Уроки немецкого

Вернувшись домой, я сразу же расправляюсь с несчастным батоном. Я хватаю упаковку двумя пальцами и на расстоянии вытянутой руки несу его к мусоропроводу, расположенному на лестничной площадке. Зажимаю рот рукой, сдерживая рвотные позывы и отворачиваюсь, стараясь не смотреть на то, что осталось от него. Наконец, когда многострадальный батон оказывается в мусоропроводе, я вздыхаю с облегчением и возвращаюсь в квартиру, мысленно матеря Пашу за то, что оставил это на меня. Повезло мне с братом, ничего не скажешь. Я уже хватаюсь за дверную ручку, как вдруг слышу звук открывающегося замка в соседней квартире, чему очень сильно удивляюсь. Там уже давно никто не живёт, но видимо, теперь это уже не так. Дверь открывается и из квартиры выходит молодая девушка лет двадцати пяти. У неё длинные волнистые русые волосы и ахренительно тонкая талия, это первое, что я замечаю, глядя на неё. Мне бы такую фигуру. Не то чтобы у меня были проблемы с лишним весом, скорее наоборот, ведь мне все врачи в один голос твердят про недовес, но и тонкой талии у меня тоже никогда не было. То, что у нормальных девушек называется талией, у меня скорее смахивает на прямоугольник. Я глубоко вздыхаю от этих мыслей, но тут же снова переключаю внимание на новую соседку. Девушка закрывает дверь на ключ и разворачивается, встречаясь со мной лицом к лицу. Кажется, она даже не удивляется при виде меня. Вместо этого она широко улыбается и протягивает мне руку. — Алиса, — представляется она. Я в ответ лишь неловко пожимаю её руку и невольно засматриваюсь на лицо девушки. При более близком рассмотрении я замечаю, что у неё большие выразительные карие глаза и длинные тёмные ресницы. — Е… Ева, — отвечаю запоздало и с преувеличенным энтузиазмом трясу её руку, но вовремя опомнившись, всё-таки отпускаю. Кажется, эта вчерашняя ситуация с Александром Владимировичем так и не отпускает меня. После неё я дико торможу, надо уже что-то с этим делать. — Так вы… Вы недавно сюда переехали? — спрашиваю свою новую соседку. — Да, только вчера, — мило отвечает она. — И можно на «ты». — Х… хорошо, — киваю в знак согласия. Ещё пару секунд я стою на лестничной площадке и уже собираюсь уходить, но вдруг решаю пригласить новую знакомую к себе. Мне она кажется довольно приятным человеком и я хочу узнать её получше. Тем более мы теперь живём в соседних квартирах и было бы неплохо подружиться. — А ты не… Не хочешь зайти к нам на чай? Алиса, кажется, немного удивляется, и я понимаю это по её вопросительному взгляду. Я вовремя спохватываюсь и поясняю. — К нам, в смысле, ко мне и моему брату. Мы живём вдвоём. Взгляд Алисы проясняется и она расплывается в ещё более широкой улыбке. — Конечно, — соглашается она. — А я тут в магазин собралась, а то у меня в холодильнике мышь повесилась. Но раз уж такое дело, то это подождёт. Я улыбаюсь ей в ответ, но выходит совсем не так очаровательно, как у неё. Что ж, оно и не удивительно, я большую часть времени хожу с угрюмым лицом и, видимо, разучилась проявлять какие-либо другие эмоции. А Алиса, кажется, из тех, кто умеет улыбаться глазами. От неё исходит такая бешеная энергетика и мне рядом с ней становится так спокойно, а это уже удивительно, ведь тревожность не отпускает меня ни на минуту. Я каждый раз напоминаю себе, что записаться к психотерапевту ещё не поздно, и каждый раз откладываю это на потом. В итоге это «потом» растянулось на несколько лет. Мда. Я открываю дверь нашей квартиры и жестом пропускаю Алису вперёд. Когда мы заходим на кухню, Паша уже пьёт свой как всегда крепкий кофе без молока и без сахара. Гадость, как это вообще можно пить. Он листает ленту Вконтакте и, кажется, даже не замечает нас. Я демонстративно покашливаю, как бы намекая, чтобы он обратил внимание. Только после этого Паша отрывается от своего телефона, поднимает взгляд на нас и задерживает его на Алисе. От неожиданности он чуть не разливает свой кофе, но всё обходится несколькими каплями на скатерти. На белой скатерти. Вот что действительно было плохой идеей, так это постелить белую скатерть на стол. Одна из общих черт, доказывающих наше с ним родство, это неуклюжесть. Стоит ли говорить, что эту несчастную скатерть нам приходится стирать как минимум раз в неделю. И тем не менее, никто из нас так и не собрался купить новую, более практичную. — Паш, это Алиса, она наша новая соседка, — представляю я девушку брату. — Приятно познакомиться, — Паша неловкими движением встаёт из-за стола, снова чуть не разлив кофе. Он отодвигает табуретку и та мерзко скрипит, соприкасаясь с полом. Я невольно морщусь от этого звука. Паша протягивает руку Алисе и она повторяет его жест, одаряя его очаровательной улыбкой. — А ты случайно не в той квартире живёшь, где раньше жил ёбнутый дед? — спрашивает Паша и я одаряю его выразительным взглядом, означающим «Заткнись сейчас же». Отпугнёт ведь ещё, а я только обрадовалась такому приятному соседству. Если честно, заебало уже жить в подъезде, полном противных бабулек, для которых слова «личное» и «пространство» просто не существует. Иногда мне кажется, что они знают обо мне больше, чем я сама. Признаться, это даже немного пугает. А в той квартире и правда жил ёбнутый дед, но афишировать это совсем не обязательно. По крайней мере, сейчас. — Да нормальным он был, — говорю я. Алиса звонко смеётся и лукаво смотрит на меня. — Не переживай, такими вещами меня не напугать. — Вот видишь, — говорит Паша, закидывая в рот печеньку. Хорошо он принимает гостей, ничего не скажешь, тем временем мы с Алисой всё ещё мнёмся в проходе. Я отодвигаю перед ней табуретку и тихо произношу «Присаживайся». Она благодарно кивает и грациозно опускается на табуретку. — Ну ёбнулся и ёбнулся, — говорю я. — Вообще-то он в школе всю жизнь проработал, удивительно, что он вообще до такого возраста дожил. Уж я-то знаю, о чём говорю, я два года подряд на день учителя вела уроки у начальной школы и только чудом не лишилась слуха и никого не убила. — Ну, — произносит Паша, снова вставая из-за стола. — Главное, что он больше здесь не живёт, царство ему небесное. — Откуда ты знаешь, что он умер, может просто переехал, — возражаю я. — В психушку, например. Алиса всё это время наблюдает за нами и едва сдерживается от того, чтобы не рассмеяться в голос. В один момент она всё-таки сдаётся мне и кухня наполняется её заливистым смехом. — Весело у вас тут, ребята, — уже немного успокоившись, говорит она. — Угу, — мычу я. — Очень. Паша в это время, наконец, решает пообслуживать гостью хоть немного и открывает ящик с чаем. — Какой будешь? — обращается он к Алисе. Я уже хочу сказать ей, чтобы она чувствовала себя, как дома, и не стеснялась, но ей это, кажется, и не нужно. Алиса уже удобно устраивается на табуретке, насколько это вообще возможно, подтянув одну ногу к груди. — А какой есть? Тут Паша начинает доставать из ящика упаковки и пакетики с чаем один за другим, перечисляя их названия. — …эрл грей, зелёный с мятой, чёрный с имбирём, «земляника со сливками», облепиховый и какой-то травяной, который Ева купила в эти выходные на ярмарке у накуренного деда. Алиса снова смеётся в ответ на его шутку, хотя это правда, дед действительно был какой-то странный. Но главное, что чай вкусный, и мне совсем не важно, что он туда добавил. Меньше знаешь, крепче спишь, как говорится. — Ева у нас функционирует за счёт энергии чая, — продолжает Паша своё представление. — Обычные люди состоят на восемьдесят процентов из воды, а Ева — из чая. Ну да, ну да, вот так сильно я зависима от чая. Я и правда могу целыми днями пить один только чай. — Я тоже люблю чай, — говорит Алиса и окидывает взглядом мою коллекцию. — Не так конечно, как ты. Я, пожалуй, попробую этот травяной чай от накуренного деда, мне теперь даже интересно, что в нём такого. Следующие пару часов Алиса рассказывает нам о себе и своей жизни. Оказывается, что последние несколько лет она жила в Германии, а на вопрос, чем она там занималась и, главное, почему вернулась, она отвечает: — Я там просто отдыхала, переосмысливала свою жизнь. А теперь решила вернуться в родной город и продолжить обучение. Да уж, хотела бы я тоже уехать в Германию на пару лет просто отдохнуть. — Я училась здесь в медицинском университете, — продолжает Алиса свой рассказ. У меня невольно расширяются глаза, и она смеётся, увидев моё лицо. Просто никогда бы не подумала, что она может быть врачом. Я бы скорее предположила, что она модель или, может быть, по крайней мере, занимает какую-нибудь управляющую должность в крупной компании. Но скоро эти мысли уходят на задний план и я понимаю, что из неё бы вышел отличный врач. Она такая милая и приветливая, к такому врачу и ходить было бы не страшно. К трём часам дня Алиса сообщает о том, что она уже засиделась и ей пора бы уже сходить, наконец, в магазин и закупиться продуктами и вещами для квартиры. Я отдаю ей пачку овсяного печенья, которое ей так понравилось, и отсыпаю в пакетик немного нарко-чая. На прощание она крепко обнимает сначала меня, а потом Пашу, и в этот момент мне кажется, что мы знакомы не пару часов, а целую вечность. Проводив Алису, я возвращаюсь в свою комнату, открываю ноутбук и захожу Вконтакте, чтобы написать Александру Владимировичу. Я весь день думала о его предложении и решила всё-таки попробовать написать это эссе. Отчасти потому что мне не хочется его расстраивать, он наверняка очень надеется на меня. Любому другому я бы отказала, но ему почему-то не могу. К моему удивлению, Александр Владимирович отвечает на сообщение почти сразу же. До него у нас в основном были преподаватели в возрасте, которым требовалось не меньше недели, чтобы ответить на письмо в почте. Мы договариваемся обсудить все детали эссе уже завтра в университете. На следующий день после пар я сразу же направляюсь в кабинет к Александру Владимировичу, несмотря на то, что дико хочу есть. Ох уж эта моя привычка не завтракать, а потом сидеть на парах голодной. Но я решаю, что лучше сначала разберусь с делами, а потом спокойно поем где-нибудь по пути домой. Поэтому сейчас я стою прямо напротив двери в аудиторию и тихонько стучусь, а затем, не дожидаясь ответа, вхожу внутрь. Александр Владимирович стоит у преподавательского стола спиной ко мне и раскладывает перед собой какие-то бумаги. Я негромко здороваюсь с ним и он оборачивается ко мне. — А, здравствуйте, проходите, — говорит он, жестом указывая на свой стол, чтобы я подошла к нему. — Вот положение о конкурсе, можете ознакомиться. Я беру из его рук документ и делаю вид, что читаю, пока он рассказывает про темы эссе и рекомендации к написанию. Я его почти не слушаю, потому что все мои мысли заняты едой. Я чувствую запах кофе и свежей выпечки из кофейни через дорогу, просочившийся через открытое окно аудитории, и в этот самый момент мой желудок начинает издавать звуки умирающего кита. Сначала я пытаюсь сделать вид, что ничего не было, и вообще это не я, но вскоре жалобные завывания моего пустого желудка стало невозможно скрывать. Я поднимаю виноватый взгляд на преподавателя, как бы говоря ему «Отпустите меня, пожалуйста». Он сразу всё понимает и снисходительно улыбается. — Может быть, тогда продолжим наш разговор в кофейне? — предлагает он и я тут же теряюсь, ведь совсем не ожидала такого развития событий. Немного помявшись, я всё же соглашаюсь, ведь желание покушать превышает неловкость ситуации. — Что ж, отлично, тогда идём, — говорит Александр Владимирович, собирая документы со стола. Он захватывает с собой пальто и закрывает аудиторию на ключ, а затем размашистым шагом направляется к выходу из университета. Мне приходится прибавить шагу и почти бежать, потому что я совсем за ним не успеваю. Мы устраиваемся в кофейне через дорогу, той самой, от которой исходили эти манящие запахи. К счастью, у них в меню есть не только выпечка, одними булками я бы точно не наелась. Поэтому я заказываю тост с красной рыбой, авокадо и яйцом пашот — хоть раз-то в месяц можно себе позволить — и матча-латте. Александр Владимирович при виде этого морщится, но никак не комментирует. Как тактично. — Что, считаете, что это извращение? — усмехаюсь я. Мои родители и Паша тоже не оценили сей напиток, а мне нравится. Может быть, я извращенка в душе. — Зелёный чай с кофе — даже звучит странно, — отвечает мужчина. — Я вообще предпочитаю кофе без всяких добавок. — Даже без молока? В ответ преподаватель лишь молча мотает головой. — И без сахара? Увидев моё резко меняющееся выражение лица со спокойного на ахреневающее, мужчина не может сдержать улыбки. — И даже без сахара. — И после этого вы будете говорить, что я извращенка, — бурчу я, а Александр Владимирович в ответ на это негромко смеётся. — Я этого не говорил, — парирует он и лукаво смотрит на меня. Чёрт. Следующие полчаса мы обсуждаем темы эссе, а потом плавно переходим к более личным темам, и я даже не замечаю, как начинаю жаловаться ему на брата. — В общем, вам не понять, — говорю я, после очередной истории про Пашу. — Почему же, — возражает Александр Владимирович. — У меня есть сестра. Ого, а вот это неожиданно. — Вы не говорили, — отвечаю я. — А должен был? — он смотрит на меня с улыбкой, и хотя я понимаю, что он совсем не хотел меня пристыдить, а просто подколол, мне становится неловко. Опять я решила, что он мне что-то должен. — На самом деле, в нашей семье о ней не принято говорить. Это ещё почему? На мой немой вопрос Александр Владимирович поясняет: — Она лежит в психиатрической лечебнице, — ого, вот уж чего я точно не ожидала сегодня от него услышать. — Её муж умер, а потом она потеряла ребёнка, и у неё случился нервный срыв. После его слов мне становится не по себе, я как будто бы влезаю в его душу, но его самого это кажется нисколько не смущает. Либо он уже свыкся с этой данностью, либо просто тщательно скрывает. — Мне жаль, — всё, что я могу выдавить из себя. — Да, мне тоже, — произносит мужчина и на его лице появляется едва заметная грусть. — Что ж, мне наверно уже пора идти, — заявляю я и прошу счёт у официанта. На самом деле, я просто хочу избежать дальнейшего неловкого разговора, ведь после такой информации я даже не знаю, что сказать. — Я оплачу, — говорит Александр Владимирович, когда официант, наконец, приносит счёт. — Нет, не стоит, — говорю я, но Александр Владимирович продолжает настаивать на своём. — Я вас пригласил, я и плачу. Что ж, ладно, раз он так хочет. На самом деле, мне очень даже приятно, но и с другой стороны, немного неловко. Что это было? Свидание? Простая дружеская встреча? Обсуждение нюансов эссе за чашечкой кофе между преподавателем и студенткой? Но разве преподаватели платят за своих студентов? А он ещё и открылся мне, вряд ли он рассказывает про свою сестру каждому встречному. Столько вопросов, что от них уже начинает болеть голова, а от неловкости горит лицо, поэтому я благодарю Александра Владимировича и спешно с ним прощаюсь, а потом вылетаю из кофейни на улицу. Мне срочно нужно охладиться.