«Gehe, Verschmahe Die Тгепе, – Die Rene Kommt nach. Убегай, Презирай, Любовь губя, – Раскаянье Настигнет тебя (нем.).»
-Достоевский Федор, сколько ты еще собираешься молчать? – Спокойно спросил Анго, поправляя свои очки, внимательно наблюдая из-под сверкающих от попадания света ламп линз очков. Он фиксировал каждое невербальное отклонение, что могло бы помочь прояснить не разрешающуюся дилемму. Однако безуспешно. В который раз в ответ - лишь снисходительная улыбка, выводящая его из себя, бросающая вызов. Да, именно так и проходили их последние встречи. Федор молчал, а Анго терял последние остатки терпения. Месяц работы, и все кануло втуне... Каждый из них, впрочем, испытывал свое отчаяние и безумие от сложившихся обстоятельств проигрыша; в комнате с повышенной безопасностью, под тусклым светом лампы у них было больше общего, чем с миром извне. Сюрреалистично. По колесу Сансары. Врачи разводят руками, русский гаденько ухмыляется, выводя Анго из душевного равновесия, последний же устало смеется, выходя с допроса. Сардоническим смехом смеется. Еще чуть-чуть и ему самому потребуется клинический психолог. -Хорошо, - сам себе кивнув, Сакагучи решился задать последний вопрос на сегодня. - Что ты знаешь об этой девушке? – Перед парнем положили фотографию, на которой была изображена молодая девчонка. Назвать ее девушкой было сложно, особенно на сим снимке. Кажется, это был ее первый рабочий день, когда она решила поразить всех своим...кхм...одеянием. Как сейчас помнит, какой это вызвало ажиотаж.***
"Это что...?" - пожалуй, данная мысль тогда пролетела у доброй половины мафии. По крайне мере, сам агент подвис именно с этой фразой, всматриваясь в ускользающую фигуру розового нечто. Ему даже пришлось протереть очки, чтобы проверить: не померещилось ли. Следом бежал Одасаку, пытаясь тщательно скрыть хулиганскую улыбку. "-Куда?!" - Кричал он, ускользнувшей от него фигуре, которая и не думала останавливаться. В суматохе событий смешались давно забытые эмоции: смех, веселье, какой-то детский азарт. Она с самого начала вернула всех к жизни, в сакральном своем понимании. Ну, и наделали они тогда шуму. Мафия потом еще долго обсуждала маленькую девочку в розовом платьице, украшенное рюшами. Еще дольше ходили перешептывания, что именно ОНА наклеила на лицо главы исполнительного комитета временную татуировку! Сам парень до сих пор поражается, каким образом ее тогда не прибила добрая половина мафии. В частности одна персона - Рюноскэ Акутагава. Который ходил мрачнее тучи, обещая прикончить "малявку". Не стоит уточнять, кого именно он так наименовал, ревностно и с апломбом. "Как ОНА посмела!" - примерно с таким кличем юный ученик, пробил дыру в стене. - "Я еще ей покажу!" А вот Дазая это выходка больше позабавила, хотя он и делал суровое лицо. А для приличия иногда и ворчал....***
-Дазай, что с твоим лицом? - спросил в тот день агент, смотря на довольного главу исполнительного комитета, который молчаливо крутил на пальце огнестрельное оружие. Хоть Анго и не знал виновника, но чутье ему уже подсказывало, кто приложил к этому руку. -А? - Оторвался парень от созерцания входной двери. - Не правда ли, моя печенька очень даже аппетитная? - Широко улыбнулся он, спрыгивая с насиженного места. - Не знаешь, где у нас медицинский отдел? -Плохо себя чувствуешь? - скептически осведомился Сакагучи. -М? - Осаму вновь ушел в свои мысли с запозданием отвечая, - Лучше всех! - он хитро улыбался, направляясь к двери. – Кажется, моя мечта скоро осуществится... -Дазай, - окликнули его, когда он собирался выходить -Да? -Там людей спасают... -Какая жалость, - усмехнулся он, скрываясь в холле. – Впрочем, у каждого своё спасение.***
Сам Анго не был тесно знаком с данной особой. Лишь изредка они пересекались в их общей компании, и то незнакомка старалась скрыться. Тогда его это мало интересовало. Ведь она была лишь еще одной пешкой в великой игре умов. Да и кто бы придал значению великому недоразумению? А именно таковой он ее и считал до поры до времени. Это самое время наступило, когда Осаму попросил его об услуге. Кто бы мог подумать, что великий мафиози обратится к предателю за помощью! Да еще какой... Найти жалкую девчонку.... Не смешно ли? Он, политический амбассадор, должен был заниматься чем? Розыском! Тогда Анго и подумать не мог, что простая просьба может поставить его в тупик.... Шли года, а он все никак не мог забыть о своем провале. И вот сейчас, когда ему приходится возиться с одним из опаснейших преступников, таинственная незнакомка решила напомнить о себе. -Не стоит отрицать ваше с ней знакомство, - хмыкнул Анго, следя за задержанным. – Нам стало известно, что вы встречались. Достоевский молчал, всматриваясь в знакомые и в то же время чужие черты лица. Кажется, прошла вечность с их последней встречи. -Почему же вы не расспросите ее саму? – Улыбнулся он, откинувшись на спинку стула. – К чему эта игра, Анго-сан? -Девушка на этой фотографии погибла 5 лет назад. – Отстраненно произнес он. -Даже так, - скрепив руки в замок, Достоевский окинул внимательным взглядом своего собеседника. – И какой мне прок рассказывать о ней? Он сидел в расслабленном состоянии, медленно окидывая уставшим взглядом до боли и скрежета знакомую комнату. Извне все уповало в пространственном измерении… сколько уже прошло времени?... Время… довольно сомнительная субстанция для определения чего-либо, особенно, когда наедине со своим безумием не ощущается неуловимый поток его. Скучно. -Я договорюсь о сокращение твоего срока, если ты расскажешь что-то действительно стоящие. Срок! Да провались он пропадом со своими условиями! Что ему до срока, когда ныне мысли где-то в грядущем водовороте неконтролируемого и темного. Крысы властвуют во тьме, верно? Он лгал, и Федор об этом прекрасно знал. -И зачем мне это? – Безумно рассмеялся парень, вызывая мурашки у собеседника. -Чего ты хочешь? -Ее… - он поднес фотографию к своему лицу, поворачивая внешней стороной в сторону Анго. -Девушка мертва. – Твердо заявил парень. -Вы так уверены? - Почему-то смотря на этого парня Сакагучи ощущал себя пленником. И лишь выдержка не давала ему поежится. -Да. -Тогда вы ничего о ней не знаете! – рассмеялся он, опрокидываясь вместе со стулом. Федор продолжал смеяться, пока в помещение не вбежал врач с успокоительным. *** В ночь двадцать четвертого июля в постороннюю комнату по-царски вошел парень, не подумав спросить разрешения у хозяйки. Политкорректность и условности – как гротеск в искусстве, временами излишне. И имя этому парню - Федор. Окинув взглядом обстановку и аналитически-стратегическим взглядом оценив помещение, он бесцеремонно устроился на просторной двуспальной кровати, покрытой небесного цвета пледа. Данная вещь была единственным цветным пятном в мрачном помещении. И сие было неспроста. Ведь именно он ее и принес, как грустное напоминание о свободе, что смотрели на нею своими фиалковыми глазами полными жаждой и наслаждением. Девушка начала медленно, покачивая бедрами с порога снимать дорогое алое платье, ставшее ей за этот вечер ненавистным. Впрочем, как и ее кавалер. Прогибаясь в спине и сладостно вздыхая, незнакомка-таки смогла освободиться. Со стороны даже может показаться, что она специально соблазняет своего посетителя. Платье, соскользнувшее на пол, было из плотной гладкой ткани, узкое, с глубоким разрезом на бедре, открывающее черные кружевные чулки. Образ незнакомки дополняло массивное колье из черных камней, аккуратно лежавшее в вырезе груди. Голубой цвет ее глаз казался легким морозцем в зимнее утро. Достоевский смотрел на девушку взглядом собственника, желаю получить здесь и сейчас. Ведь юное создание смогло воззвать к его мрачной душе, вызывая тем самым столь незнакомый трепет, толкая его в объятия безумия. Он не стал более сдерживаться, желая поиграть со своей зверушкой. За считанные секунды, сократив расстояние, Федор прижал к холодной стене юное тело. В его глазах плескалось предвкушение их новой игры. Какой она сегодня будет? Полная криков? А может молитв? Возможно, ему даже сегодня повезет. Достоевский видел много красивых тел. Но ни одно из них не обладало ее душой, полное неповиновения, страсти и жгучей ненависти, скрывающейся где-то там, в глубине. Федор до боли стиснул в объятиях хрупкое создание, срывая с ее губ болезненный вздох. -Не знала, что Вы решите меня навестить, мастер, - последнее слово она особенно выделила. В нем читалось некое отвращение, хорошо скрытое за спокойствием. Но ему было все равно. -Как прошло задание? – Спросил он, обжигая своим дыханием оголенные плечи. -Как и всегда… чисто… -Моя умничка, - произнес он, плавно проводя рукой по ее позвоночнику, открывшись для нападения. -Твоей я никогда не была и не буду, - хмыкнула она, приставляя заточенную шпильку к его горлу. – Мастер… Она склонила голову в ожидании своего освобождения, которое вскоре наступило, сопровождаясь громким смехом. - В каждом городе живет своя крыса, - мелодично произнес Достоевский, направляясь к выходу. Уже возле двери парень услышал облегченный вздох.