Трудный ребёнок

Гарри лежал, уткнувшись лицом в постель и рыдал. Рыдал громко и сильно, изливая нескончаемые горькие слезы в подушку. Прошла неделя, а он все никак не мог отойти от его смерти. И не сможет. Уже никогда. Понимание того, что Сириуса больше нет заполняло разум непроглядной темнотой, оставив в сердце гдубокую зиящую рану, которую заполнить не сможет уже никто и ничто. Каждую ночь ложась в кровать Гарри выл, крепко обнимая вместо Сириуса ту самую подушку, на которой он спал. Они спали на ней вместе, а теперь от него остался лишь едва уловимый приятный запах шампуня. Гарри жадно вдыхал его, цепляясь за несуществующие черные шелковистые пряди и снова плакал, плакал, плакал... Наутро высыхали слезы, но оставалась нестерпимая боль и отчаяние, с каждым днем все больше и больше разрывающее его душу. Уизли в который раз настойчиво звали его переехать к ним, но он не соглашался, не желая покидать единственное место, где осталась хотя бы какая - то память о Сириусе. В каждом шорохе, в каждом звуке Гарри слышал его, чувствовал его присутствие, и от этого становилось еще хуже. Ему казалось, что он сходит с ума и еще немного, и он просто не сможет это вынести и покончит с собой. Эта мысль была до жути заманчивой, но жалобные слова Гермионы каждый раз останавливали его, не давая совершить роковую ошибку. " Гарри, Сириус наверняка хотел бы, чтобы ты продолжал жить!" И Гарри жил, а точнее существовал. Он что - то делал, с кем - то говорил, но сам он был там, у арки, отчаянно пытаясь выхватить крестного из ледяных лап смерти. Хуже всего становилось под вечер, когда на небе появлялась бледная луна и яркая череда звезд, на которые так любил смотреть Сириус. Гарри вцеплялся в волосы и сползал по стене на пол, повторяя про себя одни и те же слова. " Ты недодал ему любви! Недодал заботы! Ты не сделал ничего, чтобы вы стали настоящей семьей!" Крик, вырывающийся из самой глубины разорванного на куски сердца заполнял тяжелый вакуум гробовой тишины, и Гарри с силой бился головой об стену, пока по лбу не начинала стекать тоненькая струйка крови. Он вытирал её рукавом и со слезами на глазах вспоминал, как однажды с несвойственной для него заботой и нежностью обрабатывал Сириусу порезанную руку, шепча ему на ухо ласковые утешительные слова. Крестный улыбался и крепко обнимал его, по своему обычаю целуя в растрепанную макушку. Их дом заметно потусклел, мебель покрылась толстым слоем пыли. Гарри не убирался здесь, да и собственно зачем? Он теперь живет тут один, не смотрит телевизор, не играет в приставку, а просто лежит и смотрит в потолок, прислушиваясь к скрипу ступенек на лестнице и звукам открывающихся дверей наверху. Раньше услышав их, Гарри быстро выбегал в коридор, а потом перестал, зная, что как только он выйдет из комнаты, все стихнет и дом снова погрузится в тягостное безмолвие, нарушаемое только воем ветра за окном. Гарри выходил на улицу и выл вместе с ним, искренне желая покончить наконец с этими мучениями и умереть, снова встретившись с Сириусом в беспечном мире счастья и радости, называющимся рай. Еще несколько серых дней, и Гарри начал медленно погружаться в сладостную пытку доступных только ему звуков, которые то ли существовали на самом деле, то ли стали причиной жестокого удара по его и без того разбитой психике. Ему начали мерещиться шаги, шум воды, щелчки чайника, и он был на сто процентов уверен - в доме с ним находился призрачный силуэт Сириуса. Каждое утро только просыпаясь он чувствовал у себя на спине его размеренное дыхание, а на животе кольцо рук, но он знал - стоило повернуться и он не увидит рядом никого, кроме пустого несуществующего образа, снова всплывающего в памяти. И поэтому Гарри лишь сцеплял зубы и снова плакал, плакал, плакал, пока моральные силы не иссякали, и он снова не погружался в глубокий сон, так ему необходимый в последнее время. Однажды сидя у заженного камина он вдруг почувствовал, что кто - то гладит его по голове и еле слышно шепчет: - Иди ко мне. Гарри закрывает глаза и залазит к крестному на колени, мертвой хваткой схватившись за его волосы и обвив руками шею. - Ну что ты, мой маленький? - призрачный ласковый голос звучит в сантиметре от его уха. - Ну поплачь, просто поплачь… Гарри снова заливается слезами и лишь через несколько минут открывая глаза осознает, что просто сидит на диване и держится за воздух. Из горла вырывается болезненный душераздирающий крик. Гарри не знает, сколько прошло времени с момента смерти Сириуса, он потерял ему счет, живя лишь в воспоминаниях о прошлом и боли невыносимой потери. Один раз он открыл шкаф их спальни и достал оттуда длинную футболку с коротким рукавом, раскрашенную в разноцветную полоску. Сириусова любимая. Гарри прижал ее к груди, как самое дорогое сокровище и опустился на пол, омывая еще один кусочек крестного солеными горячими ручейками. С каждым днем боль все нарастала и нарастала, и вскоре терпеть стало невыносимо... Гарри снова стоял у арки и безжизненным взглядом смотрел на ветхую серебристую занавесь. Она легко колыхалась, будто обдуваемая невидимым ветром. Шаг вперед, веки смыкаются, и в этот момент... " Ты не должен умереть! " - голос, возникший из ниоткуда прорезал сознание, и мальчик перепуганно сел в постели, не в силах сдержать полившихся из глаз слез... . . . - Знаешь, мне в детстве тоже очень часто снились кошмары. - говорил Сириус, слегка покачивая крестника на руках. - Причем такие, что я каждую ночь рыдал и просыпался в холодном поту. Гарри с крестным сидели на диване у заженного камина. На дворе была глубокая ночь. Мальчик все цеплялся за Сириусовы узкие плечи и утыкался носом в его вьющиеся локоны, как будто не веря, что он с ним, живой, настоящий. И это понятно, ведь сон был настолько жестоким и реальным, что юный волшебник просто испытал шок, от которого отойти было не так - то просто. Крестный же не переставал крепко его обнимать и прижиматься губами к его лбу, утешая и лаская его, как мог. - Так что не расстраивайся. Я с тобой и всегда тебя поддержу и обниму, когда тебе будет нужно, потому что ты самое мое дорогое сокровище и я люблю тебя больше всех на свете! - Я тоже люблю тебя больше всех на свете. - надрывисто шепчет Гарри, а затем немного отстраняется и наклоняется вперед. Сириус повторяет его движение и они соприкасаются лбами, а их пальцы переплетаются, будто тоненькие нити одной паутинки. - И буду любить всегда... . . . - Эти кошмары с каждым днем становятся все длиннее и страшнее! - исступленно вопил Гарри. - Мне иногда уже даже кажется, что я живу в двух мирах одновременно! - Так должно быть, Гарри. - спокойно ответил Фиренце. - Чем меньше у тебя остается времени, тем больше ты погружаешься в свое сознание и свои сны, проводя там с каждым днем все больше и больше времени. - То есть времени осталось совсем мало?! - Меньше, чем было до этого. - Но что мне делать?! Я же уже перепробовал все, что мог! Ничего не получается! Я не могу попасть в прошлое! - Значит плохо стараешься. - Плохо стараюсь?! - маленький анимаг заорал кентавру прямо в лицо. - Да как вы смеете говорить, что я плохо стараюсь, когда я трачу на то, чтобы спасти Сириуса все свои силы, всю свою энергию?!… - Да, но ты настроен очень писсимистично. - так же ровно проговорил тот. - И это мешает тебе в достижении цели. Если ты хочешь, чтобы все получилось. - Фиренце наклонился к мальчику и еле заметно улыбнулся. - Надо просто очень сильно этого захотеть и искренне поверить в результат...