Крылатая Свобода

— У него своеобразный подход к обучению, — говорит Ханджи, со звонким «чпоньк» открывая бутылёк с перекисью. — Его забавляет наблюдать за чужой реакцией. — Да он долбанутый на всю голову, — бурчит Врени, сидя на стуле и наблюдая, как майор смачивает в жидкости вату. — Сам-то он каким образом этот дрянной колокольчик туда повесил?! — Я видела, как он на стремянку там забирался, — ответила Зое, а рыжая громко и с сарказмом фыркнула. Ишь, какой козлина, а сам-то ей стремянкой воспользоваться не дал — все стащил! Сама Гретхен сидела с мрачным видом на деревянном скрипучем стуле, закинув пострадавшую ногу на рядом стоящий табурет. Из-за этого проклятого бубенчика, будь капитан неладен, она себе обеспечила вывих голеностопного сустава и теперь вынуждена держать ногу, как выразилась Ханджи, «в полном покое» два дня. А все из-за неудачного приземления. Это был несерьезный вывих первой степени — просто разрыв отдельных волокон связки с мелкой опухолью. При движении была ноющая, тупая и несильная боль, но двигательная функция все же сохранилась. Но сам факт — теперь она эти два дня не побегает. Выкусите, капитан Леви. — Ты не радуйся, он найдет тебе какое-нибудь другое занятие, — сказала Ханджи, видя, с каким довольным видом Врени любуется тугой бинтовой повязкой у себя на ноге. — Просто так сидеть, даже с вывихом, у тебя не получится. — Он что, меня на руках бегать заставит? — хмыкнула рыжая. — Не знаю, но заставить по двести раз на каждой руке отжаться от пола вполне может. Девушка подавилась. — По сколько?! — В сумме — четыреста, — ответила майор, а потом заржала. — Так что не радуйся. То, что тебе нельзя сильно напрягать ногу, не значит, что ты освобождена от тренировки. Он за этим следит. Давай сюда руки. А затем Зое обрабатывала ее ссадины и царапины на ладонях, которые она до крови содрала о древесную кору. Из кабинета майора девушка выползла спустя час своих возмущений и наставлений Ханджи о том, что делать с ее многострадальной ногой. Теперь на щиколотке левой ноги красуется тугая бинтовая повязка, которая скрыта под высоким солдатским сапогом. Шла Гретхен к своей сто тринадцатой комнатке, которая была недалеко от кабинета командира Эрвина. Откуда сейчас вышел Леви со стремянкой в руках. «Так вот, куда он их упрятал!» — подумала Врени под дружные тараканьи возмущенные вопли, смотря на то, как Аккерман пафосно держит лестницу одной рукой. Ну прям красавец, ничего не скажешь — учитывая то, что Гретхен еле перетаскивает эту огромную стремянку, держа ее не только руками, но и ногами. А тут — он поднял ее так, словно она из бумаги. «Позёр», — фыркнули тараканы, пока девушка неизбежно приближалась к капитану — другого пути к своей комнате у нее не было, особенно с больной ногой. По одному только взгляду Аккермана стало понятно, что слов не нужно — он над ней насмехается глазами. Ведь колокольчик-то она достала, только с поврежденной ногой. — Вот, — только и прокомментировала Врени, сунув капитану в руки лист бумаги, который был «медицинской справкой» от Ханджи. — Что это? — слегка дернул бровью брюнет, забирая лист и пробегаясь по нему глазами. — Медицинская справка о моем отстранении от тяжелых нагрузок, — отрапортовала рыжая, а потом еле заметно ухмыльнулась, проходя дальше, и юркнула в свою комнату. Посмотрев ей вслед, Леви снова опустил глаза в документ у себя в руке, пробегаясь по строчкам. — Умудрилась же, — буркнул он себе под нос, читая «Вывих голеностопного сустава первой степени», что было написано размашистым и кривым почерком Ханджи. — Еще и на два дня. Да она же просто колокольчик доставала, а умудрилась себе вывих заработать. Ее тогда ко всем остальным тренировкам даже подпускать нельзя — она там убьется. А потом капитан перевернул лист бумаги, натыкаясь взглядом на еще одну надпись. Читает ее и хмыкает. «Если ты ее угробишь — пеняй на себя, потому что тогда я лично спихну тебя с обрыва! Может, вместо нее летать научишься.» Понятное дело, от кого было это послание. Надо будет напомнить Ханджи, что для Гретхен тренер на данный момент только он, а поэтому никто в их тренировки не должен влезать. Помнится, Джозеф сказал, что Врени необходимо учиться у того, кто ее во многом превосходит по навыкам. Начальство дружно решило выдвинуть Леви на роль учителя, хотя он пытался всеми силами это избежать, пытаясь прикинуться кирпичной стеной, чтобы о нем никто не вспомнил. План провалился — сразу же, как только речь зашла о профессиональных навыках, Эрвин и Ханджи дружно посмотрели на него, и уже стало понятно, кто будет с этой девкой мучиться. А раз уж Смит и Зое собственноручно спихнули на него обязанности няньки, то пускай сидят в стороне и не лезут в его обучение. Но был во всем этом и плюс — Аккерману значительно урезали количество бумажулек на заполнение, а также он вполне имел право не проводить утренние построения — теперь этим занимался один из старших лейтенантов, пока Врени не пройдет курс обучения. Свободного времени у капитана стало больше, он стал спать на два часа дольше, и только из-за этого был даже немного рад, что Врени досталась именно ему в ученики. По крайней мере, это не Эрен, за которым он должен был до этого присматривать на пару с Ханджи. С Йегером вообще было проблем по уши — за его экспериментами и тренировками наблюдала куча народа, а Леви привык к адекватной тренировке с учеником один на один. А там собралась толпа — это и Ханджи, которая орала степной уткой на всю округу во время каждого его превращения, и Микаса, которая внимательно, словно курица-наседка за цыпленком, наблюдала за парнем и сразу же была за него готова бить всем морду без выяснений виноватого и потерпевшего, и Армин, который, в принципе, в проведение тренировок не лез, но стоял в сторонке и наблюдал, что начинало невероятно бесить. Поэтому Леви больше устраивает вариант тренировки Гретхен, чем торчать в дали от Штаба на очередном эксперименте над Йегером. Пусть с ним теперь корячится только Ханджи. Но в то же время, основываясь на опыте тренировок с Эреном, Леви не позволит никому влезать в его тренировки — нет уж, если это его обязанность, то он будет ее выполнять основательно и полностью, никого к этому делу не подпуская. Он привык сам решать свои проблемы и не терпит вмешательства со стороны окружающих. Их тренировки — дело только Врени и самого Аккермана, а остальные свои любопытные носы совать сюда не должны. Что уж и говорить, но черты собственника у Леви были всегда — не привык делиться своими вещами, горой стоит за своих солдат. А Врени теперь не только его солдат, но и его собственный ученик — на нее его собственнические флюиды распространяются чуть ли не в первую очередь и в бóльшем количестве. Не повезло девушке с учителем, что поделать. Леви посмотрел на дверь с номерком «113», из-за которой сейчас доносились звуки игры на гитаре. Теперь еще и решать, что с ней делать эти два дня — бегать заставить он ее не сможет, ему не нужны осложнения, которые могут из-за этого появиться. Вывих, конечно, у нее слабый, но рисковать лучше не стоит. Нужно еще и следить за отрядом элитников. Жан уже знает про крылья — Леви собственными глазами видел, как Врени над ним порхала. Теперь нужно наблюдать, чтобы об этом не узнали остальные. Зная о том, в каких отношениях держится Врени с остальными сокурсниками Кирштайна, Леви уверен, что она никому из них ничего не расскажет. Еще больше он уверен в том, что ее тайну не раскроет Жан — слишком видны его истинные мотивы, сразу понятно, что с девушкой он на максимум искреннен и не будет ее предавать. Но все же, что-то ведь может и всплыть на поверхность. Нужно всеми силами этого избежать. Леви, как, в принципе, и все начальство вместе с Врени, еще не знали, что скоро произойдет. Они еще не знали, что листовочная эпопея начнется вновь, и королева Хистория этому никак не сможет помешать. Солдаты Внутренней Военной Полиции непозволительно и гадко схитрили. Скоро иметь рыжий цвет волос будет чуть ли не преступлением. Но пока что все они пребывали в полном, но не самом счастливом неведении. Прошатавшись весь оставшийся день по двору Штаба, отсиживаясь долго в конюшне, Врени вновь вернулась в свою комнату, снимая сапоги и забираясь на кровать. Провела рукой по бинту на щиколотке левой ноги, игнорируя еле заметную боль. Она без понятия, что ждет ее завтра и какие тренировки устроит ей капитан. И какие еще нестандартные методы обучения может придумать его странный мозг? У нее в голове крутится мелодия новой песни, слова которой девушка старается побыстрее записать. На улице уже темно, поэтому она зажигает керосиновую лампу, тусклый свет которой освещает помещение. — Мы забываем, но не учимся прощать, — начала напевать себе под нос Гретхен, сидя с гитарой на кровати и проводя пальцами по струнам. Рядом с ней лежала дощечка с листом бумаги, на котором она угольным карандашом черкала ноты и слова, всплывающие у нее в голове. — В синем небе летают птицы, прошлого не жаль... ничего не жаль. Сколько металлов переплавлено в глазах, и я будто бы время... время, что не умеет ходить назад. Между строчками она делала перерывы, выбирая, какое слово больше подходит по звучанию. Она переигрывала мелодию раз за разом, даже не задумываясь о том, что прямо за стенкой, к которой она прислонилась спиной, ее голос внимательно слушают. Леви сидел за бумагами, которым решил уделить свое внимание впервые за весь день. Раньше такое случалось крайне редко — документам Аккерман посвящал чуть ли не всю свою капитанскую жизнь, а тут с непривычки аж удивился, потому что за весь день ни разу не взял бумаги в руки. Всегда бы так. Только из-за уменьшения количества бумаг Леви может быть благодарен Гретхен — это ведь из-за нее Эрвин так расщедрился, что на полном серьезе решил, что этой особе необходим полный контроль со стороны Аккермана. И теперь почти ничего не отвлекает капитана от обучения этой пернатой ошибки. Хоть где-то от нее есть польза. Сидел капитан за своим столом, откинувшись на спинку стула. А прямо за ним была холодная стена с привычной трещиной от потолка до самого пола, которую Леви до сих пор не заделал. А потом за этой стеной он услышал тихое пение, затем поняв, что Врени пытается записать новую песню. Ее голос порой затихал, и Аккерман догадывался, что во время этой тишины девушка записывает ноты или слова в листок, который лежит рядом с ней. Он словно в реальности видел, как она сидит на своей кровати, скрестив ноги, на которых лежит черная гитара, как держит руками гриф инструмента, проводя пальцами по струнам, как выбившиеся из пучка на голове рыжие пряди щекочат ее шею. А потом капитан кое-что вспомнил. Врени вздрогнула, когда ее из прострации вывел звонкий стук в дверь. Кто-то стучал — осторожно и три раза костяшками пальцев, только вот из-за того, что она ушла в себя и не обращала внимания на происходящее вокруг, девушка не услышала, кто это был. Она даже шагов не услышала, потому что была занята сочинением песни. Новая строчка никак не хотела придумываться, поэтому рыжая, закусывая губу, переигрывала раз за разом мелодию, пытаясь найти озарение. Вместо озарения пришел капитан. Врени была порядком удивлена, когда после ее «войдите», которое она, не ожидая гостей, достаточно быстро протараторила, в открывшуюся дверь грациозно и бесшумно вплыл Леви. «Чего это Его Величество озарило своим ликом сие грешное убогое местечко? — шевельнули усами тараканы, запуская механизм шестеренок — теперь девушка начала активно раздумывать о причине капитанского прихода. — У нас чая нет, пойдите вон.» А Гретхен реально не понимала, почему он к ней зашел. Неужели, она слишком громко на гитаре играла и в итоге помешала ему? Все-таки, неудобно жить у начальника под боком... А потом рыжая увидела, что в руках у Аккермана какая-то укрытая темной тканью ерундовина. Убить ее каким-нибудь каменюкой решил? Или удушить? — Неожиданное появление, — прокомментировала Врени, пока ее пальцы зависли в нескольких милиметрах от струн. — Что бы ни случилось, знайте, что виновата не я! — А тебе есть, о чем по этому поводу волноваться? — как ни в чем не бывало спросил Аккерман, безучастно оглядывая помещение. Взгляд его серых глаз упал на дощечку с листочком, которые лежали рядом с девушкой и на которых она записывала песню. А потом он посмотрел на керосиновую лампу, которая стояла на тумбочке у кровати. Освещение ужасное. И как она пишет в таком мраке? — Нет, — честно ответила Гретхен, а ее голубые глаза с подозрением прищурились, становясь похожими на две голубые щелочки. — Тогда почему я вас здесь вижу? — В мои обязанности входит забота о тебе, — как будто издалека начал развитие темы капитан, а девушка смешно наклонила голову на бок, в упор не видя связи между заботой и нахождением начальника в ее комнате. А Леви только сейчас заметил, что волосы у нее собраны не в пучок, а распущены. И задержался глазами на рыжей шевелюре, которая из-за своей длины и густоты закрывала всю спину разведчицы, длинными прядями свисая с плеч. Помнится, когда-то у нее была такая короткая стрижка, что ее можно было сравнить с мальчиком. Ее волосы были всего-то едва ниже ушей. А теперь... ниже пояса. И очень густые — этого не было видно, когда девушка шастала с короткой стрижкой. Надо признать, и косица у нее была толстой и массивной — капитан несколько раз хватал девушку за волосы во время тренировок, приучая ее правильно подбирать внешний вид. С того момента Гретхен приходит к нему только с пучком или корзинкой из волос на голове, собирая свою шевелюру во избежании дерганья за косичку. — И?.. — не видела связи в его словах Врени, заставляя Аккермана оторвать взгляд от ее волос. — Если с тобой случится что-то серьезное, за это буду отвечать я. «Да ну! — заорали тараканы в голове девушки с сарказмом. — Это, нафиг, гениально!» В это же время разведчица опустила взгляд на свою левую ногу, на щиколотке которой была бинтовая повязка от вывиха. — И я не про твои увечья, — заметил ее взгляд Леви, тоже смотря на ее щиколотку. — Они без проблем заживут. А вот свое зрение тебе нужно беречь. Гретхен растерялась совсем, даже переставая пытаться разглядеть связь между этими словами. Причем здесь зрение? Видя ее изогнутую в вопросе бровь, Леви кивнул на керосиновую лампу. — Кошмарные условия для писанины, — прокомментировал он. — Из-за этого зрение может упасть. С этими словами он прошел в глубь комнаты, проходя мимо девушки, и поставил ерундовину, которую держал в руках, на тумбочку рядом с лампой. Убрал с нее темную ткань, и тут же Врени аж зажмурилась от яркого света, который с ее непривычки тут же ослепил. Оказывается, капитан притащил для нее лампу. Но не керосиновую, а новейшую, совершенно другую, которая может осветить все помещение сразу. Открыв глаза, привыкнув к белому холодному свету, девушка вгляделась в эту вещь на своей тумбочке. Действительно — внутри фонаря со стеклянными перегородками светился достаточно большой кристалл, установленный прямо посередине фонарного пространства. — Вы что, серьезно? — пораженно заморгала разведчица, переводя взгляд на Леви. — Это ведь так дорого... У Джозефа в комнатке, а также у Николоса в художественной мастерской она уже видела такие осветительные приборы. Это были новые лампы, которые создавались из постоянно излучающих свет кристаллов. А кристаллы эти добывали из подземелья, которое нашли разведчики как раз во время атаки титана Рода Райсса. Врени об этом знала. Она слышала эту историю несколько раз, как разведчики пробрались в какую-то часовню, под которой была огромная пещера, полностью состоящая из светящихся камней. После этого Род Райсс превратился в гиганта и едва не напал на целый дистрикт, а спустя немного времени Хистория стала королевой. С того момента в продажу и начали поступать такие камешки. Они светились постоянно и очень сильно — одной такой лампы хватает, чтобы осветить полностью все помещение. Но стоят они немало, поэтому Гретхен пока покупать такую лампу себе не хотела — это была добрая половина ее солдатской зарплаты. А тут капитан принес ей эту самую лампу... Заботливый, блин. И как ей на это реагировать? Стоит-то такое развлечение немаленьких денег... а отдавать долг ей придется долго. — Это дорого! — возмутилась Врени, смотря то на лампу, то на Аккермана. — Еще б вы на меня тратились! Я тогда вам все равно долг верну! — Хватит истерить, дура, — никак не изменился Леви. — Тебя не учили слушать до конца и только потом возмущаться? Гретхен поджала губы. Вот же ж индюк умудряется одним своим словом разрушить всякое хорошее о нем впечатление! — Разведчикам такие камни поставляются бесплатно для использования фонарей на вылазках и заданиях. Тем более, в продажу они поступили только благодаря Разведотряду. А поэтому на тебя я даже тратиться не собираюсь — думаешь, ты такая особенная? Просто я пытаюсь избежать ухудшения твоего зрения, потому что оно необходимо тебе, а ты необходима человечеству. После этого Аккерман развернулся и поспешил свалить обратно в свою нору. И только тогда, когда он стоял у двери и хотел уже выйти в коридор, ему вдогонку прозвучало: — Спасибо, капитан Леви... Хотелось развернуться и посмотреть на хозяйку этого голоса, но капитан лишь едва заметно передернул плечом и закрыл за собой дверь. А Врени только сейчас заметила, что эта дверь больше не скрипит, причем не скрипит давно. Он что, все-таки смазал петли? А она даже этого не заметила. На следующее утро Гретхен едва не опоздала на построение и принеслась на дворовую площадку в самый последний момент, когда старший лейтенант уже поднимался на деревянную сценку с бумагами в руках. При этом она видела, что Леви зачем-то заходил к Эрвину в кабинет, но ее бы это не заинтересовало, если бы чуткий слух не уловил частичку их разговора. А дело в том, что Врени урывками слышала, проходя мимо кабинета командира, что-то про Джозефа. А потом еще и прозвучало теперь внушающее тревогу слово «Голубь», и девушка тогда, идя по коридору, поежилась. Они определенно обсуждали то, что напрямую касается ее. Естественно, начальство уже прекрасно знает и о ее прошлом, и об опасностях, что ее подстерегают. И о лаборатории, наверное, тоже знают. Врени уверена, что Джозеф им все рассказал. Кстати о птичках. Насчет Голубя разведчица размышляла долго и до сих пор продолжает. Она пыталась узнать у Джозефа прошлое этого таинственного человека, но ученый абсолютно ничего не знал. Но Врени уверена почти на все сто процентов, что в прошлом этот самый Голубь, чье настоящее имя ей до сих пор неизвестно, был солдатом. Или до сих пор солдат, кто его знает. Решила она это потому, что, судя по рассказам Джозефа, этому человеку чуть ли не под пятьдесят уже лет, но он мастерски обращается с УПМ, если вспомнить происшествие, во время которого погибла Сента. А еще он мастер в ближнем бою, потому что в небытие он Гретхен отправил только с одного удара в челюсть. А еще он очень меткий — такую мелкую пулю из крошечного револьвера умудрился засадить прямо Сигилд в лоб. Все это совсем не подходит под описание пятидесятилетнего человека. Он невероятно силен, и Врени это прекрасно знает — сама на себе почувствовала его силу два года назад. А из внешних признаков она знает только то, что он высокий широкоплечий мужчина, а также его бледно-голубой цвет глаз. Эти глаза она лично видела, когда он напал на нее в коридоре Штаба, и это его отличительная черта. Но больше о его внешности она не знает ничего. У Джозефа о нем воспоминания были смутные, потому что Голубь особо не показывал свое лицо, да и сидел постоянно один в своей отдельной испытательной комнате в лаборатории. В общем, информации с гулькин нос. Но Врени уверена, что он был солдатом. И об этом надо бы спросить у Эрвина — может, он помнит его. Ну или хотя бы кого-то, у кого были бледные глаза. Летая в раздумьях, Гретхен простояла все построение, беспалевно уперевшись лбом Кирштайну в широкую спину прямо между лопаток. А потом, когда часть разведчиков была отправлена на стройку, которая продолжала идти полным ходом, а другая часть поперлась в столовую на завтрак, девушка отправилась с ними, смешавшись с толпой. Опять помня про опоздания, она стабильно за две минуты позавтракала и унеслась в подвал, пока парни сто четвертого выпуска лишь сочувствующе вздохнули ей вслед. — А не слишком ли ты быстро ходишь для человека, у которого вывих? — задал вполне логичный вопрос Леви, опять с щелчком открывая карманные часы и видя, что девушка прибежала на шесть минут раньше положенного. — Я ведь могу и решить не делать тебе поблажек из-за освобождения от нагрузок. — Решайте, что хотите, — буркнула Гретхен, совсем не обращая внимания на еле заметную боль в щиколотке из-за быстрой ходьбы. — Это уж лучше, чем бегать за свое опоздание. Леви решил сделать эти два дня немного укороченными. В ближнем бою тренироваться не получится — у Врени вывих, поэтому капитан ее решил загонять по полной программе с помощью упражнений на руки. В тренировочном зале были канаты, крепко закрепленные под самым потолком, а потолки в подвале высокие. Канатов было два, и оба они находились в противоположных сторонах помещения. Гретхен совсем не удивилась, когда, подняв голову, увидела под потолком, у самого основания каната, блестящий одинокий колокольчик. — Опять? — задала вопрос девушка, пока стояла, задрав голову, и смотрела на этот проклятый бубенец, за которым прошлым днем карабкалась три с половиной часа. — Снова, — ответил ей Аккерман, а потом лениво вытянул руку, указывая на колокольчик. — Заберись туда, не используя свою больную ногу, и принеси его мне. Оценив свои возможности, Гретхен вздохнула и, уцепившись за канат, начала лезть вверх. У нее складывается впечатление, что Леви мечтает о собственной собаке, которая ему будет приносить тапки. Иначе откуда у него замашки по принципу «принеси мне это да принеси мне то»? И ей не нравится, что сейчас роль этой собаки играет она! Слава Богу, что вместо тапок ей надо принести всего лишь колокольчик. Успешно добравшись до самого верха и зависнув под потолком, Врени, ожидая, что этот колокольчик будет на такой же сопливой нитке, как и вчера, ухватилась за бубенчик и уже собиралась быстро съехать вниз. Но что-то пошло не по плану. Потому что этот колокольчик был завязан не на ту самую сопливую нитку, а на хорошенькую и крепкую ленту, которую просто так не порвешь. Только развязывать — разорвать не получится. «Да задолбал он уже!» — подумала Гретхен, даже не удивляясь такой подлянке. Ее уже ничего не удивит после того, как Леви спрятал прошлым днем все стремянки у Эрвина в кабинете, чтобы она их не нашла. Этот сраный колокольчик надо еще и отвязывать, будь капитан неладен. Обмотав канат вокруг здоровой ноги, обеспечив себе этим опору, девушка принялась развязывать крепкий и тугой узел ленточки. От души Леви завязал, ничего не скажешь! А когда колокольчик был уже у нее в руке, Врени глянула вниз. Капитан стоял недалеко от каната, запрокинув голову вверх, и наблюдал за ее действиями. Захотелось этот колокольчик кинуть вниз, чтобы он звякнул начальнику по лбу. На всякий случай зажав ленточку с бубенчиком в зубах, пока черная маска болталась на шее, разведчица съехала вниз, приземляясь перед Леви, а потом протянула ему звенящую вещицу. — Заберись на другой канат и завяжи его там, — кивнул капитан на другой конец помещения, проигнорировав девушку. Она стиснула зубы, вздохнула и направилась к другому канату. В этот, да и в следующий день Аккерман заставил ее отжиматься до посинения и приседать на одной ноге. А потом, после этих тренировок, отослал ее к солдатам из сто четвертого кадетского выпуска на уборку. — Так значит, у тебя вывих? — спрашивает Жан, орудуя шваброй и оттирая пол коридора первого этажа. — Угу, голеностопного сустава, — отзывается Врени, а потом выхватывает еще одну швабру у офигевшего Конни, тут же срывая с нее грязную и мокрую тряпку и направляя деревянную рукоятку на Кирштайна, словно клинок УПМ. — Мы с капитаном деремся на швабрах! — Я даже не удивлен, — комментирует Эрен, проходя мимо, а Жан принимает вызов, и в следующую секунду две швабры с гулким стуком сталкиваются друг с другом. Если бы в тот момент в том коридоре не оказался по великой случайности Эрвин Смит, Гретхен, может, и не сгорела бы со стыда. А так — командир вырулил из-за поворота как раз в тот момент, когда девушка обрушила всю силу своей швабры на деревянную рукоятку Кирштайна. — Э-э-э... — вырвалось у разведчицы, когда она случайно заметила начальника. Жан тоже в ступоре заморгал, а вот Эрен с Конни дружно заржали, в то время как Армин устало вздохнул. Эрвин в дела уборки Штаба не лез, передав это под ответственность Леви или лейтенантов, поэтому он лишь хмыкнул и невозмутимо прошествовал мимо, не придав этому конфузу никакого значения. — Мы адекватные, — еле слышно прошептала Врени ему вслед так, чтобы это услышали в принципе все, кроме Смита, который через мгновение уже исчез за ближайшим поворотом. — Я в этом сомневаюсь, — так же тихо ответил ей Конни, а потом вдруг испуганно заорал, так как прямо перед его носом открылась дверь из кладовки. — Ёлки-метёлки! — Ты чего орешь? — едва не подавилась от испуга Саша, которая как раз выходила из этой кладовки, держа в руках яблоко. А потом Браус огляделась, проверяя, не спалилась ли она. — Меня пронесло? — Еще как, — ответил Эрен, а Армин тут же за него продолжил: — Несколько секунд назад здесь проходил командир Эрвин. Саша, хватит играть с огнем! Представь, что будет, когда об этом узнают! — Ой, да эти яблоки сто лет никому не усрались, — отмахнулась Саша, смачно и подтверждающе откусывая от своего яблока. — Подумаешь... — Как будто ты оттуда только яблоки тыришь, — фыркнул Жан, наблюдая, как Браус закрывает ключом дверь от кладовки. Оказывается, как Врени потом с удивлением узнала, недавно любящая поесть Саша Браус умудрилась по-тихому свистнуть ключ от кладовки у какого-то зазевавшегося лейтенанта и сделать себе копию, которую теперь хранит и использует. На следующий день, опять из-за травмы ноги, Леви был вынужден повторить по кругу упражнения прошлой тренировки, поэтому девушка опять думала, что ее после этого отправят убираться вместе с солдатами из сто четвертого выпуска, но все пошло не по плану. Так как Врени была собственным — какая честь! — учеником капитана, он удостоил ее чести быть у него и почтальоном. Сунул ей в руки несколько папок с документами, поручив отнести их по кабинетам начальства. В итоге ей надо было наведаться к нескольким лейтенантам, чтобы раздать им нужные папки, затем прийти к Ханджи и отдать ей какие-то документы, а потом и вовсе припереться к Эрвину с бумажульками. Лейтенантов Гретхен решила пройти первым делом, поперетаскала для них все нужные папки, а потом еще и искала старшего лейтенанта по всему замку, который оказался в итоге в столовой. К Ханджи ей удалось зайти и пожаловаться на жизнь, а Зое только хлопнула ее по плечу. К Эрвину же девушка зашла в последнюю очередь. Это было ее самой тупой ошибкой. Потому что к Эрвину ей надо было идти первым делом. Постучавшись и услышав в свой адрес «войдите», девушка вломилась в кабинет, тут же провозглашая, что для командира есть документики от капитана. И только потом она заметила, что в этом кабинете, кроме командира, как раз и находится этот самый капитан. «А мы не поняли прикола!» — возмущенно заявили тараканы в голове, пока Гретхен прожигала взглядом невозмутимо сидящего в своем любимом кресле Леви. — Тогда почему вы заставили меня нести документы командиру, раз сами сидели у него в кабинете?! — взмахнула папкой с бумагами рыжая, метая глазами молнии. — Это тебе урок — командиру бумаги нужно нести в самую первую очередь, — ответил ей Аккерман, смотря на то, что руки у разведчицы были пустые, за исключением папки для Смита. — А ты сюда пришла в самом конце. Это не дело. Обреченно вздохнув, Врени передала документы Эрвину, затем отдав ему честь. Смит лишь едва слышно хмыкнул. Леви учить умеет — он не будет лезть в его методы. — Я могу быть свободна? — спросила Гретхен, смотря на Аккермана, на что он милостливо махнул ладонью. — Валяй. Коротко и информативно. И только почти у выхода девушка вспомнила их утренний разговор, отрывок которого она случайно услышала, проходя мимо. — Командир Эрвин, — повернулась она к блондину, на что он даже удостоил ее своим вниманием — аж глаза от документов поднял. — Вы ведь теперь знаете обо мне все? — Да, — тут же отозвался командир, а Леви навострил уши. — И о Голубе? — Хватит греть уши, — прокомментировал капитан, поняв, что девушка слышала их утренний разговор. — Я это случайно услышала, — оправдалась Врени на автомате, даже не посмотря в его сторону. — И о нем тоже, — еле заметно кивнул Эрвин. — А почему тебя это сейчас интересует? — Я тут просто думала об этом много, — Гретхен бесстрашно уселась на стул прямо напротив Смита, и теперь между ними был только заваленный бумагами стол, — и на сто процентов уверена, что этот человек в прошлом был солдатом. Или даже сейчас он им является, кто ж его знает. — С чего взяла? — спросил Леви. — По словам Джозефа, ему там почти под пятьдесят лет. Два года назад, когда он напал на меня и убил Сенту, он был невероятно силен — вырубил меня с одного удара. И профессионально пользуется УПМ! Не думаете, что в пятьдесят лет неподготовленному человеку это сделать проблематично? Поэтому я и думаю, что он был солдатом... — рыжая немного замялась, а потом посмотрела Эрвину прямо в глаза. Он слушал ее внимательно. — Не помните ли вы кого-нибудь? У него глаза такие бледно-голубые, страшненькие... не видели в военных подразделениях? Эрвин, кажется, один из тех ветеранов, кто прошел через множество вылазок и служит в Разведотряде около двадцати лет. Поэтому вполне вероятно, что он мог видеть этого странного человека. — Хм... Даже не знаю, — этот вопрос заставил командира задуматься. Еще бы — у него спросили, не помнит ли он человека из двадцатилетнего прошлого, как тут не задуматься! — Я в Разведотряд поступил в четырнадцать... Гретхен чуть не подавилась. Ничего себе — получается, в Кадетку он пошел, когда ему всего двенадцать? А она здесь оказалась в возрасте девятнадцати лет... — Ну я не знаю, по описаниям Джозефа это такой странный мрачный мужик, а еще, как я помню, он высокий и широкоплечий, ростом примерно с вас. И глаза — глаза очень бледные. — Информации слишком мало, — подал опять голос со своего места Леви, а Врени вздохнула. — Знаю... но хоть что-то. Кажется, слова «странный мрачный мужик» что-то Эрвину напомнили, и он задумчиво уставился в стену сбоку, о чем-то раздумывая. Воцарилась тишина, прерываемая лишь редким нервным постукиванием девушки ногтем по древесине. — Насчет странного мужчины, — заговорил спустя пару минут молчания командир, сцепив руки в замок у подбородка. — Был один странный, когда я только-только в Разведотряд поступил. Меня он тогда пугал. Но спустя две недели после моего прихода сюда он исчез, я даже его имени не помню. — Не факт, что этот странный — тот самый, который нам нужен, — отозвался Леви. — Значит, если этот человек был здесь, то сохранились и его документы, так? — спросила Врени, удивляясь тому, что все-таки был человек, пугающий такую невозмутимую личность как Эрвин Смит. — В архиве должна была сохраниться его именная карточка. — Можно мне там пошариться? В смысле, в архиве. — И ты готова перерыть огромное количество бумаг ради этого? — Да я готова на все, что угодно, если это будет полезным. Эрвина такой ответ удовлетворил, и спустя пару секунд Гретхен в руки, позвякивая, прилетел ключ с металлическим брелком. От архива. — Карты тех солдат должны храниться в отделе десятого командира Разведотряда, — сказал блондин, а девушка кивнула. Вот этот Голубь древний — аж во времена десятого командира работал! Если это Голубь, конечно... Конечно, Эрвин тоже в Разведку поступил во время десятого командира, но его что-то древним язык назвать не поворачивается. Держа ключ в руке, Гретхен покинула кабинет, собираясь идти в другое крыло здания на первый этаж, где располагается архив. Она там никогда не была, поэтому ей интересно туда заглянуть. А вот Эрвин, когда за девушкой закрылась дверь, кивнул в сторону выхода, тонко намекая Леви, что пора бы выйти вон и за работой разведчицы проследить. Аккерман, ничего не говоря, последовал его приказу, пустившись вслед за Врени на первый этаж в другое крыло. — Вы со мной? — спросила рыжая, обернувшись, на что капитан только кивнул, проходя мимо нее и забирая ключ у нее из рук. Как только они добрались до нужной комнаты, Леви воспользовался этим ключом, открывая тихо скрипнувшую дверь. И — надо же! — он даже пропустил девушку вперед. Бедные у Гретхен глаза и челюсть — первые налезли на лоб, а последняя упала на пол от удивления. Это была не просто комната, это была целая комнатища, размерами чуть ли не больше столовой. Там было целых два яруса — второй «этаж» располагался вдоль стены в виде широкого прохода. В углах даже деревянные раскладные лестницы стояли, чтобы их можно было взять и добраться до верхних полок. Высоченные потолки, огромные размеры и целых два ряда окон выглядели мощно. Это настоящий архив с кучей информацией внутри. — Ого! — спустя минуту ошалелого осматривания выдавила из себя Гретхен и услышала эхо своего собственного голоса. — Вот это размеры... Архив нереально огромен. — И что здесь только хранится? — пробормотала девушка, оглядываясь. На втором ярусе были видны не только папки с документами, но и книги. — Это совмещенные архив и библиотека? — Да, — ответил Леви, тоже оглядывая помещение и сканируя пространство. — И тут надо бы прибраться. Врени хмыкнула. Ее это заявление не удивило. — Здесь хранятся именные карты солдат, их документы с Кадетки, медицинские карты, учеты, отчеты, планы, другие документы, о которых даже знать не надо, даже энциклопедии по животным и растениям есть, есть исторические справочники, учебники по биологии людей и титанов, истории опытов и исследований... — пересказал Аккерман, а потом, видимо, устал перечислять и добавил: — И много чего еще. — И мои документы тоже здесь? — воодушевилась Врени, но Леви ее обломал: — Твои документы были спрятаны Эрвином, чтобы избежать неприятностей. Так что, карты с твоим именем здесь нет. — Эх, — Гретхен горестно почесала затылок, — ну ладно. А на имя Руби Рубай будут документы делаться? — Это проблематично. Эрвин, возможно, этим займется. Помнится, новобранцев и новеньких Разведчиков, а значит, и Врени тоже, массово сгоняли на сеансы опытных портретистов* для портретного изображения на именной карте. Сами художники за такую работу получали неплохие деньги, поэтому работали хорошо — профессионально изображали лица солдат. Врени с Дирком, Эрной и Сентой тоже через это прошли — в первый месяц пребывания в Разведотряде были собраны в каком-то из кабинетов, где их портреты для документов рисовал Моблит, который отлично рисует. В Кадетке было так же — только вот там работала целая группа художников-портетистов, чтобы быстро обслужить весь корпус. — О, а вот и Жан! — издали увидела фамилию друга Врени в отделе тринадцатого командира Разведотряда, то есть Эрвина Смита. И сразу же отправилась туда, вытаскивая папку с личным делом Жана Кирштайна с полки и рассматривая документы. Медицинская карта, отчеты о выполненных миссиях, бла-бла-бла, а вот и именная карта. А там — портрет парня, смотря на который, Гретхен хмыкнула. Поступил Жан в Разведку в пятнадцать лет, и на изображении он был таким молодым подростком, что аж непривычно. Сейчас-то он вон как вымахал, вырос и возмужал, лицо приобразилось, а тут ну прямо мальчик. В том же отделе были карты и других разведчиков, поступивших в Разведотряд во время командования Эрвина Смита. Но среди папок девушка не увидела таблички с именем Леви Аккермана. — А где ваша папка? — спросила Врени, оглядывая полки. Леви, уныло рассматривающий ровные ряды с документами, на папках которых видел знакомые имена, на удивление ей ответил.  — Мое дело хранится в отделе двенадцатого командира. Кивнув, Гретхен понеслась в сторону полок названного отдела. Вот же было ее удивление, когда она увидела красивую большую табличку «Двенадцатый главнокомандующий Разведотряда — Кис Шадис». — Хэ? Шадис был командиром Разведки?! — услышал Леви возглас девушки откуда-то из-за соседних полок, на что ответил короткое: — Да. «Все интереснее и интереснее!» — заорали тараканы, а Врени еще секунд пять вглядывалась в табличку с именем бывшего тренера. В том отделе она и откопала папку с именем «Леви Аккерман», которую тут же вытащила, пока сам капитан стоял неподалеку, прислонившись плечом к стенке деревянного огромного книжного шкафа. Опять медицинская карта, судя по которой Леви бы здоров, как бык, уровень навыков, огромная куча отчетов... и именная карта. И портрет на ней. — Вообще не изменились, — прокомментировала Врени, сравнивая изображение и реального начальника. Даже рожа такая же постная. — Столько лет прошло, а изменений никаких! Вы что, не стареете? — Сочту это за комплимент. А он реально не изменился. Даже прическа та же, что и при поступлении в Разведотряд. — Стоп, а вы что, в Кадетке не учились? — спросила Гретхен, пытаясь найти отчет об учебе в Кадетском Училище. — Нет. — Ничего себе... — присвистнула разведчица. — А так что, можно было? Этот вопрос капитан оставил без комментариев. — Вы из Подземного города? — в голосе рыжей даже удивления не было. Да, она не была удивлена тому, что у него темное прошлое. А ответ она получила лишь кивок. Ладно, пора бы в отдел десятого командира. Поставив на место папку, Гретхен понеслась в сторону нужных полок. Там же она нашла именную карту Эрвина Смита и полюбовалась его портретом — каким же милым мальчиком нынешний уважаемый командир был в возрасте четырнадцати лет! А вот потом началась сложная и кропотливая работа. Не только Врени, но и Леви видели имена многих солдат впервые. Они ведь даже имени этого странного человека не знают — Голубь ведь кличка. В итоге проторчали они в архиве до самого вечера. Капитан даже новый мощный фонарь со светящимся кристаллом притащил. Леви освобождал полки и передавал девушке папки, в которые она заглядывала и рассматривала портреты совершенно незнакомых людей, пытаясь найти того человека, который формой глаз или лица хотя бы немного напоминал незнакомца, убившего Сенту. Ничего не выходило. Папок было слишком много, половина из них — ненужные и содержащие в себе только дела Разведки, а не личную информацию солдат. Уже на автомате пролистывая личное дело и именную карту каждого разведчика, Гретхен понимала, что они ищут иголку в стоге сена. Ведь тот человек из воспоминаний Эрвина вполне может быть и не Голубем. Зато Врени нашла старую и потрепанную папку имени Киса Шадиса, который, оказывается, поступил в Разведку на один кадетский набор раньше Эрвина. Но ведь это ничего не дало. Никто из изображенных на портретах людей не пробуждал у девушки воспоминания. Совсем. — Если окажется, что все это мы делаем зря, ты будешь весь этот архив перемывать в одиночку, — пригрозил Леви, а Гретхен пропустила его заявление мимо ушей. Она уже устала, уже на автомате перелистывает и перекладывает папки. Полки книжного шкафа отдела десятого командира Разведки постепенно пустели, зато на полу образовалась большая куча просмотренных и отвергнутых документов. Все не то. Глаза уже начали слипаться, спина затекла, голова начала болеть. Леви был не лучше — по его мрачному и кислому лицу сразу можно было понять, что он проклял этого Голубя до седьмого колена больше десяти раз. Леви достал последнюю стопку папок и с еще более мрачным видом сунул ее Гретхен под нос. Это была последняя надежда найти хоть что-то. Стопка становилась все меньше, Врени просматривала каждую папку. А потом и эта стопка бессердечно закончилась. Пусто. Никого из тех людей Врени не узнала. А ведь она прекрасно запомнила глаза, которые видела во время нападения Голубя два года назад. И эти глаза она должна была узнать. Ничего нет. Ни одной зацепки. — Мы просрали впустую столько времени, — сказал Аккерман, сложив руки на груди и пробегаясь глазами по пустым полкам. — Выгребли отсюда все папки. И что теперь? — Бесполезно, — вздохнула Врени, опуская голову. — Может, он служил в другом военном подразделении?.. — В другое военное подразделение я не попрусь. У нас и здесь проблем, хоть ушами жри. С этими словами этот ворчливый начальник опять забрался на деревянную приставную лестницу до самых верхних полок и осмотрел там каждый угол. — Пылищи сколько, — буркнул он, тихо чихнув и едва не свалившись. — Еще и бумажные клочки валяются. С этими словами он рукой смахнул с поверхности пыльной полки несколько бумажных помятых и пожелтевших обрывков, которые упали прямо на Врени. — Да чтоб вас... — хотела она уже ругаться, стряхивая с себя мусор и пыль, но тут ее взгляд наткнулся на клочок пожелтевшего листика с обрывком какого-то рисунка. Потянувшись за ним и взяв его в руки, девушка наклонила голову. Это был обрывок портрета. Причем человек, изображенный на этой бумажке, остался без нижней части лица — в этот клочок умещались его макушка, аккуратно уложенная прическа, достаточно высокий лоб, тонкие брови и глаза. А вот носа, щек, губ и подбородка, в общем всего, что ниже глаз, не было — бумага обрывалась. А вот Врени затаила дыхание. Глаза. Глаза-то те самые — хоть все портреты были выполнены в графике, но форма глаз та самая! Она помнит их — она в них смотрела в тот раз два года назад. Это точно он. Это точно Голубь. — Ты там что, померла уже? — донесся до девушки голос капитана, который продолжал стоять на лестнице на уровне верхних полок. — Ты подозрительно затихла. — Там больше ничего нет? — вдруг с надеждой спросила Гретхен, поднимаясь на ноги и выбираясь из завала документов. — Нет, — отозвался Аккерман, а рыжая разочарованно взвыла. — Ну как так?! — Что там у тебя? — Леви мигом спустился на пол, смотря на клочок бумаги в подрагивающей женской руке. А Врени была готова локти кусать от досады. Фамилия и имя пишется под портретом, но здесь их нет — бумага разорвана. В итоге по этому неизвестному человеку нет никакой информации — папки не было, имени нет, остался только фрагмент давнего изображения. — Это он? — спросил Леви, рассматривая частичку портрета. — Я его не знаю. — Это точно он! Точно! Но никакой информации... Они не добились почти ничего. Убили на это кучу времени и сил. Искали хоть какую-то зацепку. И в итоге нашли — самую жалкую и никчемную зацепку. Врени была права. Голубь был разведчиком. Продолжение следует... * Портетист — художник, специалист по портретной живописи. Роман Bestseller — Время