no light in your bright blue eyes

      Веки Нимуэ задрожали и медленно распахнулись. Чтобы открыть глаза, ей понадобилось немало усилий. Ведьма Волчьей Крови наклонилась к земле, устланной серым песком, острыми камешками и галькой, а затем зашлась в приступах гаркающего кашля и сплюнула остатки воды. Девушка поморщилась. Мутная пелена перед глазами заставляла голову кружиться, но Нимуэ всё же удалось наконец прийти в себя.       Последние моменты в её памяти были словно выжжены: где она, как здесь оказалась и что произошло, почему она так слаба и замерзла, почему внутри всё болит? Нимуэ казалось, что это очередное видение, но происходящее не было похоже на мираж. Из вороха мыслей, разрывающих сознание, девушку вытянул голос Персиваля. Колдунья с трудом сфокусировала взгляд на Белке, что сидел подле неё. Крохотные слезинки скатывались по щекам мальчика, а на лице его расцвела облегченная улыбка. — Ты жив, — выдохнула Нимуэ.       Голос девушки был хриплым и очень тихим. Она приподнялась и заключила мальчишку в крепкие объятия, пытаясь игнорировать головокружение и неприятное жжение в мышцах. Объятия не продлились долго — Белка начал отстраняться, пытаясь что-то сказать, но не успел. На периферии зрения Нимуэ увидела фигуру, облаченную в серый плащ и инстинктивно повернула голову. Сердце девушки пропустило удар. Плачущий Монах. Одним лишь своим видом этот монстр вызвал у неё мурашки, заставил почувствовать себя жертвой, загнанной в угол. Липкий страх на секунду завладел Нимуэ, но его тут же выместила неконтролируемая ярость. Ведьма не смогла бы вскочить и начать сражаться, даже при всём желании, но она так же не могла расстаться с жизнью без малейшей попытки сопротивления. В то же мгновение вытащив клинок из ножен Белки, она вытянула руку по направлению к Плачущему, принимая самый угрожающий вид, на который только была способна. — Ни шага ближе, — прохрипела она, бросая на Монаха свирепые, полные ненависти взгляды. — Нимуэ! Прекрати! — Персиваль перехватил её запястье, пытаясь обратить на себя внимание подруги. — Он не тронет нас. — Не тронет? Он служит Красным Паладинам, Белка. Ему ничего не стоит вздернуть нас обоих на крестах и предать огню, — произнесла девушка, не отводя взгляда от Плачущего Монаха. — Я не причиню вреда, — лишенным всяких эмоций голосом ответил мужчина. — И я должна в это поверить? — Нимуэ попыталась оттолкнуть Белку назад, жестами призывая его сбежать. — Он говорит правду, Нимуэ. Он спас меня из лагеря Пендрагона. Если бы не он, я был бы уже мёртв. — Если бы не он, тебя бы не пришлось спасать, а Гавейн и другие фэйри были бы живы! — Гавейн?.. — голос Белки дрогнул. Мальчишка больше не сказал ни слова. — Он умер у меня на руках после пыток дружков твоего спасителя, — девушка смотрела прямо в плачущие глаза Монаха, тщетно пытаясь прочесть в них хоть что-то. Ей показалось, что на секунду в выражении лица мужчины что-то изменилось, но он тут же стряхнул это и вернулся к своему прежнему состоянию.       Белка замолчал. Это, наверное, было очевидно — Зеленый Рыцарь не смог бы выжить после пыток того слепого ублюдка. Однако, крохотный огонёк надежды теплился в мальчике все эти дни. Персиваль отказывался верить, что Нимуэ и Гавейн мертвы, он просто не мог потерять их. Нимуэ жива, но Гавейн погиб, и Белка винил себя в его смерти. Если бы ему удалось вытащить мужчину из той палатки, если бы его руки были быстрее, если бы он был ловчее — Зеленый Рыцарь сейчас сидел бы рядом с ним.       Внезапно Плачущий Монах нарушил молчание, устремив взгляд на небо: — Нам нужно уходить. — Нам? Я не знаю, что ты вбил в его голову, но я не поверю ни единому твоему слову и ни единой твоей уловке. Не притворяйся. Можешь убить меня прямо сейчас и возвращаться к своим, но отпусти Белку! Он всего лишь ребёнок.       Белка проследил за взглядом мужчины и посмотрел на небо: столб густого черного дыма зловеще тянулся оттуда, где Ланселот и Персиваль останавливались прошлой ночью. Стало очевидным, что горела небольшая деревушка земледельцев, где, не без косых взглядов, путников согласились принять и позволили остаться на ночь. — Предлагаю вам убить друг друга как-нибудь в другой раз, иначе Троица сделает это раньше, — Белка заставил Нимуэ наконец обратить свое внимание на бушующий пожар, что разгорается неподалеку. — Он отобрал клинок и снова посмотрел на Плачущего, — давай свой плащ.       Встретившись с непониманием, промелькнувшим в глазах Монаха, мальчишка уточнил: — Нимуэ вся дрожит, давай сюда плащ.       Девушка чувствовала себя так, словно того и гляди потеряет сознание. На мгновение она вновь перестала осознавать, что происходит и отстранилась от действительности. Голова Нимуэ всё ещё гудела, кружилась и болела, но теперь ко всему прочему вернулся шёпот Тайных, заглушавший всё остальное. Когда чародейка вернула контроль над собой, на её плечах уже покоился плотный серый плащ, а Персиваль пытался помочь ей подняться, чтобы отвести к лошади.       Нимуэ пыталась идти, но каждый шаг давался ей с трудом — сказывалась слабость в теле и боль в мышцах. Девушку бросало то в жар, то в холод. Она начала отключаться и почти полностью навалилась на Персиваля, не выдерживавшего в одиночку. Перед глазами Ведьмы всё плыло и темнело, а восклицания Белки слышались нечётко, даже глухо. Нимуэ плохо понимала, что говорил мальчик. — Ланселот, не стой столбом! Помоги мне, ну же! Живее, а то мы оба упадём…       Застывший на месте Плачущий Монах резко подался вперёд, позабыв о ломоте в рёбрах. Он охнул и поморщился от боли, но всё равно попытался оказать помощь. Осознавая, что враг совсем рядом, Нимуэ попробовала оттолкнуть его рукой, но промахнулась. — Нет! Не приближайся, — слабым голосом сказала девушка, но Ланселот не слушал.       Он схватил девичью руку, перекинув её через своё плечо и обхватил Нимуэ за талию, из-за чего она приподнялась выше и больше не наваливалась на Персиваля. Отсутствие сил и расплывающееся перед глазами пространство не позволяло ей твёрдо стоять на ногах и уж тем более — бороться с Плачущим Монахом. Нимуэ знобило. Спутники помогли ей взобраться на лошадь, закрепив сапоги в стремени и удобнее усадив в седле, чтобы девушка ненароком не свалилась навзничь, а сами пошли пешком. Последним, что видела Нимуэ перед тем, как потеряла сознание, была фигура Ланселота, плотнее укрывающего её плащом. Нимуэ собиралась что-то возразить на это прикосновение, но погрузилась в небытие.

***

      Солнце опускалось за горизонт, разливаясь алым закатом по небу, когда они наконец решились остановиться для ночлега. Нимуэ приходила в себя лишь пару раз, проверяя присутствие живого Белки рядом с собой, а потом, когда ей не удавалось совладать со слабостью, снова прикрывала глаза. Они шли в полной тишине. Ланселот, прихрамывая, брёл слева от лошади, немного придерживая поводья, а Белка не решался начать разговор из-за царившей вокруг неловкости.       В голове Ланселота кружился водоворот мыслей. Он изредка посматривал на Нимуэ, облаченную в его плащ, и задумывался о том, что же произошло с Ведьмой Волчьей Крови и как она оказалась на том берегу. Мужчина не знал, на какую реакцию рассчитывал, но всё могло быть куда хуже. Плачущий Монах не мог стереть из памяти её взгляд, наполненный ненавистью. На него всегда смотрели именно так — видели лишь безжалостное чудовище. Таковым он и являлся. Карден говорил, что Бог подарит ему искупление за демоническую сущность, таящуюся внутри — мальчишке всего-то нужно было делать, как говорят и убивать фэйри, которых «спасти» уже нельзя.       Ему обещали жизнь человека, свободную от его происхождения, но это оказалось ложью, как и всё остальное. Он был воспитан ни как фэйри, ни как человек. Его вырастили смертоносным орудием для выполнения заданных целей: отняли все эмоции и чувства, выбили плетками человечность, по капле выжали милосердие, оставив внутри лишь зияющую пустоту, которую было ничем не заполнить. Крики убитых им не приносили спокойствия из-за мыслей о том, что это правильно, что он поступал по воле Божьей, очищал этот мир. Эти крики разрывали его на куски, терзали изнутри и не давали забыть о своей сущности ни на секунду. Ланселот заслуживал смерти и он в этом не сомневался. Умереть в бою, сражаясь за кого-то из фэйри — было единственным возможным выходом и спасением от всего, что совершил Плачущий Монах. Безусловно, это не искупит всех его грехов, но позволит умереть, сделав хоть что-то стоящее. Хоть что-то, что он сделает по своей воле. Быть может, ради этого в жизни Ланселота и появился Персиваль.       Мальчик вытянул его из потока мыслей: — Как думаешь, может стоит остановиться здесь? Мы ушли довольно далеко.       Мужчина окинул взглядом место, которое выбрал Персиваль, а затем кивнул. Они добрались до опушки леса. Это место было окружено редкими деревьями — преимущественно высокими хвойными. — Нужно пройти чуть дальше — ради безопасности.       Это место не казалось подходящим для ночлега, но они были слишком измотаны, чтобы продолжать идти. Даже Белка растерял всю свою неугомонную энергию и шёл теперь изредка запинаясь от сонливости. Они шли долго, весь день, путая следы, чтобы Троице было сложнее их выследить. Приходилось выбирать нехоженые безлюдные тропы, дабы не подвергать местных жителей опасности.       Путники наконец остановились. К этому моменту ослабшая Нимуэ уже открыла глаза и осматривалась вокруг. Пока Ланселот разводил огонь, Белка помогал подруге спешиться с лошади и сесть рядом с источником тепла. Ланселот неуклюже уселся на противоположной от девушки стороне, оперевшись о кедровое дерево, держа правую руку на своем боку. Белка решил пойти за хворостом и поискать провиант для небольшого ужина, а Нимуэ, выбирая между блужданием по кустам с невероятной слабостью и пребыванием наедине с монстром из Красных Паладинов, отдала предпочтение первому и последовала за мальчишкой дальше, в чащу леса. — Он должен уйти, — начала разговор Нимуэ, с трудом поравнявшись с Персивалем. — Ты слишком слаба, чтобы сражаться, а моих рыцарских навыков не хватит для целой армии Троицы, — сказал Белка, раздосадованный последним фактом. — Мы справимся вдвоем, нам всего лишь нужно найти Мерлина, Моргану и Артура, — возразила Нимуэ. От воспоминаний о друзьях в груди потеплело, но провал в памяти не давал ей понять, как она разделилась с ними. — Артур и фэйри на Южных островах — это все, что нам известно. Мерлин и Моргана, наверное, отправились к ним. — Мы справимся и сами. Без него. Ему нельзя доверять, Белка. Он вырезал наш народ вместе с Паладинами без капли сожаления и не упустит шанса отомстить мне за смерть Кардена. — Нет, Нимуэ. Ланселот больше не с Паладинами. Он не хочет быть Плачущим Монахом. Всё изменилось. — Монстры не меняются, Белка! — возразила девушка. — Он просто ждёт подходящего случая, чтобы… — Он не один из них, Нимуэ. Ланселот теперь на нашей стороне. Он фэйри — как и мы с тобой, — продолжал настаивать Белка.       Это заявление заставило чародейку до боли сжать свои кулаки. Осознание того, что Плачущий Монах убивал фэйри, будучи одним из них, лишь усугубляло впечатление, которое производил этот монстр. «Как он мог убивать свой народ? Как он мог предать свою семью?» — Это ничего не меняет. Он родился фэйри, но вырос одним из них. — Ты не видела всего, что произошло там, Нимуэ. Ты можешь не доверять ему, но прошу, доверься мне. Он хочет помочь нам вернуться к остальным выжившим и я не знаю, как ты, но лично я бы хотел ещё немного пожить. Я доверяю Ланселоту.       Белка остановился и присмотрелся к низкому кустарнику.  — Эти ядовитые, идем дальше. — Когда это ты научился определять? — удивилась девушка. — На наших занятиях в Железном Лесу ты всегда проваливал этот урок. — Ланселот научил меня, а я взамен показал ему, как найти лечебные травы. — ответил Белка так просто, словно говорил вовсе не о враге. — Но как ты научился этому за день? — непонимающе продолжала девушка. — За день? Нимуэ, мы блуждаем уже пару недель, — Персиваль внимательно посмотрел на неё.       Голова Ведьмы Волчьей Крови загудела от непонимания. Как её могли искать неделями, если ещё вчера Белка должен был быть пленником Паладинов. Голоса Тайных принялись шептать, путая её ещё больше. Перед глазами все заволокло непроглядной пеленой — видения. Картинки сменялись, одна за другой, не давая до конца осознать происходящее: вот она видит стрелу в собственном плече, переводя ошеломленный взгляд на девчонку, монашку по имени Айрис. В следующее мгновение боль от стрел стремительно расходится по всему телу, а Нимуэ, не в силах совладать с собой, падает и скатывается прямиком к обрыву, пытается дотянуться до Зуба Дьявола. По щекам Мерлина скатываются слезы, он пытается её удержать, но рука выскальзывает и Нимуэ понимает, что это конец. Она стремительно летит вниз с обрыва. Столкновение с водой выбивает остатки воздуха из легких, боль в участках тела, в которые вонзились стрелы, заглушается болью от падения. Вода вокруг неё окрашивается в алый цвет. Нимуэ неизбежно идёт ко дну. Непроглядная темнота обволакивает её.       Перед неизбежностью смерти в голове девушки крутились мысли о её народе, о друзьях, о Мече Силы и судьбе мира. Нимуэ не смогла довести дело до конца — она проиграла. Захлебывалась водой, пока в легких не осталось воздуха, а холод и нестерпимая боль пробирали до костей. Она закрыла глаза. Ещё мгновение, и десятки омерзительных склизких рук обхватили её и унесли прочь. Колдунья смотрела на всё это словно со стороны — из-за стекла.       Видение закончилось и Нимуэ с трудом открыла глаза, видя перед собой обеспокоенного Персиваля. Руки девушки дрожали, биение сердца участилось, а дыхание никак не могло придти в норму. — Эй, Нимуэ… Ты в порядке? Это видение? — Все это время я думала, что пропала на день. После встречи с Айрис на Кроличьем Перекрестке я упала с обрыва прямиком в воду, обсыпанная стрелами, а после пропала на две недели и каким-то образом осталась жива. — она не знала, кому говорила это. То ли пересказывала увиденное Персивалю, то ли пыталась убедить себя в том, что только что узнала. — Как это может быть правдой? Как ты выжила? Это же невозможно. Дело в твоих силах? — тараторил Белка.       Нимуэ слабо покачала головой. — Это точно сделала не я. Я не сопротивлялась и не пыталась вытащить себя.       Персиваль не нашел, что на это спросить, а Нимуэ все равно не смогла бы на это ответить. Мальчишка протянул ей руку, помогая подняться. — Тебе надо отдохнуть.       Персивалю удалось раздобыть дичь для ужина и съедобных ягод, набрать немного хвороста. Когда они вернулись, Ланселот все также сидел у кедра, вперившись отрешённым взглядом в костёр. Услышав приближение, он лишь на секунду перевел взгляд на прибывших и затем быстро вернулся к прежнему занятию.       Нимуэ сказала лишь, что им нужно добраться до Южных Островов. На этом их разговор подошел к концу. Странники быстро поели и начали готовиться ко сну. Девушка не хотела засыпать рядом с врагом, но усталость брала над ней верх. Пока Белка кормил лошадь, чародейка сидела и наблюдала за мужчиной сквозь языки пламени. Образ, сложившийся в голове Нимуэ, не вязался с тем, как он выглядел сейчас. Его серая рубашка из мягкого льна была испорчена засохшими пятнами крови и многочисленными порезами, открывающими светлую, покрытую царапинами кожу. Кудрявые волосы Монаха, собранные на затылке, растрепались и прилипли к влажному от пота лицу. Плачущие глаза были закрыты, но веки слегка подрагивали — либо ему снились воспоминания о всех тех ужасах, что он натворил, либо Монах ощущал на себе внимательный взгляд.       Внешне он не был похож на жестокое создание, не имеющее ни капли милосердия, сейчас Монах выглядел, словно обычный парень с таинственным прошлым. Как заезжий пират или загадочный незнакомец с чужих земель. Девушка так и заснула, разглядывая Плачущего Монаха и не веря тому, что всё ещё не убила его.