Раненый Феникс

Тэхён просыпается от того, что в комнате светлеет – слишком уж сильный контраст после того, как он несколько недель провел на подземной базе в Инчхоне. Омега жмурится и, со все еще закрытыми глазами, сладко потягивается, запрокидывая руки за голову и касаясь кончиками пальцев деревянной поверхности пола, нагретой утренним солнцем. И лишь после распахивает глаза, в фокус беря высокий потолок, нависший над ним. Хрустальная люстра в центре комнаты рассеивает волшебным спектром кучу солнечных зайчиков по всему пространству комнаты. Пока еще абсолютно пустой, если не считать матраца, на котором лежит сейчас Тэхён, да и самого Тэхёна. Ни обоев, ни занавесок на окне, которое, к слову, занимает полностью одну из стен, открывая вид на далекие горы, и к омеге пускает солнце. И Тэ лениво в эту минуту задумывается, что, может, ну их, эти занавески? Не стоит те и покупать даже – он слишком скучает по солнцу и по его ни с чем не сравнимому теплу. Но нежиться в приятном полусне и дальше нельзя – не именно в этот день. Потому омега, вздохнув глубоко, наконец-то, встает. Набрасывает на голое тело валяющуюся рядом на полу рубашку Чонгука, неуклюже обувает на босые ступни домашние тапочки и ими негромко шаркает к выходу из их будущей спальни, от которой пока есть только один матрац и название. Они с Чонгуком приобрели этот особняк всего неделю назад и, разумеется, не успели в нем толком обжиться. Мебелью пока были оборудованы лишь кухня и одна ванная, но работа над остальными комнатами должна была со дня на день начаться. Прошлая ночь, скорее, просто оказалась вынужденной мерой пребывания в их новом жилище – не хотелось с утра тратить на дорогу лишнее время, которого в их распоряжении этим утром и так было немного. Опять же – день сегодня уж слишком для всех них важный и знаменательный. Ну и, возможно, они здесь заночевали еще и с целью опробовать тот замечательный ортопедический матрац, который вместе вчера целых полдня выбирали, успев даже поссориться. Примирение, к слову, случилось на этом самом камне преткновения, заставив позабыть о разногласиях еще на очень долгое время. Тэхён сонно потирает глаза, пока идет на кухню, откуда слышатся посторонние звуки и недовольное бурчание. Голос омеге прекрасно знаком и заставляет улыбку появиться на лице саму по себе. Чонгук обнаруживается стоящим к омеге спиной. На альфе надеты только черные боксеры, волосы после недавнего пробуждения топорщатся в разные стороны, а голос сквозит хрипотцой, от которой у Тэхёна приятно сводит низ живота… или это все утренний токсикоз, который, хоть за прошедший месяц и сбавил свои обороты, время от времени все равно беспокоит. Чуть больше беспокоит мысль о том, что Тэхён так ничего о своей беременности никому и не рассказал. В тайну до сих пор посвящены лишь Сокджин и Чимин, и больше – ни одна живая душа, но уж простите, так получилось. Что поделаешь, обстоятельства… Они все оказались вдруг слишком заняты: Чонгуку нужно было стабилизировать ситуацию в Инчхоне и решить вопросы с копами, которые хоть и находились с кланом Чон и Мин в сотрудничестве, все равно перед широкой общественностью вынуждены были держать ответ. Также нужно было оказать поддержку Юнги и клану Мин, который после скоропостижной смерти бывшего главы перешёл в руки его сына. Остатки клана До также теперь принадлежали Юнги – так они решили вместе с Чоном после того, как ситуация немного стабилизировалась. Как Чонгук и говорил раньше – Сеул никогда не был его целью, ему нужны были справедливость и возмездие, и альфа те получил. К тому же, Юнги был именно тем человеком, кто сможет справиться с этой силой – силой короны, что венчает Сеул. Это у него прямо в венах, течет вместо крови. А Чонгук с Тэхёном ему помогут, как и все остальные, если будут нужны. На то они и семья теперь, чтобы проблемы пытаться решать всем вместе. Сам же Тэхён привыкал к роли новоиспеченного главы клана Ким. Никогда не имевший дела с управлением, он пока чувствовал себя со своими людьми не очень уверенно, но старался. Чонгук, Намджун и Ильби помогали ему, поэтому дело шло. С Тэгу же им всем пришлось, к счастью, навсегда распрощаться в тот самый вечер, когда в особняке Ким (по чистой случайности, как говорилось на следующий день в утренних новостях) случился пожар. Теперь домом им всем готовился стать Сеул. Купленный особняк должен был в скором времени превратиться в место, где оба клана – Чон и Ким могли бы сосуществовать, хоть база в Инчхоне все еще и оставалась важной точкой на карте во всех их делах. Порт – это удобно, но не очень уж респектабельно и пригодно для жизни напостоянку… особенно для детей (последний аргумент Тэхён, конечно, никому не смог предъявить, но мысленно пометил у себя в голове жирной галочкой). Чонгук, наверное, давно смог учуять его, но виду предпочел не подавать ровно до того момента, пока Тэхён не прильнул к нему со спины, ладонями проезжаясь вверх-вниз по голой груди и сухо целуя между лопаток. – Что делаешь? – шепчет омега, не желая нарушать спокойную тишину между ними больше, чем требуется, прижимается ближе щекой, млея от ощущения горячей кожи так близко. – Думал, что у нас с вечера еще остался пакет с фруктами, – задумчиво бормочет альфа в ответ. Тело его расслабляется само по себе в любимых объятиях, и он глубоко вздыхает. Тэ улыбается, точно представляя, как Чонгук в это мгновение, прикрывает глаза, чтобы картинка ему не мешала ощущать чужое присутствие, а потом хмыкает: – Прости. Я ночью их съел. И Чонгук слегка опять напрягается, а затем осторожно поворачивается к Тэхёну лицом, чтобы встретиться с омегой глазами. Тэ слегка виновато заглядывает в шоколадные радужки, что смотрят на него сейчас с недоверием. – Но там же было… немало? – Не знаю, я в темноте не очень-то смог рассмотреть. Но в пакете ничего не оставил. Тэхён не удерживается и чмокает альфу в вытянувшиеся от удивления губы, а затем, лишь слегка отстранившись, хмурится и решает – нет, мало – поэтому привстает на носки, обнимает шею Чонгука руками и целует уже по-настоящему, влажно и с жадностью, что успела в омеге скопиться за время сна. Чонгук уже в следующий миг благополучно забывает про никому сейчас не нужные фрукты и отвечает Тэхёну с не меньшим напором, слегка того приподнимая за талию и вжимая в свое тело. Им мало… до сих пор – чертовски друг друга мало. Кажется, что насытиться никогда не станет возможно, и от этого они даже рады – значит, их страсть не утихнет никогда, пусть даже десятки лет успеют минуть. Они все равно останутся точно такими же, друг в друге нуждающимися до отчаяния. – Предлагаю позавтракать у Кимов, – выдыхает Тэхён, по его скромному мнению, гениальную идею. Сокджин, наверняка, приготовит вкусный завтрак, которого хватит и еще на два лишних рта, а затем они могут все вместе поехать… – Что думаешь? – Прекрасная идея, ТэТэ, – Чонгук с теплом ему улыбается в самые губы, прежде чем поцеловать снова… а когда в следующий раз отстраняется, улыбка у альфы уже лукавая, а глаза хищно блестеть начинают, пока одна из рук, придерживающих стройное тело омеги, ниже соскальзывать начинает к самой кромке его же рубашки, что на Тэхёне так небрежно надета и застегнута всего на две пуговицы. Тэ вдыхает глубоко и на выдохе стонет мягко, когда чувствует чужие пальцы у своего входа, который еще после ночи хорошо разработан, и поэтому без особого труда способен оказывается принять сразу пару. Омега податлив становится сразу же и льнет к Чону сильнее, цепляясь за сильные плечи. Перед глазами уже поволока стоит, когда очередные слова рокочут ему прямо в ухо, прежде чем за мочку то прикусить: – Но сначала – душ, если ты, конечно, не против. Тэхён не против. Настолько не против, что оплетает Чонгука руками и ногами, с довольным урчанием усеивает поцелуями плечи, пока альфа свою драгоценную ношу утягивает в сторону ванной. Рубашка, соскользнув с распаленного тела, кочует теперь уже на кухонный пол. *** Сокджин на третьем месяце успел уже заметно округлиться и наесть щечки, которые в моменты, когда омега чем-то оказывается растроган, мило окрашиваются в так любимый им нежно-розовый. Растроган он теперь, к слову, абсолютно всем 24 на 7 с небольшими перерывами на безобидные истерики из разряда того, что его джинсы уже не налезают на бедра, а любимое фруктовое мороженное кажется теперь помоями. Зато мятный шоколад Джин уплетает на завтрак, обед и ужин, пока друзья наблюдают за этим с небольшой осторожностью, понимая, что того, наверное, и требует ребенок – смесь мятного аромата Намджуна и шоколадного – Джина. Сам Тэхён, конечно, мог бы тоже этот фокус попробовать, вот только ликер его собственный малыш навряд ли оценит… Поэтому пока что самому ему приходится довольствоваться ночными походами к холодильнику, пока Чонгук в их комнате сладко спит и ни о чем даже не подозревает. Жаль, сегодня Тэхён слегка прокололся, но альфа, наверное, после фееричного утреннего секса под душем этого уже и не помнит. – Хосок и Ильби тоже уже проснулись, но они приедут позже вместе с остальными гостями, чтобы Ильби не перетруждался, – говорит Намджун, пока Тэхён и Чонгук снимают обувь у Кимов в прихожей. Тэ обнимает семейство по очереди, получая от Нама привычное «Доброе, Пташка» и изображая, как того ситуация требует, недовольство. Сокджин же, помахав Чонгуку, мягко утягивает Тэ на кухню под предлогом помочь ему с завтраком. – Даже не начинай, – просит Тэхён, когда они оказываются совершенно одни. Альфы тем временем расположились в гостиной, так что подслушать их здесь никто не сможет. – Зачем мне что-то начинать, – фыркает Сокджин, недовольно прищуриваясь и прикусывая свою пухлую нижнюю губу. Выглядит он в этот момент, ну точно, как настоящий папочка, вставая в позу. – Я лучше продолжу. Когда ты уже ему скажешь? – Ну, не позже, чем через восемь месяцев, – шипит ему в ответ Тэхён, выпучивая глаза. Джин на его кривляния закатывает глаза так сильно, что, наверное, видит свой собственный мозг. – Я просто не понимаю, Тэ, чего тянуть кота за хвост? Ты же понимаешь, что скоро все станет заметно? Чонгук заслуживает узнать все от тебя лично, а не когда ты снесешь его своим животом или, может, тебя вывернет на его смокинг или… – Кстати о котах, надо бы позвонить Хо, узнать, как там Ёнджи, и не забыли ли они с Ли его покормить, а то знаю я их, – спохватывается Тэхён, показательно начиная похлопывать себя по карманам в поисках телефона. На нем надет шелковый приталенный комплект-тройка кремового цвета, и тот ему чертовски идет. Чонгук, к слову, хоть и остался верным себе, выбрав черный костюм, все же, позволил омеге вложить в его кармашек гармонирующий платок. – Да все с твоим котом хорошо, – Сокджин закатывает глаза снова. Он подходит к Тэхёну ближе, накрывая его руку, в которой уже зажат телефон, своей. – Просто… пойми меня, Тэ… Сокджин заставляет его отложить телефон, уже свободную ладонь омеги прикладывает поверх своего живота, и если до этого Тэхёну казалось, что по Джину еще трудно сказать, что тот в положении, то теперь… – Тепло… – получается удивленно и как-то… неверяще. – Джин… он и правда там! – Ну, конечно, он там, где ему еще быть, – омега посмеивается, позволяя ладони Тэхёна начать нежно поглаживать кожу, что скрыта свободной розовой блузкой. – Чонгук скоро тоже сможет почувствовать это, ты понимаешь? Не говоря уже о вашей особой связи. Намджун говорит, что почувствовал ребенка во мне примерно на седьмой неделе, а ты уже на пятой. – Намджун до этого уже знал, что ты беременный, – отпирается Тэхён, но делает это только из-за собственного упрямства, не желая проигрывать спор. – Ага, пой и дальше, Пташка, – передразнивает Сокджин, недовольный тем, что его снова не слушают. – Это время не подходит, у нас пока еще полно дел и… – И я думал точно так же, – напоминает старший омега, по-доброму усмехаясь. Тэхёну на эти слова ответить уже нечего. Сокджин прав… но ситуация у них сейчас совершенно другая! Им не грозит опасность, и никто больше не висит на волосок от смерти, все хорошо. Просто… просто им сейчас некогда и все такое и… И Тэхён боится. Не реакции Чонгука боится – конечно же, Гук-и будет счастлив узнать, что скоро станет отцом, Тэ в нем ни разу не сомневается – он боится… не справиться. Сейчас, когда будущий ребенок – пока еще маленькая тайна, жить можно, как и раньше, но после того, как карты вскроются… вдруг он не сможет соответствовать статусу родителя? Эта роль – такая значимая и важная. Она пугающая ровно настолько, насколько для Тэхёна и желанная. – Тэ? – доносится с порога, и омега вздрагивает, поворачиваясь на знакомый голос. Чонгук стоит в проходе между столовой и кухней и смотрит на него со странным выражением. В карих глазах теплом тлеют светлые искорки... пока направлены те аккурат на руку омеги, что продолжает осторожно поглаживать сокджинов живот. И во взгляде у альфы в этот момент всего так много, что это с ног способно Тэхёна сбить, непонятно, как тот еще держится. Чонгук смотрит с такой нежностью, что под тяжестью ее хочется согнуться, а еще с… надеждой, робкой и едва заметной. Тэхёну хочется подойти и обнять его очень крепко, а еще – разрыдаться прямо у него на груди. Но ему нельзя, зря, что ли, красился? – Кхм… мне что-нибудь забрать? – все же, приходит альфа в себя, обращаясь к Сокджину, который кивает и указывает пальцем на две тарелки с тостами и фруктовой нарезкой. – И после такого взгляда ты все еще сомневаешься? – приподнимает брови Джин, обращаясь к Тэхёну, когда они снова остаются одни. – Я никогда не усомнюсь в своем альфе, – честно отвечает Тэхён. – И я… расскажу ему скоро. Обещаю. Но сегодня есть дела и поважнее, знаешь ли. – Как и завтра, и послезавтра, и после-после… – Ага, я уловил мысль, не напрягайся – тебе вредно. – А тебе как будто полезно! Тэхён фыркает, вовремя уворачиваясь от тычка, а затем подхватывает графин с лимонадом и поспешно выходит из кухни, чтобы не продолжать разговор с Джином, который до добра уж точно не доведет. *** – Я в этом костюме, как сладкая омежка, сбежавшая из силиконовой долины, – бурчит недовольно Ильби, взглядом пытаясь прожечь дыру в русом затылке Хосока, который, сидя на корточках, пытается завязать шнурки на ботинках омеги и одновременно с этим отбиваться от нападок Ёнджи, который в это прекрасное утро решил отработать на альфе свои охотничьи навыки. Хо пыхтит, но через какое-то время, все же, справляется, с довольным видом оглядывает свою работу, а потом на очередном коварном прыжке ловит котенка поперек полосатого живота, поднимаясь уже вместе с ним. Он еще раз оглядывает Ильби своим добродушным взглядом, тем самым, который идет неизменно с улыбкой дурацким сердечком… и у Ильби на этом моменте его собственное сердце не вздрагивает, нет уж, не дождетесь. У омеги сердца и вовсе нет, съели? Нечему там дрожать… Хотя, может, всему виной фантомные боли? Он о таком недавно смотрел передачу по телеку, когда в очередной раз искал, чем себя занять в одиночестве. Хосок ведь обычно дни проводит в танцевальной студии, которая ему принадлежит теперь на пару с Чимином – Тэхён от дел отошёл, хоть по этому поводу некоторое время сильно грустил. А Ильби живет сейчас в квартире Тэхёна. Его собственную в одном из своих яростных припадков вынес Шинён, так что выбор был невелик: либо Инчхон, где врачи постоянно надоедают с вечным покоем (как будто Ильби, все же, до того света добрался, ну правда), либо любезно предоставленные многокомнатные апартаменты с видом на Ханган. К апартаментам, правда, приложением шло пушистое недоразумение в пубертате, но котенку Ильби был даже рад. Ёнджи был тем еще расчетливым засранцем: к Тэхёну ластился, как послушный папочкин сынок, а со всеми остальными был настоящей фурией, одним словом, омега такое поведение одобрял. А в случае с Хосоком – еще и поощрял. К слову о нем… Альфа не шел приложением к квартире Тэхёна, конечно… но, видимо, теперь приложением шел к самому Ли Ильби собственной персоной. Здравствуйте, получите распишитесь, не благодарите и пользуйтесь с умом. Они даже ни разу это не обсуждали, просто как-то оно все само так, знаете? Ильби просто… сложно? Да, очень сложно. Он еще до конца не оправился. Сами попробуйте подставиться под пулю, а потом осуждайте! А он, хоть уже ходить может недолго, но банально даже не в состоянии все еще нагнуться и завязать долбаные шнурки. Зато может Хосок. А еще тот может прекрасно готовить, убираться и кормить кота, поливать цветы, стирать одежду… может каждый вечер возвращаться, уставший, но на лице – с неизменной улыбкой, что все время конкурирует с далеким солнцем, как раз к тому времени позорно скрывающимся за горизонтом, видимо, потому что не в силах выдержать конкуренции. Он может наполнять квартиру, на протяжении дня кажущуюся омеге такой неправильно-огромной, своим живым присутствием, смехом, словами – глупыми и раздражающими – своей заботой. Он может… Может заставить Ильби снова почувствовать себя нужным кому-то… Вот только… Вряд ли Ильби здесь – тот, кто нужен. Скорее уж, омега – тот, кто нуждается. Именно поэтому он продолжает альфу, как и раньше, игнорировать, смотреть на Хосока бесстрастно, отпускать ядовитые комментарии и вид делать, будто плевать хотел на эту заботу дурацкую. Скоро альфа устанет, скоро уйдет, и чем раньше это случится, тем больше от Ильби останется. Может, хоть что-то останется… Какой же ты, оказывается, жестокий мудак, Чон Хосок! Крутишься рядом, кусочек за кусочком разбирая ту стену, что Ильби смог за эти годы выстроить, все пытаешься за той найти что-то, клад неведанный обнаружить… идиот! Клад бывает лишь в сказках… а за стеной той у омеги только одно прячется – пустота. Стена – его жалкий скелет, просто поддерживаемый оболочку. Зачем Ильби что-то внутри? Он все отдал давно и навсегда, а оставшееся высушил, позабыв о поливе, он не Хосок, у которого для каждого цветка в квартире Тэхёна свое расписание. – Чего уставился? – омега изгибает светлую бровь, пока Хосок все продолжает смотреть на него своими глазами-полумесяцами, сощуренными из-за улыбки. Ёнджи тем временем пытается отгрызть большой палец от его руки. – Кота отпусти, живодер. Альфа слушается, позволяя тому мягко спрыгнуть вниз, приземляясь у их ног на свои четыре лапки, которые тут же оборачивает вокруг хосоковой ноги, серьезно планируя выйти из этой схватки заслуженным победителем. – Неправда, – вдруг произносит Хо, а омега только сильнее хмурится и только хочет спросить, что за чертовщину тот несет, ему добавляют: – Ты сегодня очень красивый, Ильби. Я глаз не могу от тебя оторвать. И… нет, Ильби не может сейчас покраснеть, он не такой, слышите? Слышите?! И омега не краснеет. Корчит недовольную мину, выпячивая губы, при этом вполне гордясь своим самообладанием. Ровно до той поры, как в его губы не прилетает быстрый и осторожный поцелуй. Раз – и теплом по чувствительной коже, так мимолетно, как будто солнечный лучик скользнул и тут же скрылся под тенью. И снова на месте сердца у Ильби что-то екает, но на этот раз уже более ощутимо, сильно… волной сквозь все его тело и не стихает – продолжает пульсировать. И это не боль… боль не бывает настолько приятной. – Идём, а то опоздаем, – спохватывается вдруг Хосок, распахивая перед омегой входную дверь. – И тогда Чимин с меня шкуру спустит. А Ильби слушает его и молча позволяет себя вывести. Потому что он не хочет, чтобы с Хо кто-то шкуру спускал. Потому что Хосок ему нужен. *** – Тэхён, какого черта?! Почему замуж выхожу я, а плачешь тут – ты?! – Да пошел ты, Чимин, как будто я виноват! Что я могу сделать, если связь соулмейтов так устроена? И вообще, скажи лучше спасибо, ведь не у тебя сейчас на лице вместо макияжа – месиво из слез и соплей! – Зато я уже пятое утро подряд просыпаюсь от неебически сильного желания пойти и понюхать асфальт! Сокджин, сидящий на диванчике у стены, устало вздыхает, наблюдая, как два лучших друга выясняют между собой отношения. От их криков, конечно, голова уже немного начинает болеть, но ничего, пусть дадут выход эмоциям, им это будет полезно – что одному, что другому. Это же свадьба, в конце концов, а на свадьбах без слез и ругани не обойтись… начинаются они, правда, обычно чуть позже, но когда это у них все было, как у нормальных людей? Сокджин продолжает сидеть и наблюдать за Чимином и Тэхёном еще какое-то время, уже по привычке поглаживая свой едва-едва заметный живот, и хоть в комнатке, предназначенной для подготовки жениха, настоящая война не на жизнь, а насмерть, омеге сейчас спокойно и хорошо. Впереди их ждет замечательный день, день, полный надежды. Он станет воплощением одной мечты и зарождением новых… Юнги и Чимин сегодня поженятся, подтвердив перед друзьями и перед Богом, что друг в друге обрели свое истинное счастье. Это ли не прекрасно? Сокджин ненароком даже вспоминает свою собственную свадьбу с Намджуном. Она, правда, не была такой роскошной, как эта – простая роспись, на которой присутствовали только Чонгук, Ёнджун и Ильби, но Джин тогда чувствовал себя самым счастливым на свете. Счастливее себя почувствовать смог лишь один раз – когда узнал, что носит под сердцем ребенка, хоть и было страшно. Но он правда был счастлив… – Ну если тебе так не нравится, можешь выключить это, ты же знаешь, как работает наша связь, – в конце концов, психует Тэхён, запуская в Чимина одну из бутоньерок, что лежат на столике рядом. – Ага, еще чего! Мне может, нравится тебя бесить, я, может, для этого и был рожден! – бутоньерка летит к Тэхёну обратно. – Ох, думаю, так и есть, именно для меня ты и был рожден, – соглашается Тэ и какое-то время еще смотрит на друга с недобрым прищуром, пытаясь отдышаться. Чимин тоже тяжело дышит, и оба они в этом споре одному Ким Сокджину кажутся такими глупенькими детьми… – Тэхён-а… – протягивает Чимин, и у того глаза тоже предательски увлажняются. – Чимин-а… – Мы ведь и правда были… друг для друга… – Да… друг для друга… – Я тебя так сильно люблю! – Я тебя тоже! – Я так рад, что ты рядом со мной в этот день! – Естественно, я бы приперся, даже если бы ты не позвал. – Я бы сам тебя за шкирку приволок, если бы ты отказался прийти. Сокджин выходит из комнаты на том моменте, когда между этими соулмейтами наступает черед объятий, не желая запачкать свою одежду разводами потекшей косметики, если они и его захотели бы в это втянуть… а они захотели бы. Он находит Намджуна сидящим на скамье в компании Ильби и Хосока на первом ряду, рядом с алтарем (решено было провести свадебную церемонию в церкви, так как семья Мин придерживалась католических традиций) и притирается к тому, позволяя руке альфы заботливо обхватить себя за плечи. – Устал? – тут же спрашивают его. – Чимин и Тэхён сегодня еще более шумные друг с другом, чем обычно, как будто свадьба сегодня у них обоих, а не только у одного. – Слава Богу, что они до этого не додумались, – прыскает Намджун, и Джин согласно хихикает, устремляя свой взгляд на алтарь, у которого уже стоят нервный Юнги и расслабленно улыбающийся Чонгук, исполняющий сегодня роль шафера. – Хватит так смотреть, – бормочет Юнги, голос у альфы еще более хриплый, чем обычно, из-за волнения. – Я еще посмотрю на тебя, когда окажешься на моем месте. Чонгук слушает старшего друга, но ничего ему на это не отвечает. Потому что согласен – с ним самим все будет, наверное, еще хуже. Потому что стоит даже на секунду просто представить, что он и Тэхён… Господи… А ведь когда-нибудь это и правда случится. И очень скоро. Ведь на самом деле Чонгук уже присматривает кольцо… В мыслях об этом и проходит оставшееся время, и в себя Чонгук приходит уже, когда священник занял свое законное место, а все гости расселись по обеим сторонам от прохода, что украшен живыми цветами. Людей много – статус главы сильнейшего сеульского клана требует от Юнги и его будущего мужа размаха, потому что даже в этом, таком личном событии, следует теперь показывать свои власть и влияние. Но это не особо даже их напрягает – они слишком отвлечены оказываются на свое счастье. А что до посторонних – пусть смотрят, раз надо. Со стороны Чимина тоже есть люди: его семья и некоторые друзья, но никто из них, конечно же, не посвящен в маленькую тайну семейства Мин. Чимин просто рассказал байку о том, как на очередном танцевальном показе ему удалось запасть в сердце одного из спонсоров, и у них случилась любовь, из-за которой он, к слову, и пропал на пару недель, за что получил от родителей по первое число. И не придушили его только потому, что Юнги и Тэхён в этот момент были рядом и вступились за неблагодарного сына. Когда органная музыка начинает играть, спускаясь вниз по каменным колоннам, словно невидимый дождь, взгляды всех присутствующих устремляются в проход, чтобы увидеть тех, кто входит в помещение сквозь высокие стрельчатые двери. Чонгук отчетливо слышит, как Юнги затаивает дыхание, и смотрит на Чимина, идущего первым под руку со своим отцом. Признает, что омега сегодня выглядит и правда красиво, но даже не в одежде дело, а в том, что тот от счастья просто весь светится… А потом Чонгук замечает за ним своего ТэТэ… Из всей церемонии альфа способен вспомнить лишь любимый до безумия взгляд черных сияющих, словно галактики, глаз. Тот, что наполнен точно такой же любовью. Любовью, что до безумия. *** Особняк Мин любезно распахивает для гостей свои двери, когда официальная часть в церкви подходит к концу, и до глубокой ночи веселье планирует продолжаться уже там. А пока над Сеулом сгущаются сумерки, чей полумрак разгоняет золотистый свет уличных фонарей. Августовский воздух вечером еще достаточно теплый, поэтому фуршет организован на улице вокруг просторного, ничем не занятого пространства, оставленного для того, чтобы гости могли танцевать. Чимин и Юнги кружатся, крепко обнявшись и даже, кажется, не вслушиваясь в красивую мелодию, что из своих инструментов старательно извлекают приглашенные музыканты. И это единственный момент на всей памяти у Тэхёна, когда его друг не попадает в ритм, настолько чем-то… кем-то увлеченный. Тэ вздыхает с явным удовлетворением, думая о том, насколько рад он за своего лучшего друга. Пусть Чимин и не встретил своего истинного, как это сделал сам Тэхён, но представить рядом с ним кого-то, кроме Юнги, просто не получается. И это хорошо, это правильно. Всему свое время и место. Всему своя правда. И у всех своя судьба. Судьба Чимина – Юнги… Тэхён замечает среди танцующих пар еще знакомые лица – Ильби и Хосок двигаются осторожно, тоже не особо попадая в такт нежной мелодии, но это, скорее, из-за того, что Ильби все еще не до конца восстановился. Этот союз многих может удивить… но Тэ уже не удивляется, он и сам прекрасно знает, каково это – отрицать свои чувства и душить те под прессом чего-то другого, что более привычно и в некотором понимании для тебя лично – правильно. Но Тэхёну конец подобных историй известен – знает, сам проходил. Так что смотрит на альфу с омегой, незаметно по-хитрому улыбаясь, пока Хо пытается научить Ильби простейшим шагам в классическом вальсе. Неужто решил дать уроки по танцам? Но Ильби будто бы и не против, даже не морщится, как делает это примерно… всегда? И Тэхён от них свой взгляд решает отвести. Все у этих двоих еще будет. Обязательно. – Хочешь тоже потанцевать? – привлекает его внимание Чонгук. Альфа сидит на соседнем стуле, позволяя Тэхёну полулежать у него на груди, и руками обнимая за талию. Ладони альфы сцеплены в замок как раз у ТэТэ на животе, и от этого у омеги слегка там щекочет, но он стоически терпит. Тэхён поворачивается, смотря набок и вверх, чтобы заглянуть Чонгуку в глаза, а потом качает отрицательно головой, мягко целуя того в губы. – Я немного устал. Посидим так еще? – Сколько захочешь, любимый. Тэ чувствует, как его целуют на этот раз куда-то в волосы и улыбается, а затем ловит взгляд Сокджина напротив. Он с Намом сидит за тем же столом, что и Тэ с Чонгуком. Омега кажется еще более уставшим, чем сам Тэхён, а альфа рядом с ним – слегка напряженным. – Джин-а, с тобой все в порядке? – хмурится Тэ, подаваясь вперед и слегка отстраняясь от Чона. – Всего лишь токсикоз, – успокаивают его, устало улыбаясь. – Обычное дело… ну, ты знаешь… – А таблетки где? – спрашивает его Тэ снова. – Забыл дома, – улыбка Сокджина теперь становится виноватой. С ним такое частенько случается: о других он умеет заботиться превосходно, а вот о себе самом… Но хорошо, что рядом есть друзья, верно? – Вот, возьми мои, не терпи, – предлагает Тэхён, извлекая из кармана своего пиджака пластинку с таблетками. Он не сразу начинает осознавать, что что-то не так. Но чонгукова грудь, когда Тэ снова на нее опирается, вдруг оказывается какой-то слишком напряженной, а затем он ловит напротив себя одновременно взгляды Намджуна и Сокджина, одинаково широко распахнутые. Прокручивает в голове то, что только что сделал. И понимает. – Тэ-тэхён? – слышит, как сзади его зовут с ощутимой запинкой. Сглатывает, прежде чем обернуться, а когда оборачивается и в считанных сантиметрах напротив видит расширившиеся до невозможности чужие зрачки, тут же отворачивается обратно и затем вовсе – подскакивает со стула. – Я срочно нужен Чимину, честно, я чувствую! – восклицает он, пытаясь трусливо улизнуть, но слыша, как позади него еще один стул уже скрипит ножками, отодвигаясь. – Тэхёёёёён! ***

League of Legends — Phoenix

– Это все еще тупо… – Нет, не тупо, – мягко заверяют его, и Тэхён вдруг от этих слов ёжится, потому что те – по телу сладкой судорогой – а еще он немного, все-таки, замерз. На улице оказалось холоднее, чем он думал, но это и неудивительно – ноябрь вам не июнь. Благо, его спину заботливо притягивают к теплой груди, а сильные руки скрещиваются на уже довольно заметном животе, осторожно тот начиная поглаживать сквозь пальто. Дыхание альфы щекочет открытую шею… прямо там, где небольшим рубцом ощущается метка его истинного. – Могли бы этим вечером найти занятие поинтересней, – не сдается омега и, как будто невзначай, ведет бедрами, задевая ягодицами чужой пах и заставляя мужчину сзади шумно воздух втянуть. – Не переживай, ТэТэ, эта ночь длинная, – отвечают ему многообещающе, а потом целуют в щеку. Чонгук, находясь все еще у него за спиной и обнимая одной рукой, вторую протягивает к ночному небосклону, что так хорошо получается рассмотреть с крыши их особняка. – Вот это – как называется? Тэхён прищуривается, выделяя среди скоплений серебристых точек те, что крупнее, чтобы в голове сопоставить картинки. – Это Журавль, – хмыкает и, не удержавшись, губы растягивает в довольно улыбке – все еще помнит. – А вот там? – руку чуть в сторону. – Эридан. – А вон те семь ярких звезд? – Это которые, Гук-и? – переспрашивает омега, потому что просмотрел – отвлекся, засмотревшись на профиль альфы, что сейчас непозволительно близко. – Вон те… И Тэхён на этот раз честно смотрит на звездное небо, стремясь собрать звезды, на которые указывает Чонгук, в созвездие. И он собирает… И Тэ едва слышно, так, что не может услышать даже он сам, усмехается. Пальцы легкими движениями линию чертят от ребер до самого бедра по левому боку. Уголки губ приподнимаются в теплой улыбке, а взгляд немного туманится. Его маленькая тайна, небольшой секрет, скрываемый сейчас под кучей теплой одежды и родными до боли объятиями. Мало кто знает о том, что там, сейчас под его пальцами… – Феникс, – отвечает Тэхён мягким шепотом. Это Феникс.