Дневник исследователя

Кошмар на двоих.

      К вечеру все вернулось в норму. Я все еще сидел с тряпкой на голове, но в ней уже не было сильной надобности. Каин не сводил с меня глаз. Не знаю, что у него было на уме, но он явно был чем-то недоволен. Скорее всего его смущали мои капилляры на лице.       Что ж… его можно понять. Меня, к примеру, напрягает его вот этот вот нарост, но я понимаю, что это из-за Даркина, поэтому меня это как-то не колечит, но для Каина узоры на моем лице… Даже не знаю, какое слово больше подойдет… возможно, они его ужасают, а возможно, вызывают «научный» интерес. В любом случае, неизвестность пугает. Если для меня ясно, что я отравлен, и у меня есть мысли, как от этого избавиться, — скажем так, у меня есть опорная точка, — то для этого ионийца только предстоит найти эту точку. Я уверен, что если его мозги не заняты продумыванием моего убийства, то точно они ищут причину моего недуга.       Интересно, что за долгое время мы ни разу не проронили и слова. Буквально, что мы и делали, так это пялились друг на друга. Я правда еще время от времени отключался, — уж тут ничего не попишешь, я очень мало сплю и, когда все слишком статично, я не осознано засыпаю, — но я пытался не спать. Все таки, я не знаю, что у этого парня на уме. Повторюсь, вдруг он продумывает способ меня убить?       Уже стемнело. «Ты из Ионии?» — начал невзначай я. Все таки сон меня пугал, точнее то, что приходит следом за ней, и мне хотелось хоть как-то развеять мрачные мысли. «Да», — все также кратко ответил Каин. — Почему ты в Пилтовере? — Не твое дело. — Знаю. Но ты сказал, что помнишь тело жертвы и взрыв… Эти два события… они произошли в одном месте? — Зачем тебе это? — Просто поговори со мной…       Это сильно озадачило Каина. Он жалобно посмотрел на меня, затем отпустил глаза вниз, задумавшись. Кажется, я смог надавить на жалость. «Да, в одном», — в конце концов ответил парень, осторожно поглядывая на меня из-под лобья. «Тот, кого ты убил, был каким-то сбрендившим стариком из Зауна, — продолжил я. — Наверное, не таким и сбрендившим он был, раз смог захватить город Прогресса за неделю. Будет уроком пилтоверцам… Зачем ты пришел спасать Пилтовер от этого психа? Или у тебя были с ним личные счеты?» — Так приказал мой мастер. — У него здесь есть знакомые? — Не знаю. Но когда-то он сюда приезжал.       Ну, вот и весь разговор. У меня не было больше вопросов. Нет, вопросы были и немало, но Каин не ответит на них. Все таки интересоваться про Даркина, про Ионию, про его мастера будет неприлично. Да и воспримет это он, как допрос, а значит точно будет упираться всеми конечностями. «Моя очередь задавать вопросы», — вдруг произнес иониец.       Я немного напрягся.       Врать не буду, мне в любом случае конец. «Почему ты обо всем этом спрашиваешь?» — начал Каин. — Чисто из любопытства, по хорошему. — А по плохому? — Не часто встретишь на улицах Пилтовера ионийца. Да еще в таких условиях. — Почему ты спросил про жертву и взрыв? Как ты понял, кого я убил? — Это просто. Однажды взрывом снесло башню академического центра, и среди жертв был тот самый старик. — Меня нашли вместе с ним? — Нет…       Это парень ускорил темп. Он не дает времени на продумывание лжи. Неплохо. Только без надобности. Хорошо, он что-то подозревает. — А где? — Ну, несильно далеко от башни, в нескольких кварталах, возле магазина часов. — Тогда, как ты понял, что я был в башне? Может я проходил мимо? — И железных големов разглядывал. Угу, рассказывай. — Может я видел издали, когда убил свою жертву. Почему ты так уверен? — Потому что это я создал тот взрыв.       Каин недоумевающе уставился на меня. Он нахмурил брови и оглядел меня с ног до головы.       Ясен пень, он требовал объяснений. — «За неделю до этого всего, я ушел за одним артефактом, — начал я, — и вернулся тогда, когда в Пилтовере старик уже начал ставить свои правила. Я был в числе тех, кто был объявлен в розыск. Для меня все еще загадка, зачем ему нужен был я, но труп не ответит, поэтому оставим это дело детективам. С некоторыми из разыскиваемых я был лично знаком, поэтому и отправился их спасать. Я их спас, и мы, все вместе, пошли бить рожу заунийцу. Только я немного поспешил. Я не сразу заметил, что вместо старика был ты, но уже держал огромный луч света в своей руке. Моя магия должна была разделить тебя по палам, но из-за стекла, она распылилась и «ба-бах!» Потом я нашел тебя, пускающего в луже пузыри. Я всего лишь исправляю свои ошибки…»       Каин дрожал от злости. Он медленно встал, сжав в руках косу, и стиснув зубы, прорычал: «Так вот оно что…»       Его нога была почти в идеальном состоянии. День-два и он бы мог через голову прыгать. Ну, моя работа почти окончена. И страничку дописать осталось в заметках, как раз про этот Яд. Лишь бы Кейтлин уже отыскала эту подлую мразь. Вот только, наверное, для меня это уже будет ни к чему.       Каин тот час прижал к моему горлу клинок. В его глазах горел такой гнев, кто бы знал! Но мне было так плевать. Я хотел ответить: «Да режь уже», но из горла вырвался только сип.       На меня снова накатила паника. Ощущение было будто на моей шее затянули удавку, но сдавило только голосовые связки. Воздух спокойно проникал в легкие, но скручивающие чувство, когда я пытался выговорить хоть одно слово, меня пугало. И черт возьми, как же это походило на кошмар.       Думаю, у большинства когда-нибудь снилось, что они от кого-то убегали или наоборот бежали за кем-то, и единственный ключ к окончанию этой беготни, — крикнуть. И вот ты начинаешь истошно кричать, чтоб произошло чудо, а от голоса только тихое хрипение, и ты понимаешь, что все, конец. Затем обычно просыпаются, но тут как кому повезет.       К моему несчастью, это кошмар постоянно меня мучает. Не знаю, с чем он связан, но он нагоняет на меня не больше страх, чем тоску. И ирония в том, что я никогда не могу запомнить, что мне снилось. Я помню только коридор длиннющий, то, что я бегу по нему от кого-то, за кем-то очень близким, и пытаюсь докричаться до них, но никогда не добегаю до них, ведь то, что гонится за мной, всегда оказывалось быстрее меня.       Несмотря на то, что я сидел на кресле и ни от кого не бежал, нагнетающие чувство беспомощности, невозможности докричаться буквально вцепилось в меня мертвой хваткой.       Каин отступился, видя мой страх. Он убийца, а значит страх он будет чувствовать очень хорошо. Кажется он не понимал, что со мной происходит. Решает придуриваюсь ли я или на полном серьезе.       Как же я устал с этого всего. Аппетит, здоровый сон, нормальное лицо, теперь еще и голос. Что дальше? Если честно, то знать не хочу.       В этот раз я навряд ли убегу от волка и спрячусь от овечки.       В какой-то момент я просто взвыл: «Кейтлин! Ищи эту заразу быстрее!» И вот надо же было в этот момент голосу вернуться!       Каин недоумевающе посмотрел на меня, затем нахмурился и снова поднес косу к горлу. «Что с тобой такое?» — чуть ли не рычал парень.       Я закатил глаза, обдумывая свой ответ. Как я уже и говорил, я не доверяю этому человеку. В принципе, я никому не доверяю больше чем на 60%, а убийцам и то меньше. Доверять наемным убийцам — самая дурацкая идея, что может влезть в голову. Их легко перекупить — раз, два, — предать им, как два пальца об асфальт, а если убийца еще и с опытом, то больше угрозы излучает он, чем тот, на кого ты его нанял. Так вот, о чем я, — этот парень для меня малознакомый да еще и убийца в придачу, а если я ему скажу правду, то я буквально покажу ему все свои уязвимые места. В принципе, он и сам все видит, а Даркин точно не молчит по этому поводу, но все-таки я надеялся, что мы быстро разойдемся, не доставляя друг другу проблем. На тот момент, я, конечно, еще не знал о Яде в себе, но доверить убийце свою жизнь… Всякое было, но до такого еще мир не докатился.       Я слегка напряг свою перчатку и отодвинул от себя лезвия. Хотя это было излишним. Все таки скверна немного иным методом распространяется, но береженого Бог бережет, хотя это тоже не тот случай. Я давно отследил, что я безоговорочно отключаюсь после использования магии. В некоторых случаях мне удавалось пересилить свою «потерю связь с мозгом», но обычно не сильно долго и вскоре я снова отключался.       Я хотел что-то съязвить, но в последний момент, когда я вытянулся, чтоб сократить дистанцию, отрубился и хорошечно, с огромным грохотом, шлепнулся на пол.       Тут я могу только гадать, что он со мной сделает. Может убить, может связать, а может, от греха подальше, уйти (последнему пункту я был бы очень рад). Хотя, могу предположить, что он ничего не сделает. Просто, Каину примерно столько же, сколько и мне, может на пару лет старше, но не суть. Я хочу сказать, что он вполне мог испугаться. Сколько мне потребовалось времени, чтобы решиться на помощь ионийцу, а сколько ему понадобиться, чтобы решить, что сделать со мной, пока я не могу оказать ни малейшего сопротивления?       Вскоре я открыл глаза. Я был в очень темном лесу. Настолько темным, что я еле-еле видел стволы голых деревьев. Единственное место, где был тускловатый свет и можно было разглядеть хоть что-то, — небольшая поляна, в центре которой стоял я. Откуда исходил свет было трудно понять. Даже если взглянуть наверх, то ничего, кроме непроглядной тьмы, не увидишь, хотя и казалось, что свет исходил с неба. Под ногами, из самого центра, закручивающей кривой спиралью, словно трещины на засохшей земле, где некогда текла река, проходили светлые линии.       По телу пробежался холод.       Благословение овечки.       Каждый раз, когда я оказывался очень близок к загробному миру, я видел эту почву. Но лишь на долю секунды, затем я снова видел, как я пересекал порог разрушающегося храма. Обычно я пролетал над ней, но сейчас я стоял прям в центре круга Смерти.       Я умер?       Даже не знаю.       Вдруг во тьме что-то мелькнуло. Я пригляделся. Везде блуждали темные силуэты. Они ходили по кругу, из стороны в сторону, но не подходили друг к другу и ни разу не пересекались. Они бродили в своем кругу, в своем цикле, в своей клетке, как и я в данный момент.       Я здесь бывал. Частенько. Но мимолетно. Можно сказать, что буквально. Однажды я видел здесь Овечку и Волка. Но тоже всего лишь на секунду. Они все еще ждут меня. Я уверен.       Через некоторое время я заметил, что моя «клетка» поломана. В ней была брешь. Будто откусили кусочек земли, ее маленький край. Трещина, что уходила в тот разодранный край, из легкого белого света превращалась в твердый темный камень и исчезала во тьме.       Не будь моего любопытства, не был бы я исследователем.       Я пересек границу своего круга, наступив на скользкую тропинку. Свет погас. Я оказался во тьме. Я пошел по неровной, острой и узкой дорожке, мимо блуждающих силуэтов, мимо темных деревьев, что угрожающе тянули свои лапища ко мне.       Послышался вой. На лоб выступил ледяной пот. Я продолжал идти.       Волк любит погони. Бежать нельзя. Стоять, — не выход. Остается только идти.       Интересно получается. Волк бродит в темном лесу и ловит души, что не хотят уходить добровольно, а Овечка, как и полагается добропорядочной овце, живет в загонах и пасется на полянке. Мой загон оказался сломаным и я ушел в лес, сам того не ведая, в пасть зверю.       Вдруг я заметил, что становилось светлее. Дорожка под ногами начинала просачиваться кроваво-красным светом. Казалось, что она, словно кровь, текла по изогнутым камням, в так пульсирования сердца. Чем дальше тем острее и выше становились камни. В конце концов они переросли в стену, обвертые в красные мышцы.       Это было мне знакомым. На что-то напоминал мне этот нарост. Но я ничего не помню.       Эта стена выглядела устрашающей. Я даже хотел вернуться в свой «загон», но услышал детский плач по ту сторону. Я подошел ближе. Среди темных камней была расщелина. Я отломил пару камней руками и заглянул вовнутрь.       Там был маленький мальчик с темными волосами. Он сидел ко мне спиной, вытирая тощими ручонками свои слезы.       Вдруг стена размякла, и я ввалился вовнутрь. Следом за мной проход затянулся.       Встал я уже где-то в ноксианских просторах. Снова лес. Пахло гарью. Сначала было тихо, даже слишком тихо, но вскоре я вновь услышал детский плач. Я пошел на звуки, вдоль покареженных деревьев, на некоторых из которых были охотничьи метки, а это значит, что недалеко есть люди. И действительно, вскоре я вышел на крутой утес, с которого был отлично виден небольшой город.       Как ни странно, но город был мне знакомым. Точнее, я здесь был однажды. Точно был. Но в моей памяти он выглядел иначе. Город выглядит слегка «диким», без следов битвы, без ноксианских флагов, со своим правителем. Да и огромного золотистого поля я тут не помню.       До этого момента я ничего не слышал, а потом вдруг раздался сильный плач рядом со мной. Темноволосый мальчик, что до сие секунды здесь не было, заливался горькими слезами. «Привет? — склонился я к нему. — Ты потерялся? Почему бы тебе не вернуться домой? Как только стемнеет, твои родители точно вернутся домой». — «Нет больше дома», — необычайно спокойным голос произнес мальчик, продолжая тереть глаза. — «Как нет-то?» — усмехнулся я, но в ту же секунду парнишка указал пальцем на город, и я ужаснулся.       Теперь же город был осажден со всех сторон. Море трупов были втоптаны в землю вместе с длинными пожелтевшими травами. Кровь текла из всех щелей. В воздухе раздавался треск.       А ведь еще секунду назад все было иначе. — «Они отобрали у меня все, — холодным голосом произнес мальчик, глядя на горящий город. — Семью, дом, друзей, мое любимое поле. Словно саранча, все уничтожают на своем пути. Им всегда всего мало.       Что плохого в том, чтобы пытаться защитить свое? Что хорошего в том, чтобы пытаться захватить чужое?» «Так, парень, я исследователь. Для меня таких понятий нет. Что нашел, то мое», — фыркнул я. — «Ты нашел меня, теперь я твой?» — спросил мальчик. Этот вопрос меня озадачил. Так никто в жизни мои слова не переворачивал. — «Нет, — ответил я. — Люди — не вещи, чтобы их присваивать. Мое правило распространяется, только на древние артефакты и, возможно, на некоторые любопытные вещички». — — За что тогда бороться? За власть? За свой город? — За того, кого любишь. Они создают важность вещам и даже жизни. За них и стоит бороться.       Мальчик вздохнул. — Но они все мертвы. Я не смог защитить их. Значит, мне не за чем жить? — Они потеряли свои жизни защищая тебя, — самое дорогое, что у них есть, — а ты хочешь, чтоб их труды оказались бесполезны? Ну, хозяин — барин, конечно, но я бы потратил свою жизнь, чтобы защитить кого-то еще, чем просто так. Грош, — цена твоей жизни, если ты не можешь ей пожертвовать ради кого-то.       Парнишка обнял мою руку и, уткнувшись носом в плечо, тихо зарыдал.       Вдруг Земля будто обозлилась на нас. Темные камни вырывались из грязи и ломали все, что попадалось им на пути. Они «бежали» в нашу сторону. Я схватил мальчика и бросил взгляд на небо.       Огромный звериный глаз наблюдал за нами недовольным видом. За нами постоянно кто-то наблюдал. Не нравился ему исход нашего диалога, вот и вмешался.       В последний раз я посмотрел на каменные копья, рвущие землю, и спрыгнул с края. Прижав к груди голову парня, я пытался укрыть его от каждого соприкосновение с твердой землей.       Вдруг наш спуск резко оборвался. Я завис над склоном, проткнутый острыми, темными, потресканными камнями, сквозь которые просачивался кроваво-красный свет. Я не чувствовал боли в пронзенных местах: шея, грудь, живот, колено, ступня, обе кисти, — только страх за мальчика. Он улетел дальше, вниз, с криками: «Не отбирайте его у меня», а вскоре стих, исчезнув в белом тумане. «Пошли домой, Каин», — эхом раздался голос из тени.       Я вновь открыл глаза. Уже знакомая комната и знакомая боль. Во рту уже набралось приличное количество крови. Я упал на пол и, полусидя, промчался до туалета.