72 часа

Я проснулась от того, что задыхаюсь. Ледяные руки обхватили моё горло, и я почувствовала, как большой палец давит на выемку чуть ниже подбородка. Понимая, что эти ощущения сопровождают мой сон, из которого мне практически удалось выбраться, я резко открыла глаза и огляделась по сторонам. Я была одна. А комната, в которой я находилась, разительно отличалась от той, где мы провели несколько бесконечно долгих дней вдвоём. Она была больше как минимум в три раза. Здесь стояла кровать, на которой я проснулась несколько минут назад, с противно скрипящим матрасом. Тумбочка, довольно большой шкаф, а ещё письменный стол, рядом с которым стояла табуретка в самом дальнем углу этой комнаты. Опустив ноги на хорошо отшлифованный паркетный пол, я сделала несколько неуверенных шагов, чтобы подойти к двери, которая в очередной раз оказалась закрыта. Окно, из которого виднелся участок земли, густо засаженный различными деревьями, здесь было практически панорамным и занимало большую часть правой стены. Мои глаза всё ещё не привыкли к яркому свету и, продолжая щуриться, я подошла к самому интересному, по моему мнению, объекту, находящемуся в этой комнате. Письменный стол, как и вся остальная мебель, был выполнен из красного дерева, что натолкнуло меня на мысль о том, что теперь я нахожусь не в подземельях, а в одной из гостевых комнат Мэнора, ну или, как минимум, в комнате для прислуги. Выдвинув один из ящиков стола, я заметила несколько перьев, стопку пергаментов и абсолютно пустой блокнот в кожаном переплёте. Крепко сжав его в руках, я положила на столешницу все письменные принадлежности, которые мне удалось найти, до конца не понимая, что я собираюсь делать. Если бы меня хотели отпустить, я проснулась бы явно не здесь. В Хогвартсе, на какой-нибудь улице или хотя бы в том самом лесу, которым был окружён этот замок, но точно не тут и не с теми воспоминаниями, которые у меня остались. Я прикрыла глаза и попыталась детально вспомнить события последних дней. Некоторые моменты я помнила слишком ярко, некоторые сквозь небольшую пелену из-за сильной усталости или рассеянного внимания. Но у меня не было никаких сомнений: мою память не тронуло ни одно заклинание. Я быстро открыла блокнот, с осознанием, что я хочу записать всё, что произошло с того момента, как я проснулась на полу одной из камер Малфой-мэнора. Я опустила кончик пера в чернильницу и на середине первой страницы сделала запись:

Г.Г. Д.М. 72 часа.

Я сразу подумала о тебе, и эта мысль ни на секунду не показалась мне странной. Пальцы крепче обхватили перо, я перевернула страницу, и рука быстро заплясала над бумагой. 3 часа. Это был тот день, в который всё началось, и если мне не изменяет память, с того момента прошло не больше месяца. Дней двадцать пять, максимум тридцать. Сейчас всё это напоминало сон, или жизнь в какой-то несуществующей Вселенной... * В момент, когда я поставила точку и закрыла тетрадь, на улице успело стемнеть. Я пролистала дневник, ещё раз обводя жирным часы, которые я ставила абсолютно наугад, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь понять сколько времени могло пройти от одного нашего разговора до другого. Последнее воспоминание я отметила цифрой 72, только потому что это число в первый день произнёс ты. Оно стало ключевым, и если за это время между нами что-то и изменилось, то я, наверное, хочу верить в некоторые теории, о которых написано в книгах. Представим, что мы стали примером этих 72 часов, и если бы это был эксперимент, он бы точно принёс положительный результат. Я надеюсь, ты будешь думать так же, и если мы когда-нибудь снова увидимся, то я смогу лично сказать тебе, что забираю свои слова обратно, и эта теория не является глупостью. Покрутив дневник в руках, я стала думать куда его можно спрятать, чтобы он не попался на глаза первому вошедшему, но его обязательно смог найти тот, кто окажется в этой комнате. Мне было важно, чтобы люди узнали правду, и если тебе удастся выбраться, я хочу, чтобы ты посмотрел на эту ситуацию моими глазами. Может быть ты узнаешь что-то новое или наоборот решишь, что я всё придумала у себя в голове. Заметив около шкафа небольшую полку, где стояли всего три книги, я уверенно поставила свою «рукопись» между первой и второй, надеясь на то, что кто-нибудь заметит потрёпанный корешок, выделяющийся на фоне остальных фолиантов. Через какое-то время, когда ночь уже полностью вступила в свои права, и я потушила весь свет, чтобы дать отдохнуть глазам после целого дня, который я провела за написанием и перечиткой своего довольно убористого почерка, я услышала грохот, раздавшийся несколькими этажами ниже. Я вскочила с кровати и подбежала к двери, машинально дёргая за ручку, прекрасно понимая: она не откроется. В следующую секунду произошло сразу несколько вещей. Окно разлетелось вдребезги, засыпав осколками пол и оглушая висящую до этого тишину. Яркая вспышка пролетела в сантиметре от моего уха, а красный луч, который моментально вырвался следующим, попал в центр груди, от чего я получила мощнейший толчок. Я не видела человека, который уверенным шагом пересекал «мою» комнату, не различала криков, которые разносились откуда-то из коридора, и слышала только топот ног, доносящийся этажом ниже. — Если они что-то получат, то это точно будешь не ты! — в ушах звенело, и я не понимала, слышу этот голос на самом деле или это галлюцинации, от которых я была на грани в любую секунду потерять сознание. Что-то тёплое разливалось у меня внутри. Было ощущение, что лопнул шар с горячей жидкостью и медленно наполнял меня словно сосуд. Если это была кровь, то ни одной капли не пролилось наружу, и хозяева поместья будут рады, что не придётся оттирать этот идеально чистый паркет от крови, которая к тому же ещё является грязной. Я осела на колени, в последний раз пытаясь рассмотреть лицо человека, главной задачей которого по каким-то причинам было избавится от меня. — Почему? — мои губы настолько пересохли, что мне практически не удалось их разомкнуть, когда я смогла произнести лишь одно слово. — Хотя бы кто-то должен ответить за всё, что случилось тогда! — злой шёпот проник прямо в моё ухо, давая понять: момент, когда действительно всё закончилось, наступил только сейчас. А всё то, что я считала счастливым финалом, было лишь иллюзией, как ремиссия у человека, который неизлечимо болен раком. Я крепче зажмурила глаза, наивно надеясь, что возможно это какой-то очень запутанный сон, из которого я наконец-то смогу выбраться. Я так делала каждый раз, когда мы бежали от преследований во время поисков крестражей. Это не помогало тогда и абсолютно так же не помогло сейчас. Единственное, что придавало мне силы, перед тем как я постаралась сильнее впиться ногтями в свои ладони и почувствовать боль, которая помогла бы мне не потерять сознание, были слова, которые эхом отдавались в моём сознании. Всё будет хорошо. Я ни на секунду не задумалась о том, что это оказалось самой болезненной ложью.