***
Лань Чжань видит разбитого и рыдающего Цзян Чэна, хочет подойти и как-то помочь, спросить, в чём дело, но падает на колени рядом с ним, позволяя первым горячим каплям скатиться по щекам. Его янтарный взгляд устремлён вперёд, на тело его возлюбленного, которого рвут на части клыкастые пасти, чавкая его внутренностями. Теперь помощь нужна им обоим, потому что Ванцзи не может вынести этого. Он видит застывшую улыбку Вэй Ина и вся его выдержка летит в никуда, позволяя ему рыдать вместе с Ваньином. Они должны быть сильными, чтобы не позорить свои кланы, но сейчас они не могут совладать с собой. Их обрывают крики заклинателей, поднимающихся сюда, и Второму нефриту приходится встать, загородить собой сгорбившегося Цзян Чэна, чтобы не позволить тому потерять лицо перед другими кланами. Первым появляется орден Гусу Лань и Цижень непонимающе смотрит на своего ученика, разбитого на сотни осколков и загораживающего обзор на поле битвы. После появляется Сичэнь и мужчина сразу понимает что происходит, приближается и встаёт рядом с братом, но лицом к побоищу. Тихо зовёт Ваньиня и, не дождавшись ответа, прогоняет всех заклинателей с горы. — Лань Чжань, прошу, осмотри здесь всё и забери вещи Вэй Усяня. Не позволь никому их украсть. Нет, не смотри на него. Смотри на меня, — Сичэнь силой поворачивает заклинателя к себе, чтобы тот не смотрел на бездыханное тело. На него опирается Цзян Чэн, который тоже хочет обернуться, но этого ему не позволяет уже Ванцзи, понимая плачевное состояние мужчины. Сичэнь качает головой. — Мы завтра вернёмся и похороним его. Завтра. Он повторяет скорее для себя, а после аккуратно идёт вниз, придерживая Цзян Чэна постоянно что-то говоря ему, заполняя тишину. Сичэнь хочет остаться с братом и успокоить его, но Ванцзи сам разворачивается к нему спиной, уходя в покои Усяня. Там тихо, холодно и мрачно. Совершенно не так, когда Ванцзи был тут последний раз. Это место совершенно не подходит Вэй Ину, сначала думает Лань Чжань, а потом вспоминает настоящего Вэя и понимает — это место полностью отражает его сущность. Второй нефрит достаёт мешочек Цянькунь и быстро складывает все записи заклинателя тёмного пути, все его недописанные талисманы, а после поворачивается туда, где лежало тело. Он должен забрать Чэньцин, но, даже не видя тела, ему плохо до тошноты. Осев на кровать, мужчина сжимает свои пальцы, стараясь успокоиться, но это совершенно не помогает. Заклинатель проходит вглубь, забирает Суйбянь и сжимает его как последнее сокровище, гладит по ножнам, вспоминая, все их шуточные бои и звонкий смех Вэй Ина в это время. Собрав остатки своей воли, Лань Чжань подходит к телу возлюбленного, оседает рядом с ним и гладит почему-то совершенно не пострадавшее лицо. От тела, буквально остались только куски, но лицо, полностью сохранилось. Эмоции сдержать не получается и Ванцзи роняет солёные капли на землю, гладя волосы мужчины и проводя рукой по щекам, ища призрачное тепло тела. Но Вэй Ин всегда был холодным и, кажется, давно стал мёртвым внутри, будто лютый мертвец. — Прости меня, Вэй Ин, это всё моя вина. Я не уберёг тебя. Не помог. Пришёл слишком поздно. Заметил слишком поздно, — Ванцзи склоняется над лицом и целует в холодные губы. Это отвратительно с точки зрения морали, но необходимо для Лань Чжаня. Хотя бы это. Он забирает флейту, убирая в мешочек. Мужчина делает обход вокруг деревни и окрестностей, но не находит ничего необычного, идёт вниз. Но до его слуха доносится тихий плач. Найдя дряхлое дерево, он видит маленького А-Юаня, тщательно спрятанного в коре дерева и крепко сжимающего красную ленту Вэй Ина. Ванцзи застывает, не веря своим глазам, но спешит достать ребёнка, чтобы тот не отравился трупным смрадом. А-Юань плачет и крепко сжимает белые одежды, кутается в тёплые объятия, не открывая глаза. — Богатый братец, это ты? — голос тихий и очень хриплый и Лань Чжань только сейчас понимает — у дитя жар и его сильно лихорадит. Сжимая его в объятиях, заклинатель быстро идёт вниз, гладя мальчика по голове. — Мгм. — А где братец Вэй? Он сказал не открывать мне глаза пока не придёт Богатый братец. Слова ребёнка Вэнь ранят сильнее, чем острый клинок и хочется опять рыдать, но теперь Ванцзи не может позволить себе слабость перед ребёнком. Они спускаются вниз и его встречает Сичэнь, проводя в постоялый дом, в котором он снял комнаты. Заходя внутрь, Лань Хуань только сейчас обращает внимание на ребёнка на руках брата и смотрит удивлённо на него, переводя взгляд на заклинателя. — Это сын Вэй Ина. Он был спрятан в коре дерева, — Второй нефрит протягивает руки и хочет отдать ребёнка брату, но дитя начинает сильно хныкать, а потом и вовсе срывается на плачь, впиваясь всеми конечностями в руку Ванцзи. — Хорошо, я не отпущу тебя, — поспешно говорит Лань Чжань, очень растерянно смотря на Сичэня и дожидаясь, когда тот скажет, как ему лучше поступить. Тот лишь кивает ему на стол, приглашая присесть и расспросить ребёнка. Сев, Второй нефрит садит дитя к себе на коленки, придерживая его, очень аккуратно, боясь сломать. — Как тебя зовут? — улыбнувшись спрашивает Первый Нефрит, стараясь не пугать ребёнка, делает свой голос ещё мягче. — Юань. — Эта лента Вэй Усяня? — Сичэнь спрашивает тихо, чтобы только Ванцзи услышал, но видимо Юань обладал острым слухом, поэтому сжимает ленту сильнее. — Да. Братец Вэй сказал что это защитит меня, пока его не будет, — приглядевшись, заклинатели увидели тонкую вышивку в виде заклинания-оберега. Это была очень точная и сложная работа, сделанная Вэй Ином по его же записям. — Когда он вернётся? Этот вопрос будто окунул братьев в воду, заставляя захлебнуться. Они не знали, как ответить на это ребёнку. Сказать, что он умер, Юань не поймёт, а если соврать, то будут сломаны его надежды на будущее. Но их мысли прерывает сам Юань, смотря на них очень по-взрослому и с печалью в опухших от слёз глазах. — Он умер, да? Братец Вэй сказал, что хочет спасти всех людей и для этого ему нужно уйти навсегда. Значит и он бросил меня, — глаза мальчика наполнились слезами, но он не стал хныкать и рыдать, просто сильнее сжал белые одежды, ища поддержки и находя её в поглаживающей по спине руке. — Они все ушли. Братец Вэй, сестрёнка, бабушка и братец Нин. Они ушли и оставили меня. Почему? — Потому что любят, — разговор вмешался вошедший Цзян Чэн. Видимо, он уже давно стоит за дверью, потому что его лицо было таким же, как и у Ланей — уставшее и печальное. На следующий день, как и сказал Сичэнь, они вернулись на гору. Юаня оставить в постоялом дворе не получилось. Он оказался очень смекалистый и наотрез отказался сидеть в комнате. Хотел похоронить Вэй Ина вместе с ними и даже после уговоров и рассказа что его ждёт — увязался за ними. Как и ожидалось, к телу его не подпустили, оставив Первого Нефрита следить за дитём. Похоронить тело не получилось бы, от него практически ничего не осталось, поэтому Цзян Чэн и Лань Чжань сошлись на сожжении и захоронении праха. Цзян Чэн достал из бездонного мешочка пустой сосуд «Улыбки Императора» и Ванцзи молча согласился с этим. Да, Вэй определённо был бы не против. Захоронив Усяня, они всё же подпустили Юаня к могиле, и тот принес венок из цветов. Они простояли там до заката, и никто не шелохнулся от усталости, молча разговаривая с духом Старейшины Илин, виня себя и извиняясь перед ним за всё. И всё же им надо было возвращаться, поэтому, когда солнце спряталось за верхушками деревьев, они спустились вниз. — Я заберу вещи Вэй Ина, — чётко сказал Цзян Чэн и выжидающе посмотрел на Лань Чжаня. Тот нахмурился и достал бездонный мешочек, но не передал его Ваньину. — Я заберу только вещи. Юань — сын Вэй Ина, так что я разрешу забрать его тебе, — после этих слов, мешочек упал в руки Цзян Чэна и тот удовлетворённо посмотрел на него. — Но Юань так же и мой племянник, хоть и не кровный, так что хочу, чтобы он посещал Пристань Лотоса. Согласен? — Мгм. Они прощаются и покидают Илин. Заклинатели установили защитное поле вокруг деревни и тщательно спрятали могилу Вэй Ина за заклятиями, дабы ни один другой заклинатель не нашёл его. Вэй Усянь должен обрести покой хотя бы после смерти. Цзян Чэн и Лань Чжань не могут долго скорбеть по нему, всё же он выполнил главное желание своей жизни — умер. Им приходилось скрепя сердце, вернуться к работе, к клану, к миру заклинателей, который убил их солнце. Второй Нефрит на протяжении всей своей жизни не жил — существовал, находя смысл только в учёбе. Ему было в тягость общение с людьми, поэтому он отгородил их от себя, создав невидимую стену между ним и обществом, которую мог приоткрыть только Сичэнь. Но в его жизнь подобно вихрю врывается Вэй Ин, не спрашивая ломая все стены и становится его персональным солнцем, смыслом существования. Сначала он вызывает ненависть, отвращение, потом любопытство и заинтересованность, а потом… Привязанность. Любовь. В глазах Ванцзи он источает сияние небожителя и приносит только радость. И когда Лань Чжань понимает, что Вэй Ин горит в собственном огне, решает помочь. Остаться с ним и стать такой же спасательной ниточкой для него. Но слишком поздно. Его уже оттолкнули, уже не подпустят, он стал предателем и врагом в глазах Вэй Усяня. Впервые за год своего заточения Ванцзи чувствует душащую вину за свои поступки. Мужчина смотрит вверх и прикрывает глаза, молясь о ещё одном шансе. Но чудес не бывает, да и Вэй Ин бы ни за что не вернулся бы по собственной воле в мир, в котором его ненавидели. Лань Чжань продолжает молиться всевозможным божествам о спокойной смерти Вэй Ина. Но его молитвы рушит Сичэнь, который приходил раз в месяц, дабы поведать о жизни Юаня, о мире заклинателей и обо всём на свете. — Многие кланы пытались призвать душу Вэй Усяня. Но, боюсь, его душа была разорвана вместе с телом. Прости, Ванцзи, я не смог помочь ему. Лань Чжань хочет опровергнуть его слова, сказать, что виноват только он сам и никто более, но горло налилось свинцом, и заклинатель не мог выдавить из себя и слова. Может быть, брат и прав. Может, ему стоило нажать на Вэй Ина чуть сильнее, заставить его осознать своё положение и насильно помочь, но Ванцзи так не думал. Сейчас он ненавидел только себя, винил только себя и проклинал только себя. Его состояние улучшал только маленький А-Юань, который приходил к нему каждую неделю и по несколько часов рассказывал о жизни в Гусу, о своих друзьях и своих успехах. Лань Чжань слушал его с упоением, вспоминая время, когда рядом с ним так же сидел Вэй Ин и тоже говорил обо всём на свете. Это приносило иллюзию, что Вэй Ин жив, и Ванцзи, закрывая глаза, видел образ возлюбленного в одеждах его ордена. За три года, что мальчик был в Облачных Глубинах, он уже проявил в себе талант искусного заклинателя и выдержку, присущую Второму Нефриту. Наконец наступило окончание его уединения, и заклинатель мог вернуться к обычной жизни. Через неделю Ванцзи с сыном и Лань Хуань едут в Пристань Лотоса на собрание. Юаня было решено привезти впервые к дяде только когда наказание Лань Чжаня закончится. К тому времени всеобщая шумиха вокруг ордена Юньмэн Цзян немного поутихла и остыла. Всё же все три года постоянно гуляли разные слухи на любой вкус. Кто-то молвил, что Глава Ордена Цзян Ваньин пошёл против всего заклинательского мира лишь для того, чтобы обрести славу, самому убив злодея Вэй Ина. Кто-то, что Юньмэн Цзян в действительности не считали своего бывшего адепта злом и защищали. Кто-то даже предположил, что у Старейшины Илин и Цзян Чэна были отношения теплее братских. В то время было опасно появляться Сычжую в Пристани Лотоса. Неизвестный ребёнок в одеяниях ордена Гусу Лань крутится рядом с Главой Ордена Цзян и зовёт его «дядей». Это могло бы навлечь беду. Юань быстро шагает за отцом, а когда тот останавливается, хватается за края его одежд. Всё же он никогда прежде не бывал нигде помимо Облачных Глубин и новые люди сильно пугали, а фиолетовый цвет и лотос с девятью лепестками почему-то вызвал смесь страха и восторга. Ванцзи приветственно склоняется и Сычжуй копирует его действия, на секунду отрываясь от ноги отца, а после обратно припадая к ней. Юань выглядывает и видит напротив мальчика помладше него в золотых одеяниях, так же держащегося за чью-то ногу. А-Юань поднимает взгляд вверх и видит хмурое лицо, которое ему смутно знакомо, но он точно знает — этот человек был дорог его папе, и этот человек не причинит ему вреда. Взгляд незнакомого мужчины опускается вниз, на Сычжуя, и заклинатель сдержанно улыбается. — А-Юань, давно не виделись, — голос у незнакомого заклинателя приятный, но твёрдый, отражающий силу мужчины. — Я Цзян Ваньин, младший брат твоего отца — Вэй Ина. А это Цзинь Лин, племянник твоего отца. — Здравствуйте, — юный заклинатель поспешно приветственно кланяется, а после солнечно улыбается ему. Цзинь Лин же продолжает хмуриться, сжимая одежды дяди и дуя губы. Юань дёргает отца за одежду, и когда тот смотрит на него, ребёнок смотрит на незнакомого мальчика. Ванцзи кладёт свою ладонь на спину сына и легонько подталкивает, давая разрешение. Юань подбегает к мальчику и протягивает руку, улыбаясь. Тот же больше заходит за ногу Цзян Чэна. — Я — Лань Сычжуй. Дети очень быстро находят общий язык и придумывают себе занятие в виде листания книг с картинками. Цзинь Лин младше Сычжуя на четыре года, но это им не мешает общаться на равных. Цзян Чэн проводит Гусуланьскую семью в зал, и там они трапезничают, а после начинают свои разговоры. Они говорят около часа. В основном беседы ведут Сичэнь и Ваньин, и лишь иногда втягивая Второго Нефрита в свои разговоры. Ванцзи же просто сидит и смотрит на Сычжуя и Жуланя, упиваясь их счастьем. Цзян Чэн и Лань Чжань шесть лет продолжают жить только благодаря этим детям. Когда они чувствуют, что уже слишком невыносимо одиночество они встречаются попеременно то в Пристани Лотоса, то в Облачных Глубинах и смотрят, как дети радуются, отдыхая от суматохи мира заклинателей. Их объединяло одно горе. Они оба не могли жить без Вэй Ина. Вэй Ин стал их единственной причиной жизни, и когда его так нагло забрали у них, они упали в бездну тьмы. Теперь они оба должны научиться жить одни, без помощи других. Они сидели вместе с Лань Сичэнем в беседке и пили чай, не произнеся ни слова, находясь в своих мирах. Сейчас они были в Пристани Лотоса из-за собрания, но смогли найти время на молчаливую компанию друг друга. Цзян Чэн всё больше проводил в компании Лань Сичэня, позволяя молчаливо залечивать свои душевные раны прошлого с помощью гуциня. Цзян Чэна лечил Сичэнь, он был его опорой, помогал бессмысленными разговорами и игрой на гуцине, а Лань Чжаня лечил Сычжуй, своим смехом, своей улыбкой, своей красной ленточкой Вэй Ина, вплетённой в волосы. Сзади он был точной копией молодого Усяня, и Ванцзи каждый раз корил себя за то, что видит в сыне возлюбленного, но не мог с этим ничего поделать. Но их молчаливую беседу прерывает обеспокоенный адепт, который в спешке здоровается, со страхом смотря на Цзян Чэна: — Глава Ордена Цзян, Цзинь Лин и Лань Сычжуй подрались с пятью адептами Юньмэн. Известие о драке детей повергло в шок всех мужчин, и они, переглянувшись, поспешили за адептом к месту драки. Жулань дрался часто и редко выходил победителем, ему всего десять, и он молод и бесстрашен, но Сычжуй… В свои четырнадцать он был примером для всех адептов своего поколения, и чтобы подрался… Это было просто немыслимо. — Не смей оскорблять А-Лина! Юань один избивал двух адептов, пока ещё три пытались оттащить его. Его разъяренный крик будто окунул заклинателей в воду. Они никогда не видели, чтобы юноша так яро дрался. В паре метров от драки сидел Цзинь Лин, прижимая к телу руку и хныкая от боли, но внимательно смотря за дракой. — А что ещё важнее, не смей раскрывать пасть на моего отца! — мягкий голос Сычжуя, который он никогда не поднимал на людей, сейчас превратился в рычание, а двое адептов потеряли сознание от боли. Теперь же трое адептов, что пытались его оттащить, ввязались с ним в драку, и юноша переключился на них. Только спустя пару минут оцепенения Ванцзи двинулся к драке, и она сразу прекратилась. На него смотрели удивлённые глаза сына, будто он увидел не отца, а свою скорую смерть. — Сычжуй, — продолжать Лань Чжаню не было нужды. Юань и сам понял, что от него требуется, подошёл к нему, сжимая кулаки. Только сейчас Ванцзи заметил, что волосы юноши распушены, в руках он сжимает ленту Вэй Ина. Подняв взгляд, Сычжуй посмотрел в глаза отца, без капли сожаление и чувства вины. — Я приму любое наказание. Но я не чувствую вины за соделанное. Дядя, — юноша посмотрел через плечо отца на Цзян Чэна и поприветствовал его. — А-Лину нужно к лекарям. Ему сломали руку до моего прихода. Ваньин сразу вспыхивает и смотрит на адептов, которые остались в сознании, и будто в его мыслях появляются все самые ужасные способы смерти этих паршивцев. Сичэнь же, обладающий сейчас большим самообладанием, уводит пострадавших в лекарский городок, иногда успокаивая Цзинь Лина, который всё рвется в бой. Лань Чжань удалился вместе с сыном к его покоям, дабы тот сменил окровавленные одежды, а после они встретились с Цзян Чэном, и пришли в покои Ванцзи. Сев напротив мужчин, Сычжуй смотрел на них и ждал, когда ему дадут разрешение говорить. — Я думал, меня хотя бы одним разумным племянником одарила судьба, — вымученно выдохнул Ваньин, разливая всем чай. Привычка пить чай для успокоения у него появилась от частой компании Сичэня. — Отец, дядя, — юноша кланяется в извинениях, но взгляд его горит. — Я полностью понимаю, что нарушил правила. Прошу, накажите меня по всей строгости. — Хватит рваться за наказанием, — останавливает его Лань Чжань, попивая чай вместе с Цзян Чэном. Он не был зол, потому что слышал выкрики сына и примерно понимал, в чём было дело, но он был слишком удивлен, чтобы здраво мыслить. Сейчас же его рассудок прояснился. Он смотрит на сына и качает ему головой, разрешая говорить. — Те адепты неблагопристойно высказывались об А-Лине, и он ввязался с ними в драку. Конечно, те адепты победили, сломав руку А-Лина, и когда я подоспел, они продолжили поливать его грязью, — ему не надо было, говорить что именно говорили те адепты, ведь мужчины и сами прекрасно поняли. Юноша сжал край ленты в волосах ища в ней утешение. — А после, когда я попытался их успокоить, они… Они сказали, что отец погиб как шавка от своего же безумия и от рук своего шиди. И что он был ничтожеством, который никогда не сравнится с Главой Ордена Юньмэн Цзян. Но это ведь неправда! Я честно старался держать себя в руках, и уже хотел было уйти, но они не прекращались, унижая его… Он ведь герой. Почему его все ненавидят? Сычжуй издал сдавленный всхлип, опуская голову. Он был силён и всегда пропускал все оскорбления в сторону отца мимо ушей, но видимо и его терпению наступает конец. Лань Чжань не мог его винить, потому что знал, если бы ему сказали такое, он бы так же не выдержал. Видимо, Цзян Чэн был на его стороне, лишь покачав головой. — И тебя, и Цзинь Лина накажут в соответствии с правилами. Конечно, ты поступил верно, отстаивая честь своих близких, но если случится такая же ситуация, не пытайся убить их. Вернулся Лань Хуань вместе с Жуланем, с перевязанной рукой. Мальчуган остановился в дверях, дожидаясь озлобленных речей дяди, но тот лишь качнул ему головой на место рядом с Сычжуем. Цзинь Лин сел рядом с другом, стукаясь его бедром и ищя защиты в улыбке. Но защиты не требуется, потому что им приносят только еду, и они молча обедают, и Цзинь Лин удивлённо смотрит на дядю, ища подвох, но подвоха нет. — Нас накажут, но не сильно, потому что дядя считает, что мы правы, — шепчет мягкий голос рядом, и А-Лин хочет вскочить от удивления, но тёплая рука друга останавливает его, успокаивая. Их всегда вдвойне наказывали за любой проступок, а сейчас это было сродни преступлению, и их даже похвалили за это! Кажется, Небеса и земля поменялись местами! Когда кровь в жилах остыла, они все начали заниматься своими делами. Только Цзинь Лин остался неприкаянной душой, не имея возможности ничего делать со сломанной рукой. Он шатался из стороны в сторону, а после придумал более интересное занятье. Он подошёл к Цзян Чэну и заглянул в его документы, интересуясь, что же там такого делает дядя. — Кого любишь больше: меня или А-Юаня? — Тебя. Удовлетворившись ответом, мальчик поймал взглядом белый силуэт друга и, подбежав к нему, заглянул в рукопись, которую читал Сычжуй. — Кого любишь больше: меня или дядю? — Тебя. — Кого любишь больше: меня или отца? — Отца. Шмыгнув носом, мальчик ушёл искать себе занятие в другое место. Фраза «кого любишь больше…» привязалась к нему с самого детства и многие пытались с ней бороться, игнорируя, но когда А-Лин не получал ответа, он начинал хныкать, и все смирились. Потом эта фраза передалась маленькому А-Юаню, но когда тот повзрослел, он перестал её использовать, и так зная все ответы. Каким-то образом фраза передалась Не Хуайсану, присутствие которого в Пристани Лотоса давно никого не удивляло. Он часто изучал рукописи Вэй Ина, конечно же, с разрешения Цзян Ваньина и Лань Ванцзи, поэтому его присутствие принималось как должное. Потом же это фраза приелась даже Цзян Чэну, от которого услышать её — настоящее чудо. «Кого любишь больше…» стало сродни очень личной вещи, будто реликвия, и когда кто-то слышал её, уже знали, что рядом Цзинь Лин. Только спустя десять лет Лань Чжань нашёл в себе силы прийти на могилу возлюбленного. Сычжуй же имел больше смелости, чем отец, поэтому посещал могилу каждый год. Юноша не винил отца в его нежелании, он понимал всю его боль и разделял её, дабы немного улучшить состояние отца. На удивление Ванцзи, место вокруг могильной плиты не заросло сорняками, а наоборот, проросло нежными цветами. — Ты говорил, что папа любил всё красивое. Поэтому я посадил здесь несколько цветов, которые нашёл у подножья. Не думал, что они так разрастутся, — Юань улыбался, присев перед могилой и положив венок, который сплёл по дороге. Это была его маленькая традиция, плести венок на могилу папы, которую он сохранил с детства. — Мгм, — Лань Чжань стоял, сложа руки за спиной, и смотрел на сына, улыбался, потому что любил. Любил так же, как любит Вэй Ина. Любит каждую частичку своего сына, невзирая на его происхождение и готов наблюдать за ним всю жизнь. Сычжуй заменил ему Вэй Ина и стал его новым смыслом жизни, помогая отцу держаться на плаву. Юноша тактично удалился, оставив Второго Нефрита наедине с могилой Вэй Усяня. И Ванцзи был благодарен за его догадливость. Мужчина присел перед могильной плитой и достал гуцинь, играя «Расспрос». Лань Чжань играл «Расспрос» везде кроме этого места, и крупинка надежды теплилась в его сердце, но спустя почти четверть часа беспрерывной игры, ему никто не ответил. — Вэй Ин, скажи, как мне смириться с болью от потери и продолжать жить без тебя? Как перестать видеть в Сычжуе тебя? — мужчина склонился и прислонился плечом к могильной плите, ощущая такую похожую на Вэй Ина, прохладу. Это так глупо разговаривать с умершим, зная, что от его души ничего не осталось и он давно мёртв, но Ванцзи верил, что его слышат. — Даже если свет твоей души погас, и «завтра» больше нет у нас, но я продолжу любить тебя, — заклинатель крутит цветок между пальцев и опускает руку на плиту, представляя, что эти нежные лепестки — пальцы возлюбленного. — Прости, я не сказал «прощай» тогда, а теперь иду один вперёд без тебя, но я буду хранить тебя в своём сердце. Лань Чжань не хотел отпускать Вэй Ина из сердца, но понимал, что если продолжит жить прошлым, это может сказаться на Сычжуе. Он не появлялся тут так долго только потому, что не хотел забывать весь ужас той ночи и отпускать мысль о живом Вэй Усяне. Мужчина встаёт, прикладывает пальцы к губам и целует их, перенося поцелуй на могильную плиту. Цзян Чэну принятие смерти Вэй Ина далось в разы труднее. Он не мог спать, видя перед собой улыбающегося Усяня, его меч в груди брата. Заклинатель работал на износ, лишь бы не спать, лишь бы не переживать тот день в своих кошмарах. «Спасибо, А-Чэн, что убил меня. Я люблю тебя. Прощай» Последние слова Усяня преследовали Ваньина будто проклятие, ломали его попытки быть сильным и смириться с этим, обжигали и душили. Он не мог позволить себе плакать, ведь он глава ордена, он должен держать лицо перед всеми, лишь бы не опозорить клан, лишь бы не упасть в глазах общественности. Только сейчас, спустя столько лет он смог понять то, что чувствовал Вэй Ин каждый день и от этого становилось только хуже. Его спасал Сичэнь, находящийся рядом и вовремя помогающий. Лань Хуань знал правду и всегда успокаивал заклинателя, тёплыми словами и музыкой, а после, объятиями. Их отношения нельзя было назвать отношениями возлюбленных. Это была привязанность. Необходимость друг в друге. Привычка, которую невозможно было искоренить, да и они не хотели, продолжая так свою жизнь. Это было странно продолжать верить в возвращение Вэй Ина, хотя бы духом, но и Цзян Чэн и Лань Чжань продолжали верить. Видели в каждом кто заклинал тёмную энергию его, и тащили в Юньмэн, проверяя, не Старейшина Илин случаем переродился. И каждый раз огорчались, сидели в комнате Ваньина, и пили чай, душа в себе обиду и ненависть ко всему. Каким-то волшебным образом они стали видеться чаще, стали ближе. Может на это повлияли дети, а может Сичэнь, который объединял их. Но они нашли в себе общие интересы, общее горе и общую веру. Веру в невозможное, робко молясь богам о покое Вэй Ина. И их услышали то ли боги, то ли демоны. Перед ними сидел незнакомый юноша, горбился и бегал взглядом по полу, не желая поднимать на них взгляд. Цзян Чэн свистнул и Фея села рядом с дверью, припугивая гостя и отговаривая его от побега. — Ты ничего не хочешь нам сказать? — первым, конечно же, не выдерживает Цзян Чэн, пристально смотря на незнакомца, ловя каждое его движение. — Что Глава Ордена Юньмэн Цзян хочет услышать от меня? — Вэй Ин не смотрит на них, наблюдая взглядом за собакой. — Вэй Ин, не придуривайся! Фея! Собака послушно подходит ближе к Вэй Ину и тот, моментально упирается в стену, прикрывая скрещенными руками важные части тела. Дрожит, и смотрит злобно на Ваньина, но тот непреклонен, не отзывает собаку и ждёт, когда же тот соизволит рассказать правду. Заклинатель кивает, и собака подходит ещё ближе, почти дотрагиваясь мордочкой до рук юноши, а после начинает рычать, вызывая паническую икоту у парня. — Лань Чжань! — Цзян Чэн, довольно. Теперь уже стало ясно — перед ними Вэй Ин. Вэй Усянь — злодей, скинувший мир заклинателей в пучину бездны, основатель тёмного пути, автор самых сильных артефактов. Вэй Усянь — их персональное солнце и смысл жизни. В этот раз они не ошибутся, сделают всё правильно, помогут друг другу. — Ну и как вы поняли что это я? — собаку прогнали и теперь Вэй Ин преисполнился смелости, небрежно сел перед ними, рассматривая чай. — Ты что в том, что в этом теле такой же придурок, — без сомнений ответил Цзян Чэн, хотя не знал истинной причины. Они оба посмотрели на Ванцзи, но тот лишь продолжил спокойно пить чай, не обращая внимания на их взгляды. — И что вы собираетесь делать, зная, что я Вэй Ин? — его голос дрогнул, ведь получи он самый ожидаемый ответ, не выдержит и попытается вернуться туда, откуда пришёл. — Ничего. А что мы должны, по-твоему, сделать? — Убить. Наказать за все грехи по всей строгости Гусу. Убить. Или убить? — говорит он это больше с сарказмом, но всё же боялся, что это могло бы оказаться правдой. — Единственное, что я хочу, это забрать тебя в Гусу. Не наказать, — предостерёг Лань Чжань. — Забрать в Гусу? Ванцзи, будь добр напомни тот момент, когда Вэй Ин стал адептом Облачных Глубин? — удивлённо вскинул бровь Цзян Чэн, доливая себе ещё чая. После нескольких лет постоянного общения с Сичэнем характер Цзян Чэна сильно сгладился, и он стал более терпим к раздражителям. — Цзян Чэн, ты лучше скажи почему ты считаешь меня адептом Юньмэн Цзян? Я вроде сказал тебе, что больше не имею никакого отношения к Пристани Лотоса. — Ты предложил мне выдать это за чистую монету, но я не такой придурок как ты. Ты был и будешь адептом Юньмэн Цзян, несмотря на все невзгоды. — Лань Чжань, мне кажется, за шестнадцать лет Цзян Чэн сломался. Это ты сделал? — хоть Вэй Ин и говорил так, но его сердце пробрало до мелкой дрожи от таких слов брата. Он его не ненавидит, он всё ещё считает его своим братом, он всё ещё на стороне Вэй Ина. — Не я. Брат, — Усянь даже чертыхнулся, когда это услышал и посмотрел на шиди, который смотрел на Ванцзи как на предателя. Потом же Усянь громко расхохотался, смахивая слёзы от смеха. — Что же такого произошло за время моей смерти, что сейчас вас не узнать? Я точно ещё в своей реальности, — он смеялся так долго, нарушая любое приличие перед заклинателями, но никто не был против. Мужчины напротив, наслаждались его звонким смехом чужим голосом. — Хей, Цзян Чэн, а есть что-нибудь покрепче чая? Вино? Конечно Вэй Ин позволил себе расслабиться. Всё же он не чувствовал от них угрозы, да и они были единственными кто оставались рядом даже перед смертью. Цзян Чэн и Лань Чжань — единственные кто верили ему, единственные кто поддерживал и единственные, кому он может доверять. Ваньин поднимает и достаёт из чайного шкафа три сосуда вина из Юньмэна и передаёт два Усяню, а одно оставляет рядом с собой. — Не хочешь рассказать, как так вышло, что ты оказался в теле этого мальчишки? — Цзян Чэн наливает в чарку себе вина и смотрит на брата, который пьёт из горла и не стесняется даже Хангуань-дзюня. — Да если бы я сам знал. Видать этот парнишка каким-то образом нашёл мои рукописи о добровольной передаче тела и от безысходности своего бытия призвал меня — страшного и ужасного Старейшину Илин, который должен опустить клан Мо в бездну отчаяния, — юноша уже осушил один кувшин и открыл второй, но его он пил медленнее, наслаждаясь каждым глотком. О, как же он соскучился по хорошему вину. — Но это ведь не возможно. Он просто не мог найти твои рукописи. Все твои вещи в Пристани Лотоса, да и я его никогда не видел в Юньмэне. Как же так получилось? — Да не знаю я. Я вообще-то удивлён больше вас. Я думал, моя душа была уничтожена и её невозможно призвать. Может кто-то помог ему. Да и не важно это, — Усяню действительно было не важно как он смог переродиться, главное сейчас он в относительной безопасности, о его существовании знают только люди, которым можно доверять, а значит, он может начать свою беззаботную жизнь, как простого бродячего заклинателя. — Ну что ж. Было приятно с вами поболтать, а я пошёл, — юноша поднялся, но его тут же осадили тяжёлые взгляды заклинателей, которые чуть ли не прибили его к месту. — Куда собрался? — Цзян Чэн… Куда-нибудь. Пойду туда, куда глаза глядят. Неважно куда, главное подальше от именитых кланов. — Ты никуда не идёшь. Останешься в Юньмэне. — Нет, Цзян Чэн, я уйду. Я доставлял тебе столько проблем в прошлом, сейчас же я хочу сделать всё правильно. — Это мы должны сделать всё правильно, — сейчас же вмешался Ванцзи, смотря так пристально, как когда-то давно, будто читая все его мысли. — Останься в Юньмэне. Или мы можем вернуться в Гусу. Теперь мы не отпустим тебя и будем рядом. Вечерами, когда Цзян Чэн и Лань Чжань оставались одни и пили чай, они часто представляли что скажут Вэй Ину если он вернётся. Представляли, что они будут делать, чтобы всё сделать правильно и не позволить Усяню остаться одному. Но сейчас все те сценарии, почему то померкли в сознании, оставляя только хаотичность. — Не уходи. Вэй Ин сглотнул ком в горле и опустил голову, сжимая одежды. Он так долго хотел услышать это от хоть кого-нибудь, мечтал, чтобы кто-то всегда оставался с ним и перенёс все тягости жизни с ним, а сейчас, когда он дождался этого, не мог вымолвить и слова. Он нужен им, они готовы остаться рядом несмотря ни на что. Его сердце чертыхнулось в горле и упало вниз, принося некое онемение. — Хорошо. Я останусь с вами.***
Они сидят вместе больше часа. Им не надо говорить, чтобы понимать мысли друг друга. И они бы продолжили так сидеть до вечера, пока не услышали шорох за дверью и тихий шепот Цзинь Лина: — Да я просто посмотрю, А-Юань. Ничего страшного не случится. Да не тяни ты! — Вэй Ин переводит взгляд на Лань Чжаня. Он не верит своему слуху. Это ведь не возможно. Конечно, Усянь мечтал об этом, но всё же понимал, что найти маленького мальчика на огромной горе очень сложно. Да и А-Юань тогда был болен. Шанс его выживания посреди побоища был равен практически нулю. Вэй Ин поднимается, стараясь подчинить себе ватные ноги и подходит к двери, открывая её. На него сразу валится Жулань, а за ним сразу же Сычжуй. Он их ловит и ставит на ноги, осматривая, а потом поворачиваясь к заклинателям за спиной. — Цзинь Лин! — сразу вспыхивает Цзян Чэн, поднимаясь и угрожающе подходя к мальчугану. И тот сразу дёргает рукав друга и прячется за ним, из-за плеча сверкая взглядом. Но А-Чэн ругаться не намерен, только заталкивает их в комнату, закрывает дверь и садит за стол. Сычжуй занял место рядом с отцом, а Жулань, не по своей воле, присел рядом с дядей. Вэй Ин же вернулся на своё место, напротив них, допил залпом остатки вина. Его взгляд закрепился за Сычжуем, юноша тоже смотрел на него, гадая, отчего у этого молодого господина такой интерес к нему. — Вэй Ин, — зовёт его Лань Чжань и у Цзинь Лина падает пустая кружка из рук. Теперь же юные заклинатели смотрели на него как на небожителя, переглядывались и поглядывая на взрослых. — Это Лань Сычжуй. А-Юань. Мой сын. И этого достаточно чтобы Усянь выпал в осадок. Спустя столько лет он всегда верил в то, что А-Юань жив и живёт себе хорошей жизнью. Но на душе скреблись остатки здорового смысла, который вопил: «Он потомок Вэней! Никто бы не оставил его в живых!» — Подождите, в смысле Вэй Ин? Вэй Усянь? Старейшина Илин? Этот чёртов сумасшедший обрезанный рукав? Он? — Жулань выскакивает и придирчиво смотрит на Усяня и не видит того величия и красоты рассказанных ему дядей. Цзян Чэн сразу осаживает его взглядом, но юноша продолжает ёрзать на месте, не веря словам заклинателя. — Ну уж извини. Дарёному коню в зубы не смотрят, — фыркает Вэй и сразу становится более, серьёзным, переводя взгляд с Юаня на Ванцзи, взглядом требуя объяснений. Сычжуй же сидит неподвижно, в лёгком оцеплении, видимо ждёт всей правды. — Я нашёл Юаня в коре дерева и забрал в Гусу. Усыновил и вырастил, — поясняет Ванцзи и отпивает немного чая. Только он оставался спокойным практически весь день, радуясь где-то в душе, но близкие ему люди могли сказать с точностью — он до беспамятства счастлив. — Ах, А-Юань! Ты так вырос! Я даже и не думал больше тебя увидеть, какая удача! — Вэй Ин выскакивает и подходит ближе к юному заклинателю, и хочет его обнять, рассмотреть поближе, почувствовать его тепло, но тот лишь неуверенно сжимается, смотря на отца. — Сычжуй, этот юноша совершил обряд добровольного пожертвования тела духу и теперь в этом теле — Вэй Ин. Юань с минуту сидит не понимая, а потом поднимается, смотрит непонимающе. А в голове сходится всё на свете: странное поведение отца и дяди, появление Призрачного Генерала после стольких лет, невероятное превращение деревенского дурачка в опытного и мудрого заклинателя. Руки неуверенно тянутся к незнакомому лицу с родной душой и обнимают, чувствуя тепло, которого всегда не хватало шестнадцать лет назад. Единственное воспоминание из детства, которое Юань сохранил о папе — ледяные руки обнимающие со всей заботой и тёплый голос, греющий слух. Он обнимает несильно, неуверенно, пока руки Вэя сами не обвиваются вокруг его талии. — Сычжуй, ты вырос таким хорошим человеком, молодец, — ладонь папы ложится на голову и аккуратно гладит, успокаивая и отправляя все невзгоды на задний план, освещая своей тёплой улыбкой всех. — Да. — Ну, А-Юань, не плачь. — Я не плачу. Он не может не плакать. У него просто не хватит выдержки сдержать всё в себе как отец или дядя, он слишком юн для скрытия своих эмоций. Вэй Ин гладит по голове и успокаивает его, возвращаясь на место, но Юань пересаживается к папе, потому что хочет. Здесь не распространяются правила Гусу, значит, он может позволить себе вольности. Теперь же Усянь смотрит на Жуланя и не решается ничего сказать, дожидаясь, когда кто-нибудь начнёт за него. — А как же трогательное воссоединение дяди и племянника? — Цзян Чэн видимо умел читать мысли и всё же начал за Вэя. — Цзинь Лин, а ты… Не ненавидишь меня? Все упали в осадок после его слов. Только сейчас Цзян Чэн и Лань Чжань понимают, что перед ними всё ещё тот хрупкий парнишка с душевной болью, насильно подавленной солнечной улыбкой. Он даже на каплю не приблизился к выздоровлению, а состояние его ухудшилось в десятки раз. — Нет. С чего бы мне ненавидеть тебя? Ты герой Аннигиляции солнца, мой дядя и отец моего лучшего друга. Также ты сильный заклинатель и человек с самым большим сердцем, — Цзинь Лин перечислил все, что когда то слышал от дяди, и добавил от себя немного. Всё же он восхищался Вэй Ином, несмотря на ненависть со стороны заклинательского мира. Вэй Ин переводит взгляд на Цзян Чэна, а тот смотрит на него, удивлённо и наклоняет голову, требуя ответа. — Конечно, у тебя есть причины ненавидеть меня. Я убил твою семью, этого более чем достаточно, чтобы ненавидеть меня всем существом. — Ты идиот?! Ты ведь в этом не виноват! — сразу встревает А-Чэн, перетягиваясь через стол и стукая пустую голову своего брата. — Но мы ведь не знаем наверняка! Может действительно я убил. Тогда я почти ничего не осознавал, так что не могу исключать вероятность, что я виновен в этом, — на этот раз Ваньину не дали стукнуть Усяня. Ванцзи осадил его вскинутой ладонью и повернулся к Усяню. — Ни один человек в этой комнате не ненавидит тебя. Всем нам ты очень нужен и дорог. Не отнекивайся, это правда. Он принимает это разумом, но не сердцем. Вэй Ин слишком долго жил во лжи и теперь просто не мог верить хоть кому-нибудь. Да и даже если он примет это, и всё же доверится им вновь, это не значит что они останутся с ним. Он три раза поверил в семью, а на четвёртый — ему не хватает сил.***
Вэй Ин смог разобраться со своим прошлым, очистил своё доброе имя от клеветы, доказал невиновность в большинстве смертоубийств. Но почему-то ненависть во взглядах заклинателей никуда не ушла, и они продолжали шептать за спиной. Даже когда рядом с ним стояли Цзян Чэн и Лань Чжань, его сердце находилось в смятении. Они говорят что он не виноват, говорят что он герой и не должен корить себя за деяния, не совершённые им, но Вэй Ин не верит им. Как можно верить им, если во снах ему всё ещё являтся образы мёртвых, виня его. Усянь смотрит на спины Ваньина и Ханьгуань-цзюня. Такой как он, не достоин стоять рядом с ними. Они герои, великие заклинатели. Они слишком чисты, и Вэй просто не может позволить себе опорочить их. Юноша разворачивается и смотрит на Вэнь Нина, который идёт за ним хвостиком. Им не надо говорить. Мертвец и так понимает мысли своего господина: «Вэнь Нин, я хочу остаться с ними, но я не могу. Что же мне делать?» Призрачный Генерал так и не отвечает. Они все вместе возвращаются в Пристань Лотоса, немного расслабляются, пьют вино. Пили, конечно, только Цзян Чэн и Вэй Ин, но хмельное веселье разлилось на всех. Усянь всё так же прекрасно врёт им о себе, а Вэнь Нин не раскрывает его карт, прекрасно зная о состоянии заклинателя тёмного пути через его мелодию. А-Нин всегда почему-то знал больше всех, но, как и подобает хорошему другу, не болтал об этом, скрывая все секреты в себе. — Дядя Вэй, кого любишь больше: меня или Сычжуя? — Сычжуя конечно. Он же мой сын! Цзинь Лин дует губы и отворачивается, неудовлетворённый ответом. А потом к Вэй Ину поворачивается Цзян Чэн, пьяно улыбается и, облокачиваясь на плечо брата, спрашивает: — Кого любишь больше: Меня или Лань Чжаня? — Тебя. Ванцзи не удивляется такому ответу, потому что знает, что брат для Вэй Ина — самое важное в жизни и тот готов отдать свою жизнь за него ещё раз. Теперь же Вэй Ин знал о любви Ванцзи и принял её, ответил взаимностью, но всё ещё считал шиди самым важным в жизни. А вот Цзян Чэн доволен, усмехается и выпивает ещё чарку вина. Вэй Ин напился чуть ли не до беспамятства, постоянно находясь в мыслях, что же ему делать дальше. Мужчина тайком выходит из комнаты, в которой они пили и идёт в Храм Предков. На трезвую голову он бы никогда не решился отправиться туда, всё ещё чувствуя непомерную вину. Он кланяется им по всем правилам и долго смотрит на доски с именами его родных. Рядом появляется Вэнь Нин и так же воздаёт поклонение умершим. — Молодой Господин Вэй, я и Сычжуй хотим отправиться в небольшое странствие, — сообщает мертвец и Усянь улыбается ему, а под рукавами одежд оставляет красные полумесяцы на ладонях. — Хорошо. Это очень хорошо. Думаю вам и правда, надо больше проводить вместе. — Вэй Ин, — заклинатель поворачивается к мертвецу очень удивлённо его рассматривая. Никогда Вэнь Нин не обращался к нему так, постоянно соблюдая все манеры приличия. — Думаю, тебе стоит рассказать всё Цзян Ваньину и Лань Ванцзи. И принять их помощь. Голос Призрачного Генерала был очень твёрд, будто не предлагая, а явно настаивая на этом. Сейчас Вэнь Нин являлся тем, кто знал о Вэй Усяне больше его самого. В то время как Вэй Ин подавлял свои чувства в глубине души, его музыка очень ярко отражала все его нутро. Мелодия Чэньцин раскрывала его душу как книгу, открывая каждый замок и представляя Вэнь Нину всё, что когда либо чувствовал Вэй Ин. Мертвец очень долго мирился с этим, закрывал на это глаза, а когда указывал на это Усяню, тот лишь затыкал его фразой «не твоё дело» или «я в порядке». — Вэнь Нин, всё нормально. Я чувствуя себя намного лучше. Так что я в… — Молодой Господин, вы врёте мне. Я же прекрасно знаю, что вы хотите и в этот раз сбежать и отказаться от помощи. Не надо врать хотя бы мне. Я знаю, вам всё хуже и хуже. Хватит убегать от реальности! — Вень Нин! Немедленно прекрати! Никого из вас не должно касаться моё самочувствие! Я взрослый человек, который может позаботиться о себе сам! Хватит лезть не в своё дело. Я прекратил истязать своё тело, исправно ем и живу вполне счастливо. Что тебе ещё надо от меня? Я в порядке! — Это ложь! Я знаю все твои мысли! С каждой нотой Чэньцин в мою голову врывается миллионы криков о помощи. Усянь пришёл в самое большое удивление в его жизни. Никогда Вэнь Нин не поднимал на него голос, и это отозвалось неприятным гулом внутри. Так же его потрясло неожиданное свойство Чэнцин о передаче мыслей хозяина и появилось ощущение, что его предали. Руки за спиной непроизвольно начали теребить израненные полумесяцами пальцы, нажимая на ранки, чтобы принести немного боли и отрезвить хмельной разум. Но это не помогло, а трезвость ума принёс шорох за спиной. За ним стояли Лань Чжань и Цзян Чэн, с очень хмурыми выражениями лица. Вот как значит. Вэнь Нин пришёл не один и решил вывести Усяня на правду, дабы раскрыть все карты перед Ванцзи и Ваньином. — Значит… Все твои слова по-прежнему ложь, — усмехается Цзян Чэн и фиолетовая молния на его руке сияет, будто хочет ударить. Но белая фигура преграждает вид на ошарашенного Усяня. Ванцзи подходит к нему и хмуро смотрит, ожидая. — После всего, ты всё ещё не веришь нам? Всё ещё отталкиваешь нашу помощь?! Да что же такого мы тебе сделали, что даже сейчас ты не позволяешь приблизиться к тебе?! — Боюсь, Господин Цзян, вы не имеете права так говорить. Всё же из-за вас Вэй Ин пошёл по пути тьмы. Усянь не выдерживает этого, проваливается в беспамятство, зная, что дальше Цзян Чэн узнает его очередную многолетнюю тайну. Приходит в себя он только на лодке, в тёплых объятиях Ванцзи. Смотрит на Вэнь Нина, очень зло, и тот опускает взгляд. — Рассказал? — Рассказал. Сердце замирает на несколько секунд, и Вэй откидывается на грудь Ханьгуан Цзюня, прикрывая глаза. Он не выдержит этого. Ещё одна раскрытая тайна и он вернется в небытие, пережив во второй раз смерть. — А почему мы сейчас в лодке? — Господин Цзян очень сильно разозлился и ушёл к себе, метая молнии. Господин Лань посчитал, что нам лучше удалиться, — понуро отвечает мертвец, продолжая грести лодку. — Охохох, — выстанывает Вэй прикладывая ладонь к глазам. Он так долго выстраивал доверительные отношения с ними всеми, каждый день показывал руки, дабы убедить их, что всё в порядке. А теперь всё полетело к чертям. — Вэнь Нин, ещё одна такая выходка и я не ручаюсь за себя. — Простите. Но это было необходимо. Я не считаю, что поступил неправильно. Вэй Ин не отвечает, срывает лотосы и молча жуёт их семена. Лань Чжань, на общее удивление, присоединяется и Вэнь Нин тоже. Они сидят в полной лодке лотосов, зная, что это неправильно воровать лотосы, и едят семена. Усянь смеется, а после, Вэй Ин облокачиваться на плечо Ванцзи и тихо шепчет: — Лань Чжань, пожалуйста, отведи меня домой.