Закаленные судьбами

Муфаса снова, как всегда и всю жизнь, будет кричать и рвать волосы на своей гриве и шерсти. Опять младший брат что-то натворил. Опять ведь сказал, что у него нет семьи, а старший брат — ему совсем никто. — Да когда же ты наконец поймёшь, Така?! Я — твой брат! Я сделаю всё для тебя! — Муфаса орёт, чуть ли не прямо в морду льва с недавно оставленным шрамом, а тот всё так же остаётся безразличным, вертя в лапе обычный камень, совершенно не обращая внимания. Разумеется, ни один мускул не дёргается. Как будто черногривый на этой небольшой поляне возле одного дерева один. Муфаса уходит, громко вздохнув, и только тогда, когда он скрылся из виду, Така смог оторвать взгляд от вовсе не интересующего его камушка, швырнуть его в сторону и без единого звука рухнув на землю, утыкаясь в лапы мордой, снова раздумывая о прошедших и будущих монологах Муфасы. Он откинул голову боком на землю. Чёрные пряди гривы неприятно свисли на его морде. Муфаса может кричать и доказывать ему что-угодно хоть целую вечность, но он всё равно никогда не узнает, что младший принц всё прекрасно понимает. Сказать не даёт статус, который ему дал в тихих перешептываниях Прайд, холодного, жаждущего власти на королевском троне, «Шрама». Така никогда не выражает своих истинных чувств, а его морда всегда остаётся без эмоциональной. Така много думает, размышляет. Его мысли практически всегда крутятся лишь около одного единственного слова, которое бряцает для него подобно приговору. Семья. Та, в которую он вписал только мать и брата. Ахади… он никогда не любил его особо. Отец терпел его жалкое существование лишь из-за большой любви к его матери. Муфаса всегда так яро доказывал, что несмотря ни на что — они братья, всегда были ими и никогда не перестанут быть. Така размышлял и считал точно также, но никогда не говорил ничего об этом, даже намёка или слова не подавал. Для него слишком уж чуждо соглашаться с родным братом, даже тогда, когда Така прекрасно осознавал, что тот прав. Семья необходима абсолютно каждому существу, это несомненно, ведь без неё не было бы никого, даже самого Бога. Это бесконечная война враждующих братьев. Вот только по большей степени в ней принимал участие только старший брат, сам временами иногда не понимания, что каждая его собственная маленькая битва несёт довольно большие разрешения внутри только младшего. С каждым таким словесным сражением, Така прямо чувствовал, как его охватывают липкими щупальцами к самому себе. Он никогда не сможет выдавить из себя, даже пускай и хотя бы с привычной язвительностью, самое обыкновенное для родственников: «Поверь, я всё понимаю, брат». Вместо этого он просто лежит на земле, прикусив нижнюю губу, стараясь не слышать гневные тирады разозленного брата в собственной голове, опасаясь, что если выдадит хоть слово, то в многолетний образ бесчувственного и хладнокровного льва рассыпется в густой, чёрный, как его сердце, пепел. Временами даже страшно было быть свидетелем того, как чаша терпения Муфасы переполняется, капля за каплей, а в карих глазах постепенно гаснут искорки оставшейся надежды. А Така вдруг начал осознавать, что сам-то золотистый толком не понимал или не хотел понимать, как относился к нему в детстве. «Мы не берём в свои игры мелкотню!», «Да ты слабак!», «Ведёшь себя как девчонка!». И много таких различных подобных фраз, которые застревали в сознании и сердце Таки, оставляя только больные воспоминания и кровоточащие шрамы. А потом принц понял, что Муфаса стал намного лучше к нему относиться, будто боялся потерять своего столь сложного брата. Муфаса вовсе не хочет устанавливать эту маленькую войну между ними, но ничего не может поделать с собой, не может смириться, что родному брату абсолютно всё равно. Быть может, когда-нибудь Така всё-таки расскажет всё, что лежит да пылиться на его душа, и о том, что ему вовсе не плевать. Иллюзии, из которых он ткал свои собственные жалкие мечты, больше не помогут. Внутри него была просто скупая пустота, которую никто не сможет заполнить. Младший брат уже давно погружён в неё, даже когда-то давно пытался выбраться, но в конце концов остался в ней до конца, погружаясь полностью с головой. Периодически, он разбивается на кусочки, после того, как Муфаса вновь вспылит и скажет совсем уж лишнее, и пытается собрать свой пазл души вновь. И в итоге черногривый постепенно привыкает к кровавым отросткам внутри, не слишком заморачиваясь с душевной болью. Теперь ему всё начинает казаться чужим и чуждым, кроме, разве что, Муфасы, которому он не в силах сказать даже такое простое: «Прости, брат». Муфаса пытался его принять, любил, но внешнее безразличие со стороны Таки ранило довольно сильно. Но откуда он знает, что у него внутри? Он скучал по тем былым временам, когда они были ещё совсем детьми. Пожалуй, это была самая счастливая пора в жизни обоих. Только вот жизнь старшего окрашена в черно-белые полосы с лёгким просветом за счёт супружеской жизни, а младшего, как ему казалось, в одну сплошную черную. Муфаса надеется на очередной счастливый конец, как в какой-то прекрасной сказке? Так здесь ему не она, где все сперва страдают, а в конце живут и радуются. Их жизнь — не клубничная карамелька, здесь нет простых решений, как у слишком удачливых персонажей там. Муфаса ищет в Таке ту самую часть, что отвечает за семью, но каждый раз проходит мимо, из-за безразличия, а чувства выглядывают из-за угла, подняв шерсть на загривке, как испуганный маленький зверёк. Просто старший брат не замечает, что уже нашёл, нащупал ту тонкую корочку, что отделяет ледяного «Шрама» от принца с изумрудными задумчивыми глазами. Почти у всех принято думать, что Така странный и даже страшный лев. Это неверно. Ведь Муфаса, вопреки всем думам, помнит маленького львенка с очаровательной мордочкой и хрупким хрустальным сердцем. Так где он сейчас? Хранится и лежит, распластавшись под тяжестью какого-то камня где-то возле одного дерева? Или грань отделяющая их всё-таки трескается? Муфаса боится потерять брата. Он — все, что у него осталось. Но Така беззвучно тонет во внутренней пучине, стараясь не привлекать внимания. Чтобы только не произошло — Муфаса будет любить младшего брата в глубине души, даже если всё равно будет шутливо или упёрто доказывать обратное. Всё равно, что они имеют общую плоть и кровь, когда внешне совершенно разные и не похожи на даже просто родственников, не правда ли? — Ты — мой брат, и я за тебя готов умереть, — через месяц слышит тихую и неуверенную, перепуганную фразу Муфаса. Он перестал кричать и добиваться чего-то. — Ч-чего? — совершенно ошарашенно спросил золотистый лев. Вопрос не требовал ответа. И ему было абсолютно плевать, что брат сразу же начал отмазываться и пятиться назад, когда осознал, что произнёс эту фразу вслух. Муфаса всё равно порывисто обнял его и крепко прижал к себе перед тем, как быть отталкненным Такой, но всё равно оставшимся радостным. Семья — это вовсе не список, кто для кого родственник. Она не заканчивается только лишь на общей крови.