, что толку в них ноль! — Каким-то подобравшимся тоном вдруг отчеканивает Чон, отчего Тэхён аж проглатывает язык. А этот мистер-вселенная хоть и весь такой обаятельный с ним и душка-приставушка, но внутри чувствуется твёрдый характер — может и осадить когда надо, и заставить почувствовать свою значимость. А от этой значимости альфы, внутри у Тэхёна всё аж зачесалось, хоть до крови раздирай. Одним словом — озадачивает и удивляет. — Сам ты ноль. — Бурчит Тэхён, каким-то поникшим голосом и одёргивает от себя руку Чонгука (тоже в сотый раз). Весь такой независимый омега, идёт гордо, а сам слегка покачивается. Небольшое сотрясение всё-таки даёт о себе знать — голова у него не очень то и крепкая, как он думал. — Перестань обзываться, тебя это не красит. И не пренебрегай помощью, когда тебе плохо. — Тон не поменялся (похоже с этим омегой только так, чтоб хоть что-то доходило?) Тэ встаёт как вкопанный. «Достало! Морали мне тут читать будет? Кто такой вообще?» — кулачки Тэ сжимаются. — Уйди с глаз. — Цедит сквозь зубы, лицо напряжено. — Когда ты улыбался, был гораздо милее. — Как специально по нервам, «и опять намекает на стоны?» Тэ чудятся призраки коммунизма. — Я не… — Омега внезапно закрывает глаза, качнувшись, но удержавшись в вертикальном положении. «Вот же ж дьявол…» Звон в ушах заставил сосредоточиться на внутренних ощущениях, а они оказались что-то совсем не айс. Чонгук тут же напрягся, меняя лицо с игривого на серьёзное и видя, что омегу начинает слегка уводить в сторону, не дожидаясь дальнейшего развития ситуации, быстро сгрёб Тэхёна на руки и понёс на улицу. А тот даже не сопротивляется, то ли на радость, то ли наоборот — на беду. Если Тэхён позволяет себя нести, значит ему без дураков нехорошо. Гук спешно подбегает к своей машине, припаркованной недалеко от корпуса, придерживая омегу одной рукой и открывая дверцу другой. Он сажает Тэ на пассажирское сиденье, глаза того всё так же закрыты. «Ну вот почему он такой упёртый? Давно бы уже помог ему, если бы он так не сопротивлялся» беспокойно хлопочет альфа, откидывая сиденье в горизонтальное положение и бережно пристёгивая ценный груз, нависая сверху и чуть касаясь торсом груди омеги. — Куда мы… — Бесцветно произносит Тэ, безвольно поворачивая голову в сторону Чонгука. Тот уже дал по газам и внимательно смотрел на дорогу, свериваясь с маршрутом по навигатору. — Домой. — Коротко, уверенно, но совершенно не безразличным тоном. — Ты с дуба рухнул… — Вяло, затуманено, но в своей привычной манере. — Не смей меня к себе везти. — К тебе домой. — Всё же усмехнувшись на такое «интересное предположение» этого блюстителя чистоты и добропорядочности (а ему это даже нравится). — Кобель. — Снова слегка улыбаясь и проваливаясь в сон, посетовал Тэхён, не видя при этом кинутый в него мимолётный взгляд полный усмешки и обожания.