Уроки немецкого

Я достаю чистый, натёртый до блеска, стеклянный стакан и ставлю на барную стойку. Затем щедро сыплю в него кубики льда и ловким движением руки наливаю виски, после чего молча пододвигаю стакан преподавателю. Он всё это время не сводит с меня глаз и любопытным взглядом наблюдает за моими движениями. Я же стараюсь и вовсе не поднимать на него взгляд — вся эта ситуация ужасно смущает меня. Наконец молчание между нами прерывается и, кажется, даже я сама этому удивляюсь, но голос первой подаю именно я. — Вы не сказали, что сами переводили книгу, — говорю я, и тон моего голоса получается даже более укоризненным, чем звучал у меня в голове. Преподаватель резко поднимает на меня взгляд и какое-то время даже не может найти ответа на мою предъяву. Это видно по его удивлённому выражению лица. Кажется, я смутила его. — А должен был? — задаёт вопрос мужчина, и тут уже я теряюсь. Действительно, он ведь мне ничего не должен. Но почему-то всё равно обидно, что он утаил такую вещь и ничего мне не сказал. Ну вот, я уже превращаюсь в одну из тех девушек, которые обижаются на _не своего парня_ и ждут от него того, что он _не должен делать_. Когда всё это произошло? Когда я успела влюбиться в своего преподавателя, которого сначала ненавидела? Кажется, я упустила этот момент. — Если честно, — голос мужчины вырывает меня из пучины моих мыслей и я даже вздрагиваю от неожиданности. — Я даже не думал, что вы читаете первые страницы книг. Он смотрит на меня с любопытством и как будто ждёт ответа. Я подаю голос не сразу. — Вообще-то не читаю, — признаюсь я. — Но в этот раз зачем-то решила прочитать. Честно говоря, я действительно не знаю, что меня заставило прочитать аннотацию в этой книге, ведь я правда никогда не заостряла внимание на таких мелочах. Александр Владимирович улыбается. — Значит, судьба. Да уж, судьба. Я лишь сдержанно улыбаюсь и киваю, ведь, по правде говоря, даже не знаю, что на это ответить. Отворачиваюсь обратно к полкам со стаканами и начинаю их заново протирать полотенцем до блеска, хотя они в этом и не нуждаются. Мне просто нужен повод избежать неловкого разговора. Вася, кажется, это замечает, потому что когда краем глаза смотрю на друга, я встречаюсь с его вопросительным взглядом. Он едва заметным кивком головы подзывает меня к себе и я, оставив наконец эти несчастные стаканы, направляюсь к другому концу барной стойки. — Так это он? — слишком громким шёпотом спрашивает Вася, наклонившись близко к моему лицу. — Да тише ты! — шиплю на него я. Ответа не следует, но Васе он и не требуется, потому что он всё понимает по взгляду. Его лицо тут же вытягивается, а нижняя челюсть, кажется, скоро встретится с полом. Я лишь закатываю глаза, ведь говорить этому человеку что-либо так же бессмысленно, как доказывать маме, что татуировки это не уродство. — Ну татухи у него классные, — тянет парень, словно бы прочитав мои мысли. — Если ты его не берёшь, то чур он мой. Вася резко разворачивается ко мне, прекратив наконец в упор рассматривать моего преподавателя. Я лишь небрежно махаю рукой и возвращаюсь к посетителям. — Да забирай на здоровье. Когда я прохожу мимо Александра Владимировича к очередному посетителю, мужчина меня окликает. Я резко разворачиваюсь и встаю прямо перед ним, забыв, что я куда-то шла. — Я хотел сказать вам завтра, но раз уж мы встретились раньше, то предложу сейчас. Не желаете принять участие в конкурсе эссе на иностранном языке? — мужчина выжидающе смотрит на меня, а я даже не сразу понимаю, что он уже закончил говорить. Почему-то я ожидала, что за этим последует пояснение, но очевидно, преподаватель пока что ждёт моего ответа. — Эмм… — это не то предложение, которое я думала услышать от мужчины в одиннадцать часов вечера в баре. — Я… Мой словарный состав во французском ограничивается тремя словами: бонжур, мерси и оревуар, а вы хотите, чтобы я написала эссе? Вопрос скорее риторический, ведь думаю, и дураку будет ясно, что этим я хотела сказать «нет». Однако преподаватель прерывает меня. — Нет-нет, я говорю про эссе на немецком языке. А. — У вас ведь с ним всё отлично? — говорит Александр Владимирович, при этом хитро улыбаясь. Вопрос тоже, очевидно, риторический, ведь он прекрасно осведомлён о моих знаниях немецкого языка. Я невольно краснею и тут же опускаю голову в надежде, что это скроется от преподавателя. К счастью, даже если он что-то и замечает, то оставляет это без комментариев, за что я мысленно его благодарю. И вот что мне теперь ответить? Здесь я не отверчусь скудными знаниями языка, а отказывать просто потому что, мне неловко. — А что мне за это будет? — задаю встречный вопрос я. Преподаватель на несколько секунд теряется, а затем как-то виновато устремляет свой взгляд на меня. В этот момент он смотрит на меня так, как родитель, отказывающий своему ребёнку в покупке очередной игрушки. Всё понятно, ничего другого ожидать и не следовало. Во всех этих университетских конкурсах студенты участвуют всего лишь за скромное «спасибо». Мне же едва ли такое подходит, ведь я привыкла из всего извлекать выгоду, поэтому никогда особо в таких благотворительных мероприятиях не участвовала. Разве что один раз в начальной школе я написала олимпиаду по английскому языку, и то только потому что за это бабушка подарила мне мебель в мой кукольный домик. Можно сказать, заработала своим куклам на новый диван. — Я подумаю, — бросаю я преподавателю и убегаю принимать очередной заказ. На самом деле, моё «я подумаю» означает «нет» в более вежливой форме. Александру Владимировичу, естественно, это знать совсем не обязательно. — Как примите решение, напишите мне Вконтакте, — бросает мне напоследок преподаватель и я просто молча киваю в ответ. Жаль его разочаровывать, но я не тот человек, к которому стоит обращаться с такими просьбами. Просто он пока ещё этого не понял. Когда я под утро возвращаюсь домой, уже светает. Люди ещё спят, поэтому на улицах города пока пусто и это не может не радовать. Я иду не спеша, глубоко вдыхая утренний свежий воздух и наслаждаясь тишиной и одиночеством. В такие моменты мне даже начинает нравиться город, в котором я живу, но это ненадолго. Скоро улицы заполняется людьми, солнце встанет и я вновь возненавижу это место. Такой вот круговорот. По пути домой я захожу в круглосуточное «Красное&Белое» и покупаю мои любимые арахисовые вафли. Да, странно заходить в алкогольный магазин и покупать там только вафли, но что поделать, если они продаются только там. А алкоголя мне и на работе хватает. Домой возвращаться мне не хочется — всё равно ложиться спать уже поздно, да я и не усну, даже если захочу, а упускать такой прекрасный момент тишины и спокойствия непростительно, — поэтому я иду в парк, который находится всего через дорогу от моего дома, и сажусь на скамейку. Я прикрывают глаза, пытаясь сосредоточиться на своём внутреннем состоянии, как советуют все инста-гуру по медитациям, но у меня опять ничего не получается. Видимо, медитации это не моё. Или всё настолько плохо, что одними медитациями здесь не управиться. — Тоже не спится, мелкая? — мои жалкие попытки прерывает голос брата, который не дожидаясь приглашения, плюхается на скамейку рядом со мной. Наверно он увидел меня из окна нашей квартиры, которое выходит прямо на парк. С недавнего времени Паша променял свою карьеру экономиста на музыкальную группу, которую создал сам, и теперь он все ночи проводит на кухне и сочиняет музыку и тексты песен. Если честно, я ему немного завидую. Он смог бросить всё и начать всё заново и теперь живёт свою лучшую жизнь. Пусть его группа ещё не так известна, пусть она не приносит ему много денег, но это только пока. Главное в этом, что сам процесс приносит ему удовольствие. Я же так не могу. Я ещё пока слишком боюсь что-то поменять в своей жизни, хотя несомненно очень этого хочу. За это я себя и ненавижу. Я вздыхаю и открываю глаза, откидываясь на спинку скамейки. Всё равно бы ничего не вышло с этими медитациями. — Угу, — бормочу я и открываю пачку вафель, доставая одну и протягивая Паше. Он молча берёт вафлю и тут же отправляет её в рот. Всё это время мы сидим в тишине. За это я и люблю своего брата — с ним не нужно пытаться поддерживать разговор, заполняя неловкое молчание такими же неловкими фразами. С ним даже молчать комфортно. Спустя минут пятнадцать Паша встаёт и отряхивает джинсы от вафельных крошек. — Ну что, принцесса, будем возвращаться домой? А то уже первые люди начали выползать на улицу. Я киваю головой в знак согласия и встаю со скамейки вслед за братом. — Только в пятёрочку надо зайти, а то у нас батон уже мутировал и развил в себе новую цивилизацию, — фу, меня аж передёрнуло от картинки этого несчастного батона, всплывшей у меня в голове. — Ты ведь выбросил его, я надеюсь? — Не-а, — тянет Паша, а затем расплывается в хитрой ухмылочке. — Я это удовольствие для тебя оставил. Супер.