Дневник исследователя

Признание...

      Утро начинается… жаль, что не с кофе, а то боль в груди, удушье и кровь уже как-то надоели. Хотя, не думаю, что от кофе я когда-нибудь узнал бы, что могу буквально выпрыгнуть из рук спящего человека, не разбудив его. Да-да, я про Каина. Я бы сказал, что он спал на мне. Расположившись поверх меня, словно скатерть по столу, он вцепился со всех сторон, всеми четырьмя конечностями.       И до обеда Каин дрых, как сурок. Да я и сам старался не шуметь. Хотя это было крайне сложно, учитывая как меня выворачивало от боли.       Я скоро так с катушек съеду. Да, я бы сказал, что уже поехал. Я и Кейтлин вчера зазря обидел. В действительности, она была права. Но, к несчастью, ее слова меня ударили по больному. Кому я нужен? Да никому, собственно. А тут еще и этот яд…       Если выживу, нужно будет обязательно за это извиниться. Не ее вина, в конце-то концов, что… я один… Да и, честно признаюсь, меня это никогда особо не волновало. Это только в Пилтовере я чувствую себя ненужным, а в других местах все совсем-совсем иначе.       По старинке, чтобы забыться, я решил наконец-то закончить переписывать свои записи. Заняв весь стол своими бумагами, картами и рукописями, я с удовольствием начал рассматривать фрагмент, на котором остановился, но вскоре осознал, что это начало моих проблем.       Хорошо…       Писать ли про Дарвина или лучше сделать так, что это произошло случайно?       Не поймите меня неправильно, я не коверкаю историю, просто не хочу, чтобы его гадкое имя засветилось в моей истории. Хотя люди должны знать гада, из-за которого и началась вся эта катавасия.       Эх, ладно! Оставим эту гадюку! В конце концов, зная наших историков, они так исковеркают историю, что не поймешь где правда, а где вымысел, а тут мои записи просветят наших потомков. Главное не забыть написать «Основано на реальных событиях», а то еще не поверят.       Каин лежал смирно на кровати после того, как поел, и не говорил, лишь время от времени смотрел на руки, иногда сжимая их в воздухе, будто что-то держа в них.       Да и мне, собственно, это не мешало. Я писал и писал. Я вообще его не замечал. У меня была цель дописать, и я писал, а как только закончил, закрыл книжку, бросил ее в стопку бумаг, лег на стол и отрубился.       Нормальный сон мне только снится.       Я проснулся от того, что мне на голову посыпались бумаги. Но, учитывая, как я разбросал их по столу, это было неудивительно, поэтому я попытался продолжить свой сон. Но меня начал беспокоить шелест бумажных листов. Сначала медленный, аккуратный, почти тихий звук перевертывания страниц, а потом более резкий, слегка дребезжащий и быстрый. Меня это очень насторожило (А еще у меня шея затекла!)       Я открыл глаза и увидел Каина, стоящего ко мне спиной. Он над чем-то слегка согнулся, будто пытался разглядеть. Я оглядел свои бумаги и заметил, что кое-что отсутствует, а именно моя свежепереписанная книжка. А судя по тому, как перелистывает иониец страницы, он явно нашел что-то интересное для себя, и это «что-то» его очень-очень сильно волновало.       Я осторожно привстал, стараясь не шуметь, и заглянул через плечо, чтобы понять, что именно его заинтересовало. Из текста я выловил пару слов: «Дарвин», «Яд Богов» и «порезался».       В ту же секунду меня передернуло. Даже не знаю отчего, но на меня накатила такая злоба. Возможно, из-за мысли, что он от меня не отстанет.       Все эти дни я был прицеплен к Пилтоверу из-за Каина, из-за того, что жалел его, из-за того, что боялся, что Даркин в неправильных руках разнесет этот город к чертям, а я ведь мог давным давно найти Дарвина, вытрясти с него противоядие и гулять спокойно, и не доводить себя до состояния полного отчаяния. А теперь, когда он знает правду… он же… он же не отстанет, не так ли? Он же вцепится, как клещ! Да чтоб!.. Ох, ну уж нет! С меня довольно!       Я выхватил записную книжку из его рук и чуть со злости не порвал свои же труды к чертям собачьим, но все-таки остатками силами здравого разума убедил себя этого не делать. Выдохнув воздух со злостью вперемешку, я уставился на Каина, на его слегка растерянное лицо. — «Так значит все твои страдания из-за этого Яда Богов, не так ли?» — спросил Каин, сжав кулаки. — «Да все мои страдания из-за тебя, болван!» — вспылил я и швырнул на стол книгу от греха подальше. — Из-за меня? — Да, из-за тебя! — Почему ты мне не рассказал? — А ты кто такой? Ты кто такой, чтоб я тебе доверился? Мама? Папа? Жена?! Дед?! Я тебя спрашиваю, ты кто, мать твою, такой?! Почему я должен тебе рассказывать, о том, что я умираю?! Ты убил, можно сказать, что на моих глазах, какого-то старого психа! А я (!) рассказать тебе (?!), что у меня внутри яд. «Дорогой Каин, можешь меня не убивать! Я умру самой мучительной смертью, что придумал мир, чтобы наказывать, мать его, гребаных, БОГОВ!»       Каин растерялся. Он испуганно опустил взгляд вниз и бесцельно начал бродить глазами по полу, будто что-то ища там.       У меня внутри все сжалось от этого вида. Он выглядел слишком растерянным. Будто он никогда и в мыслях не держал, что может у кого-то вызывать дискомфорт. И это мысль… его пугала? Он выглядел буквально, как потерянный ребенок в центре рынка. Вот-вот, да заплачет.       Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и медленно подошел к столу, чтобы собрать вещи. «Просто уходи», — сказал я.       В этот момент я его гнал не потому, что все проблемы у меня из-за него, а потому что я боялся его обидеть. Я плохо контролирую сейчас себя, и даже сам не знаю, какая реакция у меня будет на его слова. Повезет, если я останусь без реакции вообще, но ведь могу и сорваться, разозлиться, к примеру. Злость — прекрасный катализатор чар. — «Но… — голос ионийца дрогнул, — я… Эзреаль… я… Я ведь…» — У-хо-ди. — Нет.       Услышав его ответ, у меня в голове будто что-то щелкнуло. Все тело натянулось, как цепи, поднимающие ворота. Я смял случайно письмена и замер.       Держи себя в руках, Эзреаль! Держи себя в руках! — Каин, уходи. У-хо-ди. — Нет!       Меня передернуло. «Каин!» — вскричал я в бешенстве. Но в ту же секунду со всей силы меня вжало в стол. У меня даже в локтях хрустнуло. Я не ожидал такого хода от ионийца и даже на секунду испугался, но это лишь на секунду, затем я снова захотел его придушить.       Я вцепился в него в ответ, сжав его руки, так сильно, как только мог. Каин непростительно сильно сократил дистанцию и уставился так же злобно мне в глаза.       Кажется, даже воздух стал горячее оттого, как сильно накалилась атмосфера между нами. — «Как же ты меня достал, вместе со своей палкой-копалкой!» — фыркнул я.       Каин повел ухом в сторону Даркина, но продолжил грозно смотреть на меня. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?! Что тебе еще, (непереводимое ругательство, которое лучше никому не знать), надо?! — — Ты! Мне нужен ты!       О, Господи… Нет… Черт возьми! Нет! Нет, нет и еще раз нет! Угораздило же тебя втюриться в меня! Почему ты не можешь оставить меня в покое?! Почему сейчас? — «Нужно было оставить тебя гнить в той луже», — прошипел я, закатив глаза.       Бедняга… Как же ему больно такое слышать… Я уже чувствую, как задрожали его руки и ослабела хватка. Мне его жаль. Но мой язык совсем не хочет говорить то, что думает мозг. Или он как раз говорит то, что думает мозг. Ведь я сейчас сам не свой. Я… не знаю… не понимаю…       Но Каин не сдавался. Ему больно, но он хочет кусочек ласки. Он ее жаждет. Он поддернул меня к себе и, обхватив одной рукой за талию, другой — за голову, навис надо мной. Иониец прижимал меня сильнее к столу, буквально вынуждая меня сесть на него, при этом склоняясь к уху.       По его неровному дыханию и дрожи во всем теле я понимал, что он нервничал, и мое хладнокровие его пугало. Но при этом ему этот момент доставлял удовольствие. — «Эзреаль, — прошептал он так тяжело, будто вот-вот и его сердце перестанет биться, но с таким несравненным удовольствием, которым я не в силах описать, но на ум приходит поедание какого-нибудь нежного кисло-сладкого десерта, — я не дам тебе умереть». —       Я фыркнул в ответ, — это все что я смог сделать, ведь голос мой пропал, как звук у гитарных струн при зажатии. Пользуясь моментом Каин прильнул к губам, не давая мне времени опомниться.       Он такой ребенок. Целоваться-то толком не умеет, зато знает, как задержаться подольше. Каин начал вжиматься в губы, пытаясь проникнуть вовнутрь. Он разодрал мне губы до крови в своих нелепых попытках. И я злобно шипел, пытаясь его оттеснить от себя, да только сил у меня не хватает. Я не понимаю на каких запасах я вообще стою, а тут приходится буквально бороться за свободу и личное пространство.       Тогда я дал ему возможность слегка углубиться. И тот с легкостью попался на наживку. Я вцепился ему зубами в губу и сжимал до тех пор, пока ему не станет достаточно больно, чтобы он задумался о том, чтобы меня отпустить.       Он долго терпел. Терпел боль, терпел слезы. Ему доставлял сам процесс. Он понимал, что мне это не нравится, и я чувствовал горечь в этом поцелуе. Ему обидно и невыносимо больно, это рвет его на маленькие куски. Он впервые был опьянен, одурманен и сведен с ума человеком. Я знаю эту ломку. Знаю эту неприятную боль. От нее можно избавиться только двумя путями: получить желаемое, либо перегореть.       Уже его кровь текла по губам… А он все надеялся…       Вскоре Каин непроизвольно вскинул руки. Я тотчас оттолкнул его от себя.       Мы замерли, не сводя друг с друга взгляда, будто готовясь начать дуэль.       У обоих прокусаны губы, у обоих течет по подбородкам кровь. Каин слизывает перемешанную с моей и со своей красную жидкость, изредка косясь на меня гневным взглядом. Я ответил тем же взглядом, стирая рукавом кровь.       Как долго он будет сгорать?       Я, игнорируя ионийца, собрал все свои вещи в сумку и встал перед ним, глядя, как он сжимал в руке Рааста, как темная аура медленно окутывала парня.       Стыдно ли мне? — да. Но сейчас мне на все плевать. Я истощен и физически, и духовно. Я не чувствую себя живым…       Вдруг снизу послышался дребезг посуды, крики и грохот. Громкие шаги стали подниматься. Стены задрожали.       Мы оба забыли на время, по крайней мере, о том, что сейчас произошло. Наши отношения ушли на второй план, ведь сейчас возникла неизвестная угроза. Если это не пьяная драка, конечно.       Дверь тотчас слетает с петель. В комнату вбежало человек пять. Все с Зауна. «Да, это он», — важно произнес первый и самый большой, по отношению к остальным, хотя и не самый высокий, бандит. Будем называть его Комодом. Маленький и широкий. Самое то.       Мне должны дать награду за то, что я сейчас шучу в состоянии полного отчаяния. «Мы знакомы?» — сиплым голосом спросил я.       Мои голосовые связки все еще не оправились оттого, как их натянул мой «недуг». «Ты что, боишься? А в том кафе ты был смелее», — рассмеялся тот, явно заметив, что мой голос дрожит и сипит, и вообще я говорю через силу.       В ответ я просто вздохнул и сказал: — Ну, ты явно страшнее шуримского паразита.       Я его разозлил. Комод тут же кинулся на меня с какой-то дубинкой, но добрался до меня мало того, что без дубинки, так еще и без рук. Зауниец упал на колени и, глядя на отрубленные конечности, замер от ужаса.       Я покосился на Каина. Тот молча взял в обе руки окровавленную косу, занимая позицию впереди меня. «Не увлекайся, — сказал я Каину, попутно нагревая перчатку в привычных круговых движениях. — Горничные здесь очень впечатлительные, а убирать им наш бардак». «Не моя забота», — усмехнулся убийца. — Так я и думал.       Буду страховать Каина. У меня нет сил сражаться так, как мне угодно. Да-да, я про быструю смену позиции. Моя реакция сейчас на нуле, а пространственный сдвиг меня отправит в «аут» на очень долгий срок. Именно поэтому мне лучше держаться его спины и хоть что-то да делать. К примеру, отвлекать заунийцев, либо выбивать из них оружия. А что мне еще делать-то? Могу спеть!       Ну, начался какой-никакой замес. Я абсолютно ничего не понимал. Каин косил головы, как сено в поле. В этом кровавом море я не разбирал, кто есть кто. В глазах плыло, и меня тошнило.       Магия, сами понимаете. Я использовал самую слабую свою атаку, которая обычно не занимала много сил, поэтому я мог продолжительное время стоять без сильного дискомфорта. Но «увы» да «ах», но даже это смогло меня изнурить.       Неожиданно над моей головой что-то сверкнуло. Я рефлекторно переместился на безопасное расстояние и обезвредили своего обидчика.       И тогда я понял, что совершил ошибку.       На рефлексе я переместился на подоконник. И, как только я осознал это, силы из меня начали утекать, как вода сквозь решето. Я откинулся на спину, вжался в окно, пострадавшое в потасовке, и, как только треснула под моим весом рама, я выпал из него.       Раздался вскрик. Вроде бы мое имя… затем яркая линия крови и предсмертный вскрик. Перед моими глазами сверкнула неясная тень. Она исчезла перед тем, как я погрузился во тьму полностью.       Проснулся я от боли в груди и удушья, от громкого шума и тесных объятий.       Я оглядел Каина, еще не заметившего мое пробуждение, и покосился в сторону шума. Там был много пилтоверской полиции и они, словно рой ос, крутились вокруг здания. Каин же выглядел слегка измученно. Не думаю, что заунийцы заставили его хоть немного напрячься. Скорее от чего внутри. От внутренней баталии. На его лице явно еще недавно текли слезы, да и легкая дрожь, и резкие глотки воздуха, говорили о том, что он плакал, а сейчас вроде успокаивается, но все равно чувствует то, что заставило его рыдать. «Так ты из ордена Тени», — пробурчал я, когда пришел в себя.       Тень, что сверкнула в последний момент, была Каином. А я наслышан про орден Тени из Ионии. И о том, что это самый жестокий орден, с самыми беспощадными убийцами. Иронично смотреть на одного из члена ордена, который плачет и сжимает меня, как игрушку. Но, как убийца, он безжалостен, а о том, как он, как человек, нигде рассказывается. Почему бы и нет?        Каин, услышав мои слова, тотчас посмотрел на меня с кислинкой. Он вздохнул с облегчением, выпуская воздух с неравными перерывами, и покачал головой то ли в знак согласия моей догадке, то ли иронично смеясь над чем-либо. Покопавших у себя в мыслях, окреп и твердо произнес: «Я тебя никуда одного не отпущу».       Теперь его не переубедить.       Я вздохнул, осмотрел здание, в котором была мясорубка, на всех полицейских с Пилтовера, и все-таки согласился. Он же за мной теперь будет ходить, как моя собственная тень. Так я его хоть видеть буду, да и мое чувство самосохранения не будет беспричинно подавать сигналы угрозы.       Каин умиротворенно улыбнулся и прикрыл глаза, добившись своего.       Он не подозревает, что его ждет…