В угоду толпе

      То был один из редких моментов весеннего равноденствия, когда привычная жизнь и мелочные склоки крестьян отходили на задний план. Малые дети переставали кричать, мыши не жрали продовольствие, а пьянство мужика не было преступлением против совести.       Во время Праздника Плодородия, казалось, Мелитэле решала сжалиться над бедным людом.       Женщины достали самые свои цветистые наряды. Широкие юбки взлетали в воздух, отовсюду доносился раскатистый смех. На перекрестке сельских дорог горел жаркий костёр, взмывающий своими монстроподобными огненными лапами в воздух.       Однако же помощь ведьмака здесь не требовалась. Разве что только в том, чтобы прикончить запасы алкоголя в деревне. И пока они с Лютиком неплохо справлялись с этой задачей.       Рубаха барда была распахнута на груди, на нем не было привычного цветастого дублета. Точёные пальцы, ухватившись за лютню, наигрывали дразнящий, дерзковатый мотив. Лютик, когда то требовалось, мог по взмаху руки становиться своим в доску как среди аристократов, так и среди прачек, пекарей и пахарей. Лютик улыбался, протискиваясь между пляшущими так искусно, что никого не задевал плечом.       В руках у девок вокруг были белые платки, расшитые узорами. Мужики нацепили свои самые чистые рубахи и самые целые сапоги. А вдоль дорог на плетнях сидели молодые, перекидываясь между собой влюблёнными взглядами.       Лютик бывало говорил: «Любовь — это, Геральт, не некое действие, содеянное между двумя людьми. Любовь в тебе имеется или же не имеется. И дело с концами».       Какой бы по-лютиковски беззаботной эта фраза ни казалась, а только Геральт был готов согласиться с ней сейчас. Глядя на барда, его взмокшие золотистые волосы, разбросанные по лбу, его опьянённые светлые глаза и улыбающиеся губы, Геральт был готов поверить в это. Любовь, пожалуй, загустевала в воздухе, будто смола.       Губы барда двигались, и похоже было на то, что он что-то напевал, продвигаясь сквозь толпу по направлению к Геральту. Только звуки в голове ведьмака сплетались от опьянения в тарабарщину.       Позади Лютика полыхал костёр, врезаясь в и без того горящие жёлтые ведьмачьи глаза. Немного поодаль молодые девушки и парни играли в «люльку», прыгая через верёвку. Босые дети со смехом носились друг за другом. Пронзительно взвизгивали кокетливые девичьи голоса.       Лютик смотрел ему в глаза многозначительно, словно рассказывая что-то на неведомом ведьмаку языке. Это, что ли, девки называют языком любви? Геральт мотнул головой, сморгнув. Если уж он начинает вспоминать, что женщины болтают в постели, видно, даже его устойчивый к токсинам организм сдаётся в морок алкоголя.       В последний раз бард ударил по струнам и сомкнул губы в сдержанную улыбку, встряхнув волосами. В ответ на улюлюканья и хлопки толпы он очаровательно рассмеялся, раскланявшись, а затем подсел на лавку к Геральту. Игры и пляски продолжились под ритмичные удары бубенцов и барабанов.       Подсев близко, бард выхватил кружку с пивом из пальцев ведьмака и здорово приложился к ней. Да так здорово, что та оказалась пустой, когда вернулась Геральту в руки.       — Славная ночь! — сказал он и расхохотался в ответ на хмурый взгляд ведьмака, которым тот буравил пустое дно кружки. — Погоди, я принесу нам выпить, — пообещал он, успокаивающе, казалось бы, хлопнув ладонью по ноге ведьмака. Да только Геральт едва не дёрнулся от этого хлопка.       Слишком уж разгорячённым был Лютик. Его ладони были как огонь. От барда пахло костром. Костром и чем-то удушающе сладким с горьким послевкусием, как цветочная пыльца.       Хотя апрельская ночь и была довольно прохладной, воздух вокруг костра нагрелся. От виска по скуле Лютика скатилась капля пота, и ведьмак неосознанно стёр её тыльной стороной ладони. Это действие показалось ему естественным и ни капли не зазорным. Только когда бард удивлённо обернулся к нему, а его раскрасневшееся от выпивки и жара огня лицо — едва не побагровело, Геральт сообразил, что один мужчина другого не лапает по лицу.       Однако же Лютик не был тем самым мужчиной в понимании Геральта. Разве похож он на мужиков, которые опрокидывают днями одну чарку за другой, а потом идут рубить лес? А на тех, которые в саже и дерьме днями куют мечи? Которые рубят мясо? Ведь даже на чванливых остроглазых аристократов, утянувших свои яйца в трико, Лютик не был похож.       Не то чтобы Геральт воспринимал его как женщину. Ни в жизнь. Просто Лютик был Лютиком. А это совершенно другое дело.       — Ты чего это, Геральт? — спросил бард, усмехаясь настороженно и нервно.       — Тебе жарко?       Этот вопрос прозвучал как-то уж больно странно, подумал ведьмак. Ничего диковинного иль дурного он не сказал. Но атмосфера между ними натянулась, как струна лютни; нечасто Геральт чувствовал себя рядом с Лютиком так неудобно.       — Д-да… Жарковато тут, подле костра и того хуже, — пробормотал Лютик после небольшого промедления. Глаза его всполошённо забегали. Будто страшась, что ведьмак повторит свой жест, он прошёлся собственной ладонью по слегка взмокшему лбу. — Ну я пойду и принесу… — начал он было, поднимаясь со скамьи, но тут же наткнулся глазами на толпу молодых девок, которые мялись рядом.       — Господин бард, — сказала та, что вела себе посмелее. У девушки были толстые смоляно-чёрные косы до бёдер, веснушчатое бледное лицо и такие же тёмные, как волосы, выразительные глаза. — Ваши песни так хороши, позвольте поблагодарить вас и сделать подарок.       — Здравствуй, красавица, — оживился Лютик, попав, видно, точно в свою стезю. — Буду только рад дару от такого очаровательного существа, как ты!       Девушка усмехнулась лукаво. Видно по глазам было: разумная девка и на сладкие слова она купится, если только сама того пожелает.       — Моя молодшая сестрица для вас сплела венок из луговых цветов, — промолвила она и подтолкнула девочку вперёд, едва вытянув её из-за спины. На вид девочке было лет десять, не более. Она сделала несколько коротких шажков вперед и, не глядя на Лютика, протянула ему венок.       Лютик с улыбкой взял венок в руки. В мешанине из цветов ясно угадывались белые ромашки, мальвовый тысячелистник, голубой лён и жёлтые лютики.       — Юная дева, позволь поцеловать тебе руку за столь изысканный подарок! — произнёс Лютик шутливо и склонился, вытягивая приглашающе свободную ладонь. Однако девочка тотчас же ринулась обратно к сестре, пряча пылающие щёки за её яркую юбку с нацепленными на пояс звенящими украшениями. Женская компания разразилась хохотом.       Не посмеяться тут было нельзя — даже Геральт и то не смог сдержать искренней улыбки, глядя на это действо.       Долго не думая Лютик нацепил себе на голову преподнесённый подарок. Он обернулся к сидящему ведьмаку.       — Ну, Геральт? Как я выгляжу? — поинтересовался он, выпячивая грудь.       — Как местный буйнопомешанный, — хохотнул ведьмак.       Девушки вновь прыснули громким хохотом, и Лютик стрельнул укоризненно-удивлённым взглядом в Геральта. Глаза последнего были смешливыми, но спокойными и добродушными. А потому лицо барда скоро смягчилось — он растянул губы в мягкой, хотя и всё ещё слегка колючей улыбке. Уголки его губ дрогнули игриво.       На деле же Лютик, хоть и выглядел слегка нелепо, всё же был по-своему красив. Пожалуй, он действительно красив — об этом подумал ведьмак. Красота эта не мужская и не женская. Всё равно что глядеть на зарю и говорить, что она красива.       — Мой друг за словом в карман не полезет, — заметил бард, обращаясь к девушкам. — Если юная дарительница не изволит оказать мне такую честь, может хотя бы ты, прекрасная…       — Ветта.       — …прекрасная Ветта, позволишь мне поцеловать руку?       Черноволосая Ветта не выказала ни капли смущения, в отличие от своей малой сестры. Величественно, как герцогиня, она прошествовала к скамье и протянула руку прямолинейно. Когда же Лютик с присущей ему изящностью и лёгкостью коснулся губами тыльной стороны её ладони, девушка бросила взгляд на Геральта и улыбнулась ему красноречиво.       «Ну змея», — подумал ведьмак, тотчас разумея, зачем затевалось всё это представление.       — Милсдарь бард, мастер ведьмак, — сделала девка несколько прощальных реверансов, слегка склонив голову пред обоими, будто какая придворная дама. Взгляд её настойчиво скользнул по ведьмаку на прощанье.       С каждым новым действием и вымолвленным словом особа эта становилась всё более неприятной Геральту. Досаду в нём вызывала не сама хитрость Ветты, а её обман по отношению к Лютику. Такие, как она, Лютику не пара, да и проблем от таких бывает слишком много. Проблемы эти, в свою очередь, решать придется именно Геральту, если они возникнут внезапно.       Тем часом глаза Лютика уж загорелись, видать, оттого, что рыскать среди толпы и выискивать себе бабу на ночь не придётся. Проницательности барда в этот раз не хватило, чтобы разгадать женские увёртки. Оттого Геральт чувствовал себя даже более паршиво — будто он сам отбил у Лютика эту самую Ветту. Так дело не пойдёт.       — Коли пожелаете, мы игру невдолге затеваем… Тутова, рукой подать, на поляне, — бросила одна из девушек, прежде чем компания отошла поодаль.       — Ну что за горячая натура эта Ветта! — поспешил поделиться Лютик, ища в глазах Геральта одобрения своим словам, едва только девушки исчезли из виду. — Вроде девка деревенская, да не простая.       Только Геральт, поразмыслив, хотел было сказать, что рассчитывать на эту двуликую змею не стоит, Лютик прервал его мысль. Проронил, мол, надо бы уже выпить принести. А потом можно и к женской компании присоединиться. Немного поколебавшись, он всё ж снял с головы венок и повесил его на колышек плетня.       Когда же Лютик исчез в жаре костра, среди танцев, Геральт всё задумчиво глядел на ромашки и лютики в одиноко висящем на плетне венке. Мысли его будто вступали в противоречие со звуками музыки.       Через три кружки пива и ещё одну — медовухи Лютик наконец решил, что прекрасная Гретта достойна отдельной баллады. Надо-де искать её в срочнейшем порядке. Он-де влюблён теперь с концами и бесповоротно в Гретту, чьи волосы черны, как сажа, а тёмные глаза — таят в себе все секреты мира.       — Ветту, — напомнил Геральт, да только разбушевавшийся бард не услыхал ничего.       Так они и оказались на поляне. Геральт счёл опасным оставлять барда одного в компании девушки, которая, по всей очевидности, слыла заводилой среди местной молодежи. Аура влияния распространялась вокруг этой черноволосой шельмы. Кем бы она ни была, да только мало ли её братья или отец захотят, вдоволь наплясавшись, почесать кулаки об чью-нибудь морду. Лютик как нельзя лучше подпадал под категорию этого кого-то — нахальный, пьяный, шумный.       — Милсдарь бард, мастер ведьмак, — встретил их уже знакомый голос на поляне. Черноволосая девушка вышла из круга молодых людей, руки перед ней разъединились. При ходьбе монетки на поясе Ветты позвякивали мелодично.       — Зови меня Лютиком, милая. Без тебя секунды кажутся часами, — полил тотчас же свой мёд бард, и девка улыбнулась широко, показывая ровный ряд белых зубов. Редкость для деревенской. Улыбка эта ведьмаку не пришлась по душе — была она насмешливой, в ней скользило чувство превосходства.       — А вас мне как кликать, мастер ведьмак? — обратилась девка к Геральту, продолжая улыбаться.       — А я тут рядом постою и погляжу, чтобы у моего спутника с тобой проблем не было, — отозвался тот неприветливо.       Удивляться не стоило, когда глаза Ветты загорелись азартом в ответ на эту грубость. Бывали такие бабы в деревнях да и не только в них. Углядят мутанта — и давай выведывать, что, мол, где и как. Захотелось чего-то нового, а то ж местные Михась или Никодим так надираются каждый день, что у них там в штанах всё глуше, чем в полуночном лесу.       — Зачем же так грубо, мастер ведьмак. Сыграйте с нами, авось найдете себе спутницу здесь.       — Сомневаюсь, — оборвал Геральт.       — Ну один разочек всего! — заканючила её рыжеволосая подруга со щербиной в зубах.       — Да, да, сыграйте! — посыпались просьбы от остальных девушек. Юноши стояли истуканами, однако по их взглядам было ясно, что идея это крайне сомнительная.       Скрестив руки на груди, Геральт криво усмехнулся уголком губ. Где это видано, чтобы ведьмак — мутант, оружие для убийства — водил с молодыми хороводы. Смех да и только!       В ситуацию, как ни странно, вмешался Лютик, желая, верно, угодить своей «даме сердца».       — Идём, Геральт! Раз дамы просят, тут отказом не ответить, — сказал он и, взявшись за запястье ведьмака, потянул того в круг молодых. Люди расступились, пропустили новоприбывших в свои ряды. Девки в круге зашушукались, захихикали, поглядывая в сторону Геральта.       Праздник обращался в нечто несуразное, и Геральту это, опять же, ни капли не было по нраву. Играть на поцелуи с молодыми девками из селения действительно не лучшая идея. Если сюда сунется кто из старшего поколения, недолго времени пройдёт до появления мужиков с вилами, которые на них же и поднимут самого Геральта впридачу с любвеобильным бардом.       Взяв в одну руку ладонь рыжей, а в другую — ладонь Лютика, Геральт вздохнул мысленно. Предчувствие было вдвойне недоброе. И лучше оно не стало, когда он увидал, что порядком опостылевшая ему за вечер Ветта стоит в центре круга.       — Ну всё! — воскликнула она игриво. — Совсем ничего не вижу! — глаза девушки были закрыты.       Пока Ветта крутилась в одну сторону, сложив ладони стрелкой и вытянув их вперёд, круг двинулся в другую. Молодые стали приговаривать медленно:       Шла матрёшка по дорожке,       Потеряла две серёжки,       Две серёжки, два кольца,       Целуй, девка, молодца.       Когда и Ветта, и круг остановились, сложенные ладони девушки указывали на Лютика подле самого Геральта. Ведьмак было поблагодарил свою удачливость и думал под шумок вырваться из компании, вернуться к костру. Да только в следующую секунду кто-то в круге затараторил шёпотом, одна из девушек махнула рукой — и круг слегка сдвинулся вправо. Произошло это так резко, что ведьмак едва не ударился в Лютика, и тогда бы он точно опрокинул нетвердо стоящего барда наземь.       — Вот так совпадение! — воскликнула Ветта, глаза которой были теперь открыты.       — Вам надобно спиной к Ветте стать и повернуть голову в какую бишь захочите сторону, — отпустив ладонь ведьмака, сказала рыжая. На лице её, не слишком одаренном интеллектом, играло такое неподдельное счастье за подругу, что Геральту стало смешно. Ну и компанию вокруг себя собрала эта невесть что возомнившая девка, весьма даже под стать.       Под воцарившуюся внезапно тишину ведьмак вышел в центр круга, направляясь к лучащимся самодовольством глазам черноволосой. Геральт ощущал себя более глупо, чем если бы шагал голышом без исподнего по оживлённой городской улице. Утешало только то, что избежать участи с поцелуем можно было. А потому пока выказывать что-то против ведьмак не спешил.       Неспешно и с весьма скептическим выражением на лице Геральт встал к девке спиной.       — Р-раз, два, три… Поворачивай! — скомандовала толпа. Геральт повернул голову влево — туда, где стоял Лютик с нечитаемым выражением лица. Где-то в глубине его голубых глаз был смех.       — Не туда, дурёха, вправо! Вправо поворачивай! — зашептал кто-то за спиной Геральта, и на этом, ведьмак решил, с него хватит.       Развернувшись к девушке лицом, он промолвил ровно:       — Ты уж извиняй, но целовать тебя я не стану.       Лицо Ветты перетерпело целый ряд изменений. Сперва это было радостное лицо ребёнка, учинившего какую пакость, затем, стоило Геральту раскрыть рот, лицо это стало ошарашенным и раздосадованным. Наконец, выражение лица девки возвратилось к норме — на её губах возникла победная улыбка.       — Ну уж нет, Геральт. Чему было начало, тому будет и конец. Коли ты играешь — играй по правилам.       — Ты откуда моё имя знаешь? — То, что казалось ведьмаку по-глупому смешным в начале игры, начинало его понемногу раздражать. Он нахмурился.       — Да ниоткуда! Птицы вести принесли. Будешь целовать или будешь вести себя как баба? — Ветта подступила ближе, явно провоцируя ведьмака и словами, и взглядом чёрных глаз. Лютик ошибался. Не секреты хранили эти очи. Разгадать их побуждения хватило бы и нескольких минут.       Лютик и его язык без костей. Так вот где он шлялся, когда отошёл якобы справить нужду.       — Послушай… — Геральт вздохнул. — Подошла бы ты да сказала, что хочешь, чтобы тебя ведьмак на сеновал завалил да отодрал как след, никто бы слова против не сказал. Не тебе мне рассказывать об игре по правилам.       Девушка выпучила глаза, а затем раскрыла рот, в котором явно застыло грубое недевичье ругательство. Лицо её раскраснелось от злобы и стыда.       — Ты… — выдавила она из себя, вся багровая, едва не притопывая ножкой.       — Идём, Лютик. — Геральт развернулся преспокойно и зашагал прочь из круга, обратно по направлению к центру деревни. Лицо у барда было испуганное, виноватое. Внутри у ведьмака немного смягчилось, когда он увидал это лицо.       — Ну уж нет! — воскликнула девка. — Ты за свои слова ответишь! Стой, ведьмак! Стой, кому говорю, не то я отцу скажу, что ты меня за хлевом изнасиловал! Отец таких людей ведает, что тебе не поздоровится! Они твою ведьмачью башку на кол насадят рядом с другими мутантами!       Геральт оставался спокоен: и не такое он слыхал за свою жизнь. Оставался спокоен ровно до тех пор, пока юноши не сбились в кучу, становясь у него на пути. Вот тут-то началась самая недобрая часть ночи.       — Мы тебя как гостя приняли, выродок, а ты нашей Ветте вон оно чем отплатил, — сказал один из местных юношей, глядя на него исподлобья угрожающе. Эта змеюка, как оказалось, была в почёте здесь не только у подруг. Хоть юноши и выглядели крепкими, довольно рослыми, Геральт раскидал бы их в секунду одной рукой. Да только нужно ли это было ему?       Переполошить деревню в разгар праздника и потом нестись отсюда бухим, улепётывая, от разъяренных крестьян. Нет, уж это последнее, чего ему сейчас хотелось.       Ведьмак медленно развернулся, поглядел на девку устало и раздражённо.       — Давай так: ты пойдёшь своей дорогой, а я — своей. И всё у всех будет лучше некуда.       — Нет уж! — вздернулась черноволосая бестия снова, бледное её лицо налилось кровью. Ведьмаку казалось, ещё немного — и от злости она обратится в бруксу. — Думаешь, можешь прийти ко мне домой, оклеветать меня как тебе вздумается, а потом уйти восвояси? Коли ты так держишься своего барда, так, может, и целоваться с ним тоже будешь? Я-то тебе не подхожу.       Из круга донёсся редкий смех и протяжное «у-у-у». Геральт ощутил себя учёным зверьком, запертым в клетке. Кусни он хозяина из-за нежелания выполнять трюк — тот его сразу прихлопнет или пустит на мясо.       — Как поцелуешь барда, — возвращая улыбку на губы вместе с чувством власти, сказала Ветта (видно, растерянное лицо ведьмака ей больно понравилось), — так и пойдёшь на все четыре стороны. А до тех пор никуда ты не уйдёшь, Геральт. В том числе обратно в свою Ривию.       Внезапная ярость заклокотала внутри до этого невозмутимого ведьмака на это заявление. Ввек он такого не видывал, чтоб малолетки, у которых молоко на губах не обсохло, жить его учили, да ещё и шантажировали. Ишь чего придумала — Лютика целовать! Нет, вовсе ему было не мерзко, не зверюга Лютик в конце концов, да только разве можно делать это перед толпой?       На последней мысли Геральт осёкся, а затем, разъярившись пуще прежнего, пошёл прямиком на сомкнувшуюся полосу из юношей. Ведьмак столкнулся с одним из них грудью, почти рыча, и процедил сквозь зубы ему в лицо:       — Отойди, а то так поколочу, что мать родная не узнает.       Внезапно кто-то ухватился за его предплечье. Хотел было ведьмак уже вписать ему по первое число, да только вот, повернув голову, увидал лицо Лютика.       — Не надо, Геральт, — попросил он серьёзно, придерживая его за предплечье. — То моя вина и разбираться с этим тоже мне.       Геральт не успел ему посоветовать отойти подальше, пока будет колотить этих деревенских ублюдков. Ведь в следующий момент он почувствовал на своих губах чужие. Губы были сухими, тёплыми, и прикосновение это в целом едва ощущалось. Как прикосновение пуха — ничего особенного. Да только стоило Геральту понять, чьи это губы, его всего в озноб бросило. По позвоночнику пробежалась холодная дрожь.       А когда ведьмак моргнул ещё раз, прикосновение уже исчезло. На него смотрело два светло-голубых встревоженных глаза.       Не разбирая дороги, Геральт ринулся прочь от местной сумасшедшей молодежи и от свихнувшегося Лютика. Как только ему в голову пришло подобное? Совсем с катушек съехал? Уж в следующий раз Геральт не даст ему напиваться. Или же будет держаться от него подальше, раз он вздумал лобызаться лезть. Ей-богу, ненормальный.