***
Гул чужих голосов был слышен ещё на подходе. Лео осторожно протиснулся между помощниками тренера и, зайдя внутрь, встал в углу, надеясь, что от него не потребуется произносить речь. Казалось, в раздевалку набились вообще все, кто когда-либо имел отношение к их команде. Тренер хлопками привлёк к себе внимание, все затихли, и он начал что-то говорить, а Лео осторожно высматривал в этой толпе Жерара. Взгляд скользил по знакомым лицам, не находя нужного, и он помрачнел. Ушёл? Но когда успел? Неожиданно чужая рука перехватила его поперёк груди, на макушку опустился подбородок, и Лео довольно выдохнул, пряча улыбку. Не надо оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за спиной. Раздался тихий шёпот: — Последняя игра. — Ага, — он сглотнул, — ты уже всем рассказал? — Нет, но и так все всё знают. Тут невозможно хранить секреты. Лео молча кивнул и покосился на Сеска, тот ответил нечитаемым взглядом и отвернулся. — Ты когда улетаешь? — Лионель! — Внезапно зовёт тренер. Оказывается, все давно смотрели в их сторону, и он невольно покраснел, обескураженный этим вниманием. — Подойди ко мне, — тренер подозвал его к себе и начал рассказывать о его успехах, плавно переходя к напутственным словам. Лео смущённо что-то промычал в ответ, и при первом удобном случае нырнул обратно в свой угол, но Пике уже там не было. От духоты кружилась голова, и он вышел в коридор, слабо надеясь найти там Жерара, но тот был абсолютно пуст.***
Весь следующий день он мается и не выпускает из рук телефон, пытаясь решить — спросить Жери о дате его отъезда или нет? И даже если тот скажет, то дальше что? Не поедет же он его провожать… Наблюдающий за его метаниями отец вздыхает и не выдерживает: — Да не переживай ты так о больнице, всё пройдет хорошо. — Больница? Я не… Телефон в его руках оживает, и он сразу же отвечает, не глядя: — Да? — О, привет, — в трубке раздаётся удивленный голос Сеска, — ты меня ждал что ли? — Нет, — Лео хмурится, — ты что-то хотел? — Ага, — Сеск жизнерадостен как обычно, — пойдём со мной за компанию в тату-салон? — Тебе что, совсем не с кем идти? — Не с кем, — тяжёлый вздох в трубке, — Жери собирается, Виктор уже уехал, остальные на сборах. «И только ты сидишь дома», — заканчивает про себя Лео. — Да мы просто посмотрим, — начинает канючить Сеск, — и тебе не помешает развлечься, неужели совсем не любопытно? «Ни разу», — хочется сказать Лео, но в данном случае проще согласиться, чем объяснить, почему нет, да и прогуляться в целом он не против. — Ладно, — мрачно буркает он, чуть подумав, — пойдём. — Спасибо, до встречи! Лео кладёт телефон в карман джинсов и тянется к кроссовкам. — Пап, — кричит он в комнату, — я ушёл. Дождавшись ответа, он закрывает за собой дверь.***
По рассказам немногочисленных знакомых, посещавших подобные места, он ожидал увидеть тёмное полуподвальное помещение. Но сам салон оказался хоть и небольшим, но на удивление светлым и с большими окнами. В дальнем углу кому-то уже набивали татуировку, сквозь тихое бормотание старого рока слышался шум машинки. Администратор, поняв, что они пришли просто посмотреть, показал им на столик в углу, заваленный внушительными папками, и куда-то ушёл. Сеск с энтузиазмом подтянул к себе первую сверху и начал разглядывать рисунки, время от времени восхищённо присвистывая. Лео, вздохнув, последовал его примеру. Других развлечений тут явно не наблюдается. Он пролистал первую папку с эскизами, взглядом зацепившись за шестерёнки, и рассеянно подумал, что они бы неплохо смотрелись на руке, но тату он не хотел, поэтому стал листать дальше и потянулся к следующей папке. Она вся оказалась забита эскизами цветов. Пионы, розы всех форм и размеров. Он скептически хмыкнул и уже практически отложил её, как на последней странице в самом углу увидел их — нежный светло-розовый бутон и раскрывшийся цветок. Сбоку кто-то аккуратно подписал: «Лотос», и добавил: «На языке цветов: чистота, целомудрие, находиться вдали от своей любви». И он засмеялся. Сеск сначала тоже заулыбался, не понимая причин веселья, но, услышав первый истеричный всхлип, силком вытащил его на улицу, усаживая на ближайшую скамейку. — Что? Что случилось? — Сеск держал его за плечи и пытался заглянуть в лицо, — да в чём дело-то? Лео попытался выдавить из себя: «Всё нормально», но не смог. Его душила боль, обида и вся горечь невысказанных слов. Ныло в груди, в горле, и хотелось выть от отчаяния. Он спрятал лицо в ладонях и еле слышно просипел: — Проклятые цветы… — Да, — испуганно согласился с ним Сеск, — но ты справишься, всё наладится. В воздухе повисает: «Ведь ничего другого не остаётся».***
Уже дома он достаёт из кармана телефон и видит одно непрочитанное сообщение от Жерара. Сразу же открывает и с удивлением видит адрес электронной почты и приписку: «Жду твою». Радуясь появившемуся поводу позвонить, он набирает такой знакомый номер. — Привет, а зачем тебе моя почта? — Привет, — его голос плохо слышно, и Лео сильней прижимает ухо к динамику, — неужели тебе не интересно, как у меня будут обстоять дела в другой стране? — Совершенно неинтересно, — в груди расползается тепло, — ты теперь отрезанный ломоть. Улетел за славой и деньгами, оставив всё позади. — Ну, не совсем позади, и пока даже ещё не улетел, я в процессе. И Лео понимает, что шум на фоне — это объявления в аэропорту. — Ты уже на посадке? — Голос предательски сел. — Да, так что присылай свою почту. Звонить я не смогу, это дорого, а вот доступ к интернету у меня будет. Смогу написать тебе пару строк. Пришлёшь? Лео кивает, но потом спохватывается, что Жерар этого не видит: — Да, хорошо. — Ну всё, у меня посадку объявили, жду тогда. Пока. — Жери, подожди. Лео чувствует себя сентиментальным дураком, но ничего не может поделать: — Удачи тебе. — Спасибо, — в чужом голосе слышится улыбка, — и тебе тоже. Он отключается, а Лео ещё долго смотрит в погасший экран телефона и не может перестать улыбаться.***
Перед тем, как лечь в больницу на терапию, с ним захотел ещё раз поговорить доктор Мендез. — Послушайте, Лионель, я не буду вас отговаривать, просто хочу рассказать, в чём смысл терапии. Я бы хотел, чтобы вы ещё раз взвесили все за и против. — Но я уже, — начал Лео. — Подождите, — прервал его доктор, — сами подумайте, ваш организм вырабатывает специфичный состав гормонов, мы будем искусственным образом их подавлять, но точечно это сделать не получится, к сожалению, наука ещё такого не умеет. Он открыл свой блокнот и нарисовал ломаную кривую, похожую на кардиограмму. — Представьте, что это ваше эмоциональное состояние, в зависимости от ситуации, вы испытываете весь спектр эмоций: радость, печаль, гнев и так далее, а с лекарством, — он прямыми линиями отсёк все верхние и нижние пики на рисунке, — всё сгладится, станет плоским. Вы будете испытывать эмоции, но они, скорей всего, вас не будут трогать. Или будут, но слабее, чем сейчас. Понимаете? Вспомнилось то щемящее чувство, когда Жери его обнимал во время празднования общей победы. Но он улетел, и этого в любом случае уже не будет. А с остальным он справится. В груди тупо заныло, и Лео кивнул, сглотнув. — У меня нет другого выхода, — прошептал он. Доктор пристально на него посмотрел, затем закрыл блокнот. — Хорошо, как скажете. Тогда я завтра вас жду к часу, список необходимых вещей можете уточнить в регистратуре.***
Лео снится тот матч, его снова толкает в грудь чужой защитник, он падает на спину и пытается подняться, но его скручивает приступ кашля. Внезапно везде на поле цветы, он стоит на коленях и пытается их как-то собрать руками, спрятать от других под майкой, но их становится только больше. Перед ним возникают бутсы, не надо поднимать голову и смотреть, кто это, они ему знакомы чуть ли не лучше своих. Лео хочется кричать: «Не смотри, Господи, Жери, только не смотри!», но у него весь рот забит лепестками, и вместо слов вырывается какой-то хрип. Он чувствует лёгкое прикосновение к своему плечу и рывком поднимает голову. Жерар смотрит на него молча, с какой-то смесью жалости и презрения, смотрит как на раздавленное насекомое, и Лео резко просыпается. На груди как будто лежит свинцовая плита, он не может дышать и в ужасе колотит по кнопке экстренного вызова. Подбежавший дежурный врач, быстро оценив его состояние, накладывает кислородную маску, что-то вкалывает, и его снова утягивает в темноту.***
В больнице он провёл в общей сложности недели три, серьёзных приступов больше не повторялось, и он всё чаще задумывался о возвращении домой. Вот и сейчас, стоя у двери доктора Мендеза, он обдумывал, как лучше попросить, чтобы его уже отпустили. Не придумав ничего существенного, он выдохнул и постучался. Доктор сидел за своим столом и увлечённо рассматривал содержимое небольшого пузырька. Заметив Лео, он кивнул ему и указал на стул. Тот молча сел. — Как ваше самочувствие, Лионель? Лео прислушался к себе и осторожно ответил: — Вы знаете, пару дней как кашля практически нет, даже странно, — он приложил руку к горлу, — и не болит. Доктор удовлетворённо хмыкнул. — Да, долгосрочных прогнозов я бы пока не стал давать, но, кажется, удалось подобрать нужное соотношение, подходящее именно вам, — он поставил на стол пузырёк и улыбнулся Лео, — мы понаблюдаем за вами ещё пару дней, и после, я думаю, сможем вас, наконец, отпустить домой. Тот заставил себя чуть приподнять уголки губ в ответ. Новость (без сомнения, замечательная) лишь мазнула по нему, практически никак не повлияв на общий, приглушённый таблетками эмоциональный фон. — Не забывайте следовать рекомендациям, и всё будет хорошо. «Хорошо для кого?» — Хотел спросить Лео, но только молча кивнул.***
А дома началась рутина — тренировки, игры, тренировки. Жерар не звонил ему, но, как и обещал, писал. О новых сокомандниках, паршивой погоде, и как он ждёт первой игры, одновременно не надеясь, что его выпустят на поле. Жаловался, что от обилия английского даже стал на нём думать и хвастался успехами. Присылал фотографии, и Лео жадно всматривался в такое знакомое до последней чёрточки лицо. Там его постоянно окружали совершенно незнакомые люди, и он то ли ненавидел их, то ли завидовал. Из-за лекарств он не всегда мог разобрать, что именно чувствовал к другим, но не к Жери, чувства к нему всегда оставались кристально ясными. В конце он всегда спрашивал, как дела, и Лео старался отвечать как можно подробнее, опуская часть про своё здоровье. После таких писем ему всегда становилось хуже, но сделать он ничего не мог. Проще было увеличить дозу и в очередной раз выслушать нотации доктора Мендеза, чем понимать, что где-то там, в туманной Англии, Жерар ждёт его ответа. Вот и сейчас он снова сидел в больнице, еле сдерживая прорывающийся кашель, и не смотрел на выписывающего вокруг него круги доктора. — Лионель! — Тот замер напротив него, — ну неужели вы не понимаете, что мало принимать лекарства, вам надо снизить взаимодействие с этим человеком до минимума, только так мы сможем остановить процесс. Иначе всё это бессмысленно. — Но я же в любом случае не смогу вечно его избегать, — хрипло отозвался Лео, прижимая руку ко рту. — Вечно и не надо, нужно время, чтобы ваш организм стабилизировался. К тому же, чем меньше вы будете общаться, тем вам самому будет проще. Он наклонился к Лео и заглянул тому в глаза: — Да, я понимаю, вам очень тяжело, но собственная жизнь дороже. Подумайте о своих близких, в конце концов. Лео отвернулся и кивнул. — Я попробую.***
Письмо висело неотвеченным уже два дня, укоряюще белело пустое поле для ответа. Лео, скрипнув зубами, закрыл его. И следующее. И ещё одно. А потом Жерар позвонил. Он вздрогнул и усилием воли подавил первый порыв сразу же ответить. — Прости, — он смотрел, не мигая, на горящий экран телефона, — прости меня, Жери, но я не могу. Прости меня. Я не могу. Экран погас, и телефон зазвонил снова. — Я не могу! — Он накрыл телефон подушкой и лёг на неё сверху, отсчитывая секунды. В глазах начало предательски щипать, и он уткнулся лицом в кровать, пытаясь заглушить свой хрип. — Прости, но мне надо как-то научиться жить без тебя.