Фиолетовые небеса

Договариваться с монстром — хреновая идея. Ему ведь всегда будет мало. Стоит провести одну черту, и чудовище с фиолетовыми огнями вместо глаз, сделает всё, чтобы её перешагнуть. Подобраться поближе. Влезть под кожу. Вот и сейчас вернувшись в каюту, Килгор оказывается сразу вплотную. Заглядывает в глаза преданной псиной. Знакомое уже до тошноты, скуластое лицо выражает дикую смесь воодушевления и скорби. Словно монстрина знает — все будет плохо, но продолжает хвататься за последние соломинки, ниточки, щепки, собирая в огромных ручищах ошметки давно разрушенного мира. — О чем ты? Эммерих насторожен. Коммандеру он не доверяет. Но демонстративно отодвинуться, чтобы умай над ним не нависал не решается. Слишком велик шанс оказаться в результате вжатым в грудь пришельца насильно и давиться его эмоциями, как не до конца пережёванным стеклом. Мысль о стекле возрождает в памяти образ Сэмми, распластанного на полу, с ангельским, безвольным лицом-маской и острыми осколками в волосах. Кажется таким старый друг будет преследовать Эма в кошмарах. Смотреть молчаливо из объятий отца, выспрашивать тем взглядом, как выросший рядом с ним эмпат мог не заметить чувства, которое росло в Скидроу вместе с ним самим, мутировало и обрастало крыльями-крыльями. Как можно быть настолько слепым? Притихшее за время выторгованного одиночества чувство вспухает вновь. От собственного ужаса раскаяния и утраты, Эммерих прячется в уже знакомую, хтоническую одержимость. Тянется рукой к лицу пришельца. Накрывает дрожащими пальцами шрам на щеке. Он видел, как коммандер его получил. И не понимал почему оставил. С уровнем медицины космитов мог свести за пару минут. Но твёрдый рубец на графитово-серой коже на ощупь приятный. А еще приятнее больше не чувствовать собственную боль. Килгор как всегда полон своей граничащей с помешательством любви. Кутает восхищением, болезненно-острым восторгом от мимолетной ласки. Непрошеной и неожиданной, потому еще более сладкой. Его не тревожит причина, по которой к нему тянется обожаемая пара. Он готов прятать Эммериха даже от него самого. Только сильнее жмется к пальцам парня. Помедлив немного, накрывает их сверху своей. Сидеть так на общей кровати, соприкасаясь ладонями, словно между ними действительно что-то есть. Что-то кроме отчуждения, неприятия и желания свалить за сотню парсек от контуженого парностью врага, странно, дико, но спасает. Эм слишком устал, чтобы выгребать все это дерьмо, навалившееся на него в одиночку. А Килгор слишком нуждается в нем, чтобы проявить гордость и оттолкнуть руку, призванную парня просто-напросто заземлить. — Так что там за хуйня мне должна понравиться? Напоминает о брошенной прямо с порога фразе эндемик. И коммандер колониального флота послушно выкладывает. Он вообще становится покладистей домашнего котенка, если к нему прикоснуться самому, и не шарахаться на другой конец комнаты при малейшей попытке дотронуться. — Я нашел тебе учителя по телекинезу. Лиам поможет с эмпатией. А еще Тех и Риттера, твои друзья из подполья, с этого момента тоже Моры. Как и ты. Мы теперь один клан, родственники. Вы будете видеться часто. Жить на территории нашего клана. Я подумал тебе это должно понравиться. Эм умудрился охуеть даже сквозь Килгоров восторг и почти наркотическое удовольствие от ощущения его ладони на щеке. Двинуть по этой щеке хотелось. Не так сильно, чтобы отказываться от спасительной анестезии опостылевшего грея, но вполне ощутимо. — Ты долбанулся? В смысле они теперь Моры? Каким хуем, образина? Ты когда успел? И слабо было спросить меня, перед тем как что-то подобное проворачивать? Ты бы еще Сема в этот сраный клан приволок, потому что мне нужны игрушки на твоей ублюдской планете. Ебанулся вкрай, да? Тирада получилась почти заботливой. Странной. Эм больше не орал. Сил на это не осталось. Он говорил тоном врача, который ставит имбецилу диагноз, понять который тот не в состоянии. От Килгора адекватности ждать тоже не приходилось. Более того, эмпат даже в своей собственной теперь уже сильно сомневался. Потому что нести подобную пургу в лицо хищной, высокопоставленной твари, сидя с ним впритирочку на огромной кровати и поглаживая щеку, которую уроду порвали, потому что он пытался Эммериха защитить от его же соратников-повстанцев, занятие в высшей мере сомнительное. Тоже тянет на пару диагнозов, поставить которые некому. Килгор тут его поставить может только раком. И метку поставить. Или что там делают эти уроды со своими парами? Но точно не к психотерапевту отвести. — Сем? — задумчиво мурлыкает коммандер. — Нет, этот эндемик вызывает в тебе слишком болезненные эмоции. Но если есть люди, которые тебе кажутся подходящими… И становится вдруг страшно. Он ведь и правда притащит, любого, на кого ткнет пальцем Эм. Лишь бы клыкастой образине обломилось еще немного тактильного контакта и молчаливого поощрения. — Боже правый, нет! Образина тупая Эма все-таки выводит. Он одергивает прогретую горячей лапой пришельца руку, вскакивает на ноги, ныряя из чужих эмоций в свою родную злость. — Ты совсем умом двинулся? Не смей втягивать в это дерьмище еще кого-то! Хватает, что я вынужден покинуть родной мир, потому что у тебя и твоего вида все туго с размножением. Мамочки… — Эм нервно ходит по каюте, трет ладонями лицо, пытается затолкать в голову вываленные на него «хорошие новости» Тех и Ритс были не многими из подполья кто действительно казались Эму хорошими людьми, кого он мог спокойно назвать друзьями. Но один клан? Как? Зачем? Почему? Чем это аукнется ребятам? — Нахуя ты это сделал? Эммерих стопорится посреди каюты и ждет ответ. — Пара Риттеры, Сэфар Саарим, чистокровный умай-ар и после обретения лишился клана. Он выразил желание стать Мором. Его доводы показались мне разумными. Как старший представитель клана Моров колониального флота, я дал согласие, внеся нужные метки в психоматрицу офицера Сэфара. Теперь он тоже Мор, как и члены его малого содружества сознаний, Ритс и Тех. Сухая, попахивающая официозом отповедь коммандера не сделала ничего яснее. Эм пристально смотрел на мужчину, пытаясь понять не издевается ли случаем эта громадина. Совершенно открытое, спокойное лицо говорило — нет. Собственные мозги орали, что должен бы. Потому что нельзя же такую ересь нести на полном серьезе. Нельзя. — Слушай, женишок ебучий. Ты сам себя слышишь? Тебя ничего не смущает? В голову ни разу не закралась мысль, что стоило бы спросить о том, хотят ли в ваш клан те, кого ты туда широким жестом принял? Не Сэфара этого, а Ритс например? Или Теха? Или меня? Что за ебаная тенденция принимать в семьи кого-то без его ведома? Мы тут домашние животные? Мебель? Неполноценные и умственно недоразвитые? Не имеем права голоса? Какого хрена, Килгор? Ответа на массу вопросов не было. Или озвучивать их коммандер не собирался. Просто светил на парня своими фиолетовыми гляделками на темно-сером, почти чёрном лице, не моргая, не оправдываясь, даже не пытаясь бесноватого эндемика засосать. Бешенство вхолостую перегорало. За ширмой злости опять проступил уродливый остов сожаления, невосполнимой утраты, чувства вины, заткнуть которое было нечем. Эммерих смотрел на коммандера вражеской армады. Зависимого. Почти сломленного. Готового ползать перед ним на брюхе, если это гарантирует благосклонность сквернохарактерной пары. Но нет. Эм не хотел поклонения, не хотел безусловной любви огромного хищного и совершенно чужого монстра. Он хотел свободу. Свою жизнь обратно. Разобраться в собственном восприятии мира, может ещё немного. Но точно не двухметровую гадину, которая следит за каждым его движением не мигая, словно вот-вот собирается сожрать. И молчит. —Ну хули ты вылупился, уродище? Хотелось врезать по этой предано-терпеливой роже. Но было жаль. Рук своих было жаль. Харя у грея твердая, регенерация хорошая, медицина еще лучше. Бить такого по лицу, что лбом о стенку стучать. Стенке не больно, мозгам — неоправданный ничем урон. — Без клана твоим друзьям было бы хуже. Сэфар так или иначе вступил бы в чей-то род. Но тогда вероятность того, что Тех обретет пару в этом роду и вы сможете видеться крайне редко возрастет. Я действовал в твоих интересах. Знакомые люди в новой семье помогут принять новый уклад жизни, быстрее ассимилироваться. С коммандером творилось что-то непонятное. То, как монстрина говорит — откровенно пугало. Эммерих нахмурился. Смерил горчично-желтым взглядом затянутую в комбинезон тушу Злость отступила. Осталось неясное чувство тревоги. — Ладно, исправить это все равно уже не получится, как я понимаю. Ведь так? Килгор ответил прямым, спокойным как космос взглядом, медленно подошел, словно его гравитационной петлей тянуло к эндемику. Кивнул, больше для проформы. Потянулся темной когтистой рукой к волосам Эма, но замер, так и не коснувшись. — Не получится. Изгнание из клана, означает изгнание из Содружества Сознаний. Подобное происходит крайне редко, при непреодолимой тяжести преступлениях или кардинальном несоответствии индивида нормам психической гигиены умай. Грей нес что-то свое, совершенно непонятное. Эм смотрел на его занесенную руку, хмуро и с толикой нездорового интереса. — Ясно. Понял. Нет, ничего не понял, но спрашивать не посчитал нужным, поскольку заебы умайского общества на счет умайской психики и телепатии интересовали Эммериха менее чем никак. — Можно? Все-таки спросил коммандер, пристально вглядываясь в лицо парня. — Что и зачем? Ждать от ублюдины-космита чего-то хорошего, или хотя бы адекватного не приходилось. — Прикоснуться. Ты взволнован. После пережитого резонанса лучше не допускать сильных волнений. Я помогу. Эм опустил взгляд. Это было максимально похоже на кивок русоволосой, гудящей от перенапряжения головой. Пусть помогает. В одном Килгор был прав. Ему необходимо совладать со своими способностями. Правда вслух свое согласие Эммерих ни за что не озвучит.