Уроки немецкого

Кое-как разлепила глаза и тут же пожалела об этом, потому что ощущение такое, будто в них песка насыпали. Когда же мне удалось более менее сфокусироваться на окружающей меня обстановке, до меня начало медленно, но верно доходить, что место, в котором я нахожусь — ничто иное, как полицейский участок. Мой взгляд зацепился за незнакомого мужчину, стоящего с той стороны камеры. Он стоял ко мне спиной, подпирая решётку. Я резко вскочила со своего лежбища, коим оказалась жесткая и очень узкая — настолько узкая, что даже моя тощая задница на ней едва уместилась — скамейка. Меня будто током ударило от осознания того, что я здесь не одна. Нет, я, конечно, всегда была немного нелюдимым существом, но чтоб так шарахаться от людей — это даже по моим меркам уж слишком. — Ты кто блять? — вышло сипло, надрывно и почти шепотом. В ответ послышалось насмешливое: — …и что ты делаешь у меня дома? — как бы закончил за меня фразу тот, кому был адресован вопрос. Услышав мой голос, мужчина повернулся ко мне и опёрся руками о ржавые прутья решётки. Я рефлекторно закатила глаза. — Ой, да ладно, не так уж и часто я бываю за решеткой, чтобы чувствовать себя здесь, как дома. Мужчина вскинул брови в немом вопросе, на который я не спешила отвечать. На самом деле, это мой первый раз в полицейском участке. Я всю свою жизнь — вот ровно до этого момента — была самым что ни на есть порядочным человеком, каким меня воспитывали мои родители. Но если быть до конца честной, то все пошло по наклонной еще тогда, когда я после окончания школы поступила в университет и переехала жить к моему старшему брату в другой город. Там я быстро влилась в компанию его друзей, проповедующих не самый здоровый образ жизни. Они периодически заваливались к нам в квартиру, обязательно с ящиком пиваса, а если повезет, то с бутылкой вискаря. Я бы соврала, если бы сказала, что мне это не нравится. Скорее наоборот, мне не нравился тот образ монашки, который слепили из меня мои родители за долгие годы. Мне всегда хотелось отрываться на полную, как в тупых подростковых фильмах, а не сидеть забитой мышью в комнате и смотреть инстастори одноклассников, где они, вальяжно раскинувшись на диване какого-нибудь клуба, курят кальян под треки Моргенштерна. Покинув родной город, я дорвалась до такой желанной свободы и пошла во все тяжкие. И вот одна из таких дружеских попоек переросла в дружеское путешествие во Францию, когда после пьяного «А погнали в Париж» моего брата Паши последовало не менее пьяное «А погнали, че б нет-то». В тот момент это казалось прекрасной идеей. Но честно?.. Не так я представляла себе первую поездку за границу и уж тем более в Париж. В то время как все приезжают сюда на поиски вечной любви, я с похмелья сижу в полицейском участке с незнакомым парнем. И к слову о нем. Я перевела взгляд с серой стены обратно на мужчину, чтобы получше рассмотреть, и про себя отметила, что он очень даже ничего: черные волосы слегка растрепаны, в глазах читается усталость, что только подтверждают синяки под глазами, но эта легкая заебанность делает его еще более привлекательным для меня. Спустилась взглядом чуть ниже и заметила, что шея и руки мужчины полностью покрыты татуировками. Неплохо, неплохо, он даже вполне мог бы претендовать на должность моего краша, если бы не такой маленький нюанс, как решетка между нами, которая напоминает мне о том, где я все еще нахожусь. Полицейский участок явно не лучшее место заводить новые знакомства и уж тем более любовные отношения. В то время как я рассматривала его, к нам успел подойти сотрудник полиции. Стоп, а кто тогда этот мужик, я думала он – полицейский? Всё интереснее и интереснее. Сотрудник в форме сказал что-то по французски и уставился на меня. — Ты че быкуешь, э? — перешла в нападение я. — Боже… — мой новый знакомый глубоко вздохнул. — Если ты сейчас же не успокоишься, ты отсюда не выйдешь. И тут же переключил свое внимание на ничего не вдупляющего сотрудника полиции, отвечая ему на идеальном французском, после чего последний, видимо удовлетворенный ответом, удалился. Я снова перевела взгляд на мужчину и уставилась на него. А вот это уже интересно. — Так ты знаешь французский? — мужчина молча кивнул. Я подалась немного вперед и, заглядывая ему в глаза, вкрадчиво вопросила, — будешь делать за меня домашку по французскому? — А ты мне отсосешь? — ответил вопросом на вопрос, усмехаясь. — Ага, — незамедлительно поступил от меня ответ на такое заманчивое предложение. Он вопросительно выгнул бровь — такого ответа мужчина явно не ожидал. — Вообще-то я пошутил. — А я нет. Но он моего энтузиазма явно не разделял, поэтому я замолкла и прислонилась спиной к холодной стене, подтянув к себе ноги и обхватив их руками. — Ева, — нарушила повисшую в воздухе звенящую тишину, чем вырвала моего нового знакомого из глубоких раздумий и заставила обратить на себя внимание. — Ну… если я еще не представлялась. — Александр, — сухо представился мужчина и снова отвернулся, выглядывая куда-то за дверь, в которую только что вышел полицейский. — Ясно, Саня, значит, — пробормотала себе под нос. Саня все же услышал, но никак не прокомментировал, только закатил глаза и усмехнулся. — А как, к слову, мы здесь оказались? — мой новый знакомый медленно развернулся и посмотрел на меня из-под полуопущенных век. На его лице читалось раздражение, которое он даже не пытался скрыть. На секунду мне даже стало неловко. — Мы? Как ты здесь оказалась, – поправил он меня. — Ну окей, как я здесь оказалась? – в ответ на его замечание я лишь закатила глаза. Можно было и догадаться, что я имею в виду. — Вчера в клубе ты подкатывала к французам с предложением украсть для них собаку. На русском. — И я их так заебала, что они вызвали полицию? — неуверенно предположила я дальнейший исход истории. Вышло даже как-то жалобно. — В точку. Боже, я даже не знаю, от чего мне стыдно больше: от того, что я заебывала бедных французов или от того, что и они меня отвергли. Ну неужели я настолько плохо флиртую, что необходимо было вызывать подмогу в виде местных копов? У меня и так-то всю жизнь негативная аура, из-за которой люди, а в особенности парни, не решались подойти ко мне ближе, чем на километр. Но, кстати, даже несмотря на очевидные факты, я продолжала пить чай, не вынимая ложку из чашки, чтобы если я все-таки не выйду замуж, обвинить в этом ее, а не мой скверный характер. — А ты что здесь делаешь? — спохватилась я, поняв, что тема пребывания здесь Сани осталась не раскрыта. — Я внёс за тебя залог, — на мой немой вопрос «Зачем?», он ответил, — подумал, что тебе нужна помощь. Много думал. Видимо, он уже пожалел об этом своём решении. Неудивительно, ведь он практически пожертвовал своим вечером и деньгами ради незнакомого человека, а я, мразь такая, даже не поблагодарила его. Хотя с другой стороны, я ведь и не просила его о помощи. Но все же решила, что поблагодарить его будет не лишним. — Спасибо. Саша лишь отмахнулся, мол «не за что». Следующие полчаса мы провели в напряженном молчании, и вот наконец в дверях, позвякивая связкой ключей, появился все тот же сотрудник полиции. Он открыл решетчатую дверь моей камеры, выпуская меня наружу, перекинулся парой фраз на французском с Саней, после чего проводил нас до выхода из участка. Мы вышли на улицу, и солнечный свет нещадно ослепил мои и без того настрадавшиеся за сегодня глаза. Я взвыла и тут же закрыла лицо руками, чем очень повеселила Сашу. Он рассмеялся — и стоит заметить, голос у него довольно-таки приятный, низкий и с хрипотцой. Я развернулась на девяносто градусов и уставилась на него, но никаких дальнейший действий от него не последовало, поэтому я, замявшись, начала сама: — Ну… мне, наверно, пора. Надо еще найти моих друзей и сообщить им, что со мной все в порядке. Мда, друзей, которые даже не заметили моего отсутствия. Я с грустью вздохнула, посмотрев на экран телефона и не увидев там ни одного сообщения или пропущенного вызова. — Да… да, конечно, — оживился Саня. — Мне тоже нужно идти. И на этой неловкой ноте мы расстались. *** Ненавижу первые пары. Особенно в конце октября, когда светает позже, чем звенит будильник, а мой мозг отчаянно не понимает, с какого это перепугу мы должны вставать в такую темень. Я тоже не понимаю, я тоже. С огромными усилиями поднимаю голову и тут же со стоном падаю обратно лицом в подушку. Чувствую, что если прямо сейчас не соберу всю свою волю в кулак, я уже не встану. В общем-то, это не было бы проблемой, если бы первой парой был не французский, который начался у нас в прошлом семестре и который так тяжело мне дается. Несмотря на то, что с языками у меня никогда проблем не было — именно поэтому я и поступила на переводчика, с французским отношения у меня не заладились с самого начала. Еще в школе я была лучшей в классе углубленного английского, а уже в университете, когда на втором курсе нам ввели немецкий, я довольно быстро адаптировалась и к нему. Но вот с третьим иностранным, французским, у нас прямо-таки какая-то нелюбовь. В нем ужасно все: от того, что половина букв в слове не читается вообще, а другая половина читается бог знает как, до этой треклятой французской картавой 'р', с которой я ебусь вот уже как несколько месяцев. Отношения? Нет, спасибо, меня уже ебет французский. И вот именно поэтому мне ни в коем случае нельзя пропускать пары французского. Уж если я, даже исправно посещая эти ненавистные пары, не могу вдолбить себе в голову как минимум правила произношения, то что же будет, если я начну эти самые пары пропускать. Даже думать об этом не хочется. А мне, как главной отличнице и любимке большинства преподов на кафедре, вдвойне обидно демонстрировать такие убогие попытки во французский. Глубоко вздыхаю и резко сажусь на кровати, отчего перед глазами появляется черная рябь. — Пиздец, — резюмирую я. Иначе это утро никак не назвать. Как впрочем и любое другое утро буднего дня, когда мне нужно вставать к первой паре. Снова обреченно вздыхаю и встаю наконец с постели. Еще на минуту зависаю посреди комнаты, тупо уставившись в окно, выходящее на соседний дом и кофейню на его первом этаже. Все таки собравшись с силами, коих в семь утра не так уж и много, выдвигаюсь в ванную, закутавшись в вязаный кардиган, так как для меня, тепличного овоща, в такую погоду даже в квартире кажется адски холодно. Но как только я заползаю в душ под горячие струи воды, по телу растекается такое приятное и необходимое тепло. В такие моменты я думаю, за что же судьба так жестоко со мной обошлась и позволила мне родиться в северной части нашей прекрасной державы, а не где-нибудь у моря, где лето почти круглый год. Дико обидно от такой несправедливости. Пока отмокаю под душем, не замечаю, как проходит полчаса, и не заметила бы, если бы Паша не начал колотить дверь ванной и орать, чтобы я уже выползала оттуда, ибо нефиг лить столько воды попусту. Когда же я наконец возвращаюсь в свою комнату, чтобы собраться, то с ужасом понимаю, что все мои любимые джинсы в стирке, но, что гораздо хуже, кроссовки остались дома у родителей. — Черт! — восклицаю я. Сажусь на край кровати и зарываюсь пальцами в волосах, пытаясь быстро соображать, что бы мне надеть. Кидаю быстрый взгляд на экран телефона и понимаю, что уже безбожно опаздываю, и времени на подбор аутфита у меня нет. Поэтому беру единственное в моем гардеробе платье: черное обтягивающее длиной до колен с кружевной вставкой на спине и такими же рукавами. Кому-то такой выбор одежды может показаться слишком откровенным, тем более для учебы, но я в этом платье ходила еще на последний звонок в одиннадцатом классе, и в сочетании с белым кружевным фартуком я в этом платье смахивала на главную героиню порно. Ну того, где учитель и плохая ученица… И уж если в школе я не соблюдала правила ношения формы, так в университете тем более расслабилась. Со скоростью света натягиваю платье и пытаюсь застегнуть молнию на спине, изогнувшись так, что моей пластике позавидовала бы любая гимнастка. На черных капроновых колготках, что я выцепила из глубин шкафа, пошла стрелка, но времени на поиски другого варианта и замену у меня категорически не остается, поэтому я плюю на эту неприятную деталь. Схватив рюкзак, залетаю на кухню и хватаю со стола то, что должно было быть сырником. Это больше похоже на творожное месиво, которое разваливается у меня в руках, но это хотя бы что-то. Другого варианта сейчас нет, иначе придется сидеть первые две пары голодной и смущать всех хором китов в моем желудке. Про себя отмечаю, что Пашу я обязательно как-нибудь научу готовить нормальные сырники. Выбегая из кухни, высыпаю сухой корм из пакетика в миску Люцифера — маленького черного котенка, которого я притащила домой с улицы еще три недели назад, не обращая внимания на протесты брата. Стоя в коридоре, понимаю, что из обуви у меня только высокие черные лакированные ботинки на шнуровке. Они, конечно, шикарны, вот только на размер меньше моего — черт бы побрал мою нетерпеливую душу, ведь буквально на следующий день в магазин завезли мой размер — и при ходьбе неприятно натирают, а из-за толстой подошвы я постоянно запинаюсь об собственные же ноги. Или дело вовсе не в подошве?.. Выскакиваю в подъезд и сбегаю вниз по лестнице, перелетая через две ступеньки. Уже стоя на остановке понимаю — сегодня явно не мой день. Как назло именно сегодня дорожникам приспичило проводить ремонтные работы на трамвайных путях, поэтому мне приходится ехать на автобусе, который не так часто ходит. Если б знала, вообще бы не пошла и поспала бы подольше. Таким темпом я успею только ко второй. Однако я успеваю на пару под самый ее конец и уже начинаю сомневаться, а стоит ли заваливаться в аудиторию, когда до конца остается всего ничего. Точнее, до конца пары-то остается еще минут сорок, но это меньше половины, тем более пока я отдышусь и поднимусь на четвертый этаж в этих неудобных ботинках — лифта в нашем корпусе конечно же нет, останется и того двадцать минут. Но подумав еще, все-таки решаю явить свой светлый лик народу, как минимум, чтобы отметиться в качестве присутствующей на паре. — Здрасьте, а… — заваливаюсь в нужную аудиторию и уже было начинаю оправдываться за свое опоздание, но вовремя замечаю, что у преподавательского стола стоит совсем не наша преподавательница по французскому, а неизвестный мне мужчина в белой рубашке и очках. — А вы не Марина Дмитриевна… Я неуверенно топчусь у двери, и перевожу вопросительный взгляд с мужчины на одногруппников в надежде, что кто-нибудь объяснит мне, что происходит. — Очевидно, что нет, — слышится насмешливый голос слева, и я поворачиваю голову обратно к говорящему. Фокусируюсь на своем собеседнике… и понимаю, что где-то я его уже видела. Не просто где-то, а в полицейском участке в Париже.