Пятно мазутное

Игорь улыбается неуверенно и хватается пальцами за край белой, пахнущей мылом, рубашки, висящей на его тонких плечах и спине, как на вешалке. Мнёт бездумно, переступает с ноги на ногу и не решается зайти в залитую холодным светом осеннего утра кухню. Форточка открыта - по полу гуляет сквозняк, сизая дымка сигарет выедает свежий воздух, всё-всё здесь неуютное и отталкивающие. Кроме отца. Потому что тот оглядывает Игоря с головы до ног красными, с лопнувшими капиллярами, глазами и довольно, по-доброму смеётся, руками хватая полупустую бутылку и наполняя стакан. Содержимое неаккуратно льётся через края, течёт по рукам, но он этого не замечает. Он смотрит на Игоря, смешно покачиваясь и хлопает по столу рукой, приглашая войти. Игорь оставляет в покое рубашку, кидает на пороге потертый портфель и забирается на стул. Отец щурится, у него в уголках глаз морщинки скапливаются, на поросших щетиной щеках – ямочки, и все это такое родное, что Игорь щурится тоже. — Ну что, в пер-первый раз в первый класс, а? Умным парнем у нас будешь, - он тянется и треплет его по темным волосам, напрочь портя с такой кропотливостью сделанную прическу. Но Игорь не против. Он только вжимает в голову в плечи. Испуганно. — Волнуешься? Игорю неуютно, но пальцы покалывает от трепещущего детского восторга, что все внимание сейчас на нем, что отец интересуется о такой глупости, как его, Игоря, волнение и делает это мягким, участвующим голосом, как в детстве, когда сын разбивал колени или царапался сильно. Одно его: «больно?», заставляло задирать вверх нос и отвечать: «ни капельки». Заставляло быть сильным и смелым. Чтобы гордились. И сейчас Игорь сжимает кулаки, поджимает губы и уверенно мотает головой. А потом оглядывается через плечо, на валяющийся у двери портфель, смотрит на свою застиранную рубашку, на размытое, плывущее, с растрёпанными волосами отражение в бутылке и тупит взгляд. Волнуется. Очень волнуется. Школа, говорила мама, это начало жизненного пути. Это очень важно. Игорь не хочет облажаться с самого первого шага. Отец хмыкает куда-то в усы и, к огромному облегчению мальчика, не перестаёт улыбаться. Не разочаровывается в нем. Он только опрокидывает стакан в себя, и большими глотками полностью его выпивает. Тянет носом воздух, наполняя стакан снова, на этот раз - не до краев. Совсем чуть-чуть. — Для храбрости. Он толкает тыльной стороной ладони посуду, и та через стол скользит к Игорю, только чудом не падая. Игорь удивлённо приоткрывает рот и хлопает глазами. Его лицо теперь отражается в мутном стакане, и оно кажется ему от чего-то очень взрослым, уставшим и печальным. Игорь поднимает глаза на отца, смотрит внимательно, выискивая весёлую улыбку и ожидая услышать, что это шутка. Но отец вдруг смотрит серьезно очень, выжидающе. А ещё, Игорю кажется в этом взгляде что-то очень знакомое. Так смотрел на кусочки игрушки мальчик на детской площадке, которую сам и сломал, чтобы никому больше не досталась. Просто потому что ему надоело с ней играть. Он моргает ещё раз и берет стакан в руку, а потом выливает содержимое в горло, запрокинув голову и резко выдыхая, как всегда, он видел, делали взрослые. Первое мгновение он ничего не чувствует, а потом дышать становится нечем совершенно. Грудь изнутри горит как будто. Игорь кашляет надрывно, фыркает, глотает часто, чтобы хоть как-то избавиться от этого ужасного вкуса. У него слезы ручьём текут, и он размазывает их по лицу. Через пару минут он, наконец, успокаивается и только тяжело дышит, боясь смотреть на отца, снова вжимая голову в плечи. Ему кажется, что теперь вот, отец разозлится. Обзовёт его жалким. Стукнет по столу рукой. Может быть, даст подзатыльник. Конечно заслуженный. Но он не делает ничего из этого. Он только опять наполняет стакан. До середины. Игорь хотел бы отказаться. Хотел бы объяснить, что не понравилось ему совсем. Что ему противно и голова кружится. Что не его это, и никогда не будет... Но он под внимательным взглядом тянется к стакану вновь. Морщится и пьёт. Второй раз выходит даже хуже. Все льётся через край, когда Игорь давится и булькает. Розоватое содержимое попадает на рубашку и расцветает на ней некрасивыми пятнами. Игорь весь как будто ломается и скручивается, втягивает воздух через нос, уткнувшись в сгиб локтя. А затем ему вдруг тепло-тепло становится, у него звезды перед глазами и на кончиках пальцев. У него весь мир - размытая картинка в стекле бутылки. Он запоздало поворачивает голову туда, где скрипнул стул, а потом чувствует, как по плечу хлопает тяжелая отцовская ладонь, а над головой раздаётся «Горжусь, Игорь Натальевич. Горжусь» Игорь улыбается совсем не так, как пятнадцать минут назад. Он скалится почти. Счастливый до безобразия. Отец уходит с кухни, шаркает по полу заплетающимися ногами и пропадает где-то в спальне. Игорь бросает взгляд на плывущие по поверхности рубашки красные пятна, мотает гудящей головой и поднявшись на ватные как будто ноги, выскакивает за дверь квартиры. Портфель остаётся забытым. У него впереди целая жизнь, в которую он сейчас делает первый шаг, не боясь и не волнуясь. И за это он с уверенностью благодарит отца.