Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Вдруг точки перестали двигаться. «Нет… НЕТ!» У Чимина чуть ли не контузия. Ему кажется, что это не точки только что замерли, а его сердце. Это самая необычная в истории человечества изолиния — и показывает она полную остановку ВСЕГО. Сердца, жизни… То, что сейчас происходит — это вообще-то ненормально и не вписывается ни в какие законы логики. Подобное не может происходить… не должно! Но оно (тут надо дружно посмеяться) происходит. Причём с приставкой «слишком». Слишком непостижимо, слишком странно… СЛИШКОМ всёчтотолькоможно! «Но почему они замерли? Почему?» У Пака уже чуть слёзы из глаз не брызжут от такой подставы. Если это просто какой-то баг системы, то… получается, что даже гаджеты к нему слишком жестоки! А ведь он за эти пару секунд, пока двигались точки, вдруг ощутил такой прилив жизни в груди, будто ему начали делать непрямой массаж сердца, решив наконец-то оживить, завести его заглохший мотор. А потом… вдруг остановились на пол-пути. — Что за издевательство? — Огорчённо бормочет прямо с земли Чимин, сосредоточенный на телефоне. Он шмыгает носиком от обиды, не общая никакого внимания на подошедшего к нему омегу, спрашивающего о его состоянии. Он не видит никого, никого не слышит, он почти не дышит — только следит за монитором. Махнув рукой на не реагирующего ни на что чудака, омега отходит от Пака. Чимин, расстроенный до глубины души, куксит мордочку, не может скрыть обиды на такую несправедливость — подлость, в конце-концов! «Как я только мог вообще подумать хоть что-то…» мысль докончить не удалось, потому что точки снова начали свой бег. Безжизненное сердце омеги вновь запустилось, пропуская внутрь маленького тельца разряды живительного тока. Удар, ещё удар. Бровки домиком, губа закушена, на личике дикое напряжение — «ну же… НУУ!» Мой альфа: Приветствую вас! Бам! Как-будто с разбегу в холодную твердь воды окунули. У Чимина глаза по пять копеек и мурашки по всему телу размером с кулак. От этого «официального» обращения внутри падает всё что только может упасть. «Что это значит? Что за — приветствую вас?» Пак таращится на монитор несколько долгих секунд, не в состоянии понять, что ему думать и что писать. Он не понимает, что происходит, но должен это выяснить! Зверёк: Ты кто? Мой альфа: Этот номер был напрямую привязан к моей системе. Зверёк: Намджун… — Стёрто. Написано снова. Снова стёрто. «Бред, бред! это не может быть он!» У Чимина земля из-под ног уходит, хотя он на ней уже даже сидит. Он думает ещё пару секунд и всё же пишет. Потому что всё равно в голове ни одной здравой мысли. Зверёк: Намджун, это ты? Мой альфа: Вас приветствует бот системы Соулмейт. Зверёк: Что? Кто ты? Какой ещё бот? Откуда у тебя номер Ким Намджуна? Мой альфа: Поздравляю вас с автоматической регистрацией в системе, привилегированный пользователь! Зверёк: Что это за шутки? Какая ещё система? Кто бы ты ни был, прекрати это делать! Это неправильно и некрасиво. Ты понимаешь, что это номер погибшего человека? Мой альфа: Для дальнейших ответов прошу зайдите в приложение Соулмейт. Зверёк: Я позвоню в полицию! Это присвоение чужого номера! Мой альфа: Прошу, зайдите в приложение Соулмейт. Дальше Чимину, что бы он ни писал, отвечали только последнюю фразу. «Зайдите в приложение Соулмейт». Он в шоке. Омега так и сидит на холодной земле, а вокруг него клубами расстилается туман новой жизни, который сгустился теперь настолько сильно, что Пак вообще не понимает в какую сторону ему идти. «Что всё это значит? Как вообще номер Намджуна…» — Вот я идиот! — Ударяет себя по лбу омега. — Ну конечно, он же создатель этого приложения и естественно его номер привязан к его же системе! «Только вот…» омега задумывается пару секунд «почему меня автоматически зарегистрировали, стоило только написать?» — Получается мой номер тоже привязан к системе Соулмейтов? Или… к номеру Нама? — Пак встаёт на ноги и в раздумьях плетётся к дому. «Но если так, то почему эта система сработала только сейчас? Тем более, если там всё срабатывает автоматически… Почему этот бот не обратился ещё тогда, когда я написал месяц назад?» Всё выглядело странно и слишком подозрительно. А подозрения обуревали Чимина уже очень нехорошие… особенно с точки зрения абсурда и идиотизма возможного вывода. Но он и правда не возможен, так как Намджун мёртв. Почти дойдя до нужного подъезда, Чимин внезапно вспоминает, что забыл свой пакет и бежит обратно. До встречи всего-ничего, а он так сильно задержался и вообще не готов. Главным образом — морально! У него в душе творится чёрте что — ощущение, что внутрь запихали целую цепочку петард и подожгли фитиль. И вот они теперь — один за одним взрываются маленькими мини-феерверками — вроде и празднично, но при этом до жути болезненно. Он должен зайти в это приложение и всё выяснить! Раз уж его так сильно об этом просят… Кажется, сверху посылают уже прямой посыл на это. Да только времени на это сейчас нет — ему надо спешить в театр. Он должен показать себя во всей красе, не упасть в грязь лицом и не подставить своего учителя, что ручался за его кандидатуру перед важным человеком. Да, он зайдёт в этот Соулмейт — что или кто бы за этим ни стоял! Но после. После встречи он обязательно это сделает. А сейчас он должен переключиться, иначе ничего не выйдет и он с треском провалится. Найдя пакет на прежнем месте, омега снова бежит домой, где его уже ждёт взволнованный учитель. До театра ехать примерно пол-часа и у него остаётся ещё где-то минут двадцать, чтобы подготовиться. «Боже — это почти ничто!» Он и сам не понял, как так быстро пролетело время — оно тогда словно остановилось для него… ~ Быстро подкрасив глазки и надев джинсы-скинни с объёмной вязанной кофтой изумрудного цвета, Чимин наспех застёгивает удлинённую цепочку с кулоном-ключиком, пихает в рюкзачок свою рабочую сменку; мажет губы бесцветной гигиеничкой и цепляет на ноги белые сникерсы. — Я готов, учитель. — Запыхавшимся голоском произносит Пак, вылетая в холл к ожидающему его Нагилю. — Очень мило выглядишь, золотце. То, что надо. Не вызывающе, но и не банально. — Улыбается учитель и закрывает за ними дверь. — Я насыпал Бублику корм, так что можешь за него не переживать. — Спасибо за заботу, Нагиль-сси. — Кланяется Чимин, у которого до сих пор в ушах бешено стучит кровь. У Пака сейчас каллейдоскоп чувств: напряжённое предвкушение от встречи, смешанное со страхом облажаться, а ещё непокидающее нутро чувство, что его ждёт что-то очень важное, когда он зайдёт в это приложение. И последнее занимает в омеге сейчас гораздо больше пространства, чем всё остальное. Вся эта смесь чувств, что обрушилась на Чимина, давит на него грузом и даже в такси расслабиться не удаётся. Слова поддержки от Нагиля тоже не помогают. У него мандраж. — Всё будет хорошо, дорогой мой. Просто покажи себя настоящего и тогда тебе откроются все двери! — Кивает на кулон учитель и берёт ручки омеги в свои, смотря при этом с таким проникновением, что тому становится даже совестно за свою отвлечённость на другую тему. Пак кивает головой, обещает выложиться по полной и вдыхает полной грудью, когда они вдвоём оказываются у подножия длинной полукруглой лестницы, ведущей к входным дверям метра под три высотой, с массивным двускатным порталом на консолях, украшенных львами, сфинксами и статуями. Торжественность самого большого в стране театра, выполненного в стиле классицизма, поразило воображение Чимина — видно, что всё в архитектуре здесь было продумано таким образом, чтобы уже с самого порога впечатлить и настроить зрителя на нужный лад. На Пака грандиозность построения тоже подействовала подобающим образом — омеге казалось, словно он заходит по меньшей мере в какое-то священное место: в храм культуры, где поклоняются искусству в чистом виде и где выковывают настоящие таланты. Но вот талант ли он сам? Это тот вопрос, что потихоньку начал копать ходы в его мозгу. Где вообще он, а где настоящие актёры! Это же разные уровни, параллельные линии, которые никогда не пересекаются! Хотя… он не должен так рассуждать — это неправильно и пагубно. К тому же, раз его сюда пригласили, то значит видят в нём потенциал. ~ В фойе театра пустынно — настолько, что казалось, будто тут поработал Танос своей перчаткой бесконечности — никакой тебе охраны, ни хотя бы мало-мальских аджум или ачжосси, приглядывающих за порядком — просто мёртвая тишина, основанная на доверии. Однако такое замершее состояние, наоборот, словно напускало ещё большей загадочности на данное место, оттеняло торжественную трагичность Мельпомены. У Чимина перехватывало дух от масштабов и внутреннего убранства здания: величественные колонны с мраморными прожилками здесь, кажется, были повсюду, а потолки, расписанные настолько прекрасными сценками из античной жизни, что выглядели как живые — восхищали утончённую душу омеги. Они перешли по длинному коридору в корпус служебного здания, эхо от их шагов звонкими отзвуками разносилось во все стороны холла. Паку даже чудилось, что о их прибытии уже слышит каждый работник театра. ~ Как оказалось, основной состав сейчас был занят — кто-то отрабатывал движения в большом репетиционном зале, а у кого номер был почти готов — на сцене. Пока Чимин шёл за учителем длинными коридорами и пролётами, поражаясь их витиеватости и запутанности самого здания, он слышал отдалённый гул музыки и ритмичного такта, отбиваемого ногами. А когда они уже проходили рядом с каким-то залом и эти звуки усилились — это вызвало в Паке совсем уж учащённый такт сердца. Дорога до директора Ма Донсока казалась бесконечно длинной и нервы омеги уже были на грани — ему чудилось, будто он идёт на плаху, где решат какой смертью ему умереть — быстрой и безболезненной или долгой и мучительной. А зная свою «везучесть» омега всё же склонялся ко второму варианту. От всех этих мыслей хотелось закрыться защитным куполом, но не получалось. Чимин буквально дрожал. К тому же в голове нон-стопом гудели мысли о Соулмейтах: внутри всё буквально чесалось и зудело от того, что он должен как можно скорее оказаться дома и проверить, что же таит в себе это загадочное приложение, почему его номер привязан к системе и… как так получилось, что бот ответил ему не сразу, не после первого же сообщения? Последняя мысль ярче всего горела сейчас в мозгу яркой лампочкой. ~ — С тобой совершенно невозможно работать! — Зло цокает Нагиль на Донсока и с тревогой смотрит на захлопнувшуюся за Чимином дверь репетиционной. — Я тебе ещё в далёком двухтысячном об этом говорил! Помнишь? Или тебе напомнить как ты тогда из-за своего дурацкого характера просрал тот дивный талант? — Директор на это упоминание картинно закатывает глаза. — А ты ведь до сих пор локти кусаешь и ходишь на каждую премьеру этого омеги, стоит ему только приехать в Корею с гастролями. Да, его ученик откровенно говоря завалил танец, да и вообще, сам на себя не был на похож. Он же видел, что омегу явно что-то терзает, причем ровно с того самого момента, как тот вернулся из зоомагазина. Что-то явно случилось в этот промежуток времени. Что-то, что вывело Пака из равновесия. Поэтому он должен это быстренько выяснить и решить сложившееся недоразумение, настроить ученика и показать этому старому идиоту Ма, что он не прав на счёт, как он выразился, «закостенелости» Чимина. — Ты мне что, вечно теперь будешь его вспоминать? — Разводит руками высокий, грузный альфа лет шестидесяти, на чьём лбу залегли глубокие морщины. — Тебя, Питбуль, порой надо опускать на грешную землю, чтобы не зарывался! И людей вокруг не кусал. — Нагиль проворно подлетает к директору и отвешивает ему смачный щелбан. — Озверел? — Ошарашено орёт Донсок и, выпятив челюсть, делает выпад вперёд. — За что? Кроме того, что больно, ещё и ужасно обидно, вечно этот Кузнечик его обставляет и ставит щелбаны, когда он совершенно этого не ожидает. А он ведь уважаемый человек, директор к тому же! Что за ребячество вообще такое? — А за то, что нельзя омег рассматривать так, словно это какой-то товар! И к тому же за лицо лапать. Ты бы ещё у него зубы, как у коня посмотрел. — Зафырчал Нагиль. — И посмотрю, если надо будет. — Тут же взвинчивается Донсок и ставит руки в бока. — И да, он товар! А ты как хотел? Он будущий артист и продаёт сейчас свой талант не кому-нибудь, а между прочим самому крупному театру в стране! — В ход директора пошли коронные в типичных ситуациях фразочки, которые, правда, Нагиль слышал уже тысячи раз и они не производили на него никакого эффекта, кроме зевоты. — А мне потом его тоже продавать, но уже публике! У меня на этого мальца большие планы, мне нужна не только его кавайная внешность, но и талант! Мне нужен профицит, а не убыток. — Талант имеется, к тому же ты сам об этом только что заявил. — Сразу отмахивается Нагиль, ухмыляясь. — А профицит свой ты уже давно высчитал. Я по твоей наглой роже всё вижу, Питбуль, он у тебя даже с гаком! Афишки то небось уже сделал? — Талант, талант… — Забурчал Донсок. С этим плутом Нагилем вечно так сложно: в хватке он ему не уступает, а в хитрости порой даже превосходит. Прям выбешивает своей наглостью и проворливостью! Ма таких вообще-то недолюбливает, потому что в подобных качествах первым должен быть только он. Но есть у этого прыгуна одно великое по его мнению качество, которое его выделяет среди множества импресарио и из-за которого он готов терпеть Нагиля, наверное, вечно — у него и правда безупречный нюх на таланты, который ещё ни разу его не подводил. Ни одного грёбанного раза за всю его грёбаную карьеру. На кого бы не указал Ким, этот артист всегда выстреливает и становится известным и популярным. Один раз директор Нагиля ослушался (во что учитель любит его тыкать, как щеночка)… из-за своей гордыни и дурацких принципов и в итоге потерял бриллиант, который сверкает теперь в чужих руках, раня его задетое самолюбие. Да, Нагиль капризный, себялюбивый и порой вредный, но не за это Донсок его уважает — причём гораздо больше, чем не переваривает, а за прямолинейность (если уж и скажет что нелицеприятное, так в лицо) и за безупречную чуйку. Потому-то он до сих пор возится и слушает этого лиса, как бы порой терпеть не мог его неуступчивость и излишнюю прозорливость. Однако всё это не говорит о том, что он не может поторговаться и снизить цену… поприбедняться в конце-концов. Это у них уже как традиция, без подобного препирательства никак. Он, конечно, всё равно прислушается к Нагилю, и в этот раз свой бриллиант никому не отдаст и не упустит, но подействовать друг другу на нервы — это святое. — И почему я его не увидел, талант этот? — Расширяет глаза Ма. — Не ори, старый ты идиот! — Зло шикает Нагиль и с опаской озирается на дверь. — Возможно Чимин стоит тут рядом. Ты хоть понимаешь что он пережил, через что прошёл?! Такое даже не каждому альфе дано выдержать! У него просто нервы не выдержали, вот и всё. Понимать надо, дубина! — Понимать, понимать… — Снова скрипит, словно не смазанная телега, директор. — Мне нужен артист со стабильными нервами, а не вот это вот всё! — Из принципа гнёт свою линию Донсок. — Ой, не мели ерунды! — Отмахивается Нагиль как от проказы. — Всё артисты существа чересчур чувствительные и нервные. Тебе ли не знать? Особенно это касается омег. Артист должен быть сильно восприимчивой натурой, иначе он будет обычным бревном с глазами. А на поленницу на сцене, знаешь ли, никому смотреть не интересно. Разве что только если эти брёвна сжигают заживо. Но у нас не времена Инквизиции, чтобы развлекать публику подобными варварскими представлениями. — Учитель сужает глаза. — И вообще, если тебе что-то не нравится, то мы тогда пойдём. — Нагиль небрежно, но в то же время элегантно махает Донсоку рукой. — У меня ещё четыре предложения в кармане лежат! — Ладно, ладно, не бухти как паровоз. Вот ведь разошёлся, старый хрыч. Иди уже, успокой своего золотого мальчика, даю вам полчаса на приведение нервов в тонус. А потом дуйте обратно сюда, и надеюсь на этот раз я увижу именно то, за что буду платить такие большие гонорары! — Большие? Ох, вот же ты лишенец! Да у тебя же отродясь никогда ничего большим-то не было. — Хмыкает Нагиль и быстро выпрыгивает за дверь, пока до Питбуля не дошел весь смысл фразы. — Но Чимину ты будешь платить не просто большие, а огромные гонорары! — Доносится уже за стеной. *** — Я ни на что не способен! — Заламывает ручки Чимин и оборачивается на вошедшего в раздевалку учителя. — Я подвёл вас… Нагиль нашёл омегу в подавленном состоянии, смотрящим в окно и жующим собственные, уже порядком распухшие губы. Пак готов расплакаться в любую секунду — у него красные глаза и носик. Однако допускать ухудшения состояния сейчас никак нельзя — это неправильный настрой. Поэтому учитель начинает сразу с места в карьер. — Так, дорогой, говори что случилось пока ты ходил в этот свой магазин. — Огорошивает омегу Нагиль, от чего тот на миг даже теряется. Пак хлопает глазами и явно предпринимает огромные усилия, чтобы подобрать хоть какие-нибудь слова. — Ты можешь довериться своему старому учителю. Ты же знаешь меня, мой мальчик, я всегда на твоей стороне! А сейчас нам надо очень быстро разрешить вопрос твоего состояния. Ведь дело не в технике танца — ты прекрасно ею владеешь, как и своим телом. Уж мне ли не знать?! От учителя ничто не укроется, у него намётанный глаз, а ещё он и правда хочет помочь, Чимин это знает, чувствует… — Я не знаю как сказать. Вы сочтёте это странным. — Опускает глаза омега. — Мой старший брат, которому уже под семьдесят, увлекается ландшафтным дизайном… Хобби у него такое, знаешь ли. И вот однажды он сделал возле дома клумбу. Он её создавал несколько дней, представляешь! Камушками выкладывал форму, подбирал цветочки всякие… ну, чтобы они сочетались. Даже мини-фонтанчик в центре забабахал. И ты представляешь, только когда он закончил работу, потратив на неё уйму времени и сил, он решил наконец-то посмотреть на композицию с высоты своей квартиры, находящейся на четвёртом этаже. Тогда-то он и осознал весь вселенский провал своих трудов. — Нагиль усмехаясь, покачал головой, явно не без удовольствия вспоминая этот курьёз. — Что же он увидел? — Оказалось, что он выложил клумбу… в форме пениса. Глаза Чимина округлились. — Не специально, конечно же! Однако все престарелые омеги, живущие в его доме, скооперировались и накатали жалобу в городскую администрацию, а его самого на общем собрании назвали старым извращенцем. — Пак прыснул в ладошки, не сдержавшись. — Поэтому, мой дорогой, я уже видел самое странное в своей жизни и меня трудно чем-либо удивить. — А что случилось с этой клумбой потом? — С улыбкой и любопытством поинтересовался омега. — Айщ… — Махнул рукой Нагиль и улыбнулся. — Пришлось этому дураку менять форму. И получилась в итоге косточка. Чимин снова прыснул. — Так вот, мой мальчик, думаю ты смотришь на происходящее так же — слишком в упор, тогда как я — с высоты своего опыта. Расскажи, что произошло и я помогу во всём разобраться, ведь порой даже у самых неразрешимых ситуаций есть простые решения. Чимин раздумывает пару секунд, выдыхает и потуже затянув на макушке хвостик, выкладывает о своём диалоге с неким ботом, который его автоматически зарегистрировал в Соулмейтах и попросил зайти в приложение. Нагиль слушает его внимательно, не перебивает, только периодически щурит глаза, стараясь не выдать своего излишнего спокойствия. — Ох… все эти новые технологии, такие непростые… — Задумчиво качает головой учитель. — А Соулмейт вообще необычное приложение. — Чем же? — Хмурит бровки Чимин. — Когда я зашёл в систему, она словно уже всё обо мне знала. — Омега напротив весь напрягся, вслушиваясь в то, что говорит Нагиль. — И было такое ощущение, что я общаюсь не с программой, а с человеческим разумом. Наверное этим так и привлекает всех это приложение. Его даже считают неразрешимой задачей, что якобы это настоящий искусственный интеллект, обладающий частичкой души своего создателя… Чимин охнул, расширив глаза. — Так пишут. — Развёл руки Нагиль. — Но ты прав, это необычно, что этот бот ответил тебе не сразу. Альфа задумался и они внезапно вместе погрузились в тишину. — Тебе надо сделать так, как сказал этот бот. Просто зайти в Соулмейт и всё выяснить. Ведь если ты туда не зайдёшь, то вопрос с места не сдвинется. — Но разве вам не кажется, что это странно, учитель? Мой номер в системе этой программы и она меня зарегистрировала сама. — Что же тут странного? Ты — омега Ким Намджуна, естественно, что он привязал свой и твой номер к системе. — Ну… да… вы правы. Он же на тот момент не знал… что его убьют. — Чимин внезапно отвернул голову к окну, не желая показывать накатившую на глаза солёную пелену. — Никто ничего не знает наперёд, мой мальчик… — Учитель приобнял омегу за плечи. — Просто иди вперёд, даже если непонятно и страшно. — «Всё равно других вариантов-то нет». — Будущее никогда не раскрывает своих секретов и может казаться самым невыносимым и ужасным из исходной точки. Однако жизнь течёт исключительно вперёд и в последующей точке она может круто измениться. А назад она никогда не движется. Разве что только в наших воспоминаниях. — А вдруг я и правда узнаю какую-то страшную тайну? Что тогда? — Тогда ты будешь обладать этой правдой и уже тогда сможешь решить что с ней делать. — Нагиль вздохнул. — Золотце моё, есть такая хорошая пословица: не взявши вожжи в руки, на лошадь не садись. Ты же был на конюшне Чонгука-сси и катался на лошади? — Омега утвердительно кивнул. — Ты же знаешь что будет, если не ухватиться за вожжи? — Можно не удержаться и упасть. — Правильно. Так вот, ты строишь свои теории, не обладая никакой информацией. Поэтому ты и чувствуешь себя сейчас так неустойчиво. Ты падаешь! — Учитель по-доброму посмотрел в глаза Чимина. — Давай ты для начала узнаешь что и как и уже тогда будешь думать дальше, хорошо? — Хорошо. — Уголок губ омеги немного дрогнул. — Вы правы, Нагиль-сси. Я излишне себя накручиваю, тогда как ещё ничего не произошло. Я подойду к этому более трезво и не буду сейчас думать о том, о чём не могу судить здраво. — Умничка. — Закивал учитель и тоже улыбнулся. — И насчёт трезвости ты тоже прав. Дела вообще лучше делать на трезвую и холодную голову. А сейчас у нас стоит другая задача, которую надо решить. Мы должны показать этому зануде Донсоку, чего ты стоишь! И доказать себе в первую очередь, что все твои занятия, трудности, вырванные победы… твои кровь, пот и слёзы — всё это было не напрасным! Найди внутри себя тот огонь, который держит тебя на плаву и не даёт потонуть в море проблем. Вспомни то, что помогло тебе выжить и преодолеть себя и ту боль, что ты испытал. Преобразуй её в полезную злость, но направь её не на себя, а на преодоление слабости и трусости. — Нагиль увидел, как заблестели глаза Чимина. — Но ты не трус, мой мальчик! Если бы ты был слабым, ты не стоял бы здесь сейчас и не пытался доказать что-то себе и всему миру, так ведь? Наверняка у тебя внутри есть что-то, что позволило однажды поднять твою голову. Твоя сила — она уже внутри тебя и она ждёт часа, чтобы ты просто взмахнул крыльями и полетел… На этих словах, Чимин не выдержал и внезапно заревел, кидаясь на грудь учителя. Эти слова про крылья и полёт… это так совпадало с тем, что с ним происходит! Внутри него и правда есть эта сила, которая в одну ночь зажгла его изнутри и требует теперь, чтобы он не сдавался и продолжал идти вперёд и тренировался, давая своим крыльям силу, нужную для полёта. Всё это так взволновало Пака, что он не смог сдержать свои эмоции. Учитель так точно прочувствовал его, что это придало омеге сил. Вместе с тем это был очень эмоциональный момент, когда тебя прорывает… Ведь когда тебя понимают, то что-то внутри тебя в этот момент лопается, исчезая со слезами и высвобождая на своё место надежду и силу. — Надеюсь я помог тебе хоть немного? — Хлопая по спинке омегу, спросил Нагиль, тяжело при этом вздыхая. — Да. — Прошептал Пак. — Я готов показать себя настоящего, учитель. *** Чимин несколько раз вдыхает-выдыхает, звучит музыка и он начинает. Делает сальто с поворотом, приземляется на ноги, выходит в верхнюю позицию и, внезапно потеряв равновесие, спотыкается. Нагиль на это болезненно морщится, а Донсок поджимает губы. Некоторое время стоит тишина, никто ничего не говорит, Пак смотрит в пол. — Можно… я попробую ещё раз? — Шепчет себе под ноги Чимин. Он боится поднять глаза, посмотреть на реакцию директора. Но и сдаваться он тоже не хочет. Не дождавшись ответа, он просит снова включить песню и, сжав зубы, начинает с самого начала. В третий раз. Донсок буравит взглядом стройный стан омеги, ухмыляется его упорству и довольно облокачивается на спинку стула, когда Чимин, словно поменявшись в одно мгновение, начинает танцевать. Вдохновенно, со страстью, так словно он только для этого и рождён. Омега будто перевоплотился, нашёл внутри какую-то опору и оттолкнувшись от неё, как от трамплина — взлетел над землёй, победив притяжение. «О да, вот это совсем другое дело!» довольно закачал головой директор и поймал на себе взгляд Нагиля, как бы говорящий ему: на тебе, выкуси, на что только усмехнулся. Если вначале танца Пак был ещё немного скован в своих проявлениях, то по мере нарастания темпа он так разошёлся и зажёгся внутри, что уже не видел и не слышал никого вокруг — ему будто помогал сам воздух: он летал, делал фуэте и батманы, сочетал это с движениями из современных танцев и… жил танцем! Донсок был доволен. Он, сам того не заметив, стал раскачивать носком ботинка в такт музыке. Директор был крайне впечатлён и периодически посматливал на хитрую морду Нагиля, поддакивая ему с ответным «выражением лица», мол да, он согласен со своим старым приятелем и из этого белого лебедя и правда может выйти мировая известность. *** — Я смог, учитель! Смог! — Налетает на Нагиля Чимин, обнимая того за шею и прыгая на месте, как горный козлик. Пак долго себя сдерживал: и пока он переодевался, и пока Нагиль читал документы и вёл переговоры с Ма Донсоком, и пока он оформлялся в бухгалтерии. Но теперь, когда они вышли на свежий воздух — его распирает от эмоций. Омеге даже кажется, что мир стал шире и ярче, а он сам — свободнее. — Конечно, смог, золотце моё. — Усмехается альфа. — Я и не сомневался в том, что сможешь. — Но как же так, я сам в себе сомневался, у меня вначале даже ноги задеревенели, а вы не сомневались? — Омега улыбается до ушей и это очень вдохновляюще действует на учителя. Они подходят к подъехавшему такси и поочерёдно садятся на заднее сиденье. — Ох мой мальчик, поживи с моё и ты тоже начнёшь видеть то, что обычно скрыто от глаз. К тому же я давно знаю тебя! — Нагиль щёлкает по носу-кнопочке и улыбается на заливистый смех ученика. — Раз у нас сегодня такой праздник, тогда пожалуй… давай-ка закажем еды из ресторана и посмотрим какой-нибудь фильм, например «танец-вспышка»? — Это всё так же ваш любимый фильм, учитель? — Ты же знаешь, как я консервативен. — Усмехается Нагиль и хлопает омегу по колену. — Пожалуй погуляем сегодня, даже немного пивка выпьем, а? Что скажешь? — Подмигивает альфа и, видя обескуражено-испуганную мордочку Пака, усмехается. — Ну-ну, не волнуйся так и не будь ханжой. С одной баночки ничего не будет. Устроим маленький хвесик. — Снова подмигивает Нагиль. — Я, твой учитель, разрешаю тебе сегодня съесть всего чего захочешь, но с завтрашнего дня тебя ожидает диета. Поэтому не привиредничай и поддержи маленький каприз своего старого учителя. — Хорошо, Нагиль-сси. — Улыбается довольный Чимин и вдыхает полной грудью. Сейчас дышится как нельзя свободно и легко, словно камень с плечь. И, раз Нагиль-сси говорит, что можно, то он не будет возражать и обижать учителя в такой чудесный день. *** Оставшаяся часть суток проходит так же замечательно. Они заказывают пибимпаб, пулькоги, рис с кимчи, множество разнообразных закусок и на десерт Чимину — хотток. Пак пробует всё, но совсем по чуть-чуть, открещиваясь под довольный взгляд учителя тем, что его желудок совсем маленький и не может вместить в себя много еды. Потягивая пивко, Нагиль рассказывает Чимину разные курьёзные случаи из своей биографии, коих у учителя оказалось бессчётное множество. Пак с удовольствием слушает учителя и смеётся совершенно искренне — с того момента как его приняли в труппу театра, его настроение скакнуло вверх и, кажется, даже не думает больше опускаться. Фруктовое пиво, что попивает омега небольшими глоточками, в этом так же помогает. Чимина кружит в хороводе весёлых ананасовых пузырьков и он даже пританцовывает им в такт, сидя на полу на подушке. Она, словно мягкая пивная пенка, пружинит и раскачивает омегу под лёгкую музыку, льющуюся из динамика. И вообще, Паку сейчас не хочется думать ни о чём постороннем, особенно о том, что ему хотелось бы больше всего на ручки (причём на очень конкретные такие ручки. Что поделать, если даже малый градус запускает в Чимине механизмы необратимого свойства. Он не может врать самому себе в подпитии) — впускать хоть какие-то мысли, омрачать атмосферу имеющимися несбыточными желаниями или установками — это сейчас совершенно не то, что ему нужно. Для Чимина, наоборот, позитив — такая роскошь, что он готов греться в любых тёплых лучах жизнерадостности, из какого бы источника они не лились. Ему легко на душе, что само по себе — огромная редкость, а потому всё остальное сейчас неважно. Учитель — отличный рассказчик, он не даёт заскучать в своей компании, да альфа и сам рад гостю, так как живёт довольно одиноко. Нагиль всю свою жизнь посвятил работе и карьере и не удосужился обзавестись семьёй или мало-мальскими отношениями. Поэтому тот факт, что у него временно живёт такой чудесный человек, как Чимин — скрашивает его времяпрепровождение, и вообще, для пожилого человека — это как бальзам на душу! Вот и сейчас, не изменяя себе, Нагиль сыпет в своего ученика историями, как из рога изобилия, вызывая этим такой звонкий, заливистый смех, что заражается им сам. Компания Пака очень приятна учителю, альфе кажется, что ещё никто и никогда не был ему так благодарен за просто хорошее настроение. А в глазах Чимина как раз — неприкрытая признательность за эти счастливые минуты. С Паком так легко, что хочется его обнять посильнее и защитить от всех невзгод — сохранить этот свет, что исходит из омеги для всего мира — поделиться им и сделать таким образом жизнь всех чуточку лучше. Именно такие прекрасные люди, как Чимин — чистые душой, искренние — и делают этот мир лучше. Он хотел бы, что бы у него был такой сын… С каждым новым глотком Чимину делается всё веселее и раскрепощённее и, не выдержав, омега вскакивает на ноги, начиная танцевать под фоновую музыку. Нагиль тут же подключается, вызывая ещё больший прилив смеха, а затем они валятся на диван и смотрят фильм. Правда на половине фильма Пак благополучно засыпает. А просыпается уже в своей постели, далеко за полночь. Шатающийся, в режиме сомнамбулы — он сначала идёт в туалет, потом пьёт водичку на кухне, затем передвигается в сторону спальни и в заключение — переодевается в свою пижаму в цветочек. И всё это, только вдумайтесь, с прикрытыми глазами! Похоже вот он — скрытый талант Чимина в действии. Повалившись на койку, Пак какое-то время просто лежит и смотрит в потолок, ощущая при этом, как комната вокруг него словно ходит ходуном — омеге кажется, что он в центрифуге и его куда-то затягивает, как в воронку. Он почти отключается, как вдруг хмельной мозг шарашит остатками спиртовых соединений и решает, что было бы неплохо заглянуть в Соулмейт! Далее действует не Чимин, а кто-то очень на него похожий: этот кто-то устанавливает на телефон искомое приложение и незамедлительно в него заходит. Регистрации и правда не требуется, как, впрочем… и оплаты. — Пригили… привили… тьфу! Пригилированный клиент! О! — Гордо произносит довольное своей крутостью тело омеги, лыбясь при этом до самых ушей. Дальше его уже не слушаются ни пальцы, ни голова. Всё, что он запоминает, так это необычный цветок на заставке, который кажется Чимину ужасно знакомым. Где-то он его уже точно видел, но где?.. Мозг полностью отключается именно в тот момент, когда срабатывает фейс-камера, идентифицирующая его личность. ~ — Объект номер один зашёл в систему. — Оповестил искусственный голос, буквально взрывая давящую тишину комнаты. В полумраке спальни вспыхнули открывшиеся глаза альфы, подсвеченные одной лишь тусклой подсветкой компьютера. Спустя несколько секунд Намджун получил на свой телефон видео-файл, в котором его зверёк давит довольной мордочкой подушку, щурясь при этом глазками-полумесяцами, чмокая пухлыми губками и бормоча что-то совершенно нечленораздельное. От столь милой картины, у Нама мгновенно разливается теплотой в груди, учащая ритм сердца и дыхания. Однако этот порыв очень быстро меняется. — Он пьяный что ли? — Ошарашено произносит альфа, во все глаза таращась в монитор на свою кроху. В этот момент телефон, очевидно, выпал из ослабевшей руки выпивохи и изображение погасло. *** А поутру оно проснулось. Взлохмаченное, разбитое и не помнящее свои ночные шатания — в голове пустота, просто ни-че-го. Ничего-ничего, а вот цветочек-то как раз отлично впечатался в сознание омеги. Только в отличии от тела своего хозяина, оно пока не проснулось и мирно добирало сил где-то глубоко внутри. Пак приподнялся, решив сесть, и тут же об этом пожалел. Он схватился за раскалывающуюся голову, в которой сейчас настойчиво долбились дятлы. — Пресвятые ананасыыы… — Затянул Чимин и потешно скривил лицо от окутавшего его амбре: кажется, во рту уже во всю поработали котики. Нужно было срочно себя спасать. Пак потопал в ванну, нацепив на левую ногу тапок. Второй он не нашёл — зараза, явно от него куда-то спрятался. Стоя в кабинке душа, омега долго намыливался, нанеся на тело геля чуть более чем полностью. Решив наконец-то уже смыть пену, он встал под леечку и включил воду. В ту же секунду на всю квартиру раздался громкий визг, разбудивший мирно дремлющего Нагиля. — Что? Где? Кого? — Подскочил учитель, словно подстреленный в жопу гусь. Оказывается, Чимин случайно нажал не туда и на него живительным потоком полилась холодная вода, которая не хило так его взбодрила. Настолько, что взбодрилось даже его сознание, при этом внезапно кое-что вспомнив. Это было как вспышка, как озарение! — Цветок! — Поражённо произнёс Пак. Он так и не смыл с себя пену, сразу выключив воду. — Он такой же, как тогда подарил Нам… Пак снова задумался. — Он что, символ Соулмейтов? Какое то время Чимин стоял неподвижно, словно на него и правда наложили то самое проклятие Остолбеней — только глаза ходили влево-вправо, словно маятники. — Но откуда я об этом знаю? Я что, вчера его установил? Кажется… да. Домылся омега в мега-ускоренном режиме, вылетев пулей из ванной и чуть не сбив с ног удивлённого Нагиля. Пак, словно нинзя, от решительности которого зависит судьба человечества, с размаху ноги открыл дверь в комнату и через кувырок запрыгнул на кровать, схватив заряжающийся на нём гаджет. Высунув язычок, он включил телефон и начал скроллить вкладку с приложениями. — Установлен… — Поражённо прошептал омега и дрожащим пальцем нажал на искомую иконку: букву S написанную красной нитью. — Чимин, у тебя всё нормально? — Раздался за дверью голос учителя. — Да-да. — Поспешно ответил Пак и завороженно уставился на картинку цветка, что показалась в самом начале открываемого приложения. — Вот он! — Ткнул пальчиком в экран омега, словно раскрыл преступника и демонстрировал это сейчас некому невидимому зрителю. Потом на экран с двух противоположных сторон выплыли изображения рук, между которыми была протянута красная нить. Они тянулись друг к другу, подрагивая — то ли от прикладываемых усилий, то ли от понимания важности момента — так, будто нет на свете ничего более важного, чем дотронуться друг до друга. Руки словно магнитило друг к другу, а уже вовсю светящаяся нить резонировала в ответ на это желание, издавая звуки как при натяжении тетивы. Это дребезжание на экране отдавалось легкой вибрацией в ладони, создавая тем самым иллюзию, что и в твоей руке тоже вибрирует некая струна, которая через телефон протянет к тебе нить от твоего соулмейта. — Вау! — Выдохнул Чимин, покрываясь мурашками. Он смотрел на видео-заставку как заворожённый — это было очень круто. Анимация была сделана впечатляюще. Пак был сильно впечатлён. Вдруг нить-струна начала извиваться, всё сильнее и туже оплетая оба запястья сверкающими отблесками, а затем… будто растворилась внутри рук, создавая уже невидимую глазу связь. Ту самую, которая существует лишь между соулмейтами. — Ну, если всё хорошо, то тогда одевайся, нам к десяти. Я сегодня тоже что-то заспался. — Усмехнулся Нагиль. — Опоздать в первый же день никак нельзя, это ужасный моветон! — Ага… — Подтвердил Пак, он не услышал ничего из сказанного учителем. — Не знал, что у тебя такая реакция на алкоголь, золотце. Что же ты сразу мне не сказал? — К десяти? — Очнулся Чимин, взглянув на часы и охнув. 09:07 — Ну да. — Удивился Нагиль. — Я же тебе вчера говорил об этом. — Ну нееет… — С горечью затянул Пак. Времени на сборы снова оставалось немного, а посидеть в приложении хоть чуточку — и того не было. Соулмейты пришлось закрыть. Приложение Нама с первой же секунды заворожило омегу и любопытство сжирало его всё время пока они с Нагилем добирались до театра, а по прибытии думать было уже просто некогда. Его затянуло в водоворот дел. ~ В десять начиналась первая разминка и многие уже были в тренировочном зале, однако кто-то ещё переодевался. К слову сказать, раздевалка оказалась общей (в лучших традициях театральных подмостков) и, конечно, это вообще никого не смущало: танцоры, как и художники, вообще — публика привыкшая к обнажённому телу. Только вот Чимин был исключением. Пак осторожно просунул голову в дверь раздевалки и тихонько зашёл внутрь: омеги, помогающие друг другу со шнуровкой, дружно переговаривались о чём-то своём, а на прошедшего мимо них полуголого альфу никто не обратил абсолютно никакого внимания. Кроме Пака, конечно же. Он тут же дал себе мысленную оплеуху, понимая что таращиться вот так на чужое тело — совершенно неуместно. И вообще, все танцоры изначально знают, что общие раздевалки в театрах — это обычная практика. На гастролях так тем более, бывает даже друг перед другом приходится раздеваться, ютясь в экстремальных условиях. Чимин обо всём этом, конечно, знал, но всё равно оказался морально не готов. Он так долго прятал своё омежье достоинство, притворяясь бетой и выдумывая свод правил для посещения разнообразных туалетов и раздевалок, что сейчас было ощущение, что его, словно желторотого новобранца, сразу и без подготовки выставили на войну — причём прямо на передовую, на линию огня! Смертник — горело клеймом у него на лбу. Чимин выдохнул, сделал первый робкий шаг и пошёл осторожной поступью, передвигаясь по паркету словно водомерка по глади пруда. Он поплыл мимо ряда скамеек, стараясь ничего не задеть и смотря исключительно в пол. И, конечно же, всеми этими действиями он только ещё больше обратил на себя внимания. Повисла давящая тишина. Никто не произносил ни слова — омеги даже на время прекратили свой разговор, смотря на низкорослого чудака, как на восьмое чудо света. Лицо казалось им очень знакомым, но маленький омега смотрел себе под ноги и рассмотреть лицо было проблематично. Тем не менее было интересно понаблюдать, куда именно пройдёт этот новенький. А новенький пристроился в самом дальнем углу раздевалки, у окна и, отгородившись дверцей шкафчика, стал поспешно переодеваться в лосины и футболку. На ноги он надел носочки, а поверх всё те же мягкие балетки и завязал волосы в хвостик, чтобы те ему не мешали. ~ Войдя в просторный зал Чимин встал у двери, не решаясь ступать дальше и наблюдая за тем, как многие уже начали разминку: кто-то делал выпады и приседания, кто-то просто крутил руками, разогревая верхнюю группу мышц. У одного из станков стоял Ким Нагиль и поправлял постановку ноги какому-то омеге, указывая на ошибку. Пак выдохнул: он не один. Для начала учитель представил его труппе, все дружно похлопали и Чимин робко улыбнулся присутствующим. — Очень рад работать вместе со столь опытными сонбе. — Зазвенел голосок омеги в тишине зала. — Прошу, позаботьтесь обо мне. — Пак изящно поклонился, вызвав этим у кого-то улыбку, а у кого-то неприкрытое оценивающее любопытство. — Уж я бы о нём позаботился. — Тихо шепнул один альфа другому, вызвав тем самым пошленькую ухмылку. — Разговорчики! — Строго крикнул Нагиль и все тут же вытянулись по струнке. Пак вздрогнул от неожиданности: учитель сейчас был таким педантично холодным и грозным, что он его даже не узнал. Это привело омегу в чувства: он вдруг понял, что поблажек не будет, хоть он и так их не ждал… Очевидно, что у Нагиля-сси на работе суровая атмосфера, танцоры — как вышколенные механизмы, а сам он — требовательный хореограф, придирчивый и не терпящий пререканий. Всё это шло в такой контраст с ним вчерашним — весёлым и домашним, когда они вместе шутили и танцевали… Чимин ещё сильнее выпрямился и втянул живот и попу, дабы соответствовать общему уровню и не афишировать их близкие с учителем отношения. Чимин не любил выделяться и потому решил, что на работе он будет исключительно профессионален, строг к себе, а ещё скромен и учтив. А выделяться он будет исключительно на сцене. Если ему повезёт, может быть он даже с кем-то сблизится… сдружится. Это было бы неплохо, но если ничего не выйдет, то он не будет сильно печалиться. Далее началась тренировка. Она проходила довольно изнурительно, но как показалось Чимину, он держался ничем не хуже уже опытных сонбэ. Во всяком случае Нагиль его сильно не критиковал, как некоторых. Может быть, конечно, это было связано с тем, что учитель его просто щадил в первый день, испытывая некоторую привязанность, но всё же… Пак и сам старался изо всех своих сил, чтобы не упасть в грязь лицом. — Хорошо, мой мальчик, очень хорошо. — Потихоньку шепнул Нагиль, подходя к Чимину и поправляя ему корпус. — Скажу по секрету, у тебя лучшая растяжка. Из уст учителя это прозвучало гордо и у омеги от этой похвалы моментально запорхали бабочки в животе. ~ После разминки в репетиционную зашёл сам директор, чем вызвал переполох в рядах труппы. Видимо Донсок был не частым гостем среди артистов театра, предпочитая выстраивать общение на расстоянии. Он ещё раз представил Чимина, но уже более пафосно, так — словно тот какой-то селебрити, снизошедший до простых сметных и вообще, будет главной вишенкой на торте их будущего концерта. — Вы все наверняка знаете о белом лебеде! — Начал директор и Пак медленно закрыл глаза. «Только не это». — Не поверю, что вы не сидите во всех этих форумах и сайтах, а так же не следите за событиями в стране. Так вот — нашему театру очень повезло, так как теперь с нами будет плечом к плечу работать и творить эта маленькая восходящая звёздочка. — Ма протянул руку в строну Чимина и тот сначала не понимающе повертел головой, вдруг это обращение не к нему, а потом, получив одобрительный кивок от Нагиля, протянул ладошку директору. Тот его буквально выдернул из строя, притянув к себе и приобняв за плечо. Донсок выглядел очень довольным (в отличии от некоторых артистов)… И причину своей радости он совершенно не собирался утаивать, тут же раскрыв её во всей красе. — Я тут запустил новые афиши с лицом нашего белого лебедя и кинул новость прессе. — Ма набрал в лёгкие воздуха перед, как он считал, самой ошеломляющей частью своего выступления. — И это, дорогие мои, возымело эффект разорвавшейся бомбы! В девятичасовых новостях уже вышел репортаж, в котором говорится, что наш дорогой Чимин, наше национальное достояние, наконец-то нашлось! — Тут у Пака очень сильно округлились глаза. Да и не у него одного. Многие переглянулись: «Национальное достояние? Директор что, обкурился?» — Соотечественники восприняли новость о том, что белый лебедь наконец-то объявился, да ещё и даёт концерт, более чем бурно! — Донсок радостно вжал в себя хрупкое тело Чимина и тот чуть не взвизгнул от такого тесного контакта и, кажется, хрустнувших костей. На лицах артистов явно читалось недоумение: «так это он теперь даёт концерт? А мы тут все тогда кто? Его подтанцовка?». Паку было ужасно стыдно, но он ничего не мог ответить на это безобразие — мир вокруг словно сошёл с ума, сделав из него какого-то непонятного марионеточного героя! Он вообще этого не хотел и НЕ ХОЧЕТ, он тут вообще ни при чём! Но кому это объяснишь?.. Танцоры смотрели сейчас на него со всех сторон — эти глаза вокруг, они словно вонзались в его незащищённое тело острыми пиками. Чимин вроде как должен что-то сказать?.. Но любые слова сейчас будут выглядеть лишь как оправдание, выставляющее его ещё в более нелицеприятном свете. — И конечно я сказал прессе, что наш театр взял Пак Чимина полностью под свою опеку! — Не замечая ничего вокруг продолжал Донсок, наслаждаясь как нельзя лучше сложившейся для него ситуацией. — Поэтому мы все в ответе за это чудо! — Ма снова вжал в себя Чимина. — Всем ясно? Чтобы все у меня заботились о нём как следует! У Пака на это вырвался нервный смешок и он тут же покраснел. «Это финиш…» — Смотри, как зарумянился, словно яблочко наливное. — Снова шепнул какой-то альфа другому. — Милота, да и только. — Подтвердил голос. — Да вот только… после таких заявлений директора, ему теперь никто и руки не подаст. — Не преувеличивай. — Лениво отмахнулся альфа. — Хотя… мне же лучше. ~ — Но это ещё не всё! — Разошёлся Донсок, потрясая свободной рукой. Второй он так и не отпускал омегу, видимо боясь, что его «позолоченное копытце», пронзённое новостью в самое сердце, вознамерится убежать (в принципе директор был не далёк от правды, больше всего Пак хотел сейчас именно сбежать, или хотя бы просто испариться). — Самое главное, что я хотел сказать, так это то, что после моего заявления о выступлении Чимина на предстоящем концерте, все билеты в онлайн-кассе были распроданы! — Директор радостно замер, ожидая аналогичной реакции. И она была, только в отличии от его ожиданий, получилась с противоположным эффектом. Повисла гробовая тишина. — И что это такое, я не понял? — Пророкотал Донсок, нахмурив брови. — Вы что, не рады тому, что у вас, охламонов, будут повышенные гонорары? Народ ещё пару секунд постоял в тишине, видимо осмысляя всю глубину директорской мысли, а потом загудел. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то несмело улюлюкал, а Паку казалось, что артисты не столько довольны этим заявлением (хотя и это тоже), сколько делают так, чтобы просто умаслить недовольного Донсока. Похоже директор со своими подопечными просто лютый зверь и не любит когда что-то идёт не по его. Ма одобрительно закивал на правильную реакцию и покровительственно погладил Чимина по голове, словно тот его ручная зверушка. Из объятия руки он его так и не выпустил. — Хорошо, хорошо! — Довольно закивал Донсок, небрежным жестом руки показывая, что можно уже замолчать. — Вообще это впервые в истории нашего театра, чтобы были проданы все билеты, да ещё и на все дни выступлений! К тому же за столь рекордные сроки! — Ма чуть ли не хлопнул в ладоши, выглядя таким счастливым, словно ребёночек. — Насколько я знаю, так быстро билеты продают только айдолы. Так вот, мы показали всем, что настоящее искусство — тоже высоко чтится у нашего народа! Думаю, что в правительстве тоже будут довольны и нас ждут дополнительные дотации. Директор снова замолчал и как по указке, труппа снова зашевелилась в восторженно-вымученной реакции. Дотации — это ведь дополнительные деньги, а значит всем от этого выгода и благодать. — Благодарите за это нашего белого лебедя! — Пафосно произнёс Ма и Чимин второй раз чуть не провалился на месте от стыда. — В этом месяце вы будете есть не только рис, но и кимчи! Толпа неровным строем стала переминаться, не зная что им делать — был ли это снова призыв директора к одобрительное реакции, или можно и так постоять. Пак сгорал от стыда, опустив пунцовое лицо в пол. Он заметил некоторое непонимание на лицах сонбе. Кто-то даже кинул в него взгляд, полный оскорблённого самолюбия. Мол, только пришёл, сам из себя ничего ещё не представляет, а уже весь такой царь-птица. Курица щипаная, а не белый лебедь. ~ Далее директор сообщил ещё одну «радостную» новость — он сегодня вообще был как рог изобилия. И заключалась радость в том, что Чимину полагается… та-дам!.. напарник! На случай будущих совместных танцев. Как посчитал Донсок, ощутив в себе с приходом небывалой выручки театра, просто-таки прилив революционных идей — лучше всего огласить это прямо сейчас и при всех, чтобы пара уже начала привыкать друг к другу. Нагиль смотрел на все потуги Питбуля с абсолютным покерфейсом: прерывать и критиковать вышестоящее звено при подчинённых — абсолютно недопустимо, поэтому оставалось только стоять и слушать все эти бредни. — Я тут подумал и решил выбрать на эту роль так же нашего новичка, хоть он уже и пол-года как с нами. — Тембр голоса директора изменился на более серьёзный. Он обернулся к Чимину. — Два новичка, молодая кровь. Прекрасно! Надеюсь вы сработаетесь. Пак не успевал перерабатывать информацию. — Джексон, выйди-ка сюда. — Директор сделал призывающий жест рукой. Первый ряд расступился, пропуская вперёд довольно высокого альфу в обтягивающем трико и майке. Он подошёл к Донсоку, кинув быстрый взгляд на Пака. После чего кивнул директору. — Вот, вручаю тебе нашего лебедя. — Торжественно объявил Ма. Так, словно передаёт тому почетный кубок. Директор неожиданно отпустил Чимина, от чего тот аж пошатнулся, чуть не упав. Однако Донсок мгновенно схватил омегу за руку, и под удивлённый взгляд двух хлопающих глаз, протянул её к руке танцора. — Покажи тут всё Чимину, со всеми познакомь. Надеюсь, могу на тебя рассчитывать? — Непременно, Донсок-сси. — Снова кивнул альфа и с лёгкой улыбкой вложил маленькую ладошку Пака в свою — большую и шероховатую на ощупь. Чимин было дёрнулся, но вовремя опомнился, поняв, что это будет выглядеть очень невежливо и малодушно. Он поднял вверх глаза и натянуто улыбнулся Джексону. От альфы пахло ароматом пачули. Запах был острый, проникающий и травянистый. Идеальная осанка танцора сразу цепляла взгляд. Сам он был прекрасно сложён, строен и плечист. Кожа слегка смуглая, волосы каштановые, а глаза цвета крепкого кофе. — Буду рад помочь и позаботиться о тебе, Чимин. — Он по-доброму улыбнулся омеге. — Меня зовут Ван Джексон. Для тебя просто Джексон. — Ладно-ладно, хорошо. Потом поговорите. — Прервал краткую речь артиста Донсок. Пак так и стоял, не зная что делать дальше — Джексон продолжал держать его руку в своей, а выдёргивать её при всех было как-то неловко. Он уже чувствовал, как потеет его ладонь пока директор продолжал что-то говорить, а потом заметил, что Джексон повернул голову в его сторону и стал во всю на него смотреть. Чимин не стал поворачивать голову в направлении альфы, просто продолжил стоически терпеть длинную речь и своё неуютное положение. Он стоял и ощущение чужой руки, что держала его собственную, вдруг воскресила воспоминание о заставке Соулмейтов. Там в конце руки тоже вот так вот соединились. А значит переплелись две судьбы, предназначенные друг для дружки… «А интересно, сколько пар уже нашли друг друга благодаря приложению Нама? Есть ли какая-то статистика?» За всеми размышлениями Чимин даже не заметил, как Донсок уже со всеми распрощался, а народ вокруг зашевелился, расходясь в разные стороны. — Поздравляю, Джеки. — Кто-то из проходящих альф хлопнул Вана по плечу и тот на это слегка закатил глаза. Чимин словно очнулся. Он было хотел вынуть свою руку из хватки альфы, как тот внезапно понёс её к своим губам. Глаза омеги расширились от такой неожиданности и он слегка подался назад. — Что ты… Ван раскрыл свою ладонь и, повернув руку Пака ладошкой вверх, подул на неё. Вид напуганного омеги вызвал у альфы непроизвольный смешок. — У тебя рука вспотела. — Губы альфы дернулись уголками вверх. — Неужели я такой страшный? Или ты подумал, что я хочу… — Что?.. Н-нет! — Стал заикаться Чимин, понимая, что выглядит сейчас, вероятно, очень глупо, ведь он и правда подумал чёрте что! Хотя и этот жест тоже достаточно интимный для него, но всё же не на столько, что он вообразил себе в первые секунды. — П-просто нервничаю. — Не надо. — Мягко произнёс Джексон. — Всё хорошо, я просто хотел о тебе позаботиться. Думал, что тебе некомфортно. — Это так. — Чимин вытянул свою ладошку из руки альфы. — Извини. — Ничего, всё нормально. Только ты должен привыкать к касаниям. Если нам придётся танцевать в паре, то мы постоянно будем тесно контактировать. Ты же понимаешь? Надеюсь у тебя нет с этим проблем или каких-либо предрассудков? А то тяжело нам придётся. Мне бы не хотелось остаться без партий. — Нет… — Чимин задумался. — Нет, нету, всё нормально. Просто… я ещё не совсем пришёл в себя. — Понимаю. — Закивал Джексон. — Я смотрел о тебе новости. Ты пережил огромное горе. Сочувствую тебе. — Чимин кивнул. — Вокруг тебя столько слухов и сплетен, что наверное любому было бы не по себе. Но знаешь что, я вижу в тебе обычного человека, и мне кажется — ты добрый и отзывчивый. Я не хочу сейчас навязывать тебе своё общение, но хочу сказать, что был бы рад подружиться. Я сам по себе довольно простой в общении. Как говорит мой папа — «если каждый человек — это персональная книга, то я — глиняная табличка с первобытными рисунками». Чимин прыснул в кулачок, но тут же исправил лицо на нейтральное. — Всё нормально, я такой и есть — меня словно в печи выжигали: простой, но довольно твёрдый характером. Упрямый, одним словом. — Ван снова улыбнулся. — Я потом покажу тебе тут всё, познакомлю с ребятами. Тут все довольно трудолюбивые, правда есть и такие, которые с прибабахом. — Пак сделал сомнительное лицо. — Помешанные на работе, короче. Фанатики. — Пояснил Ван и пожал плечами. — Ладно, ты если что обращайся, а сейчас надо идти репетировать номера. Ты, кстати, уже знаешь, какой танец будешь исполнять? — Айщ! — Пораженно воскликнул Чимин. — Не знаю. Мне не сказали… — Ничего, подойди к Нагилю-сси, думаю он должен знать. Мне показалось, вы вроде как близки друг другу. — Ну… — Замялся Пак и потупил взор. — Неважно. — Улыбнулся Джексон. — Это ваше дело. В любом случае, подойди к нему. А я пошёл. До встречи! — До встречи. — Немного растеряно ответил омега и закрутил головой в поисках учителя. *** — У мальчика прекрасно получится выразить пластику этого танца! Его грация и харизма на сцене поразит всех! — Заверял Нагиль своих коллег. — Я знаю, что говорю. К тому же Чимин уже знаком с этим танцем, он отрабатывал движения, ещё когда ходил ко мне на занятия. — Но фламенко — танец страсти. А белый лебедь потерял своего истинного, свою любовь! Это будет не уместно, вам не кажется? — Поделился своим мнением режиссёр. — Фламенко не только про привычную нам страсть! — Горячо отвечал Нагиль. — Этим танцем можно выразить любые чувства. Ту же безудержную боль, что горит в груди омеги, потерявшего своего возлюбленного. — Согласен, этим танцем можно как раз таки подчеркнуть всю трагичность момента, обострить боль, обнажить бушующие чувства! — Поддержал учителя постановщик. Дискуссия шла уже битый час и в итоге Ма Донсок, решивший, что хватит с него изнасилования головного мозга, принял волевое решение: танцу Фламенко в исполнении белого лебедя — быть! — Подключите лучших световиков и костюмеров, да хоть саму Санта Муэртэ! — С горящими глазами, носился между подчинёнными директор. — Но чтобы номер Чимина заиграл как конфетка! У вас две недели до концерта, и если хоть кто-то облажается… — Донсок так сильно прищурил глаза, что они исчезли в складках морщин. — То я всем устрою настолько весёлую жизнь, что даже выступление на паперти вам покажется более чем шикарной карьерой! — Успокойся и не брызгай на нас своей ядовитой слюной. — Скрестил на груди руки Нагиль, смотря на Донсока шутливым взглядом. — А ты! — Не успокаивался Ма. — Раз такой уверенный в себе и в Чимине, то лично поставишь ему номер. — Ох-ох, напугал ежа жопой. — Усмехнулся учитель. — Тебе тоже бы не помешало быть поувереннее. А то сначала заявляешь прессе не бог весть что, пичкаешь их громкими заявлениями, а потом нам же угрожаешь. — А как по твоему я должен привлекать публику? Как их отвлекать от этой неразберихи в стране? Мы все катимся в жопу — людям не до искусства! — Однако ты знатно всё смазал и народ теперь дружно покатился из этой непроглядной тьмы обратно к свету. — Короче… — Отмахнулся Донсок, спорить с этим лисом было бесполезным делом. — Включайтесь все, не спите, не жрите, мне всё равно как вы это сделаете, но чтобы белый лебедь сиял ярче грёбаных звёзд на небе! — Директор сделал паузу и ехидно улыбнулся. — Но ведь звёзды тоже падают. — Робко заявил какой-то хореограф, на что Донсок кровожадно оскалился. — Если наша звёздочка упадёт, тогда все вы… — Директор провёл пальцем по присутствующим. — …будете загадывать своё последнее желание. — Тогда тебе стоит бояться этого дня. — Усмехнулся Нагиль. — Почему это? — Не понял Донсок. — Потому что тебе будет очень больно, загадай мы все то, чего и правда хотим. Поднялся общий гогот, особенно когда Ма покраснел лицом, напоминая закипающий чайник. ~ — Фламенко? — Прижав руки к груди, переспросил Чимин вышедшего из кабинета директора Нагиля. Ему где-то около часа пришлось ждать коллегиального решения, на котором собралось что-то около дюжины людей. — Да, золотце. — Улыбнулся учитель. — Ты рад? — Да. — Неуверенно произнёс Пак. Он и правда был рад, ему очень нравился этот танец, просто это было неожиданно… он думал, что ему как новичку для начала дадут что попроще. — Всё хорошо, ты справишься. — Похлопал по плечику омеги Нагиль и отмахнулся от проходящего коллеги. — Я очень жарко отстаивал твой номер. И если бы не был в тебе уверен, то не стал бы его даже предлагать. — Спасибо за доверие, учитель. — Поклонился Чимин. — Но, мой дорогой, тебе придётся много трудиться. Я бы даже сказал — очень много! — Выдохнул альфа. — До концерта две недели, а для такого танца надо много чего отработать. Твой Фламенко должен быть идеальным. — Две недели? — Охнул Пак, ужаснувшись такому малому сроку на подготовку. — Да, золотце, понимаю, времени просто в обрез. Но ничего, я тебе помогу. Через два-три дня ты переедешь в кампус, он тут совсем рядом — это будет огромным плюсом для твоего отдыха! Я лично поставлю тебе номер и во всём помогу. — Ох… Нагиль-сси! Это всё так неожиданно и… ответственно! — А как же ты хотел, мой дорогой? По-другому никак — это жизнь, а она суровая штука! Настоящее даётся только через труд и ответственность! — Серьёзно произнёс Нагиль. — Пойми, тебе надо показать себя во всей красе с первого раза! У тебя не будет второго шанса, его тебе просто не дадут — потопят. Этот концерт… считай, что твой экзамен на зрелость и силу характера. Выдержишь — будешь плавать дальше долго и счастливо. Нет — захлебнёшься в пучине безвестности и рабского труда. Что уж там лукавить, на этот концерт люди пойдут конкретно на тебя, ты и сам это понимаешь. Ты сейчас слишком обсуждаемая персона. Но они все ошибаются, если думают, что ты обычная пустышка, сверкающая только за счёт их раздутых разговоров вокруг твоей персоны! Мы покажем им твой блеск во всей её красе! Докажем, что ты не распиаренная фальшивка, а самый настоящий драгоценный бриллиант. А для этого твой танец никак не может быть простым. Он должен сразу показать какие высоты ты можешь брать! — От ваших слов мне ещё больше не по себе и страшно. — Сложил домиком бровки омега. — Страх может стать движущей силой, если её правильно использовать. Пора становиться сильнее, мой мальчик. — Подбадривающе, но с долей сочувствия, произнёс Нагиль и поджал губы. — Иначе ты так и останешься лишь тем, кто потерял. Чимин и сам понимал, что он должен стать сильнее — его сны именно об этом! — Нагиль-сси. — Широко распахнув глаза, проговорил впечатлённый омега. — Я… я хочу быть тем, кто приобрёл. Я готов трудиться! Трудиться день и даже ночь напролёт, если понадобится. — Решительно заявил омега, чем вызвал одобрительную улыбку напротив. — Вот это другое дело! Как говорится: дело мастера боится. Я уверен, что с твоим талантом, в совокупности с упорным трудом — итог будет таков, что тебе не будет равных. — Я буду сильным, учитель. Я очень люблю танцы и жить без них не смогу! Они — это в сущности всё, что у меня осталось. А ещё я думаю, что дело, которое любишь — излечивает раны. — Пак снова поклонился. — Я излечусь. Должен! — Золотые слова, мой мальчик. Золотые слова! — Нагиль поцеловал омегу в макушку и, приобняв, повёл в репетиционную. ~ С этого момента время для Чимина словно спрессовалось. Упорный труд, выстланный слезами от неудач, мучительными тренировками сквозь пот и кровавые раны стёртых ног — уплотнили график омеги так, что у него не оставалось мыслей ни на что, кроме его номера. На пути к идеальному Фламенко Чимин не давал себе продыху и не позволял жалости брать верх. Пак отдавал всего себя и занимался больше остальных танцоров — с утра до поздней ночи. Ведь в отличии от него — номера других артистов были почти готовы. Поэтому он не мог позволить себе и минуты простоя — лишь бесконечный, выжимающий все соки, труд. Однако, не смотря на всю изматывающую обстановку, Чимин был по-своему счастлив — в голову не лезли лишние мысли и он ощущал в себе неудержимую страсть, которая пробудилась в нём после того самого сна, а теперь росла с каждым днём, вместе с этим необузданным танцем. Эта пробудившаяся сила цвела внутри Пака несмотря ни на что — трудности только закаляли и без того боевой характер омеги. Его энергия — порой это было что-то безудержное, что восхищало Нагиля и даже многие актёры изменили своё отношение к этому маленькому, но упорному омеге, видя как он страстен в танце, как выкладывается, но при этом всегда подчёркнуто вежлив со всеми. Чимин ощущал себя одержимым Фламенко, он отбивал ногами бешеный ритм, буквально горел передаваемой в танце болью. Именно она — эта боль, трансформированная в движение, помогала ему, давала мотивацию и подпитывала — даже тогда, когда всё остальное уже не работало. ___________________________ Он одержим, одержим, он знает это наверняка. Мотивационный ролик на тему тренировок и пути к мечте: На сон у Чимина уходило примерно шесть часов в сутки — и это было даже больше того, сколько он спал, живя с родителями. Однако омега так сильно выматывался на работе, что даже этого времени ему не хватало для полного восстановления сил. Но он ни разу никому не пожаловался на этот счёт — это был его путь и он сам его выбрал. Про еду Пак вообще не думал, но слава всем богам — этот вопрос полностью взяли на себя корди и у омеги по этому поводу не болела голова. Нагиль гонял его и муштровал так, что порой Чимин буквально со сжатыми зубами и слезами на глазах повторял особо трудные движения. Он падал, но вновь поднимался, работал не только над хореографией, но и над актёрской составляющей, чтобы лучшим образом передать все эмоции танца, которые они обговорили с учителем. ~ Периодически Чимину звонили друзья узнать как у него дела, но Пак по большей части не видел входящих, а когда отвечал — говорил односложно. По приходу домой он просто падал без сил и вообще ничего не соображал. Поэтому общаться, еле формулируя мысли и строя из себя полноценного человека, он просто не мог… хотя бы из соображения того, что его драгоценные друзья этого не заслуживают. ~ — Чими, ну что с тобой? Почему ты всё время такой вымотанный? — Потому что я вымотан, Бэбэ… — Я натравлю на твоего учителя Хосока! — Перестань говорить ерунду, я в порядке. Как у вас с ним, кстати? — Загруженный он какой-то в последнее время, тяжелый… Не узнаю его порой и не понимаю в чём дело… Он даже пропадал на несколько дней. — Пропадал? А что случилось? Вы поссорились? — В том то и дело, что нет. Я и сама не пойму, а он молчит гад, как партизан. Я прям чувствую, что что-то случилось, но не пойму что… Надо бы за ним проследить. — Шпионка ты моя. В институте как? — Нормально. Хо выбрали президентом, а я его зам. Лемминги в шоке. — Представляю… ~ — Чими, я переезжаю на квартиру к Чонгуку. Представляешь, мои родители были в сговоре с этим извращенцем и почти сразу дали согласие. — Я знал, что так и будет. — Это всё фарс, они только для приличия сделали вид, что подумают о моём переезде. Я думаю они давно уже обо всём договорились. Даже наша поездка на конюшню скорее всего была спланирована… — Тогда они молодцы, восхищён твоей семьёй. А Чонгук бы всё равно утащил тебя к себе, похоже он не из тех альф, кто отпустит от себя своего помеченного омегу. Поздравляю, кстати. — Спасибо, Чими. Как ты? У тебя всё хорошо? Когда мы увидимся? — У меня дедлайн, времени нет ни на что. Прости. — Ты главное кушать не забывай и спать! Очень тебя прошу! — Хорошо, Тэ. ~ Чимин даже не мог добраться до приложения, хотя мыслей о Соулмейтах так и не потерял — он просто отложил их на задворки сознания, пообещав зайти в систему и во всём разобраться сразу, как только он будет чуточку посвободнее. Но свободнее он не становился, наоборот — нагрузка только росла и лишь переехав в общежитие, Пак немного вздохнул. Теперь он мог поспать с утра на час побольше, так как от кампуса до театра было буквально два шага. Даже о пробуждении ему не приходилось думать — каждое утро омегу будил Джексон стуком в дверь. Он тоже проживал в кампусе и поддерживал с Чимином вежливое общение, не переходя личных границ. Альфа оказался спокойным, уравновешенным и галантным, и главное не подкатывал — именно последний пункт больше всего нравился Паку. А вообще Чимин очень сожалел, что не может нормально поболтать с Бэбэ и Тэ, поподробнее узнать у них, как обстоят их дела. Он очень соскучился по своим друзьям, по живому общению… но больше всего ему не хватало тёплых объятий друзей. Омега буквально кожей ощущал, как ему плохо без тактильного контакта — метка просто ныла навзрыд. Чимин пообещал друзьям, что после первого же концерта он обязательно пригласит их в кафе, чтобы отметить его выступление на большой сцене и уже наконец-то наговориться всласть. Ещё Чимин периодически думал о цветке и сокрушался по поводу того, что не знает его названия. Он бы почитал о нём, потому что это же явно какой-то намёк, но увы — времени на разбор совершенно не было. Максимум что он мог по вечерам — прийти в свою комнату и завалиться спать. *** И всё же… всё же, как-то в один из дней, случайно увидев как художник по костюмам украшает цветами блузу для выступления какого-то омеги, Чимина вдруг осенило: а учитель ведь тоже зарегистрировался в Соулмейтах! ~ — Нагиль-сси, можно вопрос? — Садясь передохнуть, спросил Пак. — Да, конечно. Что ты хотел? — Вы ведь зарегистрированы в приложении Намджуна? — Ну да. — Немного напрягся учитель. — Я как-то говорил об этом. А что такое, мой мальчик? — Да ничего такого, просто хотел спросить про цветок… — Какой цветок? — Не понял Нагиль. — Ну тот, что появляется перед заставкой. — Пояснил омега. — Ээээ… Не понимаю тебя. — Честно признался учитель. — Ну, в начале, как заходишь в Соулмейт, появляется цветок. Такой необычный… не помню названия. Точно такой же мне Нам дарил на выступлении в институте. — Омега обернулся к Нагилю и заметил на его лице искреннее недоумение. — Нет там никакого цветка. — Осторожно ответил учитель и внимательно посмотрел на омегу, не переутомился ли тот. — Нет? — Растерялся Пак и слегка нахмурился. — Нет, дорогой. И никогда не было. — Нагиль сощурился. — Знаешь что, давай-ка сегодня закончим пораньше для разнообразия. А ты, как придёшь, прими душ и сразу спать. Хорошо? Омега задумался. В сущности он уже понял, что учитель и правда не понимает о чём речь и что там и правда нет никакого цветка. Или есть? Тогда тут два варианта: первый — он спятил и цветка и правда нет; второй — цветок есть, но только у него. А почему только у него? Что это за намёк такой? Хотя тут есть ещё третий вариант — цветка нет только у Нагиля… — С тобой всё хорошо? — Обеспокоенно спросил учитель, прикасаясь ладонью ко лбу омеги. Пак сидел неподвижно и смотрел в одну точку, усиленно о чём-то думая. — Да, всё нормально. Хотя… не знаю. Мне надо срочно проверить кое-какую информацию. Это касается приложения. — Золотце, кажется… Договорить Нагиль не успел — Чимин, не слыша ничего, сорвался с места. Влетев в раздевалку, он под удивлённые взгляды схватил телефон и стал набивать в поисковике информацию о приложении и цветке. Но как бы он не менял формулировки, как бы не искал хоть какой-то намёк на нужную информацию — всё было бесполезно. Никакого упоминания о цветке не было, а значит и ни у кого при открытии приложения он не появляется. Третий вариант отметался. А на счёт первого — спятил ли он… Пак нажал на иконку Соулмейтов, чтобы проверить и… снова на экране появился этот цветок. Чимин нервно засмеялся тоненьким голоском и сполз со скамейки на пол. Коллеги удивлённо переглянулись, не понимая, что происходит с омегой. — Тебе плохо? — Подал голос один из танцоров и протянул Паку бутылку с водой, но тот его словно не слышал и не реагировал. Чимин смотрел в телефон, наблюдая как картинку сменила видео-заставка. Тогда он снова перезапустил приложение и, как только появился цветок, тут же стал показывать его всем присутствующим, тыча на экран телефона пальцем. — Видите цветок? — Вскрикнул Пак и получил утвердительные кивки. — Кто-нибудь знает как он называется? Артисты стали получше присматриваться к изображению, однако проблеска знаний в их глазах не наблюдалось. Чимин уже чуть ли не взвыл внутри себя, как вдруг подал голос какой-то альфа. — Я не знаю конкретного названия, но то, что это цветок кактуса — это сто процентов! — Ответил он и тут же добавил. — Это у меня папа разводит кактусы и что-то похожее я у него, кажется, видел… — Сделал важное пояснение танцор, чтобы уже никто не сомневался в его словах. — Спасибо! — Радостно улыбнулся Чимин. Это была отличная зацепка! Вбив в поисковике «цветы кактуса» он пересмотрел выпавшие картинки и нашёл искомый. Селеницереус — «лунный кактус» или «царица ночи», как его еще называют — редчайший необыкновенный кактус с продолговатыми плоскими стеблями, вьющийся вокруг деревьев.