Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Вечер накануне: Чимин лежал на кровати, завёрнутый в одеяло, напоминая большой снежный сугроб. Из мягкой, самодельной норки выглядывала напряжённая мордочка, хлопая глазками в голубой экран телевизора. День наконец-то закончился. Мышцы омеги приятно гудели после интенсивной тренировки под руководством Нагиля, поэтому мягкость одеяла сейчас расслабляла обнаженное тело как никогда. Приняв душ и нырнув в спасительное убежище из подушек, Чимин блаженно выдохнул, не преминув включить своего, теперь уже постоянного, полуночного друга — помойное ведро с новостями, которое лило из себя отборную муть. Последние дни её количество особо увеличилось — ситуация в стране была сильно напряжённой, несколько раз даже было объявлено чрезвычайное положение, и Пак удивлялся тому факту, что гражданам ещё есть какое-то дело не то что до театра, но даже до него! Хотя нет, не удивлялся, ведь с его помощью хотят привлечь больше внимания к стенам Мельпомены, откровенно используют созданный в СМИ медиа-образ. Но всё равно это казалось немыслимым. Однако, по словам того же Нагиля получалось, что, похоже, общественность устала от смуты и неразберихи в стране, и желает если не стабильности, то хотя бы отвлечения на что-то весьма интригующее. И вот как тут не выполнить общественный заказ, если тот сам витает в воздухе, а Пак Чимин — просто таки отличная интрига? Потерянный белый лебедь, который по словам директора Корейского Национального Театра, как раз и будет служить сенсационным инфо-поводом, чтобы одновременно: и отвлечь народ от излишних волнений… и привлечь внимание к «искусству» так сказать. Пусть и предлог такой натянутый. Чимин уже прекрасно понимал при чём тут он и у него не возникало вопросов по типу: «а разве кто-то ещё помнит о каком-то там обычном омеге, пусть и потерявшем такого гениального жениха?» И пока помеченный Тэ отходил у Чонгука в его комнате, Пак посвятил весь день сбору информации, решив что с него хватит неизвестности. Он выяснил, что Соулмейты — самое крупномасштабное приложение, созданное его «погибшим» альфой, и что им пользуется уже каждый третий житель земного шара! Эта новость взбудоражила омегу не на шутку — уместить весь объём произошедшего казалось просто немыслимым. Да, он знал, что Нам разработал такое приложение, опробовал его в стенах института и хотел запустить его в дальнейшем… но то, что альфа успел это сделать до своей гибели… Чими нужно было время чтобы отдышаться и прийти в себя. Конечно, это взбудоражило не только Пака, но также умы всех небезразличных и любопытствующих. И, естественно, в связи с этим, забывать ни «покойного» Намджуна, ни уж его, «здравствующего вдовца», никто не то что не собирался — наоборот, благодаря одному интересному моменту ажиотаж только набирал обороты. Поскольку ещё никогда ни одно приложение в истории не набирало такого количества скачиваний, а Соулмейты пусть и не бесплатное приложение, но было по карману каждому (сумма в 1 доллар ведь практически символическая), то возникал законный вопрос — а куда (то есть к кому в карман) идут деньги от этого приложения, если его создателя уже нет в живых? Если сумма за вход в Соулмейты продолжает взиматься, то получается — есть и соответствующий счёт! Люди любят считать денежки. А чужие — даже с большим интересом. Один доллар и правда, сумма смешная, а для тех, что желает найти с помощью приложения свою судьбу — вообще просто ничтожная. Как говорится: с миру по нитке — нищему рубаха. А ещё и почти 3 миллиарда долларов сверху чистым капиталом. На такие деньги не то что рубаху, золотое руно размером с футбольное поле купить можно. Немыслимо! И в сети тоже создавалось немыслимое количество форумов и чатов — только ленивый не снимал видосики, а более смелые создавали целые трансляции и делали подкасты с «расследованиями» на своих каналах — нетизены строили порой невероятные теории, доходившие до абсурда. И всё же… Всё же доминирующей идеей, бурлящей в умах людей была такая: Ким Намджун оформил приложение на имя Пак Чимина, в честь которого он его и создал — соответственно и отчисления капают именно ему. Не зря же омега пропал с радаров, не зря же его не могут найти и не случайно же убили Ким Намджуна! Прямо интриги, скандалы, расследования. В СМИ эту новость пока не затрагивали, но в сети Чимина быстро окрестили самым богатым омегой планеты и самым завидным женихом на выданье: найти белого лебедя стало теперь чем-то сродни хобби, общенациональному интересу. Выяснить, где Пак, что с ним происходит, правда ли он владеет тайным счётом и что он теперь будет делать — всё это бурно обсуждалось, а вокруг его имени уже даже строились новые пейринги. Пака представляли то с каким-нибудь красавчиком актёром, то с богатым владельцем заводов-пароходов… И что казалось омеге совсем уж невероятным — у него, как и у Намджуна, была уже своя фан-база. Большая фан-база! А так же клуб… имени его самого, с уклоном в социальную сферу. Если быть более точным, то этот клуб оказывал поддержку и защиту омегам, попавшим в сложные жизненные обстоятельства. У Пака шла кругом голова. Клуб имени Пак Чимина… какая дикость! Он же не какой-то великий деятель, чьими именами называют всякие театры и библиотеки… Хотя, если вспомнить, есть же клуб любителей Джинни… «Боже, кажется, пока я тут приходил в себя, вокруг случилось какое-то массовое помешательство!» По словам Нагиля, директор театра Ма Донсок — его старинный друг, матёрый человек с чутьём и хваткой как у питбуля, и он хорошо умеет считывать все народные веяния, не зря продержался на руководящем посту рекордные 34 года. А народные веяния сейчас таковы, что они крутятся вокруг Пак Чимина. Плюс у него есть заказ (не касающийся Чимина) от правительства: «отвлекать электорат до разрешения политической обстановки всеми возможными способами». А у них там в театре сейчас как раз готовится театральных сезон «Танцы мира» и по-быстрому включить в программу Пак Чимина — это наилучшая возможность проявить лояльность власти, а так же не только удержать прибыль театра, но и умножить её. Пак понимал, что белый лебедь — разменная монета. Но он не совсем осознавал, что монета эта — очень редкая, коллекционная, а потому цена её варьируется немного иным курсом. Чимин всего лишь хочет танцевать, он всегда бредил самоотдачей на сцене и выступлениями. Это тот мир, где он смог бы по-настоящему поделиться своими эмоциями, выразить их через хореографию, но, как оказывается — этого мало! Такое ощущение, что его, как барашка, поведут на непонятное ему заклание чужим целям. Это пугало омегу, страшило и отравляло вкус его, и без того неопределённого, будущего. Пак вздыхал, слушал аргументы учителя и соглашался — да, жизнь штука суровая и в ней много подводных течений, которые не открываются лишь по одному твоему хотению. До чего-то надо доходить своей головой, ну а на что-то могут раскрыть завесу тайны только если ты из числа приближенных. И, похоже, его уже начали делать таковым… понемногу раскрывая глаза на «закулисы» красивой жизни артиста театра (особенно если этот артист с приставкой угодный). Чимин просто попал в нужную струю, оказавшись выгодным ингредиентом в разбавлении общественно-политической жизни. Сработает — хорошо, не сработает — не очень-то и жаль. Мысли одолевали Пака, внутри делалось неприятно и кисло от того, что потеряв свой шанс на семейную жизнь, он теперь ещё не будет в полной мере удовлетворён жизнью творческой… Выступать и знать, что тобой пользуются — не самое приятное из ощущений. Однако Чимин пытался настраивать себя в позитивном ключе, задействуя логику и прагматизм: кто знает, как жизнь повернёт дальше, вдруг она даже в таких условиях вывезет его туда, куда обычными дорогами не доходят? Как говорил Намджун: если тебя подхватывает волна, плыть против течения бесполезно и даже опасно — тебя просто снесёт или раздавит, и лучше всего не просто плыть по течению, а использовать для этого надёжную лодку. Конечно, лучше над всем этим смотреть сверху, летя высоко, но… он пока не умеет. Не знает как. А лодка… кажется, она сама услужливо к нему подплыла, и если он в этот театр сейчас не запрыгнет, то что с ним будет? Если он выйдет в мир как есть незащищённым, без поддержки и целей, не встанет ли это боком? А выйти в большой мир ему всё равно придётся — он же не будет всю жизнь сидеть здесь, скрываясь под покровом своих страхов и печалей. Он сядет в эту лодку, а там — будь что будет! Может быть его крылья окрепнут, а он научится ими управлять и вот уже тогда… тогда-то он и взлетит над судьбой? Будет наконец-то хозяином своей жизни? Одному по-жизни не легко, поэтому он не может не использовать такой шанс! Ма Донсок, будучи директором и продвинутым коммерсантом, конечно же уже прикинул «отдачу» от вербовки белого лебедя и посчитал её во всех смыслах — если бы она не была со знаком плюс, он бы не стал в это вписываться. А если судить по тому, как он быстро и настойчиво действовал, сильно желая себе в труппу этого омегу — плюс был очень, ооочень хорошим! — Старый пёс уже даже заказал афиши с твоим лицом на случай, если ты согласишься. — Ухмыльнулся Нагиль в свойственной ему манере и Чимин уже думал о Ма Донсоке, как о каком-то слуге дьявола, что заставит подписать его контракт собственной кровью. — Со мной тебе нечего беспокоиться! — Поспешил успокоить разволновавшегося омегу учитель, явно прочитав в глазах ученика тревогу и сомнения. Он заверил Чимина в том, что поскольку он теперь его личный импресарио, то Паку вообще не о чем волноваться — за него это будет делать он, равно как и решать все сложные (особенно для новичков) вопросы. Пак на это утвердительно покачал головой и немного успокоился. Завтра они едут в театр и всё решится. После разминки и перерыва, тренировка продолжилась. Учитель хотел посмотреть уровень навыков своего подопечного на данный момент, ему нужно было оценить «материал», с которым они пойдут на встречу обсуждать детали сотрудничества и договора. В итоге учитель остался довольным физической подготовкой Чимина, похвалив что его любимый ученик не зря таковым слывёт — не растерял навыков. Но Чимин всё равно был недоволен собой и по-прежнему зол — так хотелось надавать собственной судьбе смачных пинков под зад, чтобы она уже наконец-то пришла в себя и начала поворачиваться к нему передом. Там, в спальне Чонгука, сейчас находится его друг, у Тэ теперь всё ясно и понятно: его жизнь, его судьба, его альфа. Он правда рад за друга, вот только теперь, скорее всего, их пути не будут так сильно пересекаться. Тэхёни будет строить свою жизнь со своим альфой, у Бэбэ там тоже с Хосоком вроде всё неплохо. А он… Чимин чувствует себя совершенно одиноко. Но жалеть себя по этому поводу? О нееет! Чимин не таков — он человек с обратным знаком. Он скорее себя изнурит, чем пожалеет… И это ли не лишний повод с головой окунуться во что-то новое, отвлечься, переключиться? У него теперь новая жизнь — жизнь без Намджуна, с которым он её даже не успел толком попробовать, так только, прикоснулся к самой возможности, немного понюхал аромата заботы и принятия, и на этом всё! Паршивка-судьба над ним точно поиздевалась, зная чего ему больше всего не хватает в жизни: показала возможные перспективы совместного будущего, дала затянуться разок этим сильнейшим наркотиком — подсадила на иглу счастья и тут же всё отобрала, сказав, что ей от него собственно ничего не надо и доз больше не будет! Никогда! Это как так? Ведь все дилеры подсаживают именно за тем, чтобы к ним потом ходили и выкупали товар за любые деньги! Но эта странная дама не такая — она играет по каким-то совершенно другим правилам. А есть ли они у неё вообще? Чимин уже думает, что их никогда и не существовало — это всё обман и фикция! Судьба в очередной раз сделает вид, что будто что-то даст, подманит тебя, а сама потом со смехом ускользнёт в закат. А ты так и останешься стоять с пустыми руками и сердцем. Как наивный идиот! Поэтому привязываться вообще лучше ни к кому и ни к чему не стоит, ведь терять то, к чему прикипел сердцем или кого полюбил всей душой — это слишком тяжело. А Чимин, если привязывается к кому, впускает в душу, то уже намертво… дурацкая натура! Но он должен учиться жить, пусть это и не просто, пусть это и даётся с такой болью. Без Нама тяжко, сердце ноет и обливается кровью — не хочет понимать почему его лишили источника жизни. Часто Пак даже не понимает какие у него цели — как таковых их нет, и даже смутные — они размываются в горечи одиночества. Иногда кажется, что он чувствует что-то важное, ради чего стоит — внутри что-то зажглось после того самого сна, что теперь повторяется каждую ночь, и никак не хочет тушиться — и это, пожалуй, единственное, что держит его на плаву. Поэтому он выживет, выберется! Его метка странно пульсирует последнее время — так, словно она живая! И это ли не странно? У Чимина от неё и смутных сомнений уже мурашки по всему телу. Метка ведёт себя так, будто его любимый вовсе не умер, посылает ему тайные сигналы не сдаваться, учиться летать дальше. Пак внемлет этим сигналам, осторожно идя по новым следам, что прокладывает судьба — обещает себе, что если и в этот раз она его обманет, то тогда он уже навечно закроется внутри. Мыслями он уже в лодке: плывёт по мутному течению жизни, смотря на глубокие и опасные воды вокруг и удивляясь происходящему. Всё это так напоминает бескрайний бурый океан из его сна… Странные параллели! И всё же они что-то значат. Поэтому жалеть себя для Пака сейчас губительно — у него нет на это права! Чими с рождения был борцом, сначала он этого не знал, потом сомневался, но судя по тому, что он до сих пор жив и даже здравствует ни смотря ни на какие испытания судьбы — он и правда сильный омега, как говорил Намджун… Маленькая амазонка. Что он и продемонстрировал, загоняя себя до седьмого пота — да так, что Нагилю даже пришлось осаждать омегу, а ещё читать проповедь о нерациональности перегрузок. — Золотце, ты так растеряешь драгоценные силы. Тебе от природы дана потрясающая архитектура мышц и пластика, и если ты загонишь себя как тягловая лошадь — кому от этого будет польза? Знаешь ведь что такое мышечное истощение? — Чимин виновато покачал головой. — Вот и не делай глупостей! Ещё надо будет пересмотреть твой рацион питания. Белок — твой верный друг. Но это всё потом! Сейчас же твоя задача просто грамотно поддерживать свою физическую силу. Ты и так себя истощил за эти недели, мой мальчик. Но я тебя не виню, этому есть причина. Что пережил ты — это никому не дай бог пережить. Чимин печально склонил голову, однако учитель похлопал его по плечу и не дал сокрушаться, мотивировав омегу так, как это умеет только он. — Быть сильным просто, золотце. Нужно просто закрыть от себя все свои слабости. Это не так и сложно. Правда тут есть один побочный эффект: закрываясь изнутри, ты лишаешь доступа к себе всего, что есть извне: новым эмоциям, впечатлениям, чувствам. — Учитель сделал паузу, посмотрев на внимательно слушающего его ученика. — А вот быть открытым, признавать свои страхи и при этом продолжать бороться, становясь сильнее… вот это очень сложно! Это опасный и трудный путь. Не всякий сможет его выбрать. Для этого нужна особая храбрость. — Губы Нагиля слегка дёрнулись. — И я рад, что ты выбрал именно второй путь, мой мальчик. Значит ты сильный человек. По-настоящему сильный! — Учитель тяжело вздохнул и посмотрел на омегу так неопределённо, будто даже с нотками извинения во взгляде. — Запомни, Чимин: жизнь штука противоречивая, и порой причины поступков людей не лежат на поверхности, они зависят от множества факторов… Чимин захлопал глазами, не совсем понимая к чему была сказана последняя фраза. Она была такой… странной! Будто учитель скрывал за ней что-то гораздо большее, чем просто мудрые слова. А Нагилю было понятно одно — он обязан сделать максимум, чтобы минимизировать будущую взрывную волну. А она будет. Как только Намджун даст о себе знать, так детонатор этого золотого мальчика и сработает. И все, кто был в курсе «смерти его альфы» под прицелом осколков, а главный удар примет на себя Намджун. Уж Нагиль то за несколько лет обучения так или иначе понял безгрешную душу Чимина. Натура Пака по-хорошему проста в своей сути: если он любит, то любит всеобъемлюще — без условий и до самого дна, а если не принимает, то не принимает всей своей сущностью. Да, в этом простота, но есть и сложность, что несёт в себе обратная сторона. Это тип характера, подобный луне — такие люди чертовски не просты в плане переубеждения, у них чёткий внутренний порядок, состоящий из прописных истин, выгравированных на сердце, и доводы разума для таких личностей — это зачастую путь в никуда и, как правило, не достигает своей цели. Поэтому Нагиль боится, что все логические обоснования и аргументы пройдут мимо этого маленького существа — одна надежда на его огромное сердце! Он простит Намджуна, и его в том числе… при условии, если они уже укоренились в его сердце! У учителя на Пака большие планы — потенциал Чимина огромен, но не всякий его поймёт, раскроет и направит в нужное русло. Такого человечка непременно захотят использовать — этот омега слишком лакомый кусочек, а он… он любит этого мальчика как сына, как своего лучшего ученика, как талантливого человека. Поэтому учитель не хочет, чтобы взрывной волной его отбросило слишком далеко от омеги. Он сделает всё что в его силах в плане наставлений, применит весь свой опыт в воспитательных целях. Поможет смягчить посадку. — Смысл жизни не в том, чтобы ждать, когда закончится гроза, а в том, чтобы учиться танцевать под дождем. — Продолжает Нагиль. — Надеюсь тебе хватит мудрости во всём разобраться, когда придёт время. — Какое время? Вы о чём, учитель? — Уже напрягается омега. — Твоё сердечко редкое для наших дней, в нём много мудрости и любви. — Нагиль нахмурился. — Просто… попытайся однажды понять. И… если сможешь, принять. Пак был в полном недоумении и замешательстве, однако пообещал учителю так и сделать, когда… придёт то самое время, лишь бы Нагиль уже не терзался чем-то непонятным, что на него явно давило, и не сеял лишнюю тревогу в нём самом. После тренировки учитель позвонил в театр и сообщил приятелю-директору замечательную новость о том, что завтрашним днём он и Чимин будут у него. По словам Нагиля, Донсок был крайне доволен услышанным, а на его памяти это бывает довольно-таки редко. Особенно с приставкой крайне. ~ «А теперь к главной новости дня». Провозгласил диктор и Чимин вздрогнул, словно выйдя из забытия, в которое он погрузился в полумраке комнаты. Под мерный бубнёж с экрана это было сделать не трудно, тем более переварить ему было что. «Убийство министра обороны Чхве Доджуна.» В верхнем углу экрана появилось фото альфы и Чимин громко ахнул, узнав в нём того самого министра, к которому они ходили с Намджуном со своей миссией. Тот его ещё в конце засосал, после чего Пака стошнило. Омега высунул голову из своего укрытия и, обхватив рот ладошками, вперился в светящийся экран, стараясь уже дальше впитывать каждое слово. «Вот оно!» вскрикнул ликующий внутренний Шерлок омеги. Это именно то, чего он ждал все эти дни. Предчувствие Чимина обострилось и он выставил все свои радары по направлению к диктору. «Очевидцы, которым удалось спастись говорят, что это выглядело как показательная казнь. Намеренная и открытая! Чхве Доджун был расстрелян вместе со своей охраной автоматной очередью, когда направлялся в здание парламента. Люди в чёрном обмундировании устроили настоящую зачистку, убивая всех, кто был рядом! Крови было столько, что было решено переложить брусчатку перед входом. Отмыть следы крови полностью не представляется возможным». — Какой кошмар! — Охнул Чимин, с ужасом в глазах смотря на замыленную картинку отредактированного по этическим соображениям кадра. Шестерёнки в голове Пака заработали на полную катушку. Смерть Доджуна — она ведь явно не случайна и Чимину кажется, что может быть она как-то связана с той самой флешкой… Кстати, что он закачивал министру на его личный ноутбук? Тогда он не задавался этим вопросом, а сейчас это делать уже бессмысленно. Бровки омеги сошлись на переносице «да неет, с тех пор прошло слишком много времени, это не может быть как-то связано.» Мозг омеги отрицал собственную, пусть и косвенную, причастность к произошедшему. «В чём провинился министр обороны, за что он был расстрелян прямо у здания парламента средь бела дня — это ещё предстоит выяснить специальному комитету по политическим расследованиям, однако это уже не первое убийство крупных политических и бизнес-деятелей в этом месяце. И это явно указывает на серьёзные проблемы в органах власти. Есть мнение, что идут некие чистки в рядах так называемых избранных, слух о которых просочился в сети. Журналисты ведут свои независимые расследования и говорят о том, что это как-то связано с некой Zetagen, которая уже не первый раз фигурирует вокруг громких дел. Выяснить чем занималась эта организация и кому она принадлежала уже не представляется возможным, так как все базы Zetagen были взломаны, а сервера и вовсе перестали существовать!» «Опять эта Zetagen! Неужели и правда никто не знал о том, чем они там занимались?» Чимин считает, что это вовсе не так и знающие люди конечно же были, а первые из них — сами избранные. И убивают, похоже, и правда именно их. «Но зачем? И главное кто? Не сами же они себя изводят?» «Значит есть кто-то ещё! А кто знал о избранных и всех их планах? Намджун!» Он был в курсе всего и многого Чимину не договаривал, наверняка поделился с ним только поверхностной информацией, но Пак уверен — альфа владел данными в самом широком смысле этого слова, иначе бы даже не ввязывался во всё это… С его-то умом и вступать в такое опасное дело, не будучи хоть в чём-то уверенным, не обладая информацией… просто лезть нарожон? «О нееет! Нам не таков!» Чимин уже понял суть того как действовал его альфа — у него планы всегда были продуманы на много шагов вперёд и если какой-то шаг тебе вначале кажется нерациональным, глупым или противоречащим логике игры, то в последствии раскрывается вся красота замысла, правда… ты в этот момент уже проиграл! Сколько раз он сам проигрывал Наму, причём в простых, даже не многоступенчатых схемах. А ведь он учился логическим играм — в карты это вообще основоположные вещи. Но что он? Он всего лишь маленькая фигурка, знающая лишь о том, как ходить вперёд или назад. А вот Намджун! Он был не только тактиком, но и стратегом. А в связи с этим… В другой раз Чимин бы подумал, что это всё его рук дело, но альфы нет в живых, а потому тут есть кто-то ещё! Однако теперь базы Zetagen больше нет, всё уничтожено — и все улики тоже канули в лету. Но кто её уничтожил? И когда это произошло? Кажется… до смерти Нама? Пак не уверен, но всё же… с учётом того, какие у его альфы были планы… «Он же был настоящим компьютерным гением, ему ничего не стоило…» — Чёрт, это он грохнул Zetagen! — Осеняет омегу. Чимин даже подпрыгивает на месте, окончательно разрушая своё мягкое убежище. «Конечно, Нам же боролся с избранными, желая отвоевать у этой беспощадной машины наше право на совместное будущее». Мысли Чимина вдруг начали перескакивать на более животрепещущую тему — желанные выводы сами так и просились на волю. «Получается, он хотел быть вместе… хотел же? Возможно я ему нравился, раз он так старался и взваливал на себя столько проблем? А может даже… испытывал что-то большее?» Упоительные мысли закружили Чимина, но не надолго — суровая действительность снова ударила его о бренную землю. «Узнать о чувствах всё равно уже не суждено…» на душе сделалось горько… «Получается, его борьба была напрасной?» Однако последствия этой борьбы до сих пор штормят всю страну! И это кажется Чимину странным, но связать происходящие события с тем, что это Намджун продолжает свою деятельность — он конечно не может, ведь для него, как и для всех в этом мире — тот трагически погиб. «По мнению независимых журналистов, эта организация как раз таки и была связана с этими таинственными избранными. Среди нетизенов бытует мнение, что вычищают как раз таки этих самых избранных. Но кто их вычищает и за что — вопрос не раскрытый.» От слов, сказанных диктором, что так согласовались с его, только что сделанными выводами — по телу Чимина пробежали мурашки, которые ему совсем не понравились. «А и правда, кто продолжает их вычищать?» На миг от шальной мысли у Чими чуть не случился инфаркт. «Нееет!» Он снова задумался. «А может Нам действовал не один? Кто-то же ещё должен был знать обо всём так подробно! Может кто-то из друзей?» — Чонгук? — Омега снова обхватил рот ладошками, испугавшись своих мыслей. «Да нет, не похоже»… «Как бы там ни было, органы правопорядка снова вынуждены собирать свои силы, так как уже происходят массовые правонарушения граждан, пикеты не прекращаются и временное правительство во главе с Кан Сынмином явно не справляется с обострившейся ситуацией в стране! Уже месяц нет ни одного выдвиженца ни от одной из политических сторон, и от оппозиции в том числе. Правительства других стран выражают крайнюю степень обеспокоенности, призывая поскорее стабилизировать обстановку. Так президент США высказал предложение поставить во главе Южной Кореи своего человека, если… как выразился президент «в Корее нет ни одного смелого политического деятеля, способного взять на себя ответственность. Соединённые Штаты готовы взять Южную Корею под протекцию и повести под своим флагом в светлое будущее.» Это заявление Кан Сынмин прокомментировал следующим образом: никогда Южная Корея не будет сателлитом* и сообщил о том, что он подумает о том, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на выборы. Это высказывание немного сняло напряжение, однако для демократических выборов в любом случае нужны, как минимум два кандидата, и это не даёт повода корейской нации расслабляться и выдохнуть полной грудью. Народ снова поднимает массовые митинги против бесхребетности власти и требует разобраться со семи беспорядками.» ___________________________ *Сателлит — формально независимое государство, находящееся под политическим и экономическим влиянием другого государства и пользующееся его протекционизмом на международной арене. Дальше Чимин смотрел телевизор уже только в пол-уха, он размышлял над всем услышанным. Мыслей было много и главная из них — почему его внутреннее чутьё так настойчиво твердит ему о том, что дело со смертью Намджуна не чисто?! Что с ним? Где-то от него явно скрыта настоящая правда — он кожей, прямо всем своим существом чувствует что-то неладное! Наблюдения за Чонгуком тоже ничего не дали: с того момента опустошения домика в горах, альфа больше никуда не отлучался. А ещё эти слухи со счётом на его имя… Ведь и правда не понятно, куда идут отчисления? Это надо хотя бы как минимум проверить. И он сделает это! Теперь, когда Чими снова будет жить в Сеуле, он как-нибудь обязательно сходит в банк, ему ведь это ничего не стоит. И, возможно, данная информация тоже подтолкнёт его к каким-нибудь неожиданным выводам. А узнать правду, по честности говоря, страшно, потому что Пак просто не знает, что с ней делать… Никогда ещё омеге жизнь не казалась такой непредсказуемой и пустой одновременно, и пусть у него есть друзья и учитель Нагиль, он всё равно чувствует себя так, словно он в одиночестве выброшен в большой мир, полный опасностей. После новостей началась какая-то музыкальная передача посвящённая троту, и под непрекращающееся мерное завывание Чимин благополучно уснул. Во сне он парил над бурлящей бурой поверхностью бескрайнего океана: бабочку кружило из стороны в сторону, потоки метали его непослушные крылья и он, отчаянно стараясь не обращать внимание на тонущего в пучине, как на повторе, паука — в который раз учился летать. Со сжатыми зубами и злостью на себя и свою слабость. *** Сон Хван сидел в своём кабинете и стучал пальцем по бокалу. Его змеиные глаза смотрели на помощника, что с поклоном удалялся в приоткрытую дверь. Крысой, что сдавала избранных, оказался Чхве Доджун — министр обороны. То видео с пыткой в прямом эфире, разоблачающее президента… бывшего президента, именно оно и навело его людей к нужному пути поиска. После долгих копаний лучших программеров след привёл к Доджуну. Стоит признать, что тот хорошо скрыл следы, постарался падла, видно тоже привлёк к делу умелых людей, да только его люди оказались умелее! В тот же день министру прислали весть о том, что он раскрыт, честно предложили ему «сотрудничество». И пусть такового на самом деле и не предполагалось — всё что было нужно людям Хвана, так это размотать клубок дальше (ведь наверняка у министра были союзники). Но как говорится, обещать — не мешки ворочать. Однако Доджун пошёл в полный отказ, вину не признал и сказал, что он вообще не при делах и у них нет против него никаких доказательств. Конечно он был не при делах, но Сон Хван то этого не знал (и теперь никто не узнает). А Чхве будучи уверенным в своей непричастности, посчитал наезд просто предлогом скинуть его с поста или взять на понт. В целях этого необоснованного запугивания Доджун ещё только собирался разобраться, альфа даже не усилил меры безопасности и вообще, как ни в чём ни бывало, поехал на работу. Однако зайти в здание правительства ему так и не удалось — он был буквально изрешечен из крупнокалиберного автомата, причём среди бела дня и фактически на глазах у «лица власти». Это было как плевок в это самое лицо — прямое указание всем избранным-предателям, кто был в связке с Доджуном, что будет в том числе и с ними. Это был тот самый хвост, который подложили друзья Паука по его же просьбе. Как Намджун и просил: сделать так, чтобы конечную (нужную им) цель было найти сложно, но возможно! В противном случае всё выглядело бы слишком подозрительно и программисты, не будь совсем дураками, стали бы копать дальше. Но всё сработало как надо, ровно как и рассчитал Ким. Итак — ловушка захлопнулась и Чхве сыграл свою неутешительную роль для отвода глаз. В любом случае его было за что наказать, «послужной список» его дел тянул не на одно пожизненное. Да и Хван слишком хорошо знал этого ублюдка — принципиальный тип, если сказал нет, не расколется. Поэтому было решено сделать публичную казнь, чтобы показать другим крысам, что их гнездо не так уж и защищено, что его уже раскрыли и тыкают там палочкой, а скоро и отравленным порошочком будут сыпать. «Пусть зашевелятся ещё больше, заодно и наследят!» Втайне Хван хотел, чтобы тем кукловодом всё-таки был Намджун, а не этот сукин сын Чхве. В эту правду не верилось. «Нет, у Доджуна бы не хватило мозгов быть во главе сговора и руководить процессом так тонко, чтобы мои люди больше месяца не могли отследить связь, выявить нужные нити… Нет, это точно была группа избранных и Чхве не был мозгом операции». Итак, одну тварь он выловил, но сколько их там ещё? Неизвестно. Но одно чеболю ясно точно, он это нутром чует — серый кардинал всё ещё жив. А Чхве был лишь одним из заговорщиков, но никак не её центром. Агентура Сона, да и сам Хван теперь окончательно убедились в том, что Намджун был не при делах. Всё оказалось правдой и альфу за что-то убили… Грустно. — Говорят, любимцы богов умирают молодыми… — Вздохнул чеболь, устало потирая веки. Он ценил таких личностей как Ким Намджун, хоть и не был с ним знаком лично. Хван восхищался тем, что дело этого нетривиального альфы продолжало жить и без него, а искусственный интеллект, созданный этим гением как поражал самые блестящие умы планеты, так и продолжает поражать. — Я бы очень хотел с тобой посотрудничать… Жаль, очень жаль! — Хван отпил из бокала, вздыхая. — Ненавижу, когда скудоумие побеждает… Мир ещё не скоро увидит такого же гения. Ты был гордостью нации и смог бы сделать ещё много всего для своей страны и мира… За тебя! — Чеболь поднял руку с бокалом, словно чокаясь с невидимым собеседником. Именно в этот самый момент в кабинет вошёл Джин. — За кого тост? — Омега приближался к нему поступью кошки, поражая альфу своей манерностью и красотой. На Сокджине был атласный комбинезон цвета ночного неба, сплошь усыпанный кристаллами, словно звёздами. Торжественный туалет может быть уместен где угодно, но только при условии, что он одет на монаршую особу. А Джин — безусловно голубых кровей! И даже если это не так — Хван готов переписать историю. В его глазах Ким — настоящий принц, вельможа, властелин его сердца. Комбинезон сидел на стройной фигуре омеги безупречно, подчёркивая его роскошные бёдра и величественную фигуру. Но не смотря на весь переливающийся блеск наряда — ярче всего светил сейчас сам Джинни. Где бы ни он появлялся — омега был главной звездой и никакие драгоценности, которыми его осыпал чеболь, не могли затмить яркость его натуры. Драматический образ Сокджина в духе арт-деко поражал воображение: открытая спина, высокие разрезы в струящихся брючинах, что кокетливо открывали тайну на прекрасные колени всякий раз, когда тот делал точно-рассчитанное движение ножкой, длинная нитка жемчуга, обвитая в несколько раз вокруг шеи и вторящие ей длинные серьги-капельки. Всё это заставляло Сона забывать себя и прерывисто дышать, думая о том, как это чудо может вот так просто смотреть на него через сетку вуалетки*, и при этом убивать его наповал. _________________________ *вуалетка — это укороченная вуаль, которая крепится к прическе, ободку или шляпке. — Конечно за тебя, птичка. — Сощуривает змеиные глаза Хван, жестом призывая омегу подобраться поближе. — Все тосты мира только за тебя! Джину приглашение никогда и не было нужно — он всегда просто появлялся. Когда хотел и где хотел. И если его не ждали, то с его прибытием обычно планы круто менялись. Омега хмыкнул и, обогнув стол, одним ловким прыжком приземлился на отполированную поверхность, призывая альфу подтянуть его поближе к себе и пристроиться между его разведённых ног. Джин — король драмы, бог фарса. И Хвану это ужасно нравится, как и всё в этом поразительном существе. Омега хихикает, позволяя альфе огладить свои коленки, выскользнувшие через разрезы. Руки чеболя скользят всё выше, проникают под сверкающую ткань, словно змеи — ошаривают внутри, гладят, доходят до резинки чулок и замирают. Змеиные глаза альфы вмиг зажигаются зелёными сапфирами, суля омеге нечто ядовито-прекрасное — просьбу испить искусительный яд, разделить с ним то безудержное наваждение, что плещется в его груди и глазах. Как Сон и пообещал, он теперь везде брёт Сокджина с собой. Это было его условием. Омега пожелал выбраться из золотой клетки, он пошёл ему на эту уступку, но от себя не отпускает ни на шаг. Сон Хван — человек эгоистичный, ревнивый и жестокий, он собственник до мозга костей и Джин это знает. Однако, несмотря на всё это… в руках омеги — невидимый поводок, который альфа пока ещё даже не до конца осознаёт. Кроме всего прочего, чеболь поддался также и на просьбу омеги посетить кладбище. Джин возложил цветы на могилу своего друга и Хван должен признаться, что то, как стойко держался его омега — его восхитило. В Джинни его вообще всё восхищает — от чувственных губ, до странных чудачеств. Даже взбалмошный характер омеги — и тот ему по нутру! Особенно альфе доставляет, когда омега не упоминает своих бывших и с напряжённым отчаянием в глазах отдаётся ему в постели. Это особая статья любви. Джинни — абсолютно раскрепощённое существо, которое не знает слово «нет» и порой даже удивляет альфу. Его опыта и правда не занимать, а уж то, что омега творит своим язычком… мммммм! Без шуток — это лучшее, что было с Хваном в его жизни. А вообще, Сону и самому было интересно посетить могилу того, кого он считает величайшим умом своего поколения, кем восхищается и уважает… пусть и посмертно. А потому не стал возражать Джину и они после первой же совместно проведённой ночи посетили частное кладбище в районе Мапхогу, что располагалось почти в самом центре Сеула. Он стоял немного в стороне и любовался очаровательным профилем омеги, тем как лёгкий ветер играет с его волосами, и восторгался силе его характера и выдержке. Джинни не проронил ни слезинки, не сказал ни слова! Лишь внимательно смотрел на камень и, видимо, что-то про себя думал. Хван тоже думал, но немного не о том, о чём следовало бы в такой момент… Ему представлялся его кабинет с прекрасным видом на реку Ханган и огромный рабочий стол из отполированного чёрного камня, а посередине холодной глади — разгорячённый и полностью обнажённый Джин. Его райская птичка, что одним своим видом на свою упругую попку затмит любой вид из любого окна этого грешного мира. Планы Сон Хвана в последнее время явно свернули куда-то не туда — он сам себя не понимает. Любит ли он? Альфа не знает. Может он одержим? Определённо да! То, что это какое-то больное чувство — это точно. С тех пор как в его груди, словно в золотой клетке, поселилась эта райская птичка — он потерял себя. Хвану это ужасно не нравится, так как он привык всё держать под контролем, понимать логику происходящего. Но когда дело касается Джина — логика становится бессильной — она склоняет голову перед чем-то более могущественным, что скручивает волю альфы, заставляет его прислушиваться к самому дыханию омеги, ступать по его ускользающим следам, которые определённо ведут… к пропасти. Он знает, что скоро упадёт окончательно, но всё равно продолжает идти. У Сона раздвоение желаний: с одной стороны он хочет подчинить себе несносную птичку, подрезать ей крылья, чтобы уже точно никуда не улетела, а с другой — боится переборщить, причинить боль, повредив своей грубостью прекрасные пёрышки. Вроде хочет спрятать Джинни от любых глаз, которые могут хоть мельком взглянуть на его драгоценность, и в то же время желает показать омегу всему миру, а следом — положить этот мир к его ногам! Амбиции Хвана всегда были высоки, но сейчас они пробивают собой сам купол его тщеславия. Пальцы альфы крадучись стягивают с омеги чулки — не спеша и сладострастно, словно обёртку с самой вкусной конфетки. В довершении под стол летят серебряные туфельки. Его же собственную шею обхватывает нитка жемчуга, что теперь связывает альфу с Сокджином, сидящим напротив. И он желает остаться в этой связке навеки, даже при условии, если придётся падать вниз. Но только вместе! Эти чувства к омеге — они как смертельный танец у самого обрыва: сильно щекотят нервы и максимально повышают адреналин, манят своей загадкой и сулят в остатке самую сладкую боль. Сон падает. Падает прямиком в тягуче-развратный поцелуй с привкусом сладкой ванили. Он даже не слышит как щёлкает металлическим звоном у него на запястьях, не ощущает удушающего кожаного ремешка на своём горле — некогда лучший стратег запутался в самом себе, подвергся страшной пытке никогда ранее не испытываемыми чувствами. И тем не менее Сон чует от всего происходящего какой-то странный, необъяснимый привкус… Обычно на его языке это зовётся — наёбом, и в другой раз он бы быстро его распознал, да только из-за приторности ванили у альфы не получилось этого сделать — лёгкие полностью забились порошком, который расплавился под температурой его чувств и, закарамелизовавшись, склеил проходы альвеол. Сладость полностью перебила горечь. Ему тошно и сладко одновременно. — Узнаю, что изменяешь или предаёшь — сотру в порошок, потом вынюхаю его весь и сам сдохну от передоза! — Внимательно смотрит в глаза разложенного на столе омеги Хван, причём таким серьёзным взглядом, что от него кровь может свернуться. Но только не у Джина. У него вместо крови — тягучий сироп. Он змеиные глаза стойко выдерживает, взгляда не уводит, только щурится кокетливо и оплетает ногами поясницу альфы. Давит сверху пяточками на его бёдра, подсказывая, что именно нужно сейчас делать. Уж точно не отвлекаться на разговоры. А альфа в этот миг не на шутку задумывается о том, а каково это на самом деле — передоз ванилью? Хван держит лицо омеги в своих руках: одними пальцами давит на виски, другими на скулы, весь напрягается, контакт глаз не разрывает и входит в Джинни полностью одним резким толчком. Омега замирает с открытым ртом, после чего торжественно закрывает глаза и уплывает. Сон хочет залезть Джину в голову, прочесть его мысли, узнать что же тот думает, желает на самом деле… Но Сокджин о своих желаниях никогда не говорит. Он о них только выстанывает! Никогда напрямую, никогда в открытую. Шифрует, кодирует, заманивает и смыкается на горле непреодолимым желанием. Желанием выполнить любой каприз омеги. Откуда в голове альфы вообще такие странные мысли? Они бессмысленны и казалось бы противоречат его эгоистичной натуре. Да это вообще противоречит самой его сути! И тем не менее… вот уже Хван остервенело вбивает упругое тело в отполированную поверхность стола, а вот он же — уже хочет сделать Джина первым омегой Кореи, познакомить с этой райской птичкой весь мир. Желает утереть нос всем, показать каждому, что именно он… ОН — главный в этом долбанном клубе имени Джинни! Потому что только он один — в сердце этого омеги. Да только так ли это? *** «Очевидцы, которым удалось спастись говорят, что это выглядело как показательная казнь. Намеренная и открытая! Чхве Доджун был расстрелян вместе со своей охраной автоматной очередью, когда направлялся в здание парламента…» Глаза Намджуна сужаются — «всё идёт по плану». Одна осечка — Искусственный Интеллект немного ошибся с прогнозами относительно статистики зарегистрированных пользователей. Прошёл месяц, но вместо каждого второго жителя земного шара он имеет в своей базе только каждого третьего. Тоже неплохо, конечно, да только несколько отдаляет его планы… а значит и отдаляет его от зверька. Прошёл месяц и у него в сетях почти три миллиарда людей, но нет самого главного пользователя — того, ради кого всё это затеяно. Большая подсказка для Чимина внутри этого приложения, но он до сих пор не зарегистрировался, не вошёл в систему… Намджун проводит рукой по влажным волосам и откидывается на бортик наполовину заполненной ванной. Холодная вода абсолютно не унимает внутренний жар. Он сидит как есть в одежде, крутит в руке чёрный коготь и лихорадочно перебирает лезущие внутрь него мысли, похожие на чёрных слизней. ________________________________ All Of Me — The Score feat. Travis Barker ________________________________ Да, система работает… И да, пока зверёк не в ней… Зато уже давно в его личной системе координат и кровеносной системе — в последней даже чересчур много! Даром что кроха… У альфы лавандовый передоз. Сиреневое марево уже буквально выворачивает нутро Намджуна. Ким обнажает от боли клыки, но не издаёт ни звука. В последние дни ему очень плохо. Особенно по ночам. Ночь — его враг, под его покровом просыпается его внутренний зверь и, сходя с ума без своего маленького зверька, рвёт ему изнутри плоть, хочет вырваться наружу, раздвинув рёбра альфы, как прутья, что держат его вдали от возлюбленного… истинного… соулмейта! Возможно он не всё понял, где-то просчитался… наверняка! Иначе почему такая сильная ломка организма? Уже ни в какие рамки не лезет! Нам всё просчитал и даже перепроверил не раз и не два — и сам и с помощью Искуственного Интеллекта — всё говорит за то, что омега «выведен из игры» окончательно. Кроха смело может показать себя большой публике — все нити обрезаны и никто никогда не узнает, что он — зета и как-то связан секретной формулой выведения дельт. О пагубной идее «суперчеловека» тоже больше никто не узнает — ключевые фигуры уничтожены. И хотя его миссия ещё далеко не закончена — и для всего мир он пока так и должен оставаться мёртвым, но, исходя из вышеозвученного, Нам больше не видит повода оставаться в тени для своей крохи, потому что она, эта тень — его уже слишком активно поглощает, убивая день за днём. Одиннадцатый час. Из окна ванны, выполненной в чёрном мраморе, где Намджун расположился, льётся темнота, но она ничто по сравнению с той темнотой, что находится внутри него. Эта темнота вязкая как смола, она обмазала собой все внутренности Намджуна, а через пару дней и вовсе затопит собой под завязку всё нутро альфы. Он не может этого допустить. Альфа смотрит на остриё дамасской стали внимательно, словно он какой-то факир-заклинатель и нож сейчас сделает для него какой-нибудь трюк. Например, крутанёт вокруг пальцев, медленно опустится к сгибу локтя и надавит своим чёрным жалом на кожу, прорывая ткани и плавно погружаясь ровно туда, где проходит крупная вена. Всё правильно, так и нужно сделать. Тянуть с флеботомией нет смысла. На людях Намджун скала, непрошибаемая глыба, к которой не подобраться, но когда он наедине с собой, он осыпается каменной крошкой — без Чимина невыносимо. Душа альфы уже давно покинула его тело, вышла за пределы и бродит тенью за своим возлюбленным омегой. Он поделён ровно надвое и главная часть точно не с ним. Нам не находит себе места, все его мысли только о крохе, его образ высечен под веками, он свою прекрасную бабочку даже бодрствуя видит так ясно, словно тот ему во сне снится. Изнылся, истосковался… его источник жизни будто совсем иссяк, даже проклятые ноги вновь теряют чувствительность, хоть регулярные тренировки и помогают поддерживать более-менее стабильное состояние. Буквально не так давно он собственноручно убил человека, и этот факт должен по идее хоть как-то его отвлекать, беспокоить в конце концов, но нет… не идёт, не ёкает. Его руки по локоть в крови, но это не кровь его врагов — эта чёрная, отравленная болью кровь — его собственная: в его ладонях покоится сердце, что он вырвал из своей же груди — сердце, занятое исключительно его зверьком и полностью ему принадлежащее. Чимин сейчас изнывает от тоски и Намджун это явно чувствует — внутри него всё словно омыто слезами его любимого — они будто кислота — жгут невыносимо, изъедают нутро, раздирают плоть до кровавых язв, успокоится не дают. По кромке лезвия чёрного клыка течёт блестящая струйка крови. И чем глубже вонзается остриё, тем её напор становится всё быстрее. Намджун сжимает зубы и под отдалённый бубнёж телевизора сморит на то, как его отравленная кровь потихоньку окрашивает воду в красное. Она, как акварель, рисует витиеватые узоры, похожие на развивающуюся алую вуаль — кружит в воде, танцует… и Намджуну чудится, что это вращается на полотнах Чимин в красном обтягивающем комбинезоне. Такой же лёгкий, пластичный и непредсказуемый, как эта диффузия*. __________________________ *Диффузия — это явление самопроизвольного взаимного проникновения молекул одного вещества между молекулами другого. Когда-то они смешали свою кровь и обменялись таким образом не только ферромонами, но и судьбами — сплели и перемешали их настолько тонко, что вернуть эту связь обратно в исходную точку — уже невозможно. Только проживать судьбу с новой группой крови — одной на двоих. ~ Где-то вдалеке разносится тихий звонок в дверь. Потом ещё один. Намджун ничего не слышит — в его мире наконец-то временная тишина. Долгожданная, мёртвая тишина. Со сжатыми кулаками в ванную влетает Хосок и первым делом что делает, так это глубоко охуевает от увиденного. — Блять!!! — Орёт потрясённый друг. Он смотрит на бледное лицо Нама, без движений и всяких видимых признаков жизни, покоящегося в ванной, наполненной… КРОВЬЮ! Ровно секунда и он тут же срывается к Намджуну. Он хватает альфу подмышки, пытаясь его поднять, но чувствует сопротивление упёршихся в бортики рук и подаётся немного назад, чтобы рассмотреть лицо Нама. — Тшшшш. — Спокойно произносит друг и улыбается при этом так, словно он под кайфом. А затем… медленно открывает глаза, впивая чёрный глянец радужек прямо в плоть Хосока. Словно ножи втыкает по самую рукоять. Чон вздрагивает, его аж отшатывает от такого остро-тяжелого взгляда. Будто это не Намджун сейчас на него смотрит, а какой-то монстр из преисподней. Точно кто-то другой, но только не Нам! Потому что глаза напротив — они как чёрное зеркало — не отражают ничего, кроме его рыжей раздвоенной макушки. А может это… костры самого ада? Вообще-то Хосок пришёл сюда бить морду. За своё неведение, за ужасную правду, за то что отбросили его на периферию всех планов — хотя должны были включить в дела на всех законных основаниях. За то, в конце концов, что посчитали его слабым звеном в их, казалось бы, крепкой дружбе! Он несколько дней не отвечал никому после того, как его соизволили поставить в известность относительно факта «смерти» Намджуна — ага, снизошли, мать его! Заперся ото всех к чёртовой матери, чем весьма обеспокоил Бэбэ, которая подняла чуть ли не весь институт на уши. Но он просто не хотел никого видеть — ушёл ото всех, переваривал новость в одиночестве, проклинал, материл и планомерно проходил все свои стадии — от отрицания до принятия. А потом решился, наконец-то, прийти по адресу, что скинул ему этот грёбаный ходячий мертвец. Хотя бы для того, чтобы просто заглянуть другу в глаза! И что же — ну вот он смотрит. Но лучше бы не смотрел… — Я думал ты откинулся… снова. — С тревогой в голосе произносит Хо, тяжело при этом дыша, и с неприятием во взгляде отходит от ванны, словно это котёл из самой преисподней, в котором обратили его друга непонятно во что. — Блять… Блять, БЛЯТЬ! Какого хуя происходит? — Не выдерживая, всё-таки срывается Чон, нервно стуча ногами об пол и молотя кулаками воздух. — Вот, зелье варю. — Устало хмыкает альфа и сжимает в полоску бледные губы. Хосок подмечает, как кроет друга — у того будто марево в глазах и вселенская боль, свинцовой тяжестью расплавлена в крови — тянет вниз и подняться не даёт. Друг будто даже постарел лет на сто — и выражается это отнюдь не внешними изменениями, а внутренними. То, что наблюдает сейчас Чон — это личное ноу-хау Кима: сливать перенасыщенную ферромонами кровь, когда становится уже просто невыносимо. Намджун хоть и крепкий альфа, даже очень, но и у него есть предел возможностям. Существовать морально ему уже давно хреново — и тут себе ничем не поможешь, но с некоторых пор невыносимо стало ещё и физически. И это даже не сравнится с болью в спине: ощущение, что вместо крови внутри течёт лава — своим невероятным жаром она буквально плавит мышцы и кости. Наму кажется, что у него лезут из глазниц сварившиеся вкрутую глазные яблоки, а из ушей и ноздрей вытекает разжижившийся мозг. Ему настолько хуёво, что он буквально ничего не соображает и бредит одним только зверьком. Если же слить где-то литр крови, понизив таким образом уровень феромонов — всё встаёт на приемлемый уровень терпимости. И так до следующего раза. С периодичностью примерно раз в неделю он теперь занимается вот таким кровопусканием. Выглядит со стороны, конечно, жутко. И тут можно понять перепугавшегося Хосока, который решил, будто Нам суициднулся. — Ну ты и кооонченый. — Нервно мнётся около ванной Хосок, от вида крови его уже начинает немного мутить. — С хрена ты это сделал? С хрена руку распорол? — Хо… — Устало тянет Намджун, он и правда сейчас на нуле и всё что ему нужно — так это тишина и покой. Друг пришёл, откровенно говоря, не в самое подходящее время. — Иди… посиди там… — Слова даются альфе с большим трудом и Хосок больше на него не наседает, разворачиваясь и идя в сторону двери. — Я пока приготовлю пожрать, наверняка ты голодный как зверь. Да и силы нужно восстановить… после такого. — Чон мнётся у порога ванной и тяжело вздыхает. — А ты… пока отдыхай, граф Дракула. — Делает паузу, думает некоторое время и решает всё же сказать. — Но потом ты мне всё расскажешь. — Обязательно. — выдыхает Намджун и снова смыкает веки. *** ______________ S.O.S. — Aris ______________ Нужна помощь. Так нужна… Та самая, настоящая, которая только от него! Но никто не придёт. Никто не поможет. Он один на один с самим собой. Это его битва, и только его. И он её не проиграет! Просто не может! Очередной взмах крыльев — превозмогая боль, забывая о неудачах и страхах, как на повторе, раз за разом. Ещё один взмах, ловящий поток ветра, ещё. И снова! Он так устал… гудит спина… Разрывается болью, настолько сильной, что почти невыносима… ~ Чимин просыпается резко, хватаясь за поясницу. Дышит. Щупает. Выдыхает. Здравствуй, новая жизнь. Никогда ещё новый день не наваливался так разом, не давая даже возможности осознать эту самую новую жизнь. А она, именно она по идее и должна вступить в свои права. Как это обычно происходит? Постепенно? Или сразу, напалмом? К жизни невозможно подготовится — она то, что с тобой происходит каждый миг, который утекает сквозь пальцы вместе с отмеренным тебе временем. И его ровно столько, сколько вложено в твои ладони — ни песчинкой больше, ни песчинкой меньше. Омега трёт глаза — в них будто песок. Он вспоминает сон, в котором снова учился летать и садится на край кровати, уставившись в стену напротив. Ни одной мысли в голове. Перед глазами словно белое полотно. Пак знает, что слишком много ему думать нельзя — ему теперь надо только действовать, а не копошиться у себя в голове. Иначе он снова докопается до какого-нибудь архивного файла и тот внезапно рванёт, разбрызгивая чёрным отчаянием во все стороны. Нет, он не будет прежним. Но он должен учиться! Вот его цель на ближайшее будущее. Учиться всему, а главное жизни… жизни без того единственного, кто однажды внезапно заполнил собой всё его сердце, кто заменил полынным эликсиром всю его кровь и теперь перекачивается по венам-сосудам, отмеряя его жизнь с каждым последующим ударом. Да, его метка, вырабатывающая ферромоны альфы, не даёт ему умереть до конца, но при этом превращает его жизнь в кошмар инвалида. И да, он жизни с Намом даже толком не попробовал — однако ему хватило простого запаха, маленькой пробы на кончике языка, чтобы даже заочно она ему понравилась и Пак понял, что она была — та самая! Чимин сжимает зубы и напрягается до сводящих мышц лица. Этот запах совместного будущего его раздразнил, так неосторожно шевельнул внутри надежду на счастье… А Чимин ведь знает, как это опасно! Надежда — вообще опасная штука, особенно в его случае — от неё не то что голову теряешь, но и всего себя… Ну кому он может рассказать, что Намджун всё ещё живёт в нём так, будто он живее всех живых? Кто это поймёт вообще? Кто захочет снова слышать подобный бред? А он… он просто странный, словно бездонный сосуд для чувств — и со временем они только множатся, разрастаются. Нет, его никто не поймёт в этом! Да, он будет учиться жизни, которая теперь лишь её подобие. Главное, чего хочет Чимин, так это того, чтобы его будущее не было к нему слишком жестоко, чтобы оно даровало ему по итогу избавление, отдых для уставшей души. Любым путём, какой судьба предпочтёт — он ей в этом доверится. Последний раз. Тянуть время дальше нет смысла. Собрав все свои вещи, Чимин пишет Тэ записку, не желая будить друга, что весь день и всю ночь боролся с лихорадкой. Он прихватывает на руки Бублика и они с Нагилем садятся в вызванное такси, уезжая с рассветом обратно в город. В непрогретой машине оказывается зябко, но это ничто по сравнению с теми сквозняками, что гуляют внутри Пака. Омега прижимает к себе посильнее трясущегося в его руках щенка — ему кажется, будто Бублик даже что-то чувствует и потому разделяет состояние своего хозяина. Хотя конечно это не так, ему просто так хочется думать. Щенку холодно, но только снаружи, тогда как ему — по большей части внутри. Чимин просовывает пушистый комочек к себе под шерстяную кофту и через пару минут им обоим становится гораздо теплее и уютнее. Бублик, разомлевший в своём укрытии, засыпает, а Чимин смотрит на пейзаж за окном. Сегодня с утра немного пасмурно и туман. Паку кажется, что и вся его будущая жизнь тоже покрыта точно таким же туманом. Скрыта дымкой неизвестности, таит в себе какие-то смутные события, к которым он не знает пока как относиться. Его будущее скрыто за горизонтом событий, и погибшая чёрная дыра однажды всё-таки притянет его внутрь окончательно. А возможно он уже там, просто не осознаёт этого. ~ Встреча в театре оказывается назначенной на обед и поэтому учитель с учеником сразу едут к Нагилю домой. Учитель настоял, чтобы омега без всяких возражений пожил пока у него, аргументировав это тем, что им так будет удобнее решать все вопросы по обустройству Чимина. У Пака сейчас такой туман в голове, что он даже не стал сопротивляться в свойственной ему манере и кривить душой против щедрого жеста Ким Нагиля, который ему, по правде говоря, был сейчас очень нужен. Ведь, как говорится, тёплое слово и кошке приятно. Омега искренне поблагодарил учителя за заботу, сразу заявив, что он тогда будет готовить еду и прибираться в квартире. Нагиль на это только по-доброму посмеялся, но возражать против «платы» не стал, зная как это может сильно задеть гордость его ученика. Или вообще может в отказ пойти. Но Чимин согласился остаться у учителя ещё потому, что он и правда пока не знает куда ему идти… и это было впервые в его жизни: если до этого омега ощущал себя одиноко несколько обтекаемо и абстрактно — у его состояния не было чёткой формы и названия, то сейчас он прочувствовал своё одиночество как есть буквально и на практике. У него ни дома, ни семьи, ни средств к существованию — он один, как перст. Домой ему ходу нет — родные даже не приехали и не поддержали его во время похорон, чем только подтвердили то, что семья у него была лишь номинально. Однако Чимин хотел бы к ним съездить и проведать Су — младшего братика, единственное светлое пятно в том тёмном царстве, что он жил. Омега пообещал себе, что обязательно заедет домой и хоть одним глазком взглянет на братика и вообще… просто посмотрит… убедится, что все живы-здоровы. Этого будет достаточно. Тэ сейчас с Чонгуком и не факт, что он продолжит жить с родителями… Хоть немного разбираясь в натуре Гука, скорее всего тот возьмёт его друга в полный оборот. У Тэхёни теперь его метка и он имеет полное право самому о нём заботиться и брать полную ответственность. Чонгук наверняка захочет жить со своим омегой совместно — в любом доме или квартире, коих у него, наверняка, множество… И даже если бы Тэ предложил Чимину свою свободную комнату… всё равно он бы не согласился. Жить у друга на длительный срок — это совсем не то, что он хочет. У них и так маленький дом, к тому же Ким Ханыль беременный, у них будет прибавление и тогда там станет совсем тесно. Зачем им ещё один рот? У Бэбэ сейчас живёт Хосок, ей и так хватает забот и тех, с кем делить свой быт. Он там вообще будет как пятое колесо, к чему усложнять и без того непростую жизнь подруги… Пусть она лучше строит отношения с Хосоком и он её сам там поддерживает и помогает по хозяйству. Народу там и так хватает. Родители Намджуна? Нееет, он к ним не заселится, это выглядело бы слишком странно. Как бы ему ни нравился Лан — он им фактически никто, даже супругом их сыну не успел стать… Так что нечего ему там делать! Но вот навестить их всё же хочется: проведать, узнать как дела, поддержать морально. Всё-таки они хорошие люди, могли бы стать его семьёй… Раньше он не мог никого навещать, он сам себя-то буквально только-только по кусочкам собрал… хотя кому он врёт — целым он себя уже никогда не ощутит. Чимин будто пазл, который впопыхах криво-косо собрали, а когда работу закончили — оказалось, что существенного фрагмента композиции в самом центре пазла и не хватает. А откуда брать недостающие детали? Теперь никто не знает, даже сам омега. ~ Как только Пак подпишет трудовой договор и Нагиль обо всём договорится, то он переедет жить в кампус, как раз и предназначенный для работников театра, которые в этом нуждаются. А Чимин нуждается. На квартиру Нама он ехать тоже не может! Как бы омега ни пытался думать об этом с разных сторон, как бы ни старался найти аргументы — нет, он туда пока даже просто войти не может, не то что жить. Да и на каких основаниях? Так что этот вариант отмёлся Паком в первую очередь и возвращаться мыслями он к нему не желал. Зачем бередить раны? Чимин знает, что там ему будет больно, невыносимо — он и вздохнуть не сможет! Разве что… зайти ненадолго? Эта мысль и будоражила и заставляла сердце биться сильнее, так что оно аж к горлу подступало. Если он уже сейчас так реагирует, просто думая об этом, то что будет, когда он там появится? Но что-то говорило Паку, что он всё равно должен это сделать. «Хорошо, я съезжу… но как-нибудь потом. Когда покрепче встану на ноги, когда обустроюсь в общежитии». Омега взглянул на стену, где тикали огромные часы. «До театра ещё пара часов». Используя этот запас времени, Чимин сначала погулял с Бубликом во дворе многоэтажки, а потом пошёл в ближайший зоомагазин, чтобы купить всё необходимое для своего нового питомца, которого он уже очень любит. Бублик потешный и заставляет его смеяться, а Паку это сейчас очень важно и нужно. Каждая улыбка просто на вес золота. Он не имеет права расклеиваться, только не сейчас, когда он начинает новую жизнь. Он не должен начинать её со слёз! Он будет заботиться о своём малыше, а тот будет его радовать своей игривостью и смешить забавными выходками. И всё будет нормально. Выбрав самое необходимое: поводок, миски, корм, подстилку — Чимин сгружает всё в тележку и отправляется на кассу. У него есть карточка, которую когда-то ему давал Намджун. А на ней — деньги. Сколько их там, Пак не знает да и проверять, честно говоря, не хочет. Он так-то даже не вспомнил о ней после смерти любимого. Но теперь, после ухода в «свободное плавание» вспомнить пришлось. И вот Чимин стоит и смотрит на этот пластиковый прямоугольник в своей руке и внезапно чуть не давится — в горле встаёт странный непроходимый ком. Даже после своей смерти Нам вот таким образом о нём заботится… Омега сжимает губы и сворачивает в проход, пропуская вперёд на кассу какого-то омегу. У него подступает — он не может пока идти и расплачиваться… не может, чтобы его прорвало прямо на глазах у случайных зрителей. Чимин пониже опускает капюшон кофты и повыше подтягивает маску. Жмётся к прилавкам, делает вид, что что-то рассматривает, тянет к игрушкам дрожащие пальцы и глотает… глотает внутрь подступившую лавину. Горькую как полынь… Давится, жуёт ткань маски, затыкает рот рукой, снова глотает, но не даёт и звуку прорвать баррикаду. «Неужели теперь так будет всегда?» ему страшно от своей нестабильности, от одной только мысли, что он превратился в разбитое корыто и не может больше контролировать свои эмоции. Неужели он теперь чуть что будет вот так заливаться слезами? Чимина пугает, что он, кажется, и правда потерял себя — его продолжает отбрасывать в ту точку, где он абсолютно потерян и нет почвы под ногами. Чимин снова смотрит на карточку, думая о ней, как о чём-то связывающем его с альфой — Намджуна уже нет, а он вот так использует его средства… Паку плохо… но у него пока нет своих собственных денег, он по сути нищий и сам ещё ничего не заработал. «Ведь ты не был бы против, если бы я ею воспользовался? Так ведь, Нами? Не на всё, только на самое нужное, конечно же…» — он откладывает резиновую косточку обратно на полку, словно в доказательство своих мыслей. Чимин решает, что пока не будет проверять баланс карточки, он просто будет очень экономным. «Я это умею, я не подведу тебя» — шепчет он пластиковому предмету, словно тот может его слышать. Пака посещает внезапная мысль о том, что проверить баланс — это всё равно, что проверить срок, который тебе отмерен… если он это сделает и вдруг окажется, что там уже почти ничего нет, или что деньги и вовсе закончились… тогда уж точно — всё закончится. Но что именно ВСЁ? Он и сам не знает, но решает на всякий случай не проверять. Он как больной человек, чей недуг не отпускает несмотря ни на какие лекарства — в своём отчаянии такие как он, могут цепляться за любую возможность и даже за самую абсурдную мысль. Вот и Чимину кажется, будто эта карточка — ещё одна связующая с его альфой нить и потому… он не хочет разрывать эту связь простым любопытством. ~ Покружив ещё какое-то время вокруг прилавков, Пак немного успокаивается. Он решает всё-таки пойти и расплатиться, поскольку на него уже начали косо смотреть консультанты, особенно после того как он в третий раз отказался от помощи и просто подолгу залипал на товары, словно в прострации. Купив самое нужное, что он изначально и запланировал, омега вышел на улицу с пакетом и глубоко вдохнув свежего воздуха, решил ещё немного прогуляться. Его путь пролёг через детскую площадку: на улице было малолюдно в этот час дня. Омега присел на лавочку и стал наблюдать за играющими детьми. Улыбнувшись на двух маленьких омежек лет пяти-шести, что тыкали друг в друга палочками и кричали Остолбеней, он вспомнил книги о Гарри Поттере, что когда-то давно читал и сравнивал главного героя с собой. Тот был изгнан под лестницу, а он — на чердак, того не принимала семья — его тоже. Детишки продолжали выкрикивать заклятия и смеяться, а вот улыбка омеги внезапно погасла. «А у меня никогда не будет детей и я не прочитаю им книг»… И вдруг стало так холодно, даже будто туман заволок всё пространство вокруг. «Никак дементоры налетели» — грустно хмыкнул Чимин. — Летите отсюда вон, я вам своих лучших воспоминаний не отдам. — Пробурчал он и заметил как какой-то молодой папа-омега отсел от него подальше. Чтобы отвлечься и не привлекать к себе излишнего внимания, Пак достал телефон и стал крутить сначала ленту Твиттера, а затем читать переписки с друзьями, решив поднять настроение до встречи хотя бы таким способом. И что уж щёлкнуло у него в голове, Чимин и сам не знает, но он вдруг открыл чат с Намджуном. Да так и остолбенел. Напротив его последнего сообщения, что он, обезумев от горя, отправлял Наму месяц назад, светились две синие галочки, указывающие на то, что его сообщение… — Прочитано? — По слогам прошептал вмиг пересохшими и побледневшими губами Пак. Он моментально вскочил со скамейки, не зная как реагировать. Это абсурд! Это коллапс! Это нерешаемое уравнение! Кажется мир в его голове перевернулся, всё вокруг почернело и сгустилось и он остался абсолютно один на этой, некогда нормальной, планете. Чимин ничего не слышит и не видит вокруг… ничего — кроме двух маленьких галочек на ярком экране. Вот они взлетают, порхают своими голубыми крылышками — этакая свободолюбивая парочка, которую уже никому не дано разлучить… и валится мешком на самый край скамейки. Его трясущиеся пальчики тянутся к клавиатуре и будто сами набирают ещё одно сообщение. Но кому? Кто их вообще читает? Мозг пока ещё не поспевает за действиями и из всех вопросов мира, Чимин задаёт, кажется, самый абсурдный. Зверёк: Намджуни, это ты? «Да нет конечно, не он!» Как он вообще мог о таком подумать и сформулировать вопрос настолько безумно? И всё бы хорошо, мир бы и дальше наматывал свои круги вокруг Солнца, да только сегодня, кажется, планета сошла со своей орбиты и начала вращаться с бешеной скоростью, отменяя все силы тяготения и отшвыривая пошатнувшегося омегу прямо на землю. В углу строки замигали три точки. Кто-то прямо сейчас набирал сообщение.